скачать книгу бесплатно
Марья Семеновна ставит пятерку и в сотый раз советует записаться в театральный кружок.
– У нас нет театрального кружка, – в сотый раз говорю я и возвращаюсь на место в «бальном платье».
– Все в твоих руках.
Я сидела за партой, за которой сидела уже пятый год, и на меня смотрели Марья Семеновна, доска с разводами мела, портрет Пушкина, затылок Супонина, Марушкина, круглый светильник, трещина на потолке и все то, что окружало меня каждый день.
«Они смотрели на меня, и все было в моих руках». Я, наверное, хотела этих слов. Напутствия, пожелания удачи, «пинка, в конце концов».
Марья Семеновна, перелистав страницы в журнале, остановилась на одной.
– Вот. Светлакова у тебя по географии три пятерки, а по физике ни одной… оценки. Давай-ка к доске.
…эй, какой театр? У нас свой театр! Кругоооом! от туманной мысли.
«Бальное платье» превратилось в школьную форму. Я кисло вернулась. Почему-то я знала, что сейчас получу два или, если Марья Семеновна сжалится, то три.
ЛЮБИМЫЙ ГЕРОЙ
Ровно три картинки я нарисовала для конкурса «Мой любимый герой», который придумала Марьям Федоровна, учительница литературы.
Я долго думала, кто мой любимый герой. Не придумала. Тогда я спросила Асю, кто мой любимый герой. Про «моих» она не знала, а про своего рассказала. Это был всадник из песни, название которой она не помнила.
– Голова обвязана, кровь на рукаве…– пропела она душевно.
А что, подумала я. Мне нравится. И я сразу представила зеленое поле, по нему скачет лошадь. В седле с трудом держится раненый. Вот-вот на землю упадет. Я нарисовала всадника с белой повязкой на голове. Лошадке я тоже нарисовала белую повязку – на голове и ноге.
Всадника рисовала с себя. Я встала перед зеркалом и два часа пыталась найти самую трагическую форму. Вот он склонился, сполз с лошади, упал. Я сползла с дивана. Лежала на ковре, подогнув ноги и корчась от боли.
– Что с тобой? – выглянула из комнаты Ася с годовалой Юлькой на руках.
– Я умираю, – простонала я и даже пару раз дернулась. Мне казалось, что именно так должен умирать всадник.
– Эй, эй, – Ася засуетилась, стала оглядываться.
Я приоткрыла глаза, громко застонала. Растерянность Аси меня порадовала. Значит, я хорошая актриса?
Ася упала передо мной на колени, посадила Юльку на пол, схватила меня за плечи.
– Светка!
Я со стоном открыла глаза:
– Я…
– Светка! Боже! Светка! Что с тобой?
От ее крика заплакала Юлька.
– Щас, щас, – стала набирать Ася номер Бориса.
А вот Борису звонить не надо. Он мой старший брат. От него влетит по-братски, без стеснений.
Я мгновенно выздоровела:
– Так умирает всадник.
– Какой всадник? – у Аси никак не получалось набрать номер. Руки тряслись и вдобавок Юлька опрокинулась на спину – головой об ковер на полу.
– Твой любимый герой из песни, – торопливо сказала я, стараясь успеть выложить информацию до первого крика Юльки. Юлька пока молчала, словно соображала как заорать – громко или во все горло?
Есть, наверное, еще доля секунды, чтобы похвастаться Асе своим шедевром.
– Ужас какой! – вздрогнула Ася, увидев красную реку, которая начиналась от груди всадника и, витиевато изгибаясь и расширяясь, проливалась за край бумаги.
Видимо, Юлька решила заорать во все горло, для этого она вдохнула полной грудью и широко раскрыла рот.
– Ты моя киса, – трясла Ася Юльку. От этого рев Юльки получался каким-то булькающим и прерывистым.
Я дождалась, пока Ася успокоит Юлькин рев до монотонного хныканья и спросила.
– Похоже?
– Ты уверена, что именно так надо? – Ася прижала Юльку к груди, словно пытаясь оградить от рисунка.
Мне понравилась ее реакция.
Значит, у меня получилось правдоподобно!
– Так жалостливее.
– Ты… это… выбери своего героя, – пробормотала Ася. – Ну, там, кого-нибудь из сказки. Помнишь, ты говорила, что тебе нравится Копатыч. Замуж за него хотела. – Я – замуж за Копатыча? Бред какой-то, – возмущалась я и смотрела, как Юлька тянется к хрустальным подвескам торшера. Я видела, но не думала, что так будет.
Юлька потянула, и торшер грохнулся. Хрустальные подвески брызнули по комнате, на диван, кресло. Юлька сидела на руках Аси и, вылупив глаза, держала подвеску. Через секунду она засмеялась. Громко!
Все-таки у Юльки какая-то заторможенная реакция.
Ася собирала стекло, подметала пол, а я думала над своим героем. Полистала книги, позвонила маме, Верке Сковородкиной. Маминого Тимура я уже рисовала, а Верка своего героя не выдала и вообще сказала, что такое задание для малышей она не собирается выполнять. Вот Верка всегда так, хочет – рисует, не хочет – не рисует. Я так не могу, я не такая смелая.
Тогда я решила просто: вот открою интернет и первое, что прочитаю, то и нарисую. Первыми попались новости: обрушилась крыша хлебозавода, прошел суд над Разгребовым.
– Ася, кто такой Разгребов?
Ася Разгребова знала и посоветовала мне поискать новости культуры.
В новостях культуры говорили о юбилее знаменитой балерины, показали сцену из спектакля «Лебединое озеро». Лебедь махала крыльями и умирала.
И я нарисовала большую сцену Большого театра. По краям ниспадающие бархатные кулисы, а в центре – умирающую лебедь.
Чтобы было жалостливо, чуть-чуть добавила густых красок.
И вновь Ася опупела от красной дорожки, которая начиналась от груди лебедя и протекала за край сцены.
– Светка, не тупи… – Ася сжала кулаки. – Нарисуй Машу.
Теперь я задумалась. Маша из мультсериала мне очень нравилась.
– А в какой серии она была раненая?
– Нарисуй про Золушку, – сквозь зубы посоветовала Ася
Я нарисовала Золушку со стрелой Амура в сердце. Теперь Ася смеялась.
Может, спросить у отца? «Времена меняются», – скорее всего, ответит он и уйдет в свою комнату, а я останусь в своем проходном зале.
В принципе, такое скупое внимание родителей, меня вполне устраивало, потому что у меня была Ася.
На конкурсе «Мой герой» было четыре Золушки, семь принцесс из диснеевского мультфильма «Холодное сердце». Была еще пара картинок, но этих героев я не знала.
ЧАПЛИН
Химичка заболела. И к нам в класс зашел Петр Семенович Чаплин и спокойно нам сообщил, что химию проведет он.
– Не, я так не договаривался, – сразу стал кривляться Супонин.
Петр Семенович Чаплин одернул свою спортивную куртку «Пормезон» и медленно произнес.
– Я Петр Семенович Чаплин, ученик десятого «А», проведу у вас химию. И если кто-то, – тут Петр медленно подошел к Супонину, нажал пальцем на затылок и стал давить, словно пытался проткнуть его пустую голову насквозь, – будет срывать мне урок, то останется после. А если будете сидеть тихо, то я не буду его грузить.
После этого Петр Семенович Чаплин сел за учительский стол, достал телефон и стал играть в танчики.
У Петра Семеновича Чаплина тут же появилась куча последователей. Супонин был первым.
Ожидаемо я оказалась в компании одноклассников – играющих. И всем нам было как-то хорошо.
И Супонину хорошо, и Чаплину хорошо. И мне классно. Но не долго. Потому что на моем телефоне через весь экран жила кривая трещина. Звонить не мешала, но при игре картинку искажала. Брат обещал подарить новый телефон. Но когда, не уточнил.
Я достала карандаши.
Даже сама не поняла, почему я его нарисовала. Круглая шляпа, широкие штаны, усики, тросточка. Это был Чаплин. Маленький, худенький, похожий. Вроде никогда не хотела его рисовать. Хотела стереть, но рисунок увидела Верка Сковородкина.
– Что это? – ткнула телефоном в Чаплина.
– Чаплин.
Сковородкина взглянула на учительский стол, сравнила с рисунком.
– Ага, щас. Не похож.
– Это другой, – я хотела стереть, но уронила резинку.
– Чего там? – поднял голову Петр Семенович Чаплин.
– Светлакова резинку уронила, – сдала меня Верка.
– Корова! – буркнул Петр Семенович Чаплин и вновь погрузился в телефон.
Я полезла под парту. Нигде не видать. Ах, вот она! Дотянуться самой не получалось. Помог карандаш. Я воткнула его в резинку… и смешно так получилось. Будто туфелька на ножке.
У Чаплина есть такие кадры в немом кино.
И я стала играть в свой театр на коленке.
На моей коленке танцевали балет два цветных карандаша, циркуль с подогнутой ножкой, розовый треугольник. Так хорошо и долго танцевали, что на моих колготках появилась дыра.
– Упала что ли? – разглядывая дырку на колене, бурчала Ася.
– Ну…– тянула я.
– Чего ну? Бери иголку, учись зашивать.
И я стала учиться. Сначала я обиделась на Асю, потом возмутилась, а потом стала учиться. Ася, умеет привести доводы. Она рассказала, что еще в пять лет сшила кукле платье. Надо при случае попробовать. Может, и у меня получится, думала я, и уколола палец. Больно! Как больно! Из ранки выступила кровь. И я жутко испугалась, что сейчас умру.
– Это все из-за тебя, – кричала я Асе, – ты хочешь моей смерти.
Ася растерялась, стала меня успокаивать, но тут проснулась Юлька и Ася обо мне забыла. Все-таки плохо, когда в доме есть годовалый малыш. Вот почему все вскакивают среди ночи, когда чуть пискнет Юлька? Бегают, носятся вокруг нее? А почему, когда я бухаюсь об ванночку, которая неожиданно появляется у нас на стене – всем плевать? От упавшей ванны грохот на весь дом. Мне влетает по полной. Где справедливость? Сначала вешают, куда ни попадя, а вернее туда, где раньше была пустая стена, а потом орут, что я террористка.
Верка Сковородкина – моя одноклассница и до первого класса подруга. Я не помню, что мы с ней не поделили, но в садике мы с ней жутко-страшно дружили, а в первом классе жутко-страшно рассорились и больше не помирились. В итоге Верка в школе подружилась с Босоноговой, а меня забросила. Потом мы снова подружились. И такая карусель у нас была постоянно: днем дружили, вечером ссорились. С Веркой дружить без ссор не получалось. У меня было ощущение, что она старше меня лет на пять. Это, наверное, из-за мамы.
Когда-то в молодости Веркина мама выиграла конкурс красоты нашего поселка и вышла замуж за спонсора конкурса. Муж боготворил двух своих девочек, жену и дочь, баловал и позволял всякие шалости.
Моя мама была другой. Ее главная задача была меня накормить, одеть и иногда спросить, сделала ли я уроки. Отец интересовался мною еще меньше. Это наверно из-за возраста, думала я. Веркина мама молодая, а мои родители старики, мама уже на пенсии, а отец вот-вот должен выйти. Его интересовала только пенсия.
Веркина мама каждый год выпускала тематический календарь. Темы были разные: тату, звезды, цветы, но в этом году Веркина мама выбрала скандальную тему «ню». Вообще непонятно, на что рассчитывала. Скандал был грандиозным. Администрация поселка потребовала весь тираж изъять, но было поздно. Календарь ушел в народ. В интернете получил более полутора миллионов лайков и останавливаться на этой цифре не собирался.
Я бы ничего этого не знала, если бы Ася не засветилась в этой истории. В прошлом году она пошла в школу на собрание и подружилась с Галиной – Веркиной мамой. Непонятно, какие Галина нашла слова, но Ася откликнулась на эту авантюру. Вскоре календарь вышел с полуобнаженными натурами работниц соляной шахты, столовой, поликлиники. Асино фото пришлось на октябрь. Все прилично, Ася сидит полубоком в полумраке тумана, полностью под водопадом волос. Угадываются только силуэт, изгиб спины. Вроде и непохожа совсем.
Борис Асю вычислил сразу.
– Ну? – календарь в руках Бориса дрожал. – Скажи, что это не ты!
Ася улыбнулась.
– Круто же!
– Ню-у, уж нет, – замешкался Борис. – Родители увидят, убьют.
– А ты им не говори. – Ася развернула страницу, – Я здесь совсем не похожа.
