скачать книгу бесплатно
больничный снег застиранней халата
с прожженной сигаретами дырой,
в которую с прыщавой добротой
заглядывает дом, который тоже вата.
в нем женщина без головы и рук,
питаясь баклажанною икрой,
крошит себя и пол не заметает,
и, полая внутри, заставлена вокруг,
но головы и рук ей не хватает.
(Взгляд)
я жду троллейбус, прислонившись к взгляду.
взгляд заштрихован, вырван из тетради,
заучен на морозе наизусть,
к нему подколоты: бульвар в витой ограде,
квитанция на разовую грусть,
и биография, и справка об окладе…
в три четверти я виден в этом взгляде,
который следует хранить в аптечной вате,
иначе в темноте способен он
вскрыть вены остывающей кровати
или швырнуть подушку за балкон
за то, что вся она в губной помаде.
взорвется взгляд – и станет колоннадой,
но если перед сном ты выпьешь «седуксен»,
то за ночь выйдешь за пределы взгляда
в свой дом, болеющий склерозом стен.
здесь, в этом доме, жизнь уходит в никуда,
ее сосет ноздря пустого крана,
а там, где из него сквозь воздух шла вода —
зияет штыковая рана.
ты снова гладишь время утюгом…
Сентябрь-81
за раму сыплется с деревьев позолота,
обои шелушатся на стене,
застыл сквозняк в сквозных листах блокнота
и тянет сыростью сквозь форточку в окне.
я между двух тире живу в своей квартире,
я прописался сам не знаю в чьей вине.
деревья дешевеют. в целом мире
идут дожди, стабильные в цене.
(По москва-реке)
потухшая листва, тяжелая как скатерть,
на старческих ветвях под небом проливным
у каменной реки, в которой мокнет катер,
развешена кругом по берегам литым.
и вот течет река в разломленном пространстве,
цепляя за края, дающие искру.
на крытой палубе сидим в воскресном трансе
и держим на весу хлеб, а на нем – икру.
но все равно сойти придется снова в город,
ненастный словно звон порвавшейся струны,
ты отойдешь на шаг и приподымешь ворот,
и будешь за собой следить со стороны.
(Снегопад)
в два приема москву зачехлила зима,
охватила москву кабинетная скука;
слышно как тишина не проронит ни звука —
это длится времен круговая порука,
засыпается снег по стране в закрома.
(Портрет автора)
весна находится в стадии прачечной —
грязные груды зимнего белья
подтаивают, подмачивают в упаковке пачечной
нераспечатанные кварталы жилья.
это эстамп на глухой стене,
обрамленный в облупленную кривую форточку,
это мой глаз, поблескивающий внутри, во мне —
на сферической поверхности отражаешься ты,
задрапированная в прозрачную кофточку,
я располагаю жилплощадью от темени до кадыка,
остальным я сыт по горло, изоморфное строению
канализационного люка.
гигантским тоннелем прорыта моя рука
в толще кавказских хребтов, указательным пальцем
нажимающая на кнопку юга.
в моем автопортрете вы подниметесь на нужный вам этаж
в лифте, подключенном к гидравлическому сердцу.
в полушарии снов, где все время идет демонтаж,
незаметно откройте дерматином обитую дверцу.
по гостиничным коридорам уходя, завернитесь в тишину,
здесь нет указателей, и вы не вернетесь обратно.
вы увидите меня, подойдя к окну,
на улице уменьшенным тысячекратно.
(Портрет героини)
к пальцам привязаны ниточки ваших податливых снов,
приводящие в движение пружиночки и шестеренки,
молоточки, отодвигающие запирающий память засов
и изнутри колотящие в барабанные перепонки.
вы все когда-нибудь жили в болеющем старостью доме,
боясь заразиться склерозом по ночам опухающих стен —
генетической памятью вкомпонованы в тусклом объеме
и, в нем проживая, противопоставлены
в нем проживающим всем.
каждый из вас жил в этом доме
учительницей двадцати семи лет по имени «нина»,
вечерами демонстрируя зеркалу разветвленное тело свое —
анатомически родственное пианино,
облегаемому тем, что называют «белье».
тайны нашего тела! за ними мы полезем на антресоли
и, извалявшись в пыли, достанем заброшенный образ себя
восемнадцати лет —
развернем, расправим понесший потери от моли
в наслоениях времени отложившийся след.
попробуем в него улечься – жмет в бедрах, линия живота
необратимо провисла,
грудь проваливается, недостаточен ляжкам раструб,
по европе лица протекают одер и висла
в двух морщинах: одна – у глаз, другая – у губ.
замажем географию «пондсом» (cream cocoa butter),
а за спиною грохочет постели пустой океан,
над подушкой ночник развернул перевернутый кратер,
перегорожена комната раскрытым романом саган.
(Воспоминание о герое)
шум воды спускаемого бачка,
вырезанный ножницами по пунктирной линии отреза,
подвешен при помощи рыболовного крючка
к поскрипыванию, отодранному от инвалидного протеза —
и вместе парят благодаря тому,
что воздух приводится в движение плавное:
это выходит в подвижную тьму,
в туалет направляясь, елена николаевна.
с кряхтением в землю садится дом,
сквозняк по форточкам бьет, не целясь…
роется в слухе бестелым кротом
тихий голос, замкнутый в эллипс,
в раковине ушной за витком виток
восходит к сознанию по спирали
и, вступая в его поток,
в глаза заглядывает: вы меня не потеряли?
прикидывается ребенком и свечкой, просит не прогонять —
материнство по вашему телу растекается воском —
он тянется, тянется вас обнять
и вырастает в мальчика в костюмчике матросском.
теперь он перевернут, а вы для него водоем,
в котором он пускает игрушечную лодку.
лодка отплывает – это фотоальбом, а не лодка —
на каждой фотографии мы его узнаем
по тщательно прожеванному подбородку.
перед ним пласты многоэтажных озер,
в них он видит себя нашим внутренним зрением:
в фас – гимназист, в профиль – на стрельбах призер,
в три четверти – в штатском, здесь засвечено
и падает дыра в темноту с ускорением.
(Самоубийство героя)
квадратная пуля, надламывая висок,
разваливает мир на звенящие глыбы,
они рассыпаются в стеклопесок,
и из глаз уплывают зеркальные медлительные рыбы.
на пламя свечи из отверстия рта выползает белая мышь —
в теле отключается внутреннее освещение,
тишина проникает откуда-то с крыш —
откинувшись, слушаешь земное вращение.
встаешь и уходишь, оставляя тело в убитом пальто,
покидаешь свой необитаемый раздавленный корпус.
бежать скорее, чтоб тебя здесь не встретил никто.
распахиваешь дверь – за дверью открытый космос.
(Действующие лица)
наконец эти организмы улеглись в свои постели,
в них теперь затухает пищеварительный процесс,
и в каждом отдельно взятом теле
начинается действие потовыделительных желез.
пока они спят, проведем инвентаризацию:
номер первый – елена николаевна семидесяти трех лет,
ей снится бомбежка в эвакуацию,
станция, затянутая дымом пожаренных ею сегодня котлет.
номер второй – василий алексеевич отсутствует в кровати,
он попал в притяжение трех трельяжных зеркал
и ныряет в них перед сном в сатиновых трусах и халате,
оставляя на тумбочке со вставными челюстями
и кипяченой водою бокал.
