скачать книгу бесплатно
8
После ужина мы любили посидеть возле амбара, где специально для отдыха соорудили мягкое место, сделанное из большого тюка сена. Это место было нашим излюбленным. Песчаник, из которого был сделан дом, за время долгого и жаркого дня впитывал тепло и постепенно остывал после захода солнца. Место было настолько хорошо, что ненароком засыпали прямо здесь – теплый песчаник и мягкое сено превращали задний двор в идеальное место отдыха. Таким местом могли похвастаться не все жители оазиса.
Часть солнца уже скрылась за горизонтом. Его последние лучи окрасили Фаюм в оранжевый цвет. Мы, валяясь в обнимку, наблюдали за заходящим светилом. Воды постепенно высыхающих (это была одна из насущных проблем, вызывающих опасение) канала Юсуфа и Меридова озера с каждой минутой теряли свой ослепительный блеск и вскоре приобрели сумеречный цвет, который был таким же необычным, как и дневной.
После захода солнца стало холодать. Мы зажгли фонари, которые полностью освещали задний двор нашего дома, где я тренировал Иду. Небольшой забор, служивший ограждением для нашего небольшого сада, располагался почти на краю пригорка. Этот пригорок представлял собой скалу песчаника, возвышающуюся над оазисом. Этот песчаник служил своеобразной каменной лестницей, на каждой ступеньке которого располагались дома.
Наш дом был одним из самых богатых на холме. Прекрасный вид и положение в оазисе тоже входили в определение богатства моего дома.
К нам часто заглядывали гости – с ними мы обсуждали насущные проблемы и их решения. Однако сегодняшний визит перевернул жизнь моей семьи с ног на голову.
9
Когда мы собирались ложиться спать, было уже темно. Песчаник полностью отдал накопленное за день тепло. Большие тканевые пледы служили своеобразной защитой от ночной прохлады. Иду любил полностью завернуться в плед – его не было видно в многократно обернутой ткани. Его это очень забавляло, и, когда мы с Наимой искали его по всему дому, он тихонько лежал и хихикал (на самом деле мы знали, где он находится, и лишь ему подыгрывали). Так, бывало, он и засыпал – в большом тканевом мотке.
В ту ночь я услышал всадника, приближающегося к моему дому, преодолевавшего многочисленные ступени пригорка. Еще издалека я понял, кто едет и к кому. В свете факелов я смог разглядеть лицо своего старого друга – Семифая. Мы вместе служили в царской гвардии и пережили с ним немало трудностей. Я был рад его появлению. Но в столь поздний час он спешил ко мне не просто так.
Я сказал Иду и Наиме, что нечего опасаться, он мой давний друг и я ему доверяю.
Как только Семифай подъехал к дому, я его уже встречал. Он был греческого происхождения и его корни можно было проследить по его манере одеваться и чертам лица. Я помню его вечно улыбающимся во время службы в армии. Однако сейчас в его лице я прочитал смятение и страх. Он с трудом спешился, словно его мучала боль и направился в мою сторону.
– Друг мой! – эти слова он сказал не в обычной для него манере, почти шепотом.
Немного опешив от столь необычного для моего друга состояния, я не сразу принял его руку.
– Что случилось, Семифай? – я старался говорить с некой долей легкости, дабы разрядить обстановку.
Но моему старому другу было не до шуток. Он задыхался, по его лицу струились капельки пота и… несколько ран, которые бросились мне в глаза не сразу. Эти раны мог оставить только меч. Его вид выдавал наличие ран на его теле, но Семифай тщательно пытался скрыть их присутствие. Морщась от боли, он начал лихорадочно перебирать руками, прося выслушать его.
– Не здесь, не здесь. Прошу, скорее… Это не для чужих ушей, – задыхаясь шептал он.
Мне не оставалось ничего кроме как пригласить его в дом и расспросить о случившемся (что-то произошло, я это знал точно). Семифай облокачивался руками о стены дома. Я взглянул на Наиму. Моя жена поняла все без лишних слов и направилась за кувшином с чистой водой, моему другу стоило промыть раны.
Я помог ему устроиться на мягкой подстилке, служивший мне и моей жене постелью.
– Что случилось? – пытался выведать я у Семифая причину столь позднего приезда.
Ответа не последовало. Наима принесла кувшин с чистой водой, но как только раненый воин увидел это, его глаза наполнились горечью. Он резко встал и направился в сторону сада. Капли крови, струящиеся по его ногам, оставляли на полу багровые точки. Семифай знал строение моего дома, поэтому найти вход в сад ему не составило труда. Не успев за обезумевшим (по-другому сказать было нельзя) другом, я сказал Наиме остаться с сыном и запереть входную плетеную дверь. Моя жена кивнула мне. В глазах друг у друга мы прочитали недоумение вперемешку с неприятным возбуждением.
Первым делом Наима направилась запирать входную дверь, оставленную нараспашку. Подойдя к ней, она увидела коня Семифая, который спокойно стоял напротив дома, пристроившись к ближайшему дереву. В глаза ей бросился меч моего друга, прикрепленный к седлу. С его лезвия капала свежая кровь. Наима насторожилась и огляделась по сторонам. К ее облегчению ничего необычного на глаза не попалось. Заперев дверь, она направилась в комнату Иду, который, завернувшись в плед, уже крепко спал. Шум, принесенным Семифаем, не разбудил его. Моя жена погладила его по голове и поцеловала. Проверив, все ли в порядке, она задернула занавеску, служившую дверью между комнатами, и направилась в гостиное помещение и отдала мне кувшин воды. Наима вернулась туда, откуда в поле видимости оставалась комната Иду.
Не успел я за своим раненым другом, как услышал грохот во дворе дома. Воин распластался на любимом месте отдыха. На сене и песчанике в том месте остались следы крови. Я был в недоумении не только от состояния моего друга, но и от того, что не услышал ни единого внятного слова от него. Это начало действовать на нервы, но я легко совладал с эмоциями. Понимая, что вести, которые принес мой друг, были недоброго умысла, я помог ему сесть на тюк сена и попытался успокоить.
– Маджет, прости меня. Я привел их в твой дом…
После этих слов я почувствовал подступающий гнев, но я не винил Семифая в этом. Я понимал – он сделал все возможное. Он предупредил меня о надвигающейся угрозе. У нас было в запасе драгоценное время, появившееся благодаря моему старому другу. Постепенно собрался с мыслями и усмирил наплыв эмоций. Время, имеющееся у нас в запасе, нужно было использовать как преимущество. Но после того как во двор вбежала Наима с завернутым в плед Иду, я понял – шанс упущен и на нашей стороне больше не было перевеса. Я даже не знал, какой противник предстанет перед нами, как и не знал, откуда и как он ударит. Скорее всего, он догадывался о том, что о его приближении знают, и не собирался действовать скрытно. Так и произошло.
Вскоре после того, как я увидел Наиму с сыном на руках, где-то снизу послышались крики и звуки лошадей. Отпустив Семифая, упавшего в обморок, я направился к ограде на крики моих соседей. Они слышались из соседнего дома, точнее двора, расположенного ниже на ступень. И тогда я увидел тех, кто преследовал моего друга и собирался напасть на меня и мою семью.
Несколько людей, одетых в темные туники, словно ночное небо, с закрытыми лицами и капюшонами на головах, перемахнули через соседский забор и принялись карабкаться по песчанику вверх – к моему дому.
Я ринулся со всей своей скоростью к тому месту, где лежал Семифай. Там под кучей сена, у самого края дома, в выемке, прикрытой деревянной дверцей, находилось мое снаряжение (которое я уже давно не использовал) – меч, который служил мне во время жизни в армии, и круглый щит, имеющий специальное место для копья. В моей голове крутилась лишь одна мысль о защите своей семьи и, если все обойдется (я допускал любой исход) о защите от угрозы всего оазиса. Это были мои обязанности. Самой главной была защита семьи, а второй – защита всего Фаюма, его жителей, традиций и памятников. Это был, так сказать, мой негласный кодекс. Я понимал, что, по моему мнению, годы службы сказались на моей военной подготовке, и могу защитить не только свою семью, но обычных жителей оазиса. Такого мнения был и мой друг – Сохеб, который жил недалеко в Крокодилополе, в городе, поклоняющемся богу-защитнику людей и богов.
Вооружив себя как подобает наемному воину, я пошел в атаку. Но не успел я подойти к забору, как из помещения дома, ведущего во внутренний двор, ворвался еще один человек в похожем одеянии. Я мог лишь рассмотреть его глаза черные-черные, словно канал Юсуф, глаза в ночи. И тут я увидел краем глаза, как Наима с Иду на руках вылезает в окно. Сухие пальмовые листья, служившие нам занавесками для окон, пошли против своих хозяев. Человек в черном услышал шелест занавески и увидел женщину, у которой в руках находился старый кинжал. Я не мог поверить своим глазам. Моя жена с оружием в руках направилась на незваного гостя. Во взгляде ее читался гнев, но не такой суровый, а как будто ей испортили настроение. Удивленный, я не терял ни секунды. Воспользовавшись отвлеченным вниманием врага, я ринулся в бой. Прошло всего несколько минут, как мы услышали крики соседей. И за эти минуты разыгралась настоящая битва. Первый удар мой противник отразил с легкостью. И не удивительно (по мою душу стоит отправлять только лучших или это были всего лишь мои лестные мысли?). Стоило мне сделать пару шагов для удержания дистанции, как противник сделал выпад вперед и резко вернулся обратно. Таких выпадов противник сделал несколько, и все я отразил. Незваный гость решил нанести серьезный удар с разворота, чтобы оглушить меня. Но у него ничего не вышло. Я ударил его щитом еще до того, как тот успел развернуться. Удар плоской стороной щита пришелся ему в горло. Мой противник попятился и упал плашмя. Такой удар стоил ему жизни. Его шею пересекала глубокая кровавая линия. Он лежал без дыхания. Небольшая лужа крови окрасила песчаный пол.
Достаточно было всего мгновения, как те двое снизу успели залезть на песчаник и оказаться во внешнем дворе. Я взглядом сказал Наиме, чтобы она собирала вещи и уезжала вместе с Иду как можно дальше. Если бы противники забрались во внутренний двор немного раньше, все бы могло завершиться здесь. Двое вооруженных мечами с изогнутыми лезвиями людей в черном направились в мою сторону. Увидев своего мертвого товарища, они даже бровью не повели. Их темные глаза так и оставались холодными, не отражая ничего кроме пустоты.
По внешнему виду они напоминали небольшой отряд, который в недалеком прошлом, еще во время службы в царской гвардии, мы с Сохебом и отрядом сдержали у Синайского полуострова. Темная кожа, черные вьющиеся волосы, торчащие из-под шарфа, окутывающего лицо, и черные глаза. Внешность, словно божественные львы.
Персы. Персидские наемники, отправившиеся уничтожить меня. Но за что? Просто так наемники убивать не будут – ими двигают либо хорошее вознаграждение, либо личная месть. За что именно они пытаются убить меня? Разумного объяснения я этому не нашел. Ясно одно – они хотят меня убить, и не только меня, но и мою семью, они пытались убить и чуть не убили Семифая. Что же такое Семифай успел натворили, раз львы Персии пришли разобраться с нами? Однако в данный момент меня это не волновало, меня занимало спасение семьи и сохранение безмятежности оазиса.
Я помнил, что тогда, когда смотрел вниз, я различил три фигуры. А сейчас передо мной двое. Значит, один пошел в обход, и когда представится момент он непременно начнет атаковать меня сзади. Но меня больше волновал не он, а то, где сейчас находятся Наима и мой сын. Они исчезли, после того как появился первый наемник.
Как я и предполагал, перс обежавший дом, появился у меня за спиной. Они поступили разумно. Сражаться на два фронта крайне сложно, тем более с такими противниками – обученными, безжалостными.
Я не стал мешкать и рванул на крышу сарая, стоявшего рядом с домом. Залезая на крышу, я попутно отразил несколько ударов наемников. Однако одному все же удалось ранить меня. Удар пришелся чуть выше колена и оставил на коже неглубокую, но длинную рану. Кровь полилась по ноге, и рана стала причинять дискомфорт. Сильной боли я не чувствовал, но чаша весов склонилась в сторону персов. С раненой ногой у персов были все шансы быстрее меня убить. Но выгодное положение, которое я успел занять на крыше, уравняло чашу весов. Сарай, место у которого было нашим излюбленным, располагался почти на краю песчаной ступени, так что атаковать персы смогут меня только с одной стороны. Это место было удобно для обороны, но неудобно для атакующих действий. Малая площадь крыши не позволит выполнять сложные выпады и пируэты. Так я перешел из атаки в защиту. Меч я убрал за пояс и принял боевую стойку с щитом в руке. Двое персов поспешили вслед за мной. Третий остался стоять внизу, скрестив руки на груди, и смотрел на то, как его товарищи пытались разделаться со мной. И тут я увидел Наиму с копьем в руках, прятавшуюся за сараем. Она меня заметила. Ее глаза были полны решимости и готовности к атаке. Но, качнув головой, я дал понять, что не стоит вмешиваться в бой.
До сих пор я был в неведении о местонахождении своего сына, пока не увидел, как он потихоньку спускается со ступенчатой скалы, все также полностью закутанный в ткань. Меня поразило то, как скрытно он двигается в ночном оазисе, почти незаметен для глаз жителей. Перс, стоявший внизу и наблюдавший за битвой, обратил внимание на меня и затем перевел взгляд. Теперь он смотрел прямо на Наиму, прячущуюся за сараем и выжидающую удобный момент для атаки.
Выпад персов застал меня врасплох. Я слишком долго наблюдал за сыном и поплатился за это. Один удар я смог отразить, но второй пришелся мне по предплечью. Теплая кровь потекла по руке, капая на потолок сарая. Щит стал скользить у меня в руках из-за липкой крови. Звук ударов мечей о щит разносился в ночном Фаюме и скорее всего разбудил немало жителей. Персидские наемники все ближе и ближе вытесняли меня к краю сарая. Многочисленные раны и глубокие порезы, нанесенные ими в ходе битвы, дали о себе знать. И тут я понял – если бы они хотели меня убить, давно бы это сделали. Они пытались лишить меня сил. Но для чего? Не успев подумать об этом, я почувствовал удар эфесом меча в живот. Я попятился и чуть не свалился с крыши. Из-за того, что на крыше было мало места, наемники стояли почти по краям сарая. Недолго думая, я метнул щит в одного из них. Удар пришелся тому в ноги. Подбежав, я ударил его по ногам. С грохотом персидский наемник повалился с крыши на твердый песчаник, полетев вниз со скалы. Я мог лишь догадываться что с ним произошло, потому что тот, кто стоял внизу и наблюдал за моей женой, в несколько рывков залез на сарай и вырубил меня ударом деревянной палки. Я упал вниз, скинутый с крыши сарая на песчаник рядом с Семифаем, которого не тронули наемники. Он все также лежал без сознания.
10
Последнее, что я помню, так это то, что меня поволокли куда-то вниз. И сразу же мои мысли обратились к семье – я не знал, что персы сделали с моей женой. Также я ничего не знал о Иду. Смог ли он сбежать или же его поймали? Я задавался вопросами о персидских наемниках. В чем был смысл их появления? Зачем они не стали убивать меня? И почему наемники исчезли, ничего не сделав? Все это было очень странно. Однако я начал понимать, что рано или поздно появление наемников сбросит пелену тайны и обнажит свое истинное значение. Но сейчас я мог лишь снова погрузиться в свои мысли.
11
После того случая на роднике
Через несколько дней пути я наткнулся на небольшую прибрежную деревушку близ Фив. Она лежала в нескольких днях пути от Южного города. Часть селения располагалась вдали от Нила, другая часть больше походила на рыбацкую деревню, часть домов которой представляли из себя лодки для занятия их основным ремеслом. Местные «изобретатели» провели небольшой канал от реки к другому краю деревни для выращивания нута. С окрестностей деревни можно было заметить главный дом (видимо, жилище управляющего), расположенный ближе всех к центральной дороге, где росли фиговые и финиковые пальмы, укрывая небольшое пространство от жаркого солнца.
С Хасимом мы расстались около Рабиана. Я ссылался на то, что мой путь лежит не в город, а к правому берегу Великой реки. Обременять себя охраной одного из торгашей мне не хотелось, поэтому как можно мягче я отказал старику в сопровождении.
Окраина деревушки представляла собой небольшой загон, где отдыхали вьючные животные. Небольшой забор служил оградой и защитой этих работяг. По виду же можно было сказать о его негодности в подобном деле. Большая часть забора разрушена, и любое буйство пасущихся в нем животных может окончательно разрушить его. В дальнем углу загона располагался небольшой деревянный хлев. Его украшала сделанная на авось соломенная крыша, грозившая хозяину скота в любой момент рухнуть или чего хуже – загореться. Тем самым оставив животных на съедение палящим лучам солнца.
Подъехав поближе, я увидел, как из небольшого домика, пристроем которого служил этот хлев, вышел молодой парень (видимо, он следил за скотом) с большим ведром в руках. Тяжесть ведра заставляла парнишку перекоситься на левую сторону. Он медленно шел до загона, почти не расплескав воду. Делал он это так часто, что умел аккуратно носить большие ведра, не уронив ни капли жидкости.
Приближаясь к пастбищу, я заметил так хорошо мне знакомую повозку и насторожился. Я понял, что Хасим вместе со своими спутниками остановились здесь. Но зачем? Они без труда смогли бы доехать до Фив без остановок.
Подъехав ближе, я расспросил парня, не видел ли он здесь троих людей с повозкой.
– Они были здесь. Оставили свою повозку возле загона и направились к реке. Потом двое, видимо охрана, в спешке забрали своих лошадей и ускакали обратно, откуда приехали.
– Долго ли они были у реки? – поинтересовался я.
– Около получаса, дед с охапкой ткани остался здесь, а другие, как я уже говорил, отправились туда.
Парень показывал в сторону, откуда я приехал.
Юноша, пока наливал в поилку воду, рассказал мне все, о чем я хотел знать. Пастух вел себя спокойно и четко отвечал на мои вопросы. Обычно во встречающихся на пути деревнях жители ведут себя более настороженно перед незнакомыми людьми. Видимо, торговцы и другие гости часто останавливаются здесь перед заключительным рывком, ведущих усталых людей в великий город.
Также молодой пастух, представившись мне Кабу, сказал, что к реке они понесли большой сверток ткани. И после их прибытия вдали от деревни видел всадника, держащего путь на север.
Я поблагодарил Кабу за информацию и спросил, куда именно направились гости. После этого я спешился, попросил парня присмотреть за Мирахом и направился в сторону реки.
Путь от окраины до рыбацкой деревушки занял у меня несколько минут. Я шел вдоль проведенного потока воды, обеспечивающего плодородие земли этой деревне. По пути я не встретил ни одного жителя – все были заняты ловлей рыбы и работой в поле. Я смотрел вперед, не обращая внимания на то, что творится у меня под ногами. Через несколько минут, когда до Нила оставалась какая-то пара шагов, на песке я заметил багровые точки – это были капли крови. Меня сразу же посетили мысли о торговце и его маленькой внучке. Я почувствовал тяжесть медальона, отданного мне Хасимом несколько недель назад возле Рабиана. Осознание того, что я мог навлечь на них беду, разгорелось во мне вспышкой гнева. Я насторожился и глядя в оба направился по кровавому следу. Пройдя еще пару шагов, я замер. На берегу Нила, в десятке шагов от рыбацкой хижины я увидел испачканный кровью платок. Я стиснул зубы, ожидая увидеть бездыханные тела, однако этого не произошло. Вместо этого я увидел разбросанную на берегу ткань и следы борьбы на песке. Подойдя поближе, я заметил след – на мокром песке красовались отпечатки обуви и след волочения, иногда испачканный кровью. Отметины вели дальше вдоль берега. Это были следы нападавшего. Я совладал с наступающими чувствами и сосредоточился.
Он рядом – один из персидских наемников, посланный сюда теми, кто напал на меня и мою семью той ночью, чтоб убить меня. Осознание приближающейся битвы сделало меня возбужденным, но все это я оставил глубоко в себе. Нужно сосредоточиться и не давать волю чувствам. Меня ждал бой.
12
Я предполагал, что перс не будет нападать на меня в людном месте. Был ли он в деревне или где-то неподалеку, устроив мне засаду? Этого я не знал. Лошадей и других животных, подходящих для путешествия, я не видел. Может, тот всадник, упомянутый Кабу, и был тем наемником? И на этот вопрос у меня не было ответа. В голове я продумывал план действий – возможные ловушки и западни, места, где может произойти столкновение. Мои мысли были сосредоточены только на персе. Я даже позволил себе представить его бездыханное тело, лежащее у моих ног. Но до этого мне стоило быть осторожнее. Однако не только персидский наемник сидел в моей голове – я не мог отделаться от мысли, что старого торговца с внучкой могли убить из-за меня. И куда поспешили его охранники? Хотя никаких следов я не видел при подъезде к деревушке, даже ничего на них похожего. Возможно, песок скрыл их приезд и скорый отъезд.
Я и не заметил, как рыбаки и земледельцы уже возвращались домой после рабочего дня. Мне стоило быть внимательнее.
Дома, сделанные из древесины, слабо удерживали прохладу и хорошо пропускали жаркий дневной зной. Поэтому многие (даже рыбаки и так все время находившиеся вблизи воды) спешили погрузиться в прохладные воды величественной реки.
Главная улица постепенно наполнялась голосами жителей – в тот момент можно было услышать голоса всех поколений, начиная с детей и заканчивая стариками. Я удивился, что по пути не поймал на себе ни одного косого взгляда или не услышал перешептываний в мою сторону. Я был словно одним из них. Некоторые дети даже поприветствовали меня и побежали дальше наслаждаться заходящим солнцем. Взрослые же не обращали на меня внимания до поры до времени.
Немного погодя я отправился на главную улицу, расширяющуюся возле центрального дома, образуя подобие главной площади. В центре площади был построен фонтан – искусственно вырытый родник, орошающий местный садик и соединяющийся с вырытым рвом. Мой путь лежал к месту, скрытому под тенью финиковых и фиговых пальм. Там сидели, как я понял, старейшина деревни и несколько взрослых людей – две женщины и мужчина. Они о чем-то негромко говорили, скорее всего, обсуждая дела насущные.
Как только я оказался в зоне видимости, на меня обратили внимание люди, стоявшие рядом со старейшиной. Он, как мне показалось, до последнего не хотел обращать на меня внимания. Мое утверждение оказалось ложно. Оказывается, как только я появился на площади, он стал наблюдать за мной. Скорее всего, даже платок, закрывавший наполовину лицо, не смог скрыть моего удивления столь незаметной слежки.
Подойдя на расстояние вытянутой руки, я взглянул на одежды жителей. Они оказались очень приятными на вид. Моя туника хоть и была высокого качества, все же сильно отличалась от одежды местных – как-никак кочевая жизнь в пустыне дает о себе знать. Переведя взгляд на женщину, стоящую по правую сторону от меня, я обратил внимание на ее совсем новенькую тунику – эта ткань была мне знакома. Молодая женщина застеснялась, ощутив на себе мой взгляд. Однако меня она не интересовала, мое внимание привлекла одежда, которую она носила. Видимо, Хасим успел продать товар, перед тем как на него напали. От этого мне вновь стало не по себе. Я хотел бы поскорее разузнать о нем и убедиться, что с ним и его внучкой все в порядке. Хотя знал, что это не так. Или же мое чрезмерное беспокойство не имело серьезного основания? Одно лишь приходило на ум – перс не станет сразу убивать Хасима и воспользуется им в качестве приманки, чтобы заманить и покончить со мной. Я ведь принес персидским наемникам немало хлопот. Не считая причиненных мною им неудобств, они понимали, что рано или поздно я доберусь до них и разрушу их планы окончательно.
После небольшой паузы во время моего обращения к мыслям старейшина наконец обратился ко мне:
– Приветствуем тебя кем бы ты ни был, незнакомец.
Его первые слова были довольно резкими. Я посмотрел на него. Скорее всего, сделал это я слишком серьезно, хотя старался не произвести дурного впечатления на него – я ведь был их гостем. Затем я увидел суженные глаза старика, смотрящие на меня из-под широкой шляпы. Я постарался смягчить взгляд и снял с лица платок. Что значит его «кем бы ты ни был»? Неужто перс опередил и Хасима, ожидая его уже здесь.
– Меня зовут Рамас. Я здешний старейшина. Прожил в этой деревне всю свою сознательную жизнь. И повидал много странников вроде тебя, – Рамас скривил губы в улыбку.
«Таких как я ты навряд ли видел», – дополнил я мысленного его слова.
– Как звать тебя, незнакомец? – поинтересовался старейшина, поправляя свою шляпу.
Лицо Рамаса показалось мне на удивление знакомым. Не мог ли я видеть его раньше, когда служил в царской армии? Спустя пару секунд я ответил:
– Я – Маджет из Фаюма. Держу путь на север.
Лицо старика приняло задумчивый вид.
– Видимо, твои родители уважали древние традиции, раз дали тебе такое имя, – произнес Рамас.
Рамас показал мне жестом сесть. Понимая, что навлекаю угрозу на каждого, с кем веду беседу, я присел рядом со старейшиной возле весьма красивой молодой женщины, недавно ведущей беседу с Рамасом и которую несколько секунд назад я окинул взглядом. Она сделала несколько шагов назад, пропуская меня к Рамасу, и присела рядом со мной. Тоже самое сделали и мужчины, присев по правую руку от старейшины. По их взгляду можно было догадаться – они не питали ко мне симпатии и частенько поглядывали на меня и молодую женщину, сидящую рядом со мной. Я догадывался, о чем они думают, и хотел было намекнуть им о несостоятельности их суждений, но воздержался от этой затеи.
Я отправился в это путешествие только ради одного – убить персидских наемников.
13
Рамас долго сидел и вглядывался в меня, пытая взглядом. Он хотел, чтоб я заговорил первым, но мои мысли были сосредоточены только на персе. Я не замечал присутствия местных, несмотря на все их попытки разговорить меня. Я лишь вглядывался в дрожащий горизонт, который с каждой секундой становился все четче.
Наконец старейшина незаметно махнул рукой, и люди, недавно сидевшие рядом, ушли по своим делам. Рамас повернулся ко мне, улыбнулся и сказал:
– Ты ведь этого ждал?
Несмотря на вполне дружелюбный вид, голос старейшины ему не соответствовал. Говорил он серьезно с некой жесткостью.
– Твое поведение выдает тебя. Пока я наблюдал за тобой, ты вечно смотрел по сторонам, расправлял тунику, чтоб скрыть эфес меча. Тебе стоит относиться внимательнее к таким деталям, если не хочешь выдать себя.
– Судя по твоей наблюдательности, ты уже догадался, зачем я прибыл сюда? – я старался отвечать также как он – твердо и серьезно.
– Конечно. Кабу рассказывает про всех гостей, которых видит. А гости у нас бывают часто. Он у нас вроде часового. Хороший парень.
– Если ты знаешь всех, кто посещает деревню, то, скорее всего, знаешь и о людях с повозкой, приехавших сюда недавно.
– И не только про них.
Я сосредоточился. Скорее всего, он знал и о персидском наемнике, приехавшим сюда вслед за Хасимом.
– А о ком же еще идет речь? – спросил я, хотя и так знал ответ.
– Сам знаешь, о ком я, – он сменил тон. – Недавно к нам приехал персидский наемник, попросив переночевать у нас. Он остановился в старом рыбацком домике на берегу.
Я понял, Рамас скрытно помогал мне.
– Будь осторожнее, фаюмский воин.
После этих слов он встал, и я смог рассмотреть его во весь рост. На мое удивление он был неплохо сложен, сух и высок, но с всегда уставшими глазами, смотрящими на все сквозь призму правды. Его широкая шляпа скрывала седые волосы, а лицо напоминало давно странствующего путника, нашедшего свое место. Он быстро догадался о моей истинной причине визита в его деревню. Но зачем он помогает мне? Может, он работает вместе с персами? Мне стоило относиться к Рамасу осторожнее. Мало ли что – вдруг он сейчас направится к наемнику и все расскажет.
Пока улицы деревушки еще были наполнены голосами, я решил прогуляться до хлева с загоном, где оставил своего верблюда и лук со стрелами. Я встал и направился в окраине, не забывая поглядывать по сторонам. После слов старейшины я не стал воротить головой, идя вдоль улицы (хотя тогда на главной улице движение моей головы мог уловить лишь опытный воин или наемник), а лишь слегка опустил голову и двигал только глазами. Солнце еще не скрылось за горизонтом. Не ожидая нападения, я спокойным шагом направлялся за своим оружием.
Зайдя в хлев и увидев множество следов, я понял – лук и стрелы исчезли. Ситуация была, мягко говоря, паршивая. Перс имел явное преимущество, он мог покончить со мной в любой момент, не появляясь мне на глаза, со спокойной душой и преисполненный гордостью скрыться отсюда. Я пытался искать хоть какую-нибудь альтернативу стрелам. Такой не находилось. Лишь два метательных ножа, которые уступали стрелам во всем. Я сжал кулаки. Из-за своей беспечности и невнимательности я лишился явного преимущества. Я устроился в хлеву и стал думать. Ничего толкового в голову не приходило. Я стал было думать, не привлечь ли мне местных. Это было недопустимо, это был только мой бой. Я не мог подвергать простых людей опасности. Расплачиваться за мою беспечность только мне.
В голове крутилось множество мыслей, и почти все они были мне недоступны. Солнце все ближе приближалось к горизонту, усыпая Нил золотым свечением. Во тут-то мне и пришла идея! Довольно безрассудная, но, как мне казалось, единственно правильная в данной ситуации. Закат поможет мне скрыться от стрел персидского наемника. Однако мне нужна была помощь. Я стал претворять свой план в реальность.
14
Как можно осторожнее, накинув на себя купленную у Хасима ткань, я поплелся меж деревянных домиков, покрытых яркой тканью. Мой путь лежал к центральному дому. В хлеву я взял сверток сена и взвалил на себя, подражая деревенским растениеводам. Думаю, перс примет меня за местного, при этом не стоило терять настороженности и никогда нельзя недооценивать своего противника. Излишняя самоуверенность чуть не стоила мне собственной жизни.
Осторожно бродя меж домами и стараясь не появляться в местах, доступных глазу наемника, я приближался к дому Рамаса – он-то мне и был нужен.
Солнце все ближе и ближе приближалось к горизонту. Человек в пестрой ткани с шарфом на лице вышел из своего дома и направился к великой реке. В его руках была удочка и рыболовная сеть. Красный шарф на голове в закатном свете стал еще ярче. Песок и водная гладь, отражающая лучи заходящего солнца, слепили глаза, из-за этого приходилось жмуриться или прикрывать глаза рукой. Густые брови рыбака высовывались из-под обмотанного вокруг головы шарфа. Он плелся, наслаждаясь вечером.
С каждой минутой блеск заходящего солнца на Ниле становился все тусклее. Усевшись на деревянный пирс, рыбак стал ждать клева. Прошло немало времени с тех пор, как началась первая поклевка. Но рыбак как будто не чувствовал этого, а лишь смотрел куда-то вдаль. Вскоре его голова упала на грудь – он задремал.
Рыбака разбудила просвистевшая в нескольких шагах от него стрела. Она плюхнулась в воду. Опешив от резкого пробуждения, рыболов, не поняв, что происходит, снова принялся заниматься своими делами.
