скачать книгу бесплатно
Не спрашивал, хочу ли мороженого —
купил. Я ела ванильный пломбир.
А хотела другое. Но молчала.
Качелей не помню. Только иллюзион.
До сих пор не прошла
тошнота.
3
Проехала две тысячи километров.
Обнимаю бабушку. Она с порога:
«А мне пора мыть в мотовилах[1 -
Имеется в виду магазин «Мотовелотовары».]».
У бабушки есть заклинание,
которое ускоряет её работу.
Плутовато подмигивает, я начинаю:
«Шахер-махер…» Продолженье в рифму
бабушка всегда досказывает сама,
иначе ничего не выйдет.
4
Мой дядя похож на д'Артаньяна
и, разумеется, на Боярского,
в которого я, шестилетняя, влюблена.
У него такие же волосы, усы, шляпа,
тёмные очки и конь, правда красного цвета.
Мы скачем по бескрайним полям:
он сажает меня впереди, ветер в лицо,
и во всю мощь боярского голоса надо мной:
«Городские цветы, городские цветы,
навсегда завладели вы сердцем моим.
Оооооооооооо».
Другим летом красный конь
покоится, истлевший до косточек,
за поленницей. Я делаю шаг
к его покорёженной морде —
а мне навстречу гадюка
или уж (я плохо их различаю).
5
Когда папа умер, мама сказала:
«Теперь ты будешь за маму, а я за папу».
Мне было уже четырнадцать, а сестре четыре,
поэтому за маму была я; а Юля – за ребёнка.
9 июня 2016
«Твоя кожа всегда пахла морем …»
Твоя кожа всегда пахла морем —
я утыкала в неё свой нос.
Я знала – когда мы поедем скоро
на юг, там будет стоять утёс,
а ещё там будет пахнуть тобою:
белизной твоих мягких рук —
от запястий до плеч – вечерним прибоем.
Я тебе говорила вслух:
«Мама, ты пахнешь морем и пеной».
Но это уже когда ты спасла
меня, увлечённую волной и верой
в морские подводные чудеса.
С тех пор, из бассейна всплывая смерти,
я словно опять на твоих руках,
пахнущих морем. И мрачные сети
снова рвутся впотьмах.
24 ноября 2016
«В мире вымысла не доискаться смысла…»
В мире вымысла не доискаться смысла.
Песни мёртвых пронизали мглу.
Девочке кораблик часто снится —
он бежит, бросается в волну.
Девочка спешит за ним по ветру,
красной нитью дёргает слегка.
Спрашивает – и не ждёт ответа,
что кораблик ищет в облаках:
он их ловит парусами вдоволь,
девочку он тоже зачерпнул.
«Не люблю ни моря, ни улова», —
девочке он на ухо шепнул.
Нить оборвана, и он на дно уходит.
Девочка раскинулась звездой.
Спи, кораблик! Пусть русалки водят,
когда дремлет память-рулевой.
14 декабря 2016
Бумажное
Что это было? – спросила Люся,
когда отошла от наркоза.
Соседки не ждали её вопроса,
но сказали: «Уже не волнуйся.
Что это было, никто не знает. И хорошо – не надо».
Нет, говорит, я спрошу у знакомого Васи,
анестезиолога. Пусть мои дни он скрасит.
Вы представьте – я была шуршащей бумагой!
Я плыла по бумажному морю на пароходе
бумажном. Я летела в бумажном небе,
держала в клюве бумажный стебель
и видела, как бумажные воды сходят.
Потом я стала бумажной собою.
Мои щёки и груди шуршали, как шуршат журналы.
Моя рана тлела, превращалась в пыль и улетала,
когда я посыпала её бумажной солью.
И вот я осталась куколкой – для вырезанья,
помните, в детстве, в «Весёлых картинках», что ли.
Если надрежешь лишнего – ничего, никакой ведь боли.
Интересно, а едят бумажные куклы, к примеру, лазанью?
Мне сейчас захотелось лазаньи с мясом или с грибами
и очень крепкого кофе, желательно с пряной корицей.
Дорогие, мне кажется, нет, я уверена – наша больница
превращается в Большой драматический театр оригами.
Маша ответила коротко: «Не пи..и».
Гуля: «Я будто камнем с горы летела».
Надя: «У меня ничего; ни души, ни тела…»
Люся чиркает спичкой: бумага, гори!
апрель – май 2016
«От стены к стене, от окна к окну…»
От стены к стене, от окна к окну.
Так усталая кукушка тоскует.
Так глухим, двусложным своим ку-ку
навлекает беду лихую.
От травы к траве, от куста к кусту.
Не поёт (и дитя нет баюкать) —
словно боль зубная: ку-ку, ку-ку.
И крыло превращается в руку.
А второе крыло равноценно листу —
опадает, хрустит, ржавеет.
И не речь совсем, но её искус
над усталой птицей алеет.
11 мая 2016
«И снова падаешь – море, море…»
И снова падаешь – море, море;
и снова взмываешь из-под бесцветных вод.
Оскому набившее memento mori
