Оценщик. Одноразовый кумир

скачать книгу бесплатно

– Вы получите ее сразу же после успешного обмена. – Голос итальянца стал немного суше. – Если будут какие-то вопросы и уточнения, звоните. Я на связи до ночи. Сейчас есть какие-то вопросы?

– Нет, Майкл, пока мне все понятно.

– Отлично. До связи. – После этого он прервал разговор.

Не скажу, что меня покоробил его снисходительный тон, к тому же коллега явно пытался замаскировать фактически приказные установки вежливыми интонациями. Впрочем, это не имеет значения. Лицензия оценщика мне действительно нужна, поэтому нечего тут изображать из себя принцессу на горошине. Больше интересовал адрес, который окажется в сообщении.

На переговоры у Пачини ушло полтора часа. Я за это время успел обсудить с Тик-таком все волнующее его вопросы. Как обычно, суперважное дело у мышоура разрешилось простым заходом на сайт местной торговой площадки и заказом парочки деталей для починки труб в подвале. Дальше он справится сам, причем не только в плане ремонта, но и в получении заказа. Правда, для этого мышоур припашет соседку. Но не все же ей одной заниматься эксплуататорством. Мне тут же пришла в голову мысль научить мышоура пользоваться компом. У его старшего товарища Тик-туна все получается. Думаю, и этот справится. Разработать план того, как еще больше бытовых забот спихнуть на плечи разумного зверька, мне помешал звякнувший телефон. Я посмотрел на экран и улыбнулся:

– Как говорила Алиса, все чудесатее и чудесатее.

В сообщении был указан адрес Пахома.

Так, а теперь мне стало интересно, когда позвонит сам Пахом. В том, что он сделает это, причем лично, сомнений почему-то не было. Я даже засек время. Преступный авторитет позвонил через пять минут после сообщения от итальянца.

– Здравствуйте, Станислав Петрович, – первым поздоровался я.

– И вам не хворать, Назарий. – Рядящийся под ценителя искусства и интеллигента матерый уголовник решил сегодня не рассусоливать и сразу перешел к делу. – Что вы делаете сегодня вечером?

Это уже даже не сговор, а фатум какой-то. Конечно же, и этому собеседнику отвечать в шутливой форме не стоило, но совсем по другим причинам. Поэтому ответ был предельно вежливым и взвешенным:

– Мне кажется, вы сейчас поведаете мне, как именно я проведу этот вечер.

– Даже если у вас намечены какие-то дела?

– Станислав Петрович, вы ведь знаете, что, если надо, я отложу любые дела.

– Назарий, – с легкой укоризной сказал Пахом, – мы уже обсуждали это. Мне не хотелось бы, чтобы вы именно так воспринимали мои просьбы. Я давно заметил, что страх порождает врагов.

– Станислав Петрович, это не страх, а искреннее уважение, – попытался я изобразить прогиб. И если честно, соврал всего лишь процентов на восемьдесят.

Точнее, я предпочел бы это назвать осторожностью и предусмотрительностью. Позорно бояться шпану в подворотне. Там не нужно раздумывать, там нужно драться, а испоганить себе жизнь необдуманным ответом человеку уровня Пахома было бы сущей глупостью. Это все равно что встать на рельсы перед паровозом, подбадривая себя словами, что я смелый, отважный и поэтому все будет хорошо.

– Ну, если уважение, тогда ладно, – с явно читаемой улыбкой в голосе ответил Пахом.

А еще я смог прочувствовать все то, что он недосказал. Не самое приятное ощущение.

– Думаю, хватит реверансов, – окончательно перешел к делу Пахом. – Сегодня мне могут понадобиться ваши профессиональные услуги для оценки картины. Вообще-то я получаю ее у одного из ваших коллег, причем маститого и имеющего право выдавать оценочный сертификат, но вы должны понимать, что в нашем мире сертификаты – это никому не нужная бумажка. Важнее доверие, а к этому человеку у меня нет его ни капли.

– Мне нужно будет подъехать к вам?

– Нет, – после паузы ответил Пахом. – Косарь заберет вас у вашего дома и отвезет в галерею. Потом мы, надеюсь, встретимся и обсудим мое новое приобретение.

Оно, конечно, нужно было бы признаться прямо сейчас, но почему-то во мне взбрыкнул недовольный слишком уж раздраженный собственным страхом авантюрист, и я просто сказал:

– Буду ждать звонка.

Если честно, мне все еще никак не удается определиться с отношением к этому человеку. Он интересный собеседник, всегда ведет себя вежливо и корректно. Но блин! Одного взгляда его ледяных глаза хватало, чтобы по спине начинали бегать мурашки. И что самое важное, я ни разу не чувствовал от него выбросов энергии разрушения. Этот вежливый удав умел контролировать себя на феноменальном уровне, и, боюсь, если я когда-нибудь и уловлю черные эманации Пахома, то случится это за пару секунд до моей смерти. Так что о недомолвках и задуманной интриге я пожалел уже через пару секунд после завершения разговора. Не скажу, что сидел как на иголках в ожидании разрешения неоднозначной ситуации, которую сам же по глупости и создал, но надоедливая мысль жужжала где-то на задворках сознания и не давала полностью расслабиться.

Невольно позавидуешь оркам, в башках которых нет места сомнениям, лишь отведены секторы для отваги, благородной ярости и всякой другой непонятной мне фигни. Да уж, Назарий Аристархович, зажирели вы, батенька, обросли богачеством и вон даже слугу заимели. Вот и ушла удаль молодецкая, безбашенная.

– А вот фиг вам, – ворчливо ответил ее своему внутреннему скептику, почему-то заговорившему в старинной манере. – Если бы ушла, сидел бы я здесь, как мой предшественник, и перепродавал бы всякий мусор.

Чтобы не киснуть дома, терзая себе сомнениями, я уточнил у мышоура, не нужно ли ему что-нибудь, и выбрался наружу. Люблю весну, тем более женевскую. Здесь она мягкая и не раздражает резкими перепадами температуры. Ветки на деревьях покрылись листочками, в воздухе уже царит какой-то тонкий аромат, определить который обонянием не совсем получается. Просто душой чувствуешь, что пришла весна и все вокруг не то чтобы оживает – Женева никогда не засыпает, – но активируется каким-то особенным образом. Все женевцы живут в предвкушении эльфийского праздника весны, который отмечают всем городом. Прошлый весенний карнавал я пропустил, не хотелось бы прошляпить и этот, а с моим умением влипать в разные неприятности лопухнуться проще простого. Может, прав Иваныч и я действительно сам ищу проблемы на свою голову? Вот как сейчас, с этой интригой в стиле «Фигаро тут, Фигаро там». Если итальянец еще и сможет оценить пикантность ситуации, то Пахом вряд ли обрадуется.

Погода, лучистое солнце, а также посещение кафешки на набережной окончательно развеяли мои мрачные мысли, и время до посещения дома Пахома пролетело незаметно. Даже пришлось поторопиться, чтобы вернуться домой за своим саквояжем с инструментами. Он уже давно перестал быть реквизитом для создания таинственного образа странноватого искусствоведа. Мне все чаще приходилось не только подтверждать подлинность произведения искусства, но и оценивать их стоимость, а тут мой дар помогал лишь отчасти. Приходилось использовать специальные осветительные приборы и увеличительные стекла, дабы не пропустить фатальные повреждения, способные сильно уронить цену товара.

Вызванное такси доставило меня к окраине квартала за три минуты до назначенного срока, как раз было время дойти до нужного дома пешком. Преступный авторитет обжился здесь основательно, и чужие машины в мини-квартал заехать попросту не могли. Нет, никаких шлагбаумов через улицу никто выставлять не стал, но все знали, что для собственной безопасности нужно либо объезжать по кругу, либо пешочком. Да и то не факт, что такого пешехода не остановит относительно вежливый дядька с синими партаками на пальцах и не спросит: какого хрена ты здесь забыл, мусью? Торговых центров тут нет, и достопримечательностей тоже. А вот мое появление сидящий на лавочке и, кажется, даже прикорнувший под ласковым вечерним солнышком охранник отметил лишь ленивым кивком. Я кивнул в ответ и спокойно пошел дальше.

Конечно же, мое появление было отмечено не только одиноким охранником: Косарь уже стоял на пороге.

– Ты чего приперся? – почему-то угрюмо встретил меня подручный Пахома, хотя, если ничего не путаю, за последнее время я не наступал ему ни на какие мозоли и, как говорится, не делал ничего предосудительного в борщ. Впрочем, удивляться нечему. Сам виноват. Мне же сказали сидеть дома и ждать, а я, как выразился мой бандитствующий знакомец, приперся.

– Меня ждет Пахом.

– Пахом ждет оценщика от заказчика.

В ответ я раскинул руки жестом циркового конферансье и улыбнулся. Признаюсь, улыбка получилась кривоватой. Саня дураком никогда не был, хоть и часто прикидывался, поэтому быстро просчитал ситуацию и вернул мне такую же кривую улыбку. К тому же еще и крайне зловещую:

– Ты реально Псих. Когда-нибудь твои тупые приколы вылезут тебе боком. Честно, завязывай, не хочу вывозить тебя в Черный город и прикапывать где-нибудь под кучей битого кирпича.

Подробности говорили о том, что это явно обычная практика.

– Ну должны же у меня быть хоть какие-то недостатки, – попытался я как-то отшутиться, но бандос лишь сокрушенно покачал головой и, открыв двери, махнул рукой, чтобы я следовал за ним.

В этот раз мы прошли в кабинет авторитета, в отличие от столовой и гостиной, находившийся на подземном уровне. Так что зря Майкл сокрушался по поводу упущенного шанса посмотреть на коллекцию Пахома. Никто его туда пускать не собирался. А мне это вообще без надобности, я и так знал там все экспонаты, потому что в буквальном смысле ощупал каждый своими рукам, а некоторые и обнюхал.

Косарь впустил меня в кабинет, а сам предпочел остаться снаружи. Я предстал перед грозными очами Станислава Петровича и с ходу постарался состроить покаянную морду нашкодившего кота. Пахом понял все сразу, не нуждаясь ни в каких подсказках.

– Похоже, прозвище Псих уже не актуально. Вам больше подходит Труффальдино. Вы явно не подумали, что мне может не понравиться получать информацию по важным делам с опозданием.

Бывший искусствовед был прав, Фигаро здесь не очень подходит, но сравнение со слугой двух господ мне не нравилось. И это недовольство как-то пригасило терзавшие меня опасения, едва не перевалившие за грань липкого страха.

– Полностью с вами согласен, – искренне, но уже без заискиваний согласился я. – Каюсь, не удержался. Порой меня заносит, так что старое прозвище все еще актуально.

Авторитет еще несколько секунд сверлил меня холодным взглядом, а затем позволил себе легкую улыбку:

– Бывает, сам в молодости чудил.

Вот уж не сомневаюсь, но даже знать не хочу, что именно он там творил в своей молодости. Ну, в той ее части, которая началась после того, как работавший экскурсоводом юноша зарубил музейной саблей двух грабителей и перешел, так сказать, на темную сторону бытия.

– Впрочем, такой расклад упрощает нам дело, – добавил Пахом, полностью закрывая возникшую ситуацию.

– Возможно, – уклончиво ответил я и, воспользовавшись приглашением хозяина кабинета, присел на гостевой стул.

Оказавшись близко к столу, я заметил рядом с подставкой для ручек японскую нэцкэ в виде рыбака с большой рыбой. Пахом проследил за моим взглядом и еще раз улыбнулся:

– Вы уверены, что не хотите доплаты? Вещь стоит намного дороже вашего долга.

– Нет, Станислав Петрович, легко пришло – легко и, можно сказать, с удовольствием ушло.

– Правильный подход к жизни, – удовлетворенно кивнул Пахом, явно опять проводивший какую-то проверку. – Тогда вернемся к делу. Мою коллекцию вы знаете довольно неплохо. Что предлагаете отдать Пачини?

– Честно говоря, не знаю. У вас есть две вещи с энергетическими сущностями, но слабенькие. Если итальянец ценит свой обменный товар слишком высоко, то может и не согласиться. К тому же мне помнится, что к этим экспонатам своей коллекции вы относитесь по-особому и вряд ли захотите отдавать.

– Все верно, – прищурив глаза, ответил Пахом.

– Тогда напрашивается вопрос, нет ли у вас чего-то, что я еще не оценивал?

– И ответ на этот вопрос утвердительный, – все еще изучая меня сквозь щелки глаз и словно подначивая, произнес авторитет.

И тут мы начали играть в гляделки, потому что, когда информация будет доверена словам, обратного пути может и не остаться – ни для него, ни для меня. Напрасно я опасался влипнуть из-за туповатого прикола, проблемы ждали меня изначально. Все дело в том, что либо товар, на который намекает Пахом, появился совсем недавно, либо был у него и раньше, просто мне его не показывали. Еще на заре наших отношений я сразу предупредил, что если обнаружу произведение искусства, получившее магические свойства, способные навредить окружающим, то стукану Секатору, а тому плевать на все авторитеты. Он перетряхнет этот дом от крыши до самого глубокого подвала, но опасный предмет изымет. Вот мы и сидим, пялясь друг на друга. Один беспокоится, что предложенная для обмена вещица попадет в разряд табуированных, а я тупо не хочу оказаться перед очень непростым выбором.

Шанса выиграть в эти стремные гляделки у меня не было никакого. К счастью, Пахом принял решение раньше, чем я отвел взгляд.

– Назарий, надеюсь, вы проявите благоразумие. Эта картина мне очень нужна, а другого варианта обмена у меня нет. Разве что мы договоримся и кинем итальянца.

– Сразу вынужден отказаться. Потеря моей репутации не нужна никому, и вам в том числе.

Пахом в ответ лишь кивнул, взял со стола телефон и набрал номер.

– Косарь, принеси сюда куклу. – Услышанный ответ хозяину кабинета явно не понравился. – Сам принеси. Еще раз такое услышу, отправлю тебя либо к психиатру, либо смотрящим в подземелья человейника.

Я уверен, что был еще и третий вариант, но преступный авторитет явно не хотел его озвучивать в моем присутствии, а уж как мне не хотелось все этого слышать, не передашь никакими словами.

Косарь появился через пару минут, злой на весь мир и почему-то больше всего на меня. В руках он нес практически стандартный защитный бокс, который используют для транспортировки ценных статуэток. Я лишь отметил усиленные защитные руны на его поверхности. Подпитал свой дар Живой силой, но почему-то не ощутил исходящей от бокса энергии творения, что уж говорить об опознании находящейся внутри энергетической сущности. Либо защита была высокого уровня, либо сущность не так уж сильна. Тогда непонятно, почему расстроился Косарь. Содержимое никак не могло ему навредить. Скорее всего, он ведет себя так, потому что познакомился с вышеупомянутой куклой без защиты и теперь воспоминания искажают восприятие реальности.

Косарь со злым стуком поставил бокс на стол, причем на самый край, чтобы было ближе ко мне. Я на это лишь пожал плечами, встал и вопросительно посмотрел на Пахома. Тот молча, жестом руки разрешил мне действовать. Замков на боксе не было, лишь защелки, поэтому я спокойно их открыл. Механика бокса сработала штатно, и стенки разошлись как лепестки цветка. Внутри действительно была кукла. Сидящую в ней энергетическую сущность я почувствовал, как только открылись защелки. И похоже, не я один. Косарь завозился за моей спиной, явно отступая поближе к двери. Что касается Пахома, то он вел себя спокойно, лишь немного нахмурился. Железная воля у мужика, а вот меня начало немного потряхивать; впрочем, продлилось это недолго. Каким бы пугающим ни была сущность внутри куклы, после оценки и осознания ее природы воздействие на меня наверняка уменьшится. Как говорится, известное зло теряет большую часть своей силы.

Даже тому, кто просто внимательно смотрел фильмы ужасов, несмотря на всю их крайне сомнительную адекватность, понятно, что основная причина гибели жертв – это их собственный страх, сделавший бедолаг легкой и неуклюжей целью. А со своими страхами, особенно теми, чьи корни уходят в раннее детство, бороться очень сложно даже волевым людям. Вон как перекосило Косаря. Что интересно, при всей его внешней агрессии я не чувствую никаких эманация энергии разрушения. То же самое было у Йохана: он выплескивал темную энергию по поводу и без оного, но суеверный страх делал универсальную машину для убийств испуганным мальчишкой. Даже жизнь в городе, под завязку наполненном магией, почему-то не развеивает мистические заблуждения.

Мне в первым момент тоже было как-то стремновато, но немного по другой причине. В детдоме игрушки были примитивными и фантазию своими странностями не подпитывали. Когда я увидел, как именно выглядит кукла, даже немного расслабился, чем удивил внимательного к любой мелочи Пахома и даже сидящую в кукле сущность. А обрадовал меня тот факт, что внутри бокса оказалась не дело рук моего старого знакомца Кукольника, а нечто более изящное и возрастом постарше. Это явно работа начала прошлого века, когда еще пластика толком не было и в основном работали по кости и фарфору. В принципе, стандартная кукла тех времен. Платьице в рюшках и кружевах. Пухленькое личико с круглыми румянами. И к этому стандартный набор из губок бантиком и голубых, чуть выцветших со временем глазок пуговками. Кукла куклой: фарфоровый, бездушный и безэмоциональный истуканчик.

А вот сущность внутри хоть и не была полностью разумной, но кое-какие эмоции испытывать умела, а еще она умела эти самые эмоции наводить на других, особенно страх – ее главное оружие. Он волнами распространялся по комнате. Поняв, что я ее почти не боюсь, сущность усилила давление. Косарь за моей спиной шумно сглотнул.

А вот не фиг засматриваться голливудскими ужастиками! Лучше бы смотрел романтические комедии. Мне же с каждой секундой становилось легче. Максимальный пик испытываемого страха накатил, когда я по старой привычке лапать все подряд попытался прикоснуться к кукле: тогда сущность выдала мощный выброс, и вполне себе миленькая фарфоровая мордашка показалось мне крайне зловещей, но все потуги уходили, так сказать, по касательной. Самое главное, что я не чувствовал в ней ни крохи энергии разрушения, а еще через пару секунд понял, в чем тут дело. Мне уже давно не нужно прикасаться к произведению искусства, для того чтобы провести осознание сути и оценку. То количество энергии творения, которое вложил в эту куклу ее создатель, приближало ее практически к уровню шедевра, хотя по виду и не скажешь.

Я уже понял, что наведение страха не является заложенным создателем куклы стремлением навредить окружающим, а всего лишь защитный рефлекс. Фарфоровый носитель энергетической сущности – очень хрупкая вещь, а если сломать хоть что-то, сущность развеется, поэтому она прикладывала все силы для того, чтобы не допустить физического контакта. Оружием защиты стали чужие детские страхи. Честно говоря, даже не знаю, как люди Пахома умудрились ее поместить в этот бокс. А может, прямо так и купили.

Сочувствие к бедняжке свело на нет все ее потуги запугать меня. Я очень аккуратно, мысленно уверяя, что ничем не наврежу ей, взял куклу в руки. Косарь за моей спиной скрипнул зубами, причем так громко, что я его услышал. Этот звук заставил меня повернуться и с недоумением посмотреть на бледное лицо старого знакомца.

– Да ладно, Саня, я понимаю, что у тебя в детстве были другие игрушки, но бояться кукол – это…

Несмотря на то, что я прекрасно понимал природу происходящего и то, что даже сильные люди порой не в состоянии противостоять подобным страхам, задавить в себе стремление подколоть бандоса не удалось. Если честно, скорее всего, вспомнилось, как Витька Гром, своей уверенной наглостью чем-то похожий на Косаря, запер в старом чулане моего кореша Женьку, а по детдомовским легендам место это было ой какое непростое. Бедолага Соловей потом пару дней заикался.

Но все равно и эти воспоминания совсем не повод так себя вести. Скорее всего, Иваныч прав: сидит во мне какой-то бес нездорового, черного как гуталин юмора. В общем, не получилось у меня удержаться от вроде бы рефлекторного движения, с которым я протянул куклу Косарю: мол, ты посмотри поближе, какая она хорошенькая.

Для бандоса это было уже чересчур, и все же, нужно отдать должное, револьвер он не выхватил и не ткнул им в мою физиономию, а всего лишь ухватился за рукоять, но было видно, как сильно ему хочется пальнуть прямо от бедра. От внимательного взгляда Пахома этот жест, конечно же, не укрылся.

– Косарь, выйди отсюда.

– Шеф, вы же видите, что он больной на всю голову. Его нужно пристрелить, пока мы с ним не вляпались в какой-нибудь демонический блудняк.

– Косарь, я кому сказал!

Саня ожег меня злобным взглядом и вышел за дверь. Я бы напрягся по этому поводу, но это не первая наша перепалка и он со временем отойдет. Зато мой образ психа, которого лучше лишний раз не трогать, утвердится еще больше. Правда, в дельнейшем все же стоит быть аккуратнее, потому что слова Косаря насчет того, что меня нужно пристрелить, звоночек, скажу я вам, нехороший.

– Назар, это уже третья нехорошая шутка за последний час. По-моему, перебор.

– Абсолютно с вами согласен, Станислав Петрович, но я могу все объяснить.

– Хотелось бы послушать, – сузив глаза, заявил преступный авторитет. – Как я понял, прямо сейчас звать своего куратора вы не будете и кукла не попадает под статус запретных и опасных.

– Нет в ней никакой опасности, – подтвердил я вывод Пахома. – Она наводит страх исключительно для собственной защиты. Использует развившиеся еще в детстве мистические фантазии, так что можно однозначно заявить, что Александр, без сомнения, творческая личность.

– Знали бы вы, насколько эта личность творческая, то так бы не улыбались, – хмыкнул на мое заявление преступный авторитет. – А что насчет вашего не совсем рассудительного поведения?