скачать книгу бесплатно
– Вы – просто ходячий скепсис, товарищ майор, – подметил Вишневский. – Не верите в успех? И не такие конюшни разгребали.
– Что-то не укладывается в нашу теорию, – пробормотал Михаил.
– Тогда все просто, – оживился Швец. – Если факты не укладываются в теорию, надо менять теорию.
– Умничаешь?
– Да, есть немного, – Алексей смутился. – Виноват.
– Я тут подумал… – как-то издалека начал Вадик Москвин и замолчал.
– Хорошенько подумай, прежде чем подумать, – сказал Вишневский.
– Да иди ты, – Москвин отмахнулся. – Просто странно, несколько раз обошел по периметру территорию – не видел телефонных проводов…
– Подумаешь, не видел, – фыркнул Швец. – Я тоже не видел, но это не значит, что их нет…
Дальше курили, наслаждались «свежим» дымом. Дождь временно прекратился, поднялся столбик термометра. Ветер разогнал кудлатые тучи, выбралось солнце. Ненадолго возникла иллюзия, что осень передумала. Блеснуло что-то в голове.
– Что ты сказал? – Михаил повернулся к Москвину.
Вадим смутился:
– А что я сказал? Не помню уже…
– Нет, ты говорил. Про провода…
– Точно, – вспомнил сотрудник. – Электрические провода повсюду, а телефонных кабелей не видно. Под землю, что ли, упрятали?
Прозрение еще не настало, но мысли уже потекли. Они во что-то упирались, возвращались обратно. Секретное учреждение «во глубине уральских руд» – это не только телефон. Это факсимильная связь – телефаксы и датафаксы, это линии взаимодействия с другими предприятиями и организациями в данном квадрате. В соседнем Мосинске – аналогичный центр секретных разработок (направление, во всяком случае, схожее), в пяти верстах на северо-запад – закрытый объект КГБ, где работают химики и биологи…
– Что-то придумали, Михаил Андреевич? – дрогнувшим голосом спросил Швец.
– Не уверен, – вышел из оцепенения Кольцов. – Но одну теорию проверить надо. Мы доверяем Арепьеву?
– Ну, вроде положительный работник… – допустил Вишневский.
– Здесь все положительные.
– Арепьев в августе вернулся из отпуска, – наморщив лоб, вспомнил Москвин. – Отдыхал с семьей в Гаграх. Использовал дни по переработке, а также неделю, оставшуюся с прошлого отпуска. На работе отсутствовал месяц. Шпионская сеть в это время работала наиболее активно. Не хочу ни на чем настаивать, Михаил Андреевич, но… сами делайте выводы. К тому же Арепьев в вопросах биологии неспециалист. Он, скорее, организатор, координатор и громоотвод для директора Каширина. Не думаю, что он в курсе, в каком сейфе что лежит и насколько это находка для шпиона.
– Уговорил, – кивнул Михаил. – Ну что ж, еще раз побеседуем с этим товарищем…
Нетерпение подгоняло. Арепьев работал у себя в кабинете на первом этаже, попутно пил чай из стакана с подстаканником. Под рукой валялись конфетные обертки. Еду он приносил с собой, чтобы не тратить время на стояние в очередях. И для семейного бюджета – небольшой, но плюс.
– Позволите, Юрий Константинович?
– Да, разумеется, Михаил Андреевич, проходите, – Арепьев смутился, смел фантики в приоткрытый ящик стола – словно это были не фантики, а отснятые шпионские микропленки. – У вас остались вопросы?
– Бездна, Юрий Константинович. – Михаил выдвинул стул из-под стола, сел. – По вашим словам, работа в заведении выстроена безукоризненно?
– А что не так? – забеспокоился замдиректора. – Сами все видите, скрывать нечего… От вас, я имею в виду, скрывать нечего.
«Оговорка по Фрейду», – подумал Кольцов.
Был такой австрийский доктор, основатель так называемого психоанализа – по мнению разумных людей, науки несуществующей и даже вредной. Мир сходил по ней с ума, и даже в СССР в 20-е и 30-е годы эта бесовщина практиковалась. В современной отечественной медицине от нее, слава богу, отказались.
– Перефразирую, Юрий Константинович. Уровень секретности и безопасности – на недосягаемой высоте?
– Вы изъясняетесь загадками. Отвечу теми же словами.
– Простите, нервы. Что насчет коммуникационных кабелей, проложенных из учреждения? Они же существуют?
– Разумеется, – Арепьев удивился. – В работе – один коммуникационный кабель, связывающий лабораторию… с другими организациями, в частности, с объектом в Мосинске, где размещена наша производственная база. А в чем проблема, Михаил Андреевич? Кабель поместили под землю, дай бог памяти, весной 80-го года, траншейные работы проводились в режиме строгой секретности. Это была не наша инициатива – распоряжение спустили сверху. Существовало мнение, что это усилит безопасность передаваемых данных и линии коммуникаций станут менее зависимыми от погодных сюрпризов. Под землей телефонные провода, кабели связи, включая факсимильные линии. На поверхности остались только электрические провода, но это вроде естественно… или нет?
«И мы в течение двух дней об этом даже не подумали! – мысленно вскричал Кольцов. – Ладно, лучше поздно, чем никогда».
Интересный факт – первые сведения об утечке материалов, имеющих отношение к «Ониксу», датированы началом лета 80-го года. Совпадение? Еще какое! И какую бы секретность ни развели при прокладке кабеля, сверху все видно. Космическая разведка уже существовала, спутники вели фотосъемку – особенно в тех местах, где находились секретные объекты. А засекречены они лишь от собственных граждан, которые не планируют ничего преступного…
– У вас есть схема, где именно проложен кабель?
– Да, сейчас найду… – Зазвенела связка ключей, Арепьев забрался в сейф, извлек объемистую папку, стал ее листать. – Вот, пожалуйста. Работы выполнялись по всем правилам. Геологическая разведка почвенного слоя, заключение, проектирование, непосредственно землеройные и бетонные работы… Кабель проложен вот здесь, – остро отточенный карандаш заскользил по схеме, – лаборатория, соединительный узел на ее территории, далее, в некотором роде, коллектор в западном направлении – здесь поля, здесь опушка лесного массива, перелески, в обход речной излучины – на Мосинск…
– Почему сразу об этом не сказали, Юрий Константинович?
– А должен был? – руководящий товарищ искренне не понимал. – Коммуникация типовая, есть на многих объектах, даже не связанных с секретностью… Или я чего-то не понимаю, Михаил Андреевич?
– Ладно, неувязка вышла… Вы посещали объект во время его строительства?
– Конечно… Три или четыре раза. Собственно, я и подписывал акт приемки.
– Долго рыли?
– Примерно месяц. Местность была оцеплена сотрудниками охраны и милиционерами – как и положено при работе на подобных объектах.
– Какова протяженность кабеля?
– Четыре километра – с заходом в Мосинск и на объект в Головино.
– Глубина? Это ведь не просто траншея?
– Глубина приличная – три метра. Там мягкие грунты, поэтому во избежание проседания почвы старались максимально углубиться… После прокладки кабеля потолок перекрыли – сделали бетонный слой и засыпали землей. Сейчас там нет никаких признаков, что под ногами тоннель…
– И вы решили, что этого будет достаточно? Согласно моим представлениям, коммуникационный кабель – это не просто провод, а сложная система связующих элементов. Конструкция требует обслуживания и регулярных осмотров.
– Понимаю вашу мысль, Михаил Андреевич… Единственный колодец – вот здесь, – Арепьев показал карандашом. – Примерно посреди маршрута. Внешне – обычный колодец, замаскированный под местность. В него спускаются ремонтники, когда проводят регламентные работы. После них сотрудники отдела безопасности проводят осмотр и покидают объект. Периодичность работ – раз в три месяца.
«Можно представить, как они осматривают», – подумал Михаил.
– В последний раз регламентные работы проводились дней десять назад, – добавил Арепьев. – Если вас интересует точная дата, могу найти.
– То есть объект не входит в зону лично вашей ответственности?
– Да, это не моя епархия, – согласился замдиректора. – Если вас интересуют детали, поговорите с товарищем Кобылиным – начальником отдела безопасности.
– На участке, где проложен кабель, – закрытая зона?
– Нет, – Арепьев помялся. – Это за пределами секретных территорий… точнее говоря, между ними. Сельская местность – леса, поля, непригодные для ведения агрономических работ. Рядом с колодцем – железнодорожная ветка. По ней проходят товарные составы на обогатительные и металлургические комбинаты северных районов области. Путь активно используется. На участке – несколько деревень, но их жители не отличаются любопытством. Район регулярно патрулирует милиция – как наша, так и мосинская. Участок находится под опекой людей товарища Кобылина – они проводят регулярные осмотры местности, задерживают подозрительных людей и выясняют личности…
– Не понимаю, зачем их задерживать, если район не закрыт? Признайтесь, Юрий Константинович, любой человек может там появиться, выдать себя за рыбака, грибника, кого-то еще, а если возникнут патрульные, что мешает укрыться в лесу? И с проселочными дорогами, думаю, все нормально, верно?
Арепьев начал волноваться, перекладывать предметы на столе. Была ли его вина в создавшемся положении – надо разбираться. Возможно, и нет. У каждого сотрудника свой фронт и своя ответственность. Это могло быть ложным следом, но возбуждение уже охватывало…
– А теперь важный вопрос, Юрий Константинович. Вы же предусмотрели систему защиты доступа к кабелю, а также возможные попытки наших противников ее преодолеть?
Ответа не требовалось. Заместитель директора испытывал сильное волнение. Побелели костяшки пальцев, которыми он постукивал по столешнице. Неслыханное разгильдяйство! Впрочем, типично русский подход. Потратить уйму сил и средств на организацию столь важной для государства работы, создать многоступенчатую систему безопасности – и допустить такой грандиозный ляп! Одни решили, что сделают другие, другие – что третьи. Какая нетленная русская классика…
Арепьев прикладывал массу стараний, чтобы не выглядеть жалким, бормотал про регулярные осмотры, про то, что колодец запирается на замок, а местность просматривается и простреливается. Но сам понимал, что это детский лепет.
Последний вопрос – на который был получен удовлетворительный ответ: кто рыл траншею, обустраивал тоннель и прокладывал кабель? Работами занималось СМУ?19 из областного центра, которым руководит товарищ Ненашев. Организация также режимная, занимается возведением секретных объектов: роет колодцы, прокладывает тоннели, занимается строительно-монтажными работами. Гражданские объекты не обслуживает. Работники СМУ строго следуют инструкциям, в коллективе только сознательные граждане, над организацией осуществляется надзор. Все сотрудники дают подписки о неразглашении, и ни единого случая выдачи секретов до сего дня не зафиксировано…
Оставалось отработать в «поле». Интуиция подсказывала: это верный путь. Арепьев чувствовал вину, кусал губы, уносился мыслями в безработное будущее.
– Успокойтесь, Юрий Константинович, мы еще ничего не выяснили. Вашей вины в происходящем пока не вижу. «Стрелочники» не требуются, а вина, как правило, – понятие коллективное. Про кабель – никому ни слова, пока не выясним. Рассчитываем на вашу помощь. Вы поедете с нами. Найдется неприметная машина?
– Да, у меня «ВАЗ-2103», машина на стоянке за лабораторным корпусом…
– Отлично. Садитесь и выезжайте за ворота. Подберете нас в городе, через два квартала.
В последующие полчаса оперативников преследовала мысль, что шпионы – это именно они. Шли по городу и проверялись – не пристал ли «хвост». Сиреневые «Жигули» подобрали их у ограды детского сада. Шла прогулка – дети орали, как ненормальные, гонялись друг за другом. Голосила воспитательница, призывала к порядку.
– Счастливая пора, – начал вздыхать Вадик Москвин. – Никакой тебе ответственности – покормили, на прогулку вывели. Где еще такое бывает?
– На зоне, – задумчиво ответил Швец.
Арепьев был мрачен, взвинчен, путал передачи и постоянно смотрел в зеркало. Машину не преследовали. Проехал рафик с пассажирами, за ним – разбитый «ГАЗ?69», свернул в переулок. Движение в городке было, мягко говоря, не плотным – особенно в рабочее время.
Через несколько минут «Жигули» выехали за пределы городской черты и взяли курс на юг. На следующем километре Арепьев съехал на проселочную дорогу. Потянулись ухабы. За окном проплывали березовые перелески. Вдоль обочины тянулся глубокий овраг. Проселочные дороги пересекались, разбегались во все стороны света. В низине показались крыши маленькой деревни.
Арепьев повернул направо – направление сменилось на северное. Перелески уплотнялись, низины сменялись лесистыми холмами. Кыжма находилась где-то справа, за складками местности. В синеве на востоке высились горы – неизменный атрибут этих мест. Район был безлюдным, встретили лишь пожилого мужчину в фуфайке – он стоял у потрепанного «газика» и озадаченно чесал кепку. Шина порвалась в клочья – удачно наехал на препятствие. Услышав шум, абориген обрадовался, двинулся навстречу, замахал рукой. Арепьев виртуозно объехал его, бросил в открытое окно: «Извини, отец, не можем». Старик сплюнул, побрел обратно.
Проплыла еще одна деревушка, ее сменил сосновый бор. На зрительную память Юрий Константинович не жаловался. Буркнул:
– Приехали, – и стал на открытом участке.
Из растительности – только чахлые кустарники. Чуть севернее возвышалась железнодорожная насыпь, за ней виднелся холм с зеленой «короной». На юго-западе, метрах в семидесяти, начинался лес – вернее, вытянутый выступ лесного массива. Он расширялся в западном направлении и метрах в шестистах превращался в полноценную чащу без просветов.
Кольцов исподлобья созерцал опушку. Она ему решительно не нравилась, осталось лишь выяснить – почему.
– Москвин, садись в машину, отгони ее к лесу, чтобы не светилась на юру. Осмотрись там на предмет посторонних и возвращайся сюда. Ведите, Юрий Константинович, быть вам сегодня Сусаниным.
Дорога оказалась недлинной – метров тридцать. Увязая в жухлой траве, застревая на кочках, добрели до крышки колодца. Она лежала вровень с землей, в глаза не бросалась. Обычная ржавая крышка – впрочем, не чугунная, а стальная. Две петли, с обратной стороны приварена скоба, в которой красовался заурядный амбарный замок.
– Вот видите, – убитым голосом пробормотал Арепьев, – замок на месте, все в порядке.
– Вы серьезно, Юрий Константинович? – Михаил вскинул голову.
Замдиректора не выдержал, отвел глаза. Эта страна неоперабельна! Все на авось, на соплях. Производим лучшую в мире технику, космические корабли, сложную электронику, уверенно бежим впереди планеты всей (и к черту отдельные недостатки), и все это соседствует с такой допотопностью, что смотреть невозможно без слез!
– Мы тут не первые, – сообщил Швец, присаживаясь на корточки. – Трава успела подняться, но кто-то здесь был, земля у колодца истоптана.
– Ничего удивительного, – неуверенно возразил Арепьев. – Последняя проверка проводилась десять дней назад, работала бригада, и ничего странного, что остались следы.
– Кстати, насчет работ по обслуживанию кабеля, – сказал Кольцов. – Их график известен заранее? Может бригада нагрянуть внезапно?
– Думаю, нет, – насупился Арепьев. – Это же не проверки ОБХСС. К чему внезапность? План работ составляется заранее, ему следуют безукоризненно…
«И кое-кто в курсе их проведения, – подумал Кольцов. – Внеплановые проверки действительно не нужны».
Нарастал гул подходящего состава. Из-за дальнего леса показался тепловоз, он тащил товарные вагоны. Шум усилился. Сотрудники застыли, ждали. Тепловоз проехал мимо. Машинист равнодушно покосился на кучку людей в стороне от насыпи. Загремели вагоны по стыкам рельсов – дюжина товарных, пара рефрижераторов, десяток нефтеналивных цистерн, замыкали состав два вагона с углем. Обычно товарняки бывают длиннее – здесь такого, видимо, не требовалось. Состав проследовал на северо-восток, и вскоре гул затих.
– Ключа от колодца, конечно же, нет, – предположил Михаил.
– И не было никогда, – Арепьев поежился.
– Наука нехитрая, – Швец достал перочинный нож и присел на корточки. Работал шилом и портняжной крючковатой иглой.
На вскрытие замка ушло пятнадцать секунд. Щелкнул клык, замок упал на землю. Арепьев обреченно вздохнул, комментировать было нечего. С крышкой справился один человек – поднатужился, приподнял, переложил на другую сторону. Смазанные петли почти не скрипели.
Шахта колодца была обложена кирпичами, в зазоры вмурована стальная лестница. Михаил спускался первым. Как чувствовал утром – франтоватый плащ сменил на немаркую куртку из водоотталкивающей ткани. Лестница была грязной, тошнота заворочалась в горле. Битва с «грязебоязнью» протекала с переменным успехом.
Добрался до дна, сел на корточки, одновременно извлекая из бокового кармана платок, вытер, как мог, руки. Только после этого извлек фонарик, включил. Клаустрофобией не страдал, но стало не по себе. Ширина подземного тоннеля едва ли превышала метр. «Как в хрущевке», – подумал Кольцов. Земляные стены, распорки и продольный брус предохраняли от осыпи. Дерево подгнивало, но пока держалось. Потолок высокий, в трещинах. Земля кое-где осыпалась, на полу виднелись застывшие горки. Кабель пролегал в бетонном желобе на метровой высоте, желоб прижимался к стене. Оставался проход, но передвигаться по нему можно было только боком. Разойтись с другим человеком – невозможно в принципе. В ремонтники, очевидно, упитанных не брали. Электрическое освещение в тоннеле отсутствовало.
Михаил сместился в сторону – по лестнице спускался Вишневский, бормотал про неистощимую романтику, детей подземелья и графа Монте-Кристо. Лестница продолжала трястись – спускался Швец. Вишневский отодвинулся в сторону, тоже включил фонарь. Желтоватый свет озарил обросшие налетом стены, мелких насекомых, копошащихся в трещинах.
– Тесно… – пожаловался Швец. – Ладно хоть спину гнуть не надо. Глубоко выдохнули, товарищи, иначе застрянем…
Михаил присел на корточки рядом с желобом. Кабель представлял собой сложную конструкцию. Общей оплетки не было. Линия коммуникации состояла из нескольких кабелей в резиновой основе. Центральный – самый толстый, сантиметров восемь в поперечнике. Пучки проводов были стянуты жгутами через равные промежутки. В двух местах кабели переплетались. Кольцов прикоснулся к проводам – вряд ли могло ударить током. Брезгливо отдернул руку – повсюду пыль.
«А мы действительно что-то нашли или это очередная фикция?» – возник в голове провокационный вопрос.
– Что ищем, товарищ майор? – прошептал Вишневский.
– Почему шепчешь, Григорий? – не понял Швец.
– Не знаю, Алексей, благоговейно тут как-то…
– Как в храме, – хмыкнул Кольцов. – Все в порядке, товарищи, это еще не ад. Мое предположение – к центральному кабелю подключается записывающее устройство. Проводится запись разговоров, текстовой информации. Если устройство подключается к факсу, то это могут быть графики, диаграммы, фотографии. Уровень прогресса такое позволяет. А если используется современная западная аппаратура, то возможно и большее. Скупиться шпионы не будут. Что представляет собой устройство – не знаю. Штука размером с кассетный магнитофон или вроде того. В аппаратуре мощные аккумуляторы, большое количество пленки – так что прибор не с кулачок. Такие устройства работают автономно, время работы – до трех суток. Возможно, установлено реле, отключающее прибор в нерабочее время – для экономии магнитной ленты и заряда батареи. В этом случае устройство может работать свыше трех суток. Потом его должны отсоединить, снять запись, перезарядить. Скорее всего, привозят дубликат, устанавливают, а предыдущий увозят, чтобы не прерывать процесс. Прибор – не на виду, его несложно закрепить под желобом. Обращаем внимание на пыль. В том месте, где осуществляется подключение, ее нет или мало. Расходимся в разные стороны.
