Доля ангелов

скачать книгу бесплатно


Бессонные старушки, даже несмотря на зимние холода, регулярно собиравшиеся на лавочках у подъездов старенькой пятиэтажки, куда поселили нового начальника отделения Интерпола, уже знали: если «Филька чернявый» ни свет, ни заря собрался и вышел из дома – значит, пошел на задание. Какое задание – это всем разъясняла Варька-Бородавка.

– Бабоньки, тут у нас, не иначе, секта завелась. Тоталитарная!

«Тоталитарная!» – ахали ее подружки, с пулеметной быстротой лузгая семечки. Гнатюк беззлобно называл все это сборище «опербабками». Все они обожали телеканал «Рен-ТВ», так что про секты, инопланетян и потустороннее знали с доскональностью экспертов, однако же превзойти в этом Бородавку не мог никто.

– Таятся, – зловеще сообщала она, и опербабок передергивало. – Козни строят. А чернявый до утра пишет про них. Все пишет и пишет, свет так и горит, счетчик мотает и мотает…

На самом деле, Филипп Айноа неукоснительно следовал приказам своего шефа, полученным от него еще в Испании. Приказы были ясными и понятными: следить за Марией Долорес (и так далее), собирать доказательства ее преступной связи с колумбийскими картелями и потом – накрыть с поличным. Ведь не могла же старушка божий одуванчик оказаться в этой глухомани просто так! Кто же по доброй воле на такое решится?

Увы, получить более точные указания Алькальде не мог, потому что ноутбук, украденный в московском аэропорту, к нему так и не вернулся, и флешка с зашифрованными на ней секретными документами оставалась непрочитанной. А свой смартфон последнего поколения, – тоже, конечно, зашифрованный по последнему слову техники – Филипп Айноа попросту утопил. В самом обычном (для этих мест, конечно) деревенском сортире, куда забрел в первое же утро, будучи невменяем со страшенного похмелья после гнатюковского самогона.

Смартфон-то потом выловили, не пропадать же добру. Но, как оказалось, добро все-таки пропало, включаться отказывалось напрочь, а самый ближайший сервисный центр находился неизвестно где. Отмытый смартфон перекочевал в ящик конторского стола, а баск почесал неистребимую щетину и отправился на почту.

Там его ждал еще один сюрприз. Телефон, гордо заявленный как «межгород», мог дозвониться только до соседнего райцентра – Большепикулинска. И ни в какую – дальше. В трубке трещало, булькало, пищало и завывало.

– Какая-то гроза на Юпитере, – задумчиво прокомментировал эти звуки Юрка Симановский, электрик и большой интеллектуал, помогавший Алькальде разобраться в хитросплетениях почтовых правил. – Короче, правду говорят. Почта России – филиал ада. Потом еще попробуем, а сейчас… – и он развел руками.

Оставалось только следить за скромной школьной учительницей, размышлять про ее коварные планы и заполнять блокнот своими наблюдениями.

Неожиданный поворот расследованию Филиппа Айноа придал участковый Комаров, который частенько заходил в отделение Интерпола – попить чаю и не только. Как-то в начале марта, в самые метели, он долго возился на крыльце, обметая снег с полушубка, потом гремел чем-то в сенях и приглушенно матерился. Наконец, он возник на пороге, держа в руках здоровенную заиндевевшую рыбину.

– Pozten naiz zu ezagutzeaz, Мьироныч, – радушно поздоровался с ним баск, включая электрический чайник. Он уже привык, что без чая, как, впрочем, и без водки, здесь, в Сибири, делается очень мало дел.

– Да, точно. Я тебя тоже рад видеть. Здорово, Филек. Вот, держи, – участковый сунул рыбное полено удивленному Филиппу Айноа, сам подул на пальцы и принялся расстегивать полушубок. – Приготовишь у себя по-холостяцки.

Пока баск задумчиво разглядывал каменно-твердого карпа, Комаров присел на диван и устало потянулся.

– Чем сегодня занят? – спросил он медленно, тщательно выговаривая слова, чтобы иностранец сумел его понять. Потом подумал и добавил:

– Вот ар ю дуинг… – помолчал задумчиво, – тудэй?

В свободное время Комаров учил английский и очень гордился своими успехами, пытаясь общаться на этом языке с каждым, кто попадался под руку, не исключая правонарушителей. Но прежде чем начальник отделения Интерпола успел ответить, участковый махнул рукой.

– А-а, да какая разница? – сказал он с тоской. – Все равно здесь ни хрена не происходит. Вот ты понимаешь – ни-хре-на! Сегодня с утра у Федотова с Луговой, 13 «жигуль» угнали. Ну, я обрадовался – наконец-то дело! И что ты думаешь? Угнали в соседний двор, я по следам прошелся, а там Серега Маврин прямо в машине дрыхнет… Только ведь выпустили из колонии, а он нажрался, баклан, и сразу за старое. Вот лишенец… Хоть бы допер своей черепушкой, что надо как-то следы замести.

Из всего рассказа Алькальде понял очень немного, но старательно переспросил:

– И что было дальше?

– Дальше-то? – Комаров сунул было в рот папиросу, но посмотрел на поморщившегося баска и положил ее обратно в пачку. – Да что дальше… Полетел Серега сизым голубем куда следует. Дальше разберутся. Но это разве дело? В нашем-то микрорайоне и вовсе ничего не происходит.

Он встал, налил в чашку кипятка из электрического чайника, сунул туда сразу два пакетика дешевого черного чая. Сыпанул несколько кусков сахара и зазвенел ложкой.

– Кошка только достала всех. Кэт, мать ее. Нет, даже так… Пуссикэт, во! Замучила, стерва.

– Пуссикэт? – Филипп Айноа мгновенно насторожился. Комаров с удивлением поглядел на него. – Что Пуссикэт?

– Что? Достала, говорю. Всех! Ну, в смысле – замучила, бешеная. Нападает на всех, мне чуть лицо не распорола. Черная такая. Блэк Пуссикэт, короче, понимаешь? У тетки Маши живет вроде как. Жили у бабуси две веселых пусси, блин. Вот тварь неуловимая! Никто поймать не может.

Алькальде лихорадочно соображал. «Пуссикэт? Блэк Пуссикэт? Черная Кошечка? Живет у Марии Долорес Бласки Принсипии? Быть не может! Та самая Черная Кошка, которую уже пять лет безуспешно ищут испанский и колумбийский филиалы Интерпола? Здесь? Думай, Филипп, соображай! Нападает на всех… неуловимая… живет у Марии Долорес… Да, это точно она!»

– Весьма опасна? – спросил он у Комарова, подобрав нужные слова. Участковый зло дернул щекой.

– Во, украшение у меня, видишь? – он ткнул пальцем себе в крупный раздвоенный подбородок. Тонкий, но все-таки заметный лиловый шрам пересекал челюсть наискосок. – Как саблей полоснула! А всего-то коготком… Не кошка, а мутант какой-то, убийца прямо. И сразу испарилась, а больше в руки не давалась. Только тетка Маша с ней и может справиться.

– Да! – забегал по кабинету Филипп Айноа. – Да!

– Ты чего, Филек? – Комаров смотрел недоуменно. – Заболел, нет?

– Порядок, – улыбнулся начальник отделения Интерпола. – Я вспомнил. Вот. Важное дело. Да. Хорошее дело!

– А, ну если хорошее… – полицейский не договорил, и его брови поднялись домиком, когда он увидел, как иностранец лезет в стол и достает литровую бутылку «Столичной». – Ого! Праздник нынче?

– За дело можно, Мьироныч, – твердо сказал Алькальде и хищно улыбнулся.

– И даже нужно, – мгновенно сориентировавшись, подхватил Комаров. – Гнатюка позвать?

Глубокой ночью изрядно поддатый интерполовец сидел и поспешно тыкал в клавиши «пентиума» (который ему все-таки удалось реанимировать с помощью Юрки Симановского). Он то и дело промахивался, попадал не в те буквы и злобно матерился на родном языке. Составляя донесение в испанский филиал Интерпола, Филипп Айноа мысленно уже видел триумфальное возвращение домой, новое звание, широкие перспективы и полное восстановление доверия у шефа.

– Я им всем покажу… – бормотал он, мешая русские слова с баскскими и английскими. – Я ее достану, bai! Eskerrik asko, мистер Комарроф!

Под утро, когда хмель из головы Алькальде изрядно повыветрился, он внезапно замер и застонал в отчаяньи, понимая, что передать свой доклад по электронной почте не сможет никак и ни за что. В этом отношении Дальнередькинск был просто какой-то черной дырой, жители которой прекрасно обходились без такого само собой разумеющегося блага цивилизации как интернет и даже междугородний телефон.

– И это что, город? – схватился он за голову. – Они называют это городом… Да по сравнению с этим наши горы, наши Euskal Herriko где-нибудь в Айскарри – просто какой-то проспект в час пик! Но как же быть… как же быть, черт его дери?

Дождавшись, когда начнется рабочий день, интерполовец тяжело вздохнул, повертел отпечатанный на стареньком принтере (чудесным образом имевшемся в его распоряжении) доклад и поплелся на почту.

– Тьеть Галь, – сказал он в зарешеченное окошечко, лучезарно и белозубо улыбаясь. – Надо письмо… заказное. Испания.

– Адрес четко написал? – грозно спросили из окошка, и Филипп Айноа невольно съежился. Почтмейстер тетя Галя была женщиной монументальных габаритов и обладала таким же выдающимся голосом. «Труба иерихонская», – в который уже раз восхитился баск и молча закивал.

– Давай сюда, – аккуратно сложенный доклад исчез в окошечке. Оттуда раздалось буханье штемпелей и шелест конверта. – Готово. Будет тебе Испания, ты как раз вовремя, сейчас корреспонденцию для отправки забирают.

– И сколько? – с замиранием сердца спросил молодой человек.

– Ждать, что ли? А я откуда знаю! Поездом, потом авиапочта… Как отсортируют, да через границу отправят. Жди, в общем!

Подавив тяжелый вздох, начальник отделения Интерпола вышел из отделения «Почты России». Оглянулся на железную дверь и мрачно, но удивительно чисто сказал по-русски:

– Филиал ада, – после чего побрел по заснеженной улице.

* * *

Апрель в этом году выдался теплым и солнечным, разнотравье так и перло в рост, торопясь после суровой зимы.

Но Филиппу Айноа все эти солнечные деньки были не в радость. Он их даже и не замечал.

Каждое утро он спешил в свой кабинет, доставал из ящика стола распухший от записей и вкладок черный блокнот и шел на Бугры, изучать местность около дома Марии Дмитриевны, она же Мария Долорес Бласка Принсипиа. Ответа на доклад все еще не было, и порой интерполовец уже сомневался в том, что письмо вообще куда-нибудь добралось. Скорее всего оно было потеряно по пути, съедено медведями, вморожено в вечную сибирскую мерзлоту или пущено на самокрутки свирепыми железнодорожными грузчиками, которые, как известно, в этой стране питаются исключительно солидолом, табаком и водкой. Но работа есть работа, она требует профессионального подхода. Поэтому Алькальде мерз в холода, мок до нитки в дожди, превращавшие землю в непролазную грязь – и жарился на весеннем сибирском солнце, которое оказалось неожиданно жарким. Зато каждый метр в округе был изучен, занесен в блокнот, описан и вычерчен. Любая дыра в заборе или тропинка не ускользнули от внимания зоркого баска.

Вот только проклятая Черная Кошечка, Black Pussycat ни разу не попалась ему на глаза. И все-таки пару раз Алькальде повезло услышать, как Мария Долорес ворчливо жалуется кому-то по телефону. Слово «кошка» он слышал издалека, оно прочно засело у интерполовца в голове и даже снилось по ночам, танцуя вокруг него россыпью наглых и насмешливых букв, покрытых черным мехом. Филипп не сомневался, что особо опасная террористка, связанная с кучей всем известных и наводящих ужас организаций – прячется где-то здесь, недалеко. Нет лучше места, чем заштатный городишко, сонный и ленивый!

С каждым днем напряжение росло, и Филипп Айноа даже бабулек на скамейке, торчащих у подъезда в эти теплые деньки почти круглосуточно, иногда принимал за агентов вездесущей Черной Кошки. А однажды, поднимаясь по лестнице, он услышал из-за соседской двери эти два заветных слова и от неожиданности разбил выскользнувшую из пальцев бутылку пива, которую только что открыл, но еще даже не успел донести до рта.