скачать книгу бесплатно
– Молчит? – спросил безразлично хозяин.
– Молчит, – подтвердил слуга с разбитой бровью, заглядывая в бледное лицо Элиля. – Ни разу не пикнул.
– Продолжай, – разрешил хозяин.
– Мальчишка совсем хилый, а у меня рука тяжелая, – предупредил слуга.
– Ничего. Отлежится. Вина мне принеси, – приказал он повару. – Люблю такие зрелища, но без вина – скучно. Приправы не забудь подсыпать.
– Как скажешь, господин, – прохрюкал повар и засеменил в кухню, все еще прижимая кровавую тряпицу к животу.
– А ты – продолжай, – крикнул палачу хозяин. – Не вздумай внутренности ему перешибить. Убьешь мальчишку – потом век со мной не расплатишься.
Бич зашуршал, раскручиваясь по воздуху. Элиль зажмурился, готовясь вытерпеть новый удар.
– Не бейте! Не надо! – закричала из подвала маленькая узница тонким голоском, словно мышка пропищала.
– Погоди, – остановил хозяин палача. – Девчонка? Тащи-ка ее сюда.
У нее случилась истерика. Девочка кричала что-то невразуми-тельное на смеси аккадского и хурритского, порой переходила на ханаанский. Слезы ручьями лились из глаз.
Первый жрец силой залил ей в рот глоток вина, что принес повар. Девочка немного успокоилась. Хозяин узнал козью шкуру мягкой выделки у нее на плечах.
– Так, это он для тебя воровал? – Ровно выщипанные брови хозяина удивленно взметнулись вверх.
– Я замерзла и проголодалась, – продолжала хныкать девочка.
– Птенчик, я бы тебя сам накормил и согрел, – притворно ласково проворковал хозяин. – А ты заставила его воровать. За воровство положено бить плетьми.
– Не надо его бить, – умоляла маленькая узница, падая на колени.
– Тогда тебе отвесим плетей. Согласна? – он погладил ее нежное бледное личико.
– Да! – не понимая, о чем речь, кивнула девочка.
– К дереву ее. Это будет еще интереснее. Мальчишку отвяжите.
– Господин, – не понял слуга, – я же ее с одного удара укокошу.
– Делай! – жестко приказал хозяин. – Старайся только кожу содрать. По голове не попади.
Элиль почувствовал, как путы на руках ослабли, и он повалился без сил на траву. Девочка заплакала тонко, словно котенок, когда ее руки прикручивали к ветке.
– Ну, смотри, господин, – последний раз предупредил слуга, разматывай длинный пастуший бич.
Лицо хозяина оставалось непроницаемым.
Что же он творит? – пронеслось в голове Элиля. – Пара ударов – и она умрет. Гнев вновь придал силы. Шатаясь, Элиль поднялся на ноги и закрыл телом маленькую узницу. Пусть его убивают, но он не даст обижать ребенка. Не потому, что она слабая и беззащитная, а потому что люди, стоявшие перед ним – совсем не люди, – вонючие гиены. Он в этот миг люто ненавидел их. Жаль, что, ему всего десять лет. Был бы постарше – голыми руками передушил!
Палач остановился в нерешительности, ожидая приказ хозяина. Бич дохлой змеей шлепнулся на землю. Девочка продолжала пищать. А Элиль стоял, широко расставив ноги, злобно озирался и рычал, оскалив зубы, совсем как волчонок. Хозяин долго молчал, наблюдая эту картину, затем покачал головой и со змеиной улыбкой произнес:
– Повеселил, щенок. – Затем распорядился: – Девчонку накормить. Отвести ей комнату в моем доме. Мальчишку к лекарю.
Девочку отвязали и увели в дом. На спину Элилю плеснули воды. От боли он чуть не потерял сознание. Упал на колени и стиснул зубы, давя стон.
– Что скажешь? – спросил хозяин у палача.
– Не получится из него невольник, – покачал головой слуга с разбитой бровью. – По нему сразу видно: рожден свободным, в семье воинов. Сколько не старайся, а гордость палкой не выбьешь. Все одно: или сбежит, или кого-нибудь прирежет. Лучше сразу ему шею свернуть.
– Эй-эй! Он мне нужен живым. Мне каждый год хорошо платят за его содержание. Отлежится – посади его на цепь?
– Зачахнет, – не согласился слуга. – Такие – как вольные звери – на привязи долго не живут. Определи его в стражники храма, может, там его воспитают.
– Пожалуй, ты прав, – согласился хозяин. – Только предупреди старших стражников, чтобы не забили его совсем. Впрочем, они бить умеют, так, чтобы не до смерти, но поучительно.
Дня три Элиль провалялся в своей каморке, лежа на животе. Однорукий старик-охранник приносил ему еду. Каждый вечер калека осторожно смазывал спину мальчику вонючей мазью и приговаривал: «Звери! Ясное дело – звери. Так над ребенком измывается. Ну и что – невольник, человек все же, да еще вон какой слабенький: ребра торчат. Разве так можно?» От мази раны начинало щипать, жечь. Затем боль утихала, и наступало облегчение.
Как только следы от кнута перестали кровоточить, Элилю разрешили выходить из комнатки и нагружали мелкой работой: убрать мусор, помыть пол в храме, подлить масла в лампадки. Однажды он полировал светильники, счищая с меди зеленый налет шерстяной тряпочкой. В зале появился первый жрец бога Баала-Хамона. От раскормленного холеного тела за сто шагов несло дорогими ароматными притираниями. Завидев его, все жрецы склонили головы, а невольники упали на колени. Один Элиль не заметил высокого гостя и продолжал чистить светильники.
Удар посохом по спине чуть не заставил Элиля взвыть от боли. Старые раны от бича еще не затянулись до конца.
– Ты что, раб, совсем ничего не боишься? – завизжал гневно толстяк. – Как смеешь ты стоять передо мной. Мало с тебя шкуру спустили! Эй! – обернулся он к своим слугам. Вывести его во двор и побить палками!
– Прости, святейший, но он не твой раб, – вступился за мальчика однорукий охранник.
– Что! Ты еще смеешь перечить! Мне!
– Почему такой шум в священном месте? – никем незамеченный появился первый жрец Мелькарта. Все склонили головы. – Брат мой, ты показываешь недостойный пример младшим жрецам, оскверняя истошными криками Дом Бога-Покровителя. Непростительно.
– Но, твой раб остался стоять при моем появлении. Я требую его наказать.
– Ах, негодник, – притворно показывая, что он очень сердится, воскликнул первый жрец Мелькарта. – Конечно же, я его жестоко накажу! Приказываю сегодня на ужин оставить его без фруктов.
– Ты смеешься надо мной? – взвизгнул брат.
– Вместо фруктов дать ему мясо, – продолжал издеваться первый жрец Мелькарта.
– Ты меня унизил! Я доложу правителю! – Толстяк потрясал кулаками над головой в бессильной злобе.
– Опять старая песня, – презрительно усмехнулся старший жрец Мелькарта. – Давай, пойдем к правителю: будем ябедничать друг на друга. – Лицо его приобрело каменное выражение, а тон стал угрожающим. – Только кого из нас первого разжалуют в младшие жрецы.
Толстяк воровато огляделся на слуг, навостривших уши, и любезно промямлил:
– Брат мой, опять мы ссоримся, и все из-за какого-то жалкого раба. Пойдем, в святую комнату, помолимся вместе, побеседуем, как персоны, ближе всех стоящие к Покровителям.
Они отправились в целлу, куда разрешалось входить только избранным. Однорукий слуга, выпихнул Элиля, от греха подальше, из храма во двор. Мальчик, кипя от гнева и обиды, уселся на камень под стеной. Камень, нагретый солнцем, источал приятное тепло, словно живой.
– …Ты же получаешь неплохую плату за этого мальчишку, а с правителем не делишься, – услышал он над собой. Обернулся, поднял глаза. Узкое оконце выходило из целлы. Слабый дымок от воскуриваний взвивался наружу. Сладко пахнуло благовониями.
– Я правителю, и без того, отдаю много, побольше, чем твой храм, – отрезал жрец Мелькарта. – К тому же, я очень рискую, держа у себя этого щенка. Риск – дело дорогое.
– Хорошо! Согласен, – ныл первый жрец Баала. – Но зачем тебе столько добра? У твоего храма огромные привилегии. Только с твоего ведома торгуют рабами и лесом. Только от храма Мелькарта могут продавать пурпурную ткань. Только ты даешь разрешение добывать краску из моллюсков. Это не справедливо, Брат…
– А ты добейся таких же привилегий для своего храма. Попробуй, – поучительным тоном возразил первый жрец Мелькарта.
– Опять смеешься надо мной! Скажи хоть, что за девчонку тебе привезли? Дорогая, наверное?
– Почему ты вечно суешься в мои дела? Позаботься о своих блудницах. Большинство из жриц Баала постарело. Пора бы на невольничьем рынке приобрести молодых.
– Не доверяешь мне, брат. Обидно! Мы же служим одному правителю, – подлизывался жрец Баала.
– Но разным богам, – урезонил его жрец Мелькарта. Последняя фраза прозвучала, как просьба покинуть храм: – Ты всегда желанный гость в моем доме. – Слово «гость» он особо подчеркнул.
Элиля перевели в ученики стражников храма. Все они: семь человек взрослых и десяток мальчишек-учеников разного возраста обитали в просторной низкой пристройке с земляным полом и соломенной крышей, в том же грязном дворе храма Мелькарта. Почти в такой же жил Элиль среди кастратов. Вдоль неоштукатуренной каменной стены шел сплошной ряд лежанок из досок. Посредине стоял длинный деревянный стол и такие же длинные лавки.
Взрослые стражники по очереди дежурили днем в храме, а в свободное время пьянствовали. Все они происходили из отставных вояк. По натуре своей – грубые и ленивые. Редко мылись: ходили вонючие, неопрятные. Но лежанки у них были мягкие, укрытые козьими шкурами.
Мальчишки – все из местных: отданы в услужение храму за долги родителей. Их участь ни чем не лучше невольничьей. Старшие из мальчишек ночью с собаками охраняли территорию храма, младшие выполняли всю грязную работу: бегали на кухню за харчами, убирали, мыли, стирали. Если старый стражник напьется до бессознательного состояния, его надо раздеть, уложить, убрать блевотину – заботиться, как о любимом господине.
Элилю досталась последняя лежанка у входа с жесткой соломенной подстилкой. Когда среди ночи старый стражник просыпался после пьянки и требовал пить, Элиль должен был стремглав нестись к колодцу и принести воды. Если старший поздно приходит с гулянки, а ему хотелось поесть или выпить, он тут же будил самого крайнего и пинком отправляет в кладовую. И попробуй сказать, что повар не разрешил брать вина… За каждое непослушание или оплошность старшие били беспощадно.
Однажды среди ночи старшие затеяли очередную пьянку. Кто-то из них днем умыкнул пузатенький кувшинчик жертвенного крепкого вина. Его и решили приговорить. Но вот беда – выпивки показалось мало. Захмелевшие стражники потребовали, чтобы младшие отправлялись к повару еще за одним кувшином.
Дело не простое. Нужно пробраться к комнатке повара, которая находится возле кладовой, долго стучать в дверь, выслушивая отборную брань. Когда же старик-повар изволит высунуться, надо вытерпеть его упреки и плевки. Только после этого старый шакал отопрет кладовку и даст вина. Да надо еще проследить, чтобы не подсунул плохое, кислое, а то вообще спросонья может кувшин с маслом дать.
На обратной дороге надо идти очень тихо, озираясь по сторонам. Кто-нибудь из слуг, разбуженный бурчанием повара, может выйти на улицу и караулить. Если ему попадешься, слуга отнимет кувшин, чтобы самому выпить, а неудачника наградит хорошим пинком.
Вот и в этот раз старшие охранники подняли с лежанок двух мальчиков и потребовали вина. Те в свою очередь растолкали Элиля. Он очень устал за день, работая в храме, и никак не мог проснуться. Его тормошили все сильнее.
– Вставай! Старшие хотят вина.
– Не пойду, – сквозь сон буркнул Элиль и продолжал спать.
– Врежете ему, как следует! – нетерпеливо кричали старшие.
– Вставай раб!
От звонкой пощечины лицо вспыхнула. Голова тут же прояснилась. Вновь злость закипела внутри, туманя сознание. Элиль вскочил с лежанки. Противники были оба чуть ли не на голову выше его и намного крепче. Но ярость придала силы. Кулаком он саданул первому по зубам, второй получил удар коленом в живот.
– Надо освободить место, – обрадовались старшие, столь интересному зрелищу и быстро сдвинули к стене стол со скамьями. – Нападайте только по одному. Между ног не бить, и упавшего не трогать. Кто проиграет – пойдет за вином.
Первым бросился на Элиля крепкий сын землепашца, отданный в услужение храму на двадцать лет за долги отца. Из разбитой опухшей губы сочилась кровь. Он размахивал тяжелыми кулаками, но боец из него был плохой. Элиль ловко поднырнул под руку и еще раз врезал по губе. Даже кулак онемел. Противник неуклюже сел на пол, отплевываясь кровью.
Второй, сын обедневшего ремесленника оказался более сноровистым, но и с ним Элиль справился. Не зря отец его учили стойко держать удары и не бояться боли. Он ударил пяткой под коленку, тем самым обездвижил соперника. Изловчился и несколько раз саданул в живот, помня науку: бей противника в одно и то же место. Сын ремесленника согнулся пополам. Лицо покраснело, а рот беспрерывно открывался, пытаясь набрать воздуха.
– Довольно! – вмешался однорукий охранник. – Бой проходил по-честному. Вы двое – марш за вином, а ты, – указал он на Элиля, – ложись спать.
Элиль плюхнулся обратно на лежанку. Засыпая, он слышал, как старшие обсуждали драку.
– Хорош, – похвалил один из них. – Чувствуется – в доме воинов рос. – Ничего не боится. А ловкий какой…
– Может, его к делу приручать? – предложил однорукий старик. – Хватит ему с тряпкой дружить. Без него невольников хватает.
– А что скажет первый жрец? – усомнился третий.
– Не зря же хозяин мальчишку к нам определил, – стоял на своем калека. – Хочет из него охранника сделать. Вон, как он с двоими разделался…
На следующий день после завтрака однорукий старик отвел Элиля в красильные мастерские, принадлежавшие храму Мелькарта. От мастерских исходил неприятный запах гниющих раковин, поэтому их построили ближе к порту, в бедном квартале рыбаков. Красильни представляли собой низкие длинные строения с обшарпанными стенами. Вонь стояла невыносимая. Охранник вручил Элилю легкую, но прочную деревянную палку, длиной примерно в два локтя. В покосившейся каменной хибаре невольники крутили ворот деревян-ного пресса, давя морских моллюсков. Из жижи получалась дорогая пурпурная краска для ткани.
– Будешь следить за давильщиками, – поучал его старик. – Чтобы не ленились.
Несколько невольников налегали на рычаги давильного пресса. Снизу в чан стекал слизь – будущая краска.
– Поднатужьтесь, – прикрикнул охранник. – Давно палкой не получали. – Затем объяснял Элилю, как надо наказывать работников: – По костям не бей. Только по мякоти. Тем, кто давит пресс бей по ногам, а тем, кто груз таскает по плечам. Можно и по голове приласкать, но только по ушам. Не жалей их. Они стоят дешевле ослов. Если зайдет слуга или сам хозяин и увидит, что невольники недостаточно усердно трудятся, тебя самого будут бить. Понял? Я вздремну в уголочке, а ты походи, поупражняйся.
Старик уселся на перевернутую вверх дном корзину, закрыл глаза и тут же захрапел. Элиль растерянно оглядел грязный красильный цех. Солнце сюда еле проникало. Ужасная вонь от гниющих ракушек и немытых тел не выветривалась. Кругом тощие, сгорбленные, потные спины. На жилистых шеях веревки рабов с деревянными табличками. Никто не смел поднять глаза. Все монотонно выполняли свою работу, напоминая шевеление червей в гниющей плоти. Они не походили на людей, до того жалок был их вид: покорные, с вялыми движениями и потухшими глазами.
У хурритов не было невольников. Сами они вольнолюбивые, и ненавидели рабство. Торговцев невольниками в Алалахе призирали. Их считали ниже, чем нищих бродяги. Элиль посмотрел на палку в руках, решительно отшвырнул ее в сторону. Пусть его бьют, но он не будет унижаться до надзирателя.
Бежать! Надо бежать! Лучше умереть от жажды в пустыне или утонуть в море – но вырваться с этого проклятого острова.
Он вышел из мастерской и побрел, не разбирая дороги, думая только о побеге, ничего не замечая вокруг. Очнулся, когда шел по улице города. Вокруг зеленели деревья, подставляя раскидистые ветви лучам ласкового солнца. Прохладный ветерок приносил запах моря. В голубом небе кружили белые чайки. Хорошо, что в этот полуденный знойный час на улицах не было народу, иначе при встрече с важными чванливыми горожанами, Элилю пришлось бы уступать дорогу и униженно кланяться. Он очутился возле стены богатого дома. Дом старшего жреца Мелькарта, – узнал Элиль.
Хозяин в очередной раз находился в разъезде. У Элиля возникла дерзкая мысль: прокрасться в дом. Если он незаметно попадет в кабинет хозяина, то откроет тайник и похитит оттуда золота, ровно столько, чтобы хватило сесть на корабль и уплыть. Привратник, которому он недавно разбил бровь камнем, дремал. Элиль бесшумно отворил калитку и проскользнул во двор. Во дворе – тихо.
– Подойди ко мне, – услышал он тоненький голосок. Вздрогнул, повертел головой. Никого. – Сюда, к дому.
Элиль сделал несколько шагов. На уровне его головы темнело узкое оконце, в которое едва можно было просунуть руку. На него с любопытством и восхищением смотрела маленькая узница.
– Ты поправился? – участливо спросила она. – Тебе было очень больно?
– Ерунда. Я не боюсь боли. А тебя теперь держат здесь?
– Да. Подожди. – Она протопала босыми ножками от окна. Скоро вернулась и протянула кусок пирога с медом и орехами. – Угощайся.
Элиль с наслаждением глотал сладости. Как давно он не пробовал такой чудесный мед и такие пышные пироги. Узница все это время не отрывала взгляда от него.
– Я еще принесу, хочешь?
– Нет, спасибо. – Элиль почувствовал, что больше в него не влезет. Отвык он много есть.
– Ты теперь охранник? – спросила девочка.
– Никакой я не охранник, – нахмурился Элиль и, понизив голос, сказал. – Я решил убежать.
– Убежать? – В черных глазах проскользнул испуг. – Но как? Даже взрослые не могут убежать.
– Я смогу, – упрямо твердил Элиль.
