Под знамением Бога Грозы. Книга первая. Восставшая из пепла

скачать книгу бесплатно


– Да направят твою руку Боги! Да придаст тебе силы родная земля! – Дрожащим от волнения голосом произнес повелитель.

Цула сменил щит на более легкий, снял кожаный нагрудник. Заткнул за пояс топор, сбоку поправил меч, взял копье и уверенно направился к месту поединка. В его широкую мускулистую спину взирали с надеждой тысячи воины Хатти. Сзади лежала в развалинах родная земля.

Оба войска затаили дыхание. Противники остановились шагах в тридцати друг от друга. Арцавец вблизи еще больше напоминал чудовище, сошедшего со стен храма Ярри. Увидев, что перед ним молодой, не обросший бородой юноша, он страшно оскалился в презрительной ухмылке и прокаркал что-то издевательское на своем языке. Затем, в знак унижение, снял с себя кожаный шлем и отшвырнул его в траву. Цула ответил тем же. Медный шлем с высоким гребнем конских волос полетел на землю. Арцавец злобно прорычал, тяжело размахнулся и метнул копье. Цула, будто ящерица, на мгновение припал к земле и тут же вскочил. Копье, с шумом рассекая воздух, пролетело над ним и упало далеко позади. В хеттском строю раздались одобрительные возгласы. Настал черед Цулы. Он, как пружина, скрутился и раскрутился, посылая копье в противника. Арцавец закрылся щитом. Его качнуло от удара. Затем он выдернул из щита копье и, хвастаясь своей непомерной силой, переломил толстое древко о колено, словно тростинку. Арцавцы ликовали.

Чудовище достал из-за пояса топор и, хладнокровно прицелясь, кинул его в Цулу. Цула отбил щитом топор в сторону. Удар был такой силы, что левая рука на мгновение занемела. Он метнул в ответ свое оружие. Лезвие прорубилось сквозь лозу и ранило противника в руку. Теперь хетты возликовали. Они потрясали копьями над головами, подбадривая Цулу. Чудовище со злостью отшвырнул пробитый щит и обнажил меч. Цула поступил так же. Оба войска вновь затихли.

Противники сошлись. Бронзовые клинки скрестились, издавая холодный зловещий звон. Воины не уступали друг другу в силе и умении владеть оружием. Один был опытный боец, но другой моложе и проворнее. Один стоял, как буйвол, нанося тяжелые удары. Другой кружил вокруг, словно лев, делая резкие выпады. Их тела покрывались лишь незначительными ранами.

Удары наносились с такой страшной силой, что в какой-то момент меч арцавца не выдержал и сломался. Он выкинул бесполезную рукоять с обрубком клинка. По правила поединка, Цула, так же, отшвырнул меч.

Некоторое время они стояли друг против друга, покрытые потом и кровью, тяжело дышали. Арцавец сделал широкий шаг вперед, размахнулся правой рукой, и ударил Цулу кулаком в грудь. Цула устоял, хотя и сильно пошатнулся. Тупая боль разлилась от плеча до плеча. В том месте, где висел амулет, сквозь кожу выступили капельки крови. Юноша не остался в долгу. От сильного удара противник отшатнулся на два шага, взмахнув руками. Хотя у Цулы было впечатление, что он врезал кулаком в каменную стенку. Даже кисть онемел. Оба войска взревели и заколыхались, как поле ячменя на ветру.

Враги снова сошлись, заключив друг друга в крепкие объятия. Каждый пытался переломить хребет противнику. Жилы вздулись. Суставы сухо трещали. Налившиеся мускулы мелко дрожали от перенапряжения. Тяжелое прерывистое дыхание вместе с рычанием вырывалось из глоток. Пот ручьями стекал по разгоряченным телам, заливал глаза, жег раны. Зубы скрежетали. Но вот Цула почувствовал, что арцавец начал выдыхаться. Молодое тело хетта оказалось сильнее. Хватка противника потихоньку ослабевала. Арцавец взвыл, с неимоверными усилиями вывернулся из объятий Цулы и хитрым приемом повалил его на землю. Но Цула увлек врага за собой. Борьба продолжалась на земле. Обнявшись, они катались в пыли, сдирая кожу. Все же арцавец был опытней. Он сумел захватить своими огромными ручищами шею Цулы и принялся душить. Цула попытался вырваться. Никак не получалось. Воздуху не хватало. Радужные круги поплыли перед глазами. Холод волной пробежал по телу. В лицо дохнула смерть. «Это конец!» – шепнул ему Ярри. Вся жизнь за мгновение пронеслась перед глазами. Но тут из памяти всплыло суровое лицо повелителя, его взгляд, полный надежды. «Надо выстоять!» – как будто в другое ухо крикнул Бог Грозы. Цула собрался и принялся изо всех сил молотить кулаками по лицу противника. Несколько ударов коленями в живот, и арцавец, задыхаясь, откатился в сторону.

Они еле-еле поднялись, качаясь из стороны в сторону. С последними силами чудовище кинулся на Цулу. Но тот был готов. Он ловко присел и перевалил тяжеленную тушу через плечи. Ноги противника взметнулись вверх. Он пропахал носом землю. Раздался противный хруст шейных позвонков.

Хетты дружно грянули боевой клич, так, что горы содрогнулись. А Цула стоял и смотрел на безжизненное тело врага, еще не осознавая до конца, что вышел победителем из смертельной схватки. Тупая боль разливалась по всему телу. Пелена заволакивала взор. Земля закачалась, не давая ногам найти опоры. Он, так бы и рухнул навзничь, если б его не подхватили подоспевшие мешеди.

Копьеносцы Арцавы строились в походные колонны и уходили на запад по дороге в Тувануву. Хетты их провожали обидными выкриками и злыми шутками.

Неторопливо, перешагивая через тела убитых, шествовал Маддуваттис. Его облачение состояло из простой воинской одежды. Широкий шерстяной плащ, небрежно накинут на плечи. Медный шлем с маской закрывал половину лица. На ногах медные поножи. Его можно было отличить от простого воина лишь по остроносым сапогам из тонкой кожи, да по массивному золотому браслету с драгоценными камнями на правой руке.

Следом семенила свора слуг. Несли походный столик, два изящных стульчика с низкими спинками, глиняные сосуды с напитками, корзины с фруктами и ларцы с подарками.

Суппилулиума не стал, как положено победителям, с надменным лицом ждать побежденного, сам вышел навстречу правителю Арцавы. Фазарука, Иссихасса и два копьеносца сопровождали повелителя.

Маддуваттис небрежно снял шлем, коснулся ладонью лба и груди и, чуть заметно поклонился. Повелитель ответил тем же на его приветствие. Суетливые слуги поставили столик. В серебряные кубки тонкой струйкой потекло рубиновое вино. Аромат изысканного напитка перебил запах крови, висящий над полем битвы.

Маддуваттис сел только после Суппилулиумы. На его губах постоянно играла натянутая улыбка. Внутри же все бурлило от злости – взгляд выдавал. Маддуваттис слыл мудрым правителем и хорошим полководцем, к тому же хитрым политиком, но имел два недостатка: слабое тело и жадность. Правитель Арцавы хоть и был высок, но плохо развит и некрасив лицом. Глаза тусклые, губы тонкие, борода жиденькая, непонятного рыжего цвета. Он выглядел старше своих сорока лет из-за чрезмерного увлечения вином и храмовыми блудницами.

Так, как Иссихасса служил раньше у лабарны Арнуванды чашником, то и сейчас не забывал о своих обязанностях. Толстяк достал из складок одежды зеленый камушек на ниточке и хотел опустить в бокал Суппилулиумы; если вино отравлено, камень поменяет цвет. Маддуваттис удивленно воскликнул на хорошем хеттском языке:

– Великий полководец не доверяет мне? Но мои мешеди наполнили чаши из одного кувшина. Арнуванду, может быть, я и отравил бы, – честно признался Маддуваттис, – но не великого Суппилулиуму. Что потом обо мне будут болтать? Не смог выиграть битву честно – решил сражаться подло?

Суппилулиума жестом остановил Иссихассу. Чашник нехотя спрятал змеиный камень.

– Боги поступили неразумно, отдав престол Арнуванде. Из тебя бы вышел второй Мурсили. Надо же – так меня обхитрить. Я был уверен, что Суппилулиума где-то в Северных горах сражается с каскийцами.

– Спасибо за похвалы, – сухо ответил повелитель. – Оставь эти речи для других. Ответь: зачем пришел с войной? Ты составил с моим отцом Тудхалией договор о мире. Вы записали его на золотых табличках. Ты давал клятву перед истаннаной Бога Грозы, что не ступит нога воина Арцавы на землю Хатти. Коротка память твоя! Тебе мало двух городов: Туванувы и Уды, что мой отец передал Арцаве?

Маддуваттис скосил в сторону хитрые глаза. Немного поразмыслил, затем безразличным тоном ответил:

– Да, я записывал договор с твоим отцом, – согласился правитель Арцавы. – Но великого лабарны Тудхалии уже давно нет среди нас. Только перед ним я могу держать ответ. Ты же не можешь меня обвинять в клятвопреступлении. Между тем, твой брат, лабарна Арнуванда, бессовестно обдирает моих торговцев. За провоз из Иссувы через Хатти меди, за четыре мины надо платить целый сикель серебра.

– Разве нельзя было решить вопрос мирно, через послов? Я вижу ложь в твоих глазах. Не в обиженных торговцах причина. Ты имеешь золота и серебра больше, чем у правителей Та-Кемет. Зачем тебе вести армию на обнищавшую голодную страну?

Маддуваттис ядовито ухмыльнулся.

– От тебя ничего не скрыть. Ты не станешь мне верить, даже если я скажу, что решил присоединить к своим владениям Каниш.

– Конечно, не поверю. Каниш слишком далеко находится от твоей столицы Милаватны. Рано или поздно, я бы вернул город.

Маддуваттис ничего не ответил. Он опустил глаза и, с видом гурмана, попивал вино.

Суппилулиума смерил его гневным взглядом. Тихим, но грозным голосом произнес:

– Не боишься, что я прикажу своим воинам схватить тебя и казнить, как клятвопреступника?

– Ты этого не сделаешь, – без тени страха ответил Маддуваттис. – В тебе слишком много благородства, чтобы нарушить законы войны. К тому же, тебе сейчас нужен мир. Если ты поднимешь на меня руку, война затянется надолго, так как договору между мной и твоим отцом придет конец. А при моем дворе развелось множество безземельных нищих вельмож. Им, ох, как нужны новые земли. Месть – хороший повод для войны. Так что, я даже не отдам тебе обратно Тувануву и Уду.

Суппилулиума весь вспыхнул, но тут же усилием воли подавил в себе гнев. Маддуваттис был прав: мир сейчас – главное богатство для Хатти.

Правитель Арцавы сделал жест, и его слуги отошли на несколько шагов назад. Этим он дал понять, что желает наедине поговорить с Суппилулиумой. Фазарука и Иссихасса последовали примеру мешедей.

– Я больше не буду нападать, – заверил повелителя Маддуваттис. – Золото я уже отработал.

– Тебе заплатили?

– И очень много, – Маддуваттис почти шептал. – Тушратта видит себя правителем великой державы, расстелившейся до самого Западного моря[39 - Западное море – Средиземное море.]. Ты мешаешь ему. Каниш нужен не мне, город нужен правителю Митанни. Отсюда он хотел начать завоевание твоих земель. Здесь сходятся дороги с севера, с востока и с запада. Мне нужно было только вынудить город сдаться, и я сразу же передал бы его в руки военачальникам Митанни.

– Опять Тушратта! – сквозь зубы процедил Суппилулиума.

– Если бы я не согласился, то Митанни, вскоре бы осадила Милаватну.

– Я снижу пошлину для твоих торговцев, – подумав, сказал повелитель. – Пленных арцавцев отпускаю на волю.

– Я слышу речь настоящего лабарны! – хитро улыбнулся Маддуваттис.

Он хлопнул в ладоши, и слуги поднесли длинный ларец из ценного дерева с серебряными застежками. Крышка поднялась при помощи потаенной пружины. В ларце, сверкая драгоценными камнями, покоился серебряный меч в золотых ножнах. Тонкая чеканка покрывала ножны замысловатым узором. Все замерли, любуясь столь редкой красотой.

– Позволь, в знак дружбы, преподнести тебе это чудо ахеявской работы. Великому воину – достойное украшение. А эту безделушку. – Он снял с руки массивный золотой браслет в виде змейки. – Эту безделушку я дарю твоему воину, который честно выиграл поединок. Отвагу и силу надо ценить. Моего силача Кунацаса еще никто не смог одолеть, а он сумел, – с сожалением завершил Маддуваттис. – Ну, еще тут…

Перед ногами Суппилулиума появились ларцы большие и маленькие со всякой ерундой: золотые украшения, серебряная посуда, благовонии, тонкая материя.

– Благодарю за дары, – без особого восхищения ответил Суппилулиума. Маддуваттис думал, что у него, при виде стольких чудных подарков разгорятся глаза, и он будет заплетающимся языком произносить слова благодарности. Но правитель Арцавы был неприятно разочарован. Суппилулиума едва взглянул на подношения.

– Я рад твоему столь щедрому подарку, – сухо произнес повелитель. – Чудесный меч! Но в бою от него мало толку. Что касается моего воина, то он действительно силен, но не самый сильный среди сынов Хатти. Передам ему твой дар. Но если каждого силача Хатти так щедро одаривать, то всего твоего золота не хватит. А теперь – прощай. И пусть Боги больше не сталкивают нас на поле битвы.

– Пусть будет так! Прощай, – ответил сдержанно Маддуваттис, но его лицо посерело от злости.

Колесница Маддуваттиса проезжала мимо погребальных костров, на которых кремировали погибших.

– Эй! – крикнул он слугам, вчетвером тащившим тяжелое тело Кунацаса. – Оставьте эту дохлятину на ужин шакалам. Опозорил меня на всю вселенную!

5

Два войска расходились в противоположные стороны. Одно уходило тихо и угрюмо; другое весело, с песнями и победными криками. Каниш ликовал. Жители высыпали к воротам и встречали победителей зелеными ветвями дуба и самшита. Под ноги копьеносцев летели цветы. Мешедям пришлось оттеснять людей от колесницы повелителя. Народ не давал проехать. Все хотели поцеловать или хотя бы коснуться края плаща Суппилулиумы.

Суппилулиума проследовал в халентуву телепурия. Лишь только он оказался в отведенных для него покоях, как тут же рухнул без сознания на руки мешедям. Его осторожно положили на мягкое ложе. Фазарука растолкал всех. Повелитель ничего не слышал. Он слабо прерывисто дышал. Побледневшее лицо покрылось бисером пота. Фазарука осторожно снял с него доспехи и вскрикнул от ужаса. В панцире с левого боку зияла дыра. Копье пробил толстую кожу между медными пластинами. Древко обломилось у самого основания наконечника. Сам наконечник застрял между нижними ребрами. Суппилулиума в пылу сражения не обратил внимание на рану, после не хотел, чтобы воины видели его кровь. Сын Бога Грозы должен быть неуязвим. Решил обратиться к лекарям только, когда окажется в городе. Всю дорогу Суппилулиума терпел невыносимую боль и превозмогал слабость.

Фазарука приказал всем молчать о ране повелителя. Мешеди разбежались по городу в поисках лекарей, брадобреев, магов и жрецов. За стеной шумел город, празднуя великую победу, а на руках у Фазаруки умирал Суппилулиума. Вместе с ним умирали все надежды на возрождение Великой Хатти. И он ничего не мог сделать.

Привели врачевателей. Они осмотрели рану, но никто не взялся извлечь наконечник. Лекари объясняли, что рана опасная. Если вынуть наконечник из тела, хлынет кровь, и повелитель все равно умрет.

Фазарука умолял лекарей, сулил щедрые дары, наконец, угрожал – ничего не помогало. Лекари стояли на своем – повелитель обречен. На их счастье Цула метался в бреду в соседних покоях. Если бы был здоров, передушил всех лекарей.

Фазарука не знал, что делать. Его рука потянулась к мечу. В голове возникла бредовая идея изрубить в куски пару знахарей, чтобы остальных заставить хоть как-то помочь повелителю. Те притаились в углу, словно овцы перед пастью волка и дрожали от страха. С кого начать?

Запыхавшийся Иссихасса влетел в покои. Лихорадочный румянец играл на его пухлых щеках. Накладная бородка сбилась в сторону.

– Какой-то человек в одежде брадобрея стоит у ворот халентувы и требует впустить его. Он говорит, что может спасти наше Солнце, – выпалил чашник.

– Скорее его сюда! – заорал Фазарука.

Мешеди бросились со всех ног исполнять приказ.

В комнату вошел высокий жилистый человек в одеянии странника. Смуглая кожа выдавала в нем чужестранца. Черная грубая одежда до пола с широкими рукавами напоминала ассирийскую. Широкий пояс из змеиной кожи обхватывал худой, но крепкий стан. Черная круглая шапочка скрывала волосы. Лицо, с первого взгляда, казалось суровым, но ясные темно-карие глаза светились добротой. Высокий лоб без единой морщинки, как у юноши, но в длинной смоляной бороде проглядывали серебряные нити седины. С его появлением гнев Фазаруки начал гаснуть. Почему-то пришла уверенность, что смерть больше не угрожает повелителю.

– Мир всем вам, – произнес странник ровным мягким голосом. Правая рука коснулась лба и сердца.

– Желаем тебе того же, – ответил Фазарука. – Кто ты, и каким Богам поклоняешься?

– Я человек, свободный, как ветер. – У всех присутствующих от звуков его голоса на душе становилось спокойно. – Поклоняюсь я многим Богам. Среди них: Ум, Совесть, Доброта, Человеколюбие.

– Оставь о богах, – встрепенулся Фазарука. – Ты сможешь спасти повелителя?

– Дайте мне взглянуть. – Лекарь неслышными мягкими шагами подошел к ложу умирающего. Внимательно осмотрел набухшую плоть и почерневший кусок металла, торчавший из тела. Затем провел ладонью по бледному лбу повелителя, смахивая пот. О чудо! Все ахнули. Суппилулиума приподнял тяжелые веки. Его глаза не были пусты. Он осмысленно смотрел в смуглое лицо странника.

– Тебя послал мой отец? – еле слышно произнесли сухие губы повелителя.

– Я тот, кто посмеет попросить Богов, остаться тебе еще немного среди смертных, – нежно ответил странник, словно мать успокаивает больного ребенка.

– Послушай, человек, – с жаром зашептал у него над ухом Фазарука, – я не знаю: кто ты, и не хочу знать, – пусть, даже, сам Ярри явился в твоем обличии. Но если ты спасешь повелителя, я выполню любую твою просьбу. Отдам все, что у меня есть, даже самого себя. Буду у тебя всю жизнь рабом. Хочешь: раздобуду столько золота и серебра, что позавидуют правители.

– Пусть мне принесут горячей воды и жаровню с углями. Со мной должны остаться два лекаря, только, чтобы руки у них не тряслись. Остальные должны покинуть покои, – ответил странник. Из дорожной сумки он извлек диковинные инструменты, керамические баночки и связки сушенной травы. Фазарука с опаской смотрел на бронзовые крючки и маленькие ножики. Странник перехватил его настороженный взгляд и настойчиво, но мягко попросил: – Молись!

***

День выдался солнечным, но не жарким. Дыхание северного ветра несло приятную прохладу. Суппилулиума почувствовал себя хорошо. Ему надоело лежать в темных покоях, куда лучи солнца с трудом проникали сквозь маленькие квадратные окошки. Надоел запах горелого жира, исходящего от светильников, и тошнотворный дух благовоний. Он попросил вынести его на верхнюю террасу халентувы. Повелителя усадили на мягкие подушки среди низеньких пальм и душистых смоковниц. Перед взором белела снежная вершина Аргея. Радостно щебетали птицы. Внизу в городе шумело торжище. Жрецы из храма Бога Грозы, что стоял напротив, затянули гимн.

Послышались тихие шаги.

– Это ты, странник? – узнал его Суппилулиума. – Побудь со мной.

Странник присел рядом на низенькую скамеечку.

– Вот уже месяц ты ухаживаешь за мной, как хорошая мать за родным чадом, а я, неблагодарный, до сих пор не спросил твоего имени, и откуда ты родом.