скачать книгу бесплатно
– Ничего подобного! И вообще, предложение было официальным, он даже кольцо мне подарил!
– Послушай, девочка моя, у меня таких два кольца. И все было официально. Я жила с этими уродами обстирывала, обхаживала, а потом все кончилось пшиком. О свадьбе никто и не вспомнил.
Я с трудом представляю себе, как Люба может обстирывать, обхаживать, с ее-то когтищами, но настроение портится окончательно. Опережая мои догадки, Люба добавляет:
– Ты не воображай, что они меня бросили из-за моей бесхозяйственности, что передумали жениться. Один раз в квартиру к моему жениху заявилась его мамаша. Причем он дома был. Так она меня выставила, шалавой обозвала, ему по морде надавала. Оказывается, его настоящей невестой была не я, и свадьба готовилась не для меня.
А мне, дуре, тогда и в голову не пришло спросить, чего это он меня со своими родителями не знакомит? Кстати, готова поспорить, что и тебя не познакомили еще.
Не выдерживая нахлынувших чувств, я отключаю трубку, падаю на скамейку и заливаюсь слезами.
В таком плачевном виде меня находит Маша, вышедшая покурить на крыльцо.
– Вы поругались? – пугается она.
Я могу лишь всхлипывать и отрицательно мотать головой.
– Он попал в аварию, или что-то со здоровьем?
Мотаю головой.
– Что-то с мамой, Зоей или малым?
– Нет!
– Ну, значит, ерунда, – успокаивается Маша, и садится рядом на скамейку, – вот сейчас клиентка придет, а ты страшная как смерть. Вот это уже не ерунда.
Пытаюсь взять себя в руки. Не выходит.
– Что, все-таки, случилось, Лизка? – Маша обнимает меня за плечи, – ну поплачь.
Она гладит мою голову, но допроса не прекращает:
– Кому звонила?
Я молча глотаю слезы.
– Маме звонила?
– Нет.
– Любимому?
– Нет.
– Венерологу?
На миг прекращаю плакать, и смотрю на подругу с недоумением.
– Да ладно, улыбается она, – это шутка! Хотела тебя встряхнуть.
Издаю звук отдаленно похожий на хихиканье.
– Ну, вот видишь! – главное, что никто не умер. Остальное перемелется.
Решительно встаю и тяну Машку за руку.
– Куда? – спрашивает она.
– Идем в парк.
– Так к тебе клиентка придет!
– Пускай приходит! Все равно я не в том виде, чтобы работать. Придумаем что-нибудь.
– Как скажешь, – быстро сдается Маша, подстегиваемая любопытством.
Парк весь в цвету. Как я раньше не догадалась приходить сюда? И в двух шагах от работы. Можно не бегать в обед в традиционную кафешку, где царит полумрак и остро пахнет чуть подгоревшей пиццей. В парке свежо и звонко. Воздух наполнен прелыми запахами листвы и сладкими – черемухи, он весь звенит от детского гомона и карканья ворон. Нарочито уединенные скамейки под деревьями и в беседках из дерева с облезшей краской, манят покоем. Людей немного. Только мамочки с колясками и ребятишками постарше, но все они сконцентрированы в районе детских площадок. Мы устраиваемся на самой заброшенной скамейке, пострадавшей от хулиганов и потерявшей одну перекладину. Я смахиваю на землю пару пивных бутылок и рассказываю.
– Это меня Любка вывела из себя.
Маша слегка разочарована.
– И всего делов-то? Она звонила и испортила тебе настроение?
– Это я ей звонила.
– Зря, – поджимает губы Маша.
– Ты что ревнуешь? – удивляюсь, – ты же подружка невесты.
– Знаешь, – советует Маша, – ты бы с ней перестала общаться, для твоего же блага.
– Почему, вдруг?
– Она такая стерва! Может, у нее из-за этого все легче с мужиками, но я уверена, что она и сама счастья не найдет, и тебя загубит. Это она хочет себе подругу найти, чтобы олигархов искать. Но при первом удобном случае она тебя акулам кинет или продаст с потрохами.
– Вряд ли стерва стала бы искать себе компаньонку, красивее, чем она, – возражаю я.
– Любка не в общаге студентов снимать надумала, а олигархов. Некрасивая подруга тут минус, а не плюс. И вряд ли для нее так уж очевидно, что ты красивее.
– Как же это может быть не очевидно? – удивляюсь я.
– Как-то она мне призналась, что все прошлые подружки испарялись, потому что ее шикарный вид делал их незаметными серыми мышами. А ты, молодец, что ты не боишься потеряться на ее фоне. За это она тебя уважает.
– Что??????
Маша заливисто смеется. Оставляет меня на скамейке и бежит за лимонадом. Ветер гонит салатовый листик с каплей внутри, которая искриться под яркими лучами весеннего солнышка. Протягиваю руку под лучи, бриллианты вспыхивают. Совсем новенькое колечко соревнуется в яркости с великим светилом. Даже жарко, хоть и плащ не взяла, ушла с работы в синем форменном халате поверх тонкого трикотажного платья.
Маша несет две открытых бутылки, из них торчат трубочки.
– В кафе купила, до ларька далековато.
– Маш, я тебе деньги в салоне отдам. Выбежала в чем была.
– Перестань, Элка, я угощаю. Ты лучше расскажи, чем тебя эта выдра умудрилась так расстроить?
– Маш, только между нами…
– О чем речь?!
– Мы же заявление еще не подали.
– Так подадите.
– Он меня со своей семьей не познакомил, а я уже переехала к нему жить. А вдруг его мама заявится и спросит, это что тут чужая девка делает?
– Не спросит.
– А ты откуда знаешь?
– Я его семью хорошо знаю. И понимаю, почему он это знакомство откладывает.
– Что-то не так? Почему ты только сейчас об этом говоришь?
– Вот только не надо наезжать раньше времени! – сердиться она, – во-первых, это он должен был тебе сказать, во-вторых, Витя сам по себе парень хороший. Все что есть, то он сам заработал. Поэтому его мамаша в его квартире права качать не станет.
– Расскажи, что у него там, в семье, – тороплю я.
– Не знаю, имею ли я право?
– Ну, Машенька, я никому не расскажу. Честное слово! Ты мне веришь? Мне же нужно знать заранее, чтобы свою реакцию подготовить, когда он разоткровенничается, наконец.
– Тут ты права. Расскажу.
Его мать в четвертый раз замужем. Первые два ребенка родила от одного мужчины. Витя от другого. А живет она с четвертым. Старший сын сидит в тюрьме за убийство, хотя она всем заливает, что сидит без вины. Средний сын был наркоманом и умер в больнице. Мама Витина тогда кричала про убийц докторов, которые, дабы замести следы, обвинили сыночка золотого мальчика в употреблении. Даже я поверила, но Витек подтвердил диагноз врачей. Кололся его братик по-черному.
Еще она очень гордиться сыновьями, и говорит, что посвятила детям всю свою жизнь, а во всех бедах виноваты злые люди. Такая вот свекровушка тебе достанется. Но это ничего, тебе ж не с ней жить. А Витя у тебя мальчик самостоятельный, всего добился не благодаря, а вопреки. Так что держись за него.
– Ну что ж, – отвечаю после минутного раздумья, – жизнь у него невеселая. И, наверное, он очень стесняется своей семьи, бедняжка. А мать, может, и правда, не виновата. Защищать своих сыновей – так естественно.
Глава 6. Зоенька.
Обожаю мою сестру Зою, и ее кухню. Причем, где бы Зоя не жила, ее кухня путешествует за ней. Потому что, дело тут не в метраже, ремонте или оборудовании, а в особой атмосфере, которую создает сестра. Когда-то и наша кухня была самым уютным местом, пока старшая замуж не вышла. Зоя ушла, а кухня осиротела. Холодная, скучная и не приветливая, она, видимо, отображает внутренний мир новой хозяйки. То есть меня.
После дня, полного волнений, не было лучше идеи, чем придти к Зое «посплетничать». Так она называет наши откровенные разговоры. Ступив на порог, понимаю, что идея была не просто хорошей, а блестящей. Пахнет пирогом с капустой. О, божественный аромат! Усевшись на табурет с чашкой чая из липы и листьев малины (прямо с огорода), я забыла все свои горести. Мысль о том, что Витя может обманывать меня и не собирается жениться, уже кажется бредовой.
Зоя сияет, как медный самовар, что дымится сейчас на столе. Видно, ей не терпится что-то сказать, но сперва она ждет новостей от меня. Деликатничает.
«Зоенька у нас клад», – говорила мама. А папа поспешно добавлял: «И Лизонька тоже». Но я всегда понимала, что это «тоже», как пять с минусом и с натяжкой, по сравнению с пятеркой с плюсом, которые всегда зарабатывала Зоя.
С детства сестре хорошо давалась математика, но она выбрала совсем другой путь. Родители не думали, что невинное увлечение девушки хоровым кружком выльется в смысл жизни. Зоя поступила в консерваторию, и никто не обсуждал это решение, потому что знали, ей можно доверять во всем. И действительно, сестра отлично училась, и после выпуска, ее пригласили преподавать на кафедре.
– Давай ты первая говори, – не выдерживаю я.
– Бог услышал наши молитвы! – заявляет она.
Опять двадцать пять! Не собирается же она мне проповедь читать?
Моя сестра всем хороша, но есть один недостаток – верующая. Из церкви не выпазит, то есть ходит каждое воскресенье и тащит с собой ребенка. А сейчас и того чаще ходить туда стала, Виталика, племянника моего, маме оставляет, и идет на спевки хора. Называет это подработкой. Она регент у них – главный по хору, значит. А какая же это подработка, если платят гроши? Мама оправдывает ее, конечно. Говорит, хорошо хоть по мужикам не бегает. А я вот думаю, не хорошо. Плохо даже. Год уже прошел с тех пор, как ее этот, не к ночи будет сказано кто, бросил. А для нее мужики, будто не существуют. Не нормально это, красивая она, молодая. Даже, наверное, красивее, чем я. Но на вскидку так не скажешь. Одевается блекленько, в свои любимые темные платья. Я называю их «обнять и плакать», а она говорит – это мой стиль. Красится редко, совсем немного, даже не видно разницы. Никаких штучек, которые нравятся мужчинам вроде яркого цвета волос, объемных губ, длиннющих ресниц, мини, декольте и яркого маникюра, не признает в принципе. Не дать, не взять – синий чулок. Только мама считает Зою образцом вкуса и намекает мне, что следует брать с нее пример. Но с мамой все понятно, она когда-то тоже модницей была, после второй мировой. И всех той меркой мерит.
– Ты о чем? – спрашиваю.
– Гена приходил.
– К Виталику?
– И к Виталику и ко мне! Он от женщины той ушел.
– Они поссорились?
– Поссорились полгода назад, – улыбается она.
– Ах, вот в чем дело! Действительно есть чему радоваться! Так ему и надо, кобелю. Квартиру он ей купил! Закономерно, что она его выгнала. Пусть теперь бомжует!
– Что ты такое говоришь, – расстроилась Зоя, – я сколько раз просила тебя, не говорить так о моем муже!
– Он тебе давно не муж.
– Я так не считаю.
Круто развернувшись, Зоя уходит в комнату.
Я хлебнула глоток остывшего чая, поковырялась вилкой в кусочке пирога, и, почувствовав себя сволочью, пошла за сестрой, мириться.
В комнате мама смотрит телевизор. Ее чай и пирог стоят на прикроватной тумбочке. Сестричка пристроилась в кресле с вязанием.
– Ты это, Зойка, прости…
– Забыли. Лиз! Хочешь возле камина погреться, или в кухню пойдем?
– В кухню.
Зоя моет посуду и рассказывает.
– В общем, он хорохорился, оказывается, полгода, стеснялся проситься назад, а теперь вот решился.
– И что ты ему сказала?
