скачать книгу бесплатно
– Виноват, Ваше сиятельство, то есть, светлость, – залебезил тот.
– Если хочешь мне девку предложить, сразу скажу, что откажусь.
– Нет, Ваша светлость, зачем же девку? – набычился тот. – Да и девки, как обоз пришел, перепугались и разбежались, их теперь дня два искать придется.
– Короче, – сурово сказал я.
– Ваша светлость хочет обоз догнать, верно? Так я предлагаю не вслед за обозом скакать, а путь сократить. Ежели прямо сегодня выйдете, то через язык пройдете, а к вечеру в Тавлинках будете, вам еще самом придется ждать.
– Ну-ко, ну-ко, – заинтересовался я. – И что за язык такой?
Трактирщик плеснул на пыльную стойку каплю вина, размазал ее и нарисовал нечто похожее на вытянутую кляксу.
– Вот тута, – ткнул он пальцем в основание рисунка, – вот тута мы. А если напрямую пройти, вот так вот, – резанул он кляксу на две неравные части, – так вы два дня выгадаете. Обоз-то вокруг пойдет, а вы напрямую.
– А в чем подвох? – полюбопытствовал я. – И почему дорога не прямо идет?
– Так раньше тута болото было, куда по болоту идти? Дорога вокруг огибает, так подлиннее, зато по суше. Болото высохло. Ну, почти высохло, – поправился хозяин, – а тракт по старинке идет, крюк делает. А я вам проводника дам. Он так проведет, вы даже копыт и сапог не замочите. Проводник за свою услугу два медяка берет, а я с ним потом сам рассчитаюсь. И всем хорошо будет. Вы, Ваша светлость, обоз нагоните без труда, проводник денежки заработает.
Я раздумчиво посмотрел на «чертеж». А ведь в том, что говорил трактирщик, был смысл. Зачем гнать гнедого сломя голову, если есть возможность и время сэкономить и путь срезать?
– А проводник – это не привидение часом?
– Не, привидение – это хозяин прежний, – хохотнул хозяин. – Лет двадцать как помер, а ходит, интересуется. Мы поначалу побаивались, а теперь привыкли. Вреда от него нет, а польза бывает. А в проводники я вам живого человека определю.
Болото я не люблю. Но что толку его любить или не любить, обожать или ненавидеть, если жидкая и полужидкая грязь, проросшая кустами и травой составляет добрую треть земель хоть в Швабсонии, хоть здесь, в Силингии? Болота и болота, тоффель им в дышло и селезенку и прочие части, если они есть. Осушили бы их поскорее, что ли. Земли, годной для пашни, станет больше, а комаров поменьше. Хотя мои ученые коллеги уверяют, что болота для чего-то нужны, но ученые, равно как и писатели, постоянно болтают невесть что. И художники, малюющие унылые пейзажи, им вторят. Кому нужна земля, перемешанная с водой до состояния киселя? И голодные комары, атакующие живого человека похлеще вражеских лучников? А еще постоянно кто-то орет, словно заблудившаяся собака. Вот бы сюда ученых мужей, чтобы помесили сапогами болотную грязь, посматривая по сторонам – нет ли приличной кочки, на которую можно поставить мокрую ногу? Нет, я определенно по возвращению домой найму и отправлю в эти края работников, чтобы осушили выделенный мне князем кусок болота. Внесу, так сказать, свой вклад в дело окультуривания почвы, а заодно превращусь из «болотного ярла» в сухого. Чем плохо прибавить к имеющимся титулам ярл Сухоземельский?
М-да, какого тоффеля я так некстати приболел? Мог бы плюнуть на разболевшиеся косточки и ребрышки, собраться с силами, сесть в седло. В дороге все болячки проходят, проверено. Сейчас полеживал бы где-нибудь на суше, грея старые косточки у огня и потягивая кипяток, сдобренный листьями мяты, посматривая на воинов и возчиков.
Ладно, чего это я так разворчался? Возраст, наверное. Нет, стареть не хочу, у меня невеста молодая. Значит, будем искать положительные стороны. Да, болото под ногами, но почти не хлюпает, ну и что? Зима, комаров нет и нас с гнедым никто не жрет. Змей не видно и это тоже неплохо. И ноги, хотя и в холоде, но сапоги крепкие, не промокли. Ветер дует, но плащ теплый.
Ниврад, как звали моего проводника, повел нас с Гневко куда-то в сторону, отчего я поначалу встревожился, но потом успокоился. По моим расчетам мы шли не напрямик, а забирали влево, но не чрезмерно. Общеизвестно, что не существует прямых путей и если мы собираемся «спрямить» маршрут, то по болоту придется «кривить».
Болото не промерзает и зимой. Даже сейчас кое-где виднелись лужи (некоторые ржавого цвета, что указывало на наличие железной руды), но идти все-таки полегче, чем летом.
Если парень решил завести меня в трясину, так ему хуже. Голову я проводнику оторвать успею, а заблудиться не заблужусь. Все-таки ориентироваться на местности обучен, солнышко и луна никуда не делись, звезды тоже. Авось да сумею с помощью небесных светил и гнедого отыскать дорогу обратно, а уж там, как пойдет.
Но проводник не производил впечатление злодея. Дорогу выбирал почти сухую, а из оружия имел только короткий нож, годный, разве что потрошить лягушек или подрезать черенки у цветов. А вот одет странно – в кожаной безрукавке на голое тело и короткие штаны. И без обуви. Я не стал спрашивать – холодно ему или нет и так понятно, что не холодно. Знаю, что есть такие люди, которым нравится холод, но сам я кутался в плащ, подбитый мехом и поглубже нахлобучивал шапку с ушами. И кости время от времени ныли, и сердце напоминало о своем существовании. А проводнику хоть бы хны. Идет по болоту босой, приподнимая ноги и шествуя, словно цапля. Я даже попытался рассмотреть – нет ли между его пальцев перепонок, но нет, конечности самые обычные.
С гнедого все-таки пришлось слезть, хотя Гневко и готов нести хозяина куда угодно и по чему угодно. Но наш путь проходил по болотной жиже, в которой мой конь утопал по самые бабки и я решил не рисковать. Ежели ухнем в какое-нибудь болотное «окно», так лучше тонуть по отдельности, чтобы помочь друг дружке. А вместе, так и уйдем куда-нибудь вниз, в глубину болот. Я даже не уверен, что достигнем дна, зато далекие потомки, лет через тысячу отыщут в торфе всадника на коне, станут гадать – и чего же эти дураки сюда полезли?
– Скоро выйдем на твердь, – успокоил меня проводник, будто прочитавший мои мысли.
И впрямь, мы прошли по болотной жиже каких-нибудь сотню ярдов и вышли на твердую поверхность. Нет, определенно веселее. И жижа не чавкает под ногами, и ветер, вроде бы, воет не так противно и зловеще. Зато уши наполнились иными звуками. Откуда – то доносились удары в барабаны и пение на языке, которого я никогда не слышал. Нет, врать не стану, что слышал все языки на свете, но эти звуки мало напоминали человеческие. И ритм, что отбивал неизвестный барабанщик, был абсолютно не знаком и не согласовывался с чем-нибудь родным и знакомым – хоть со строевым маршем, хоть с танцем. Впрочем, мало ли на белом свете музыки?
Пение все громче и громче. Если вслушаться, то можно различить щебет птиц, вой ветра и кваканье лягушки. Пожалуй, кваканье как раз больше всего и подходило к болоту. Надеюсь, мы идем в гости не к родичам ундины, которую мы с магом едва-едва успокоили?
На клочке суши, окруженном сплошным болотом, горел яркий костер, вокруг которого плясали странные люди – почти голые, если не считать одеждой передники стыдливости. Правда, одежду им с лихвой заменяла краска – красная, зеленая и синяя, покрывавшая тела толстым слоем. Присмотревшись, я понял, что цвет имеет прямое отношение к полу и возрасту. Взрослые мужчины окрашены в красный (вернее, в охристый) цвет, женщины (грудь-то рассмотреть можно) – в синий, а молодежь обоего пола – в зеленый. Что же, все логично. Я напрягся, а рука привычно легла на эфес клинка, скосил глаз на Гневко, не сомневаясь, что жеребец прикроет мне спину, если понадобится, но Ниврод тронул меня за локоть.
– Они мирные, даже слишком мирные, – успокоил меня проводник. – Болотные люди лягушку не убьют.
Спокойные и миролюбивые дикари? Разве так бывает? Да они бы уже должны нашпиговать меня стрелами. Не потому, что я враг, а на всякий случай. Чужак, он враг по определению. Интересно, чем они тут питаются, если даже не в состоянии убить лягушку? А змею могут?
Но раскрашенные люди при появлении чужаков не схватились за луки или копья, а начали разбегаться, причем, делали это довольно умело. Вроде, на болоте и прятаться – то негде, все кругом видно, а вот уже все исчезли, словно бы их тут и не было, а кругом дохлые березки да чахлые сосенки. Молодцы, мысленно похвалил я дикарей, но тут же их и отругал. Все – таки, допустили нас до самой поляны, а могли бы дозорных выставить, чтобы мы обнаружили лишь костер. Ловушки могли бы какие-нибудь изготовить, сети на чужаков поставить.
Но убежали не все. Остался один из дикарей – старше остальных лет на сто, с длинной седой бородой. Старик улыбнулся мне вымученной улыбкой и кивнул на место рядом с собой.
– Садитесь, ярл, – предложил мой проводник, а потом с беспокойством спросил: – Вы же не станете убивать старейшину?
– Почему я должен кого-то убивать? – обиделся я. Он что, считает меня записным убийцей? Хорошее же обо мне мнение в княжестве сложилось. – Если старейшина не попытается меня убить, так и я его не трону.
– Он не попытается, – горячо заверил проводник. – Я ж говорил, они даже лягушку не тронут.
Лягушку-то может не тронут, кому она нужна, а вот человека? Ладно, посмотрим.
Проводник просиял и защебетал-заквакал, донося мое миролюбие до старика. А тот разразился в ответ длинной речью, состоящей из воя ветра и крика болотной птицы.
– Старейшина рад, что вы не станете его убивать, – сообщил проводник.
Вместо ответа я только вздохнул. А что отвечать-то? Я тоже бываю рад, если меня не хотят убивать.
– Эти люди привыкли, что если их кто-то встречает на болоте, то спешить убить, – сказал Ниврад. – Незнакомых всегда боятся.
Вот это я прекрасно понимаю. Все странное и непонятное лучше уничтожить сразу, чтобы не бояться и не ломать голову над последствиями.
Проводник хотел еще что-то сказать, но старик вдруг громко зачирикал, обращаясь куда-то в сторону. Не иначе, сообщал своим людям, что мы не представляем опасности.
– Ты понимаешь их речь? – поинтересовался я, хотя вопрос и был глупым. Ясно, что понимает, если чирикает так же, как «болотники».
– Немного, – скромно ответил Ниврад. – Я вырос на этих болотах, даже играл с в детстве с детенышами.
И скорее всего, приходишься этим людям либо близкой родней, либо дальним родичем. Но это я не стал говорить вслух.
– Спроси старейшину – можем ли мы немного отдохнуть и идти дальше? – попросил я.
– Не нужно спрашивать, – отозвался проводник. – Он уже сказал, что сейчас нас накормят, а потом проведут по короткой тропе.
– А Гневко пройдет? – обеспокоенно спросил я.
– Телега пройдет, а не то, что конь, – сказал Ниврад. – На самом-то деле на болоте очень много дорог.
– Это хорошо, что дорог много, – кивнул я. – И то, что покормят, тоже неплохо.
– Только, господин ярл, – замялся парень, – вы вряд ли станете есть их пищу. Они не едят горячего, да и еда для вас непривычная.
Тоже не страшно. В седельном мешке у меня хранился кое-какой запас и для себя, и для гнедого, поэтому не переживал. Лучше я сейчас расседлаю жеребца и отпущу его попастись. И сапоги с портянками неплохо бы просушить.
– Гр-рр. Иго… – недовольно пробурчал гнедой, кивая на траву.
Я только пожал плечами. Сам вижу, что трава здесь дохлая, подмороженная да еще и притоптанная пятками. А где я другую найду? Одуванчиков с клевером придется ждать до весны. Полез, было, за овсом, но жеребец отмахнулся – мол, потом. Пристукнув меня хвостом, гнедой отправился отыскивать съедобные травины. Авось, что-нибудь и найдет. Ну ничего, перейдем болото, а там будет и настоящее сено. Хотя, если перед нами прошел обоз с принцессой, то отыскать фураж для жеребца проблематично. Ничего, отыщем, не в первый раз. Приходилось нам с жеребцом хаживать такими дорогами, по которым шло тысячное войско и, ничего. У пейзан всегда есть какая-нибудь заначка, с которой они расстанутся, если дать денежку.
Пока я снимал седло, объяснялся с боевым товарищем, устраивал в тепло промокшие ноги и сапоги, к костру робко подошли два аборигена, выкрашенные синей краской. У них при себе имелись корзиночки, заполненные чем-то странным – склизким, переливающимся, напоминающим лягушечью икру, хотя какая икра глубокой осенью?
Старейшина и проводник принялись немедленно уплетать «яства», зачерпывая их пальцами, а я вытащил из седельной сумки лепешку и сыр. Хотелось солонины, но решил с мясом повременить. А вдруг это оскорбит туземцев? Вон, старейшина даже на сыр смотрит с отвращением. Ну и смотри, хрен с тобой. Мне тоже твоя еда не нравится. Еще им не понравился запах моих портянок и сапог, установленных возле костра, так и мне запах болота не нравится.
– Старейшина спрашивает – могут ли его люди вернуться к пляске мертвых? – спросил проводник.
– Да на здоровье, пусть пляшут, – отмахнулся я, а потом спохватился. – Почему мертвых?
– После пляски все болотники умирают, – сообщил Ниврад.
– ??
– Они умирают до весны, – успокоил меня проводник.
Типа, впадают в зимнюю спячку, словно медведи? А что, удобно. Улегся себе, дрыхнешь и есть-пить не надо. Хотя, зима-то уже заканчивается, какой смысл укладываться спать?
Раскрашенные люди появились словно из-под земли и принялись плясать вокруг костра, не обращая на нас ни малейшего внимания. Я, поначалу, пытался рассматривать женщин, но бросив взгляд лишь на одну, успокоился. Не тот случай, чтобы смотреть. Увидишь такую, будут кошмары по ночам сниться. Из любопытства пересчитал народ. Насчитав двадцать пять человек разного возраста, вспомнил обрывок какой – то университетской лекции о том, что «примитивные племена не могут быть большими, потому что охотой и собирательством невозможно прокормиться на небольшой территории» задумался – а как же тутошние болотники живут без охоты? Что в болоте может быть съедобного, кроме ягод и мухоморов? Впрочем, если пляшут вокруг костра, как-то живут. И на зиму в спячку уходит, тоже плюс.
– Ты убил нашу богиню, – неожиданно сказал старик на чистейшем человеческом языке.
Мне бы удивиться, но не стал. Верно, подспудно ждал чего-то такого. Удивился другому. Это какую-такую богиню я убил? Потом до меня дошло, что речь идет о той лягушке-переростке, с кривым мечом. Как там ее? Зензибаба? Нет, Забазена. Надо же, запомнил. Эх, как жаль, что не сумел сохранить сикль для коллекции.
– Если ее убили, так что это за богиня? – хмыкнул я.
– Это наша богиня, другой нет, – угрюмо сказал старик. – Забазена спала в глубине болот сотни лет, но она была нашей хранительницей. Она и всего-то вышла насытиться кровью, а ты ее убил. Мы услышали ее смерть и проснулись. С тех пор не можем уйти в наши зимние жилища и пляшем здесь каждый день пляску смерти.
– Надо было вашей Забазене насыщаться в другом месте, а не тревожить честных людей. И она бы цела была, и вы бы спали, – буркнул я.
– Ты не хочешь стать нашим богом, убийца богини? – с надеждой поинтересовался старейшина. – Мы отдадим тебе наших женщин, научим жить под землей и под водой, спать до весны, а то и дольше. Для начала нужно задержать дыхание, это не трудно. Мы можем сварить тебе зелье из прошлогодних грибов и ты заснешь на тысячу лет. И мы тогда сможем опять уйти в жилища.
– Нет, не хочу, – ответил я, стараясь сохранить серьезный вид. В жертву каким-то древним богам меня хотели принести, но богом стать ни разу не предлагали. Сидеть в болоте тысячу лет, а потом вылезать наружу и «насыщаться»? И эти, «синие танцовщицы», предложенные как женщины. Брр… Грибочки прошлогодние, еще не легче. Нет, если грибов нажраться, так и страшные болотницы могут показаться красавицами, но лучше не стоит пробовать на старости лет. Нет уж, нет уж. Ищите дураков в другом болоте.
– Я так и думал, – вздохнул старик. – А он? – кивнул старик на коня, тщательно пережевывающего какой-то мох с кочки.
Нет, я очень сдержанный человек. Даже герой. Не знаю, как сумел удержаться не то, что от улыбки, а от ржанья, а ведь сумел! Впрочем, из жеребца получится неплохой бог.
Покосившись на Гневко, сказал:
– А мы его самого и спросим.
– Не надо, – отчего-то испугался старик. – Я и так вижу, что ваш четвероногий спутник откажется. Да и женщины наши ему не понравятся.
Это он верно сказал. Болотные женщины жеребцу точно не понравятся, он иных дам предпочитает.
Я дожевал сыр, заел лепешкой, потянулся к фляге. Отпив, подумал, что надо бы пополнить запас – вон, Гнедой напился из той лужи, значит вода хорошая.
– Так где нам взять нового бога? Если у нас не будет хранителя, мы никогда не заснем, – грустно спросил старик, словно я должен ему взять и выложить какое-нибудь божество. И где посередине болота его найду? Хотя…
– Так вы сами сделайте.
– Как? – обомлел старейшина.
– А вот так, просто.
Я вытащил кинжал и принялся ковырять почву. Тщательно освободив землю от корней, угольков и листьев, начал творить. Сначала изготовил основу из веточек и травы, а потом обмазал получившегося уродца мокрой землей. Ваятель из меня так себе, да и болотистая почва – это вам не гончарная глина, но спустя минут пятнадцать у костра стояла небольшая фигурка – кривая, с обсыпающимися руками, но готовая.
– Это я так, для примера, – смущенно сообщил я, втайне любуясь работой. Кому как, а мне эта земляная кукла нравилась.
Старейшина и разноцветные танцоры, оставившие пляску смерти, смотрели на изделие моих рук, словно на некое чудо. Они что, никогда скульптур не видели? Впрочем, откуда на болоте взяться скульптурам, если нет скульпторов?
– Вот вам и богиня, – сообщил я. Потом, на всякий случай, строго сказал. – Если я убил вашего бога, то могу дать нового. Он теперь ваш хранитель и вы можете уйти спать.
Все присутствующие, включая проводника, дружно опустились на колени вокруг земляной куклы, а я подумал – а стоит ли рассказывать о своем «изделии» на исповеди? В сущности, я сейчас создал идола, вместо того, чтобы рассказывать несчастным дикарям о Едином. Но теперь уже поздно. Вон, как вытаращились. Пожалуй, патеру придется обо всем рассказать, а уж он пусть решает – насколько серьезный грех я совершил. Надеюсь, святой отец поймет, что идол я соорудил не из злого умысла, а по глупости.
– Как ее зовут? – с благоговением спросил старейшина, взяв в руки куклу. – Или его?
– Никак. Лучше, чтобы у вашего бога не было ни имени, ни пола. Но вам придется позаботится, чтобы фигурка не осыпалась. Можно намазать клеем или краской.
– А в какой цвет? – деловито поинтересовался старейшина.
– А во все, которые у вас есть, чтобы ваш бог был и молодым, и старым, и женщиной, и мужчиной.
Раскрашенные люди дружно завыли и принялись отбивать поклоны не то мне, не то своему будущему богу. Нет, определенно придется мне выслушать от патера немало добрых» слов.
Глава третья
Когда встречают по одежде
– Вот, сами поглядите, господин ярл, с этой горы до деревни рукой подать, – сказал проводник.
Я бы не стал называть холм горой, но спорить не стал. Для жителя болот и равнин и холм, высотой в двести ярдов, за гору сойдет. А деревня на самом деле словно лежала на ладони – два десятка домов, хозяйственные постройки и постоялый двор, стоящий наособицу. Конюшня, возы с сеном. Суеты не видно. Значит, обоз с принцессой еще не прибыл, а иначе бы здесь все напоминала развороченный муравейник. И свежий снежок, покрывающий крыши и все вокруг. Красота!
– Я вам больше не нужен? – поинтересовался Ниврад.
– Да как сказать… – неопределенно протянул я, соскальзывая с седла. Ухватив проводника за плечи, кинул его лицом вниз, в прошлогоднюю жесткую траву, а потом уперся парню коленом между лопаток. – А теперь рассказывай, сволочь, почему ты меня к болотникам завел? Думаешь, поверю, что заблудился?
Проводник ответил что-то невнятное.
– Что ты сказал? – поинтересовался я. – Говори четко, чтобы я понял.
Ниврад продолжал бурчать нечто нечленораздельное. А, так он просто не может говорить. Слегка освободив парню голову, убрал колено и ласково попросил:
– Давай, лягушоночек, рассказывай, а иначе не видать тебе моих медяков. Так они у трактирщика и останутся, а ты здесь, воронам на радость.
– Я не за медяки шел, – с обидой отозвался проводник. – Мне старейшины приказали ярла, который богиню убил, то есть вас, к ним привести, чтобы он нашим богом стал. Решили, что ярл от такой чести не откажется. Я за вами три дня шел, думал, не выполню приказ, домой возвращаться не стану, а тут такая удача. Но вам бы никто плохого не сделал. И времени вы нисколько не потеряли.
В общем-то, ничего нового я не узнал, а то, что проводник меня куда-то заводит, понял еще на болоте. И что мне с этим парнем делать? Убить? Пожалуй, не стоит. Он ведь и на самом-то деле ничего плохого не сделал, зато провел меня самым коротким путем.
