скачать книгу бесплатно
– Я рад, что смог вам помочь. А теперь прошу прощения, но у меня действительно очень важное дело…
– Я понимаю. Еще раз спасибо, отче, что нашли время! Извиняюсь, что спрашиваю, но губернатор Брянской области тоже здесь? Я с ним просто очень хорошо знаком, когда-то работали вместе…
– А! Нет, у меня с ним просто телефонный разговор запланирован. По поводу слета… Неделя всего осталась, а бюрократических проблем столько, что боюсь не управиться…
– Извиняюсь еще раз, но о каком слете идет речь, отче? Я в том смысле, что, может, я мог бы чем-то помочь? Я имею в виду финансово.
– Спасибо за предложение, но финансовых проблем у нас нет. Мы с несколькими настоятелями-единомышленниками из России, Украины и Беларуси решили организовать молодежное православное движение «Спас». Через неделю проводим учредительный слет…
– В Брянске?
– Не совсем. В Брянской области. На острове Святой Евдокии, который расположен на реке, неподалеку от точки схождения границ России, Украины и Беларуси. Так что никаких особых финансов там не нужно. Бюрократических препон, правда, не счесть, так что пойду решать…
– Бог вам в помощь, отче!
– Спасибо. И вам Бог в помощь, Михаил! Вы на правильном пути. Ищите – и обрящете…
7
Украина, Львов, собор Святого Юра
– Слушаю вас, панотче! – вытянулся привратник и по совместительству ночной сторож собора Святого Юра.
– Дай ключ от задней двери и ступай в сторожку. После исповеди я тебе позвоню.
– Вот, панотче! – кивнул привратник, с удивительной ловкостью отыскав в огромной связке и отсоединив нужный ключ.
Отец Роман взял его и кивнул:
– Все! Ступай.
Привратник быстро развернулся и направился к сторожке. Просьба, а точнее приказ, протосинкела его абсолютно не удивил. Желающим исповедаться лично фактическому руководителю УГКЦ не было числа. Но при этом добиться подобной милости удавалось немногим. Часть из них этим гордилась и выставляла напоказ. Однако были и такие, кто хотел сохранить анонимность.
Когда шаги привратника затихли, протосинкел нырнул в часовню и вскоре приблизился к скрытой за иконостасом задней двери. Сунув в нее ключ, отец Роман посмотрел на часы. Время было без двух минут семь. Священник шагнул в сторону и стал ждать, сцепив руки перед собой.
В часовне и на улице царила полная тишина. Однако даже при этом протосинкел так и не смог расслышать шагов. Просто ровно в семь с другой стороны двери раздался приглушенный шорох, за которым тут же последовал условный стук. Отец Роман шагнул к двери и на всякий случай негромко спросил:
– Кто?
– Я! – донесся приглушенный голос Ореста.
Кубийович трижды повернул ключ в замочной скважине и открыл дверь. В нее ночной тенью просочился Орест. Протосинкел тут же запер дверь и кивнул:
– Ступай за мной!
Когда они вынырнули из-за иконостаса, пламя горевшей перед потемневшим ликом одинокой лампады заколебалось, из-за чего на миг показалось, что в углах часовни зашевелилась притаившаяся нечисть. Отец Роман прошел к передней скамье и, подобрав рясу, присел. Орест, сложив перед собой руки и наклонив голову, встал перед протосинкелом в смиренной позе.
Отец Роман посмотрел на него и вздохнул:
– Ты знаешь Мирославу Смогоржевскую?
– Кто ж ее не знает, панотче?.. – кивнул Орест и тут же, даже не пытаясь отпираться, брякнулся на колени. – Прости, панотче, дьявол меня попутал! Сам не знаю, как это…
– Умолкни! – прервал покаянную речь Ореста протосинкел.
Орест тут же замолчал.
– Ты мне давал обет или не давал?
– Давал, панотче!
– Я тебя предупреждал?
– Предупреждал, панотче!
– Ты клялся на распятии?
– Клялся, панотче, – тихонько завыл Орест. – Но дьявол меня попутал! Не устоял я… Не устоял!
Протосинкел поднял два пальца.
– Умолкни!
Орест снова умолк; слышно было лишь, как тяжело дышит он в тишине часовни.
– Ты против воли овладел женщиной. И не просто женщиной, а одной из наших самых щедрых прихожанок.
– Не устоял я, панотче! Плоть оказалась сильнее меня…
– Да плоть-то полбеды… Это я еще мог бы понять. Но зачем ты у нее каблучку[Каблучка (укр.) – кольцо.] спер после этого, скотина?
– Не знаю, панотче! Ей-богу! Дьявол попутал! Я не знал, что делал! Прости, умоляю!
Тут Орест и вовсе рухнул наземь, обхватил ногу протосинкела и принялся истово целовать его ботинок, при этом приговаривая:
– Умоляю, панотче! Умоляю!
– Ты знаешь, что будет, – немного выждав, спросил Кубийович, – если об этом станет известно?
– Прости, отче! Я вымолю у нее прощение, клянусь! Я верну ей каблучку!
– Даже если ты вымолишь прощение у нее, ты все равно не получишь прощения Господа! Ибо ты поклялся на распятии и не сдержал клятвы.
Орест забился, словно в судорогах.
– Ты знаешь, что я должен сделать? – спросил отец Роман.
– Знаю, панотче! Знаю!
– Я должен лишить тебя сана и предать вечной анафеме.
– Не губи, панотче! Молю! Без церкви я пропаду! Назначь любую епитимью!
– За то, что ты нарушил клятву, данную на распятии, епитимья будет непомерно велика…
– Назначь, панотче! Я исполню все!
– Хорошо! – вдруг сказал отец Роман. – Клянись трижды на распятии, что если не исполнишь, то будешь обречен на муки вечные! Так что будешь молить о смерти как об избавлении. Но даже смерть не избавит тебя от них…
– Клянусь! Клянусь! Клянусь! – трижды проговорил Орест, встав с колен и целуя крест протосинкела.
– Хорошо, присядь! – велел отец Роман.
Орест присел на скамью рядом с Кубийовичем. Тот поднял сцепленные руки к груди и сказал:
– Сразу после нашей беседы отправишься к Смогоржевской, вернешь каблучку и вымолишь прощение.
– Все сделаю, панотче!
– А теперь слушай, какой будет епитимья… Москальские попы в последнее время совсем распоясались. Один за другим они захватывают наши приходы. Мало того, теперь они нацелились еще и на нашу молодежь. В Брянской области скоро пройдет съезд молодежного движения «Спас». В нем примут участие в том числе и делегаты от львовских вузов… Такого не было с тридцать девятого года. Если так пойдет дальше, то совсем скоро москальские попы потребуют вернуть им собор Святого Юра…
– Скорше головы тех, кто потребует его вернуть, прикрасят паркан Лычаковского цвинтаря, панотче! У Львови есть кому захищать святыни!
– Это пока есть, – кивнул протосинкел. – Но, как говорят москали, курочка по зернышку клюет. Если они начнут распространять свою москальскую веру среди нашей молодежи, то со временем наши соборы защищать может оказаться некому…
– Тогда нужно сделать так, панотче, чтобы делегаты на москальский съезд не поехали! В студенческом «Братстве» Львова есть достойные хлопцы, которые могут это сделать. Если делегаты не поймут по-хорошему, им стукнут пару раз для доходчивости по голове свинцовой трубой…
– Это не решит проблему, – покачал головой протосинкел, – а создаст новые. Но по сути ты прав. Мы не должны позволить москалям растлевать нашу молодежь. Только сделать это надо так, чтобы отбить такую охоту раз и навсегда.
– Но как это сделать, панотче?
– Нужно, чтобы в самый разгар съезда, во время выступления его главного организатора, сработала бомба, от которой попа бы разорвало на куски, а как можно больше делегатов покалечило. Если такое случится, никакого молодежного движения создано не будет! И навряд ли в ближайшем будущем найдется другой поп-москаль, который рискнет что-то подобное организовать. А если вдруг и найдется, то родители просто не отпустят своих детей на другой съезд. Правильно?
– Да, панотче! Это сработает. Но кто… – начал было Орест и тут же умолк. Затем, сглотнув, спросил: – Это… Это и есть моя епитимья?
– Да, – кивнул протосинкел. – Сорвав москальский съезд, ты искупишь свой грех. Не иначе! И ты поклялся, что исполнишь это во что бы то ни стало.
Орест опустил голову и снова сглотнул.
– Я понял, панотче… Но такую акцию я в одиночку не проверну.
Отец Роман пожал плечами. Орест, подняв на него глаза, объяснил:
– Я имею в виду, что хлопцев, которые с радостью согласятся пустить кровь проклятым москалям, я, конечно, знаю. Но им все равно придется заплатить. Да и на подготовку понадобятся немалые деньги. Тем более что съезд пройдет на Москальщине…
– Деньги будут, – кивнул протосинкел. – Скажи сколько, и завтра я тебе передам их здесь же.
– Хорошо, панотче! Я уточню сумму и сообщу.
– Тогда последнее, – поднялся протосинкел. – Никто, ни одна живая душа, включая твоих хлопцев, не должна не то что знать, но даже догадываться, что ты это придумал не сам.
– Конечно, панотче, – проговорил Орест, опускаясь на колено. – Я грешник, но не дурак. Спасибо! Я сделаю все, как сказал панотец.
И, почтительно наклонив голову, Гресь поцеловал руку Кубийовича.
8
Россия, Москва, Лубянка, центральный офис ФСБ
Закончив курить, Логинов затушил окурок, потом взял пепельницу и прошел в комнату отдыха за спиной генерала, где смыл окурок в унитаз. Когда он вернулся и поставил пепельницу на место, замдиректора как раз положил трубку.
– Ну что, все прочитал? – кивнул он Виктору.
– Так точно, товарищ генерал. И теперь не понимаю уже вообще ничего, – проговорил тот, возвращаясь на свое место. – Это ж не досье, а характеристика для поступления в Академию ФСБ. Ну, или для причисления к лику святых. Не был, не привлекался, не замечен…
– Ну так я тебе потому и не дал его сразу, – пожал плечами генерал. – Дело не в самом отце Вениамине, а в том, что мы получили очень тревожную информацию от нашего львовского резидента…
– Что за информация? – спросил Виктор, присев.
– Резидент совсем недавно завербовал одного львовского студента. Тот подрабатывает официантом в львовском ресторане «Бойивка». Как ты понимаешь из названия, содержит его ярый националист. И собирается там соответствующая публика. Так вот, в этом ресторане, кроме общего зала, есть также отдельные кабинки, которые называются «схронами». И вот этот студент случайно подслушал обрывок разговора в одном из таких «схронов». В оригинале фраза звучала так: «Ничого, пип-москалык цей на зльоти кровавою юшкою вмыйеться, щоб бильш никому й на думку нэ спало нашу молодь у кацапську виру зманюваты», – прочитал из донесения генерал. – Что в дословном переводе означает: «Ничего, поп-москаль этот на слете кровью умоется, чтобы больше ни у кого даже мысли не возникло нашу молодежь в кацапскую веру сманивать…»
9
Украина, Львов, Лычаковское кладбище
Павло Колиснык, Юрко Данчук и Андрий Хомив одновременно выбрались из «Мерседеса» и направились к воротам кладбища.
Андрий Хомив шел чуть впереди. Он был ниже среднего роста и не слишком симпатичным, однако при этом самым стильным. Его довольно длинные черные волосы были смазаны гелем и зализаны назад. Одет он был в черный кожаный пиджак, под которым ласкала тело тонкая черная шелковая рубаха. Дополняли ансамбль дорогие голубые джинсы и мягкие черные туфли на низком каблуке.
Шедший чуть позади слева Юрко Данчук был среднего роста и крепкий, как все бывшие борцы. Он уже начал понемногу лысеть и стригся очень коротко, так что голову Юрка укрывал ершик светлых волос. Его лицо было круглым, с широким носом. Одет Данчук просто – в спортивном стиле: поверх футболки – тонкая флисовая кофта на молнии, а также просторные джинсы и кроссовки.
Павло Колиснык ростом был почти метр восемьдесят и при этом сухощавым. Он не был худым – просто не имел ни капли лишнего жира, и его мускулы не были перекачаны, как у любителей бодибилдинга. Русые волосы Колисныка были пострижены коротко, но не чересчур. На его голове была бейсболка. Одет Павло был в тонкий батник с длинными рукавами, расстегнутую легкую ветровку и стрейчевые джинсы. Все это – неброских серых оттенков. При этом из всей троицы Колиснык был самым симпатичным. Тонкие черты его лица отличались определенным изяществом, которое так привлекает женщин.
Нырнув в ворота, Хомив окинул ряды могил цепким взглядом, после чего свернул вправо. Данчук с Колисныком, негромко переговариваясь, двинулись следом. Их связывало общее спортивное прошлое. Оба занимались в одном спортклубе, только Данчук – дзюдо и самбо, а Колиснык – кикбоксингом.
Отдалившись от ограды метров на сто, Хомив свернул на древнюю аллейку, взбиравшуюся на гору. По бокам потянулись столетние склепы. Это была старая часть кладбища, которую посещали довольно редко. Пройдя по аллейке около ста пятидесяти метров, Андрий замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Посмотрев на часы, повернулся и сказал:
– Что-то панотец опаздывает…
Однако глазастый Колиснык указал пальцем влево:
– Да нет, панотец на месте!
Хомив быстро повернул голову и увидел стоящего метрах в тридцати за могилами отца Ореста Греся. Тот знаком показал, чтобы троица шла к нему.
Колиснык, Данчук и Хомив друг за дружкой протиснулись между оград и вскоре приблизились к Оресту. Тот поджидал их возле небольшого навеса, сооруженного у могилы с почерневшим от времени ангелом. Под навесом была скамья.
– Слава Украине! – поздоровался Орест.
