скачать книгу бесплатно
Портрет танцовщицы Е.А. Телешовой в роли Зелии. Художник О.А. Кипренский
Портрет передает необыкновенную привлекательность балерины.
Вспомним…
Зачем манишь рукою нежной?
Зачем влечешь из дальних стран
Пришельца в плен твой неизбежный,
К страданью неисцелимых ран?..
Успехи на сцене следовали за успехами. В 1827 году Телешева получила звание придворной танцовщицы. О ее таланте один из современников писал: «…При самой очаровательной наружности имела она столько чувств и игры, что увлекала самого бесстрастного зрителя».
Гибель двух выдающихся поклонников, из которых Милорадович был фактически, как сказали бы теперь, гражданским мужем, конечно, оставила неизгладимый отпечаток. Но жизнь брала свое.
Поклонники не переводились. Среди них были и весьма состоятельные. К примеру, Афанасий Федорович Шишмарев был одним из них. Он рано – в чине штабс-капитана – вышел в отставку, занялся коннозаводством, постепенно стал и домовладельцем. Его супруга, Анна Сергеевна Яковлева, была дочерью Сергея Яковлева, который владел уральскими рудниками и «железоделательными» заводами. Так что Шишмарев с помощью богатого приданого значительно укрепил свое финансовое состояние, и без того достаточно прочное.
Супруга приобщила его к театру, и он стал театралом-завсегдатаем, особенно балета. Тогда же он увидел Екатерину Телешеву, которая потрясла его воображение. А когда в 1829 году ушла из жизни его супруга Анна Сергеевна, Шишмарев, едва оправившись от потери, нашел возможность познакомиться с балериной.
Вскоре он сделал ей предложение.
Брак получился счастливым. Знаменитая супруга родила Шишмареву пять сыновей и дочь. Дочь записали Телешевой, поскольку она решила идти по стопам матери – в балет.
Долгое время, несмотря на частые роды, балерина продолжала свою волшебную работу на сцене, когда исполнилось тридцать восемь лет – в 1842 году, – покинула театр и полностью посвятила себя семье. Она умерла в 1857 году. Афанасий Федорович пережил ее почти на два десятка лет и оставил этот мир в 1876 году.
Любовница князя Юсупова? Евгения Колосова (1780–1869)
Казус в Эрмитажном театре
Начнем повествование о любовных драмах русских балерин с рассказа о судьбе прекрасной танцовщицы Евгении Колосовой, происходившей из артистической семьи.
На всю жизнь запомнился семнадцатилетней танцовщице балетный спектакль в Эрмитажном театре, в котором ей довелось участвовать, еще будучи воспитанницей Санкт-Петербургского театрального училища.
Накануне стало известно, что на спектакле будет присутствовать император Павел I. Конечно, Колосова волновалась. Да и как было не волноваться?! Что только не говорили об императоре, как только не пугали одним его именем.
Лишь недавно вступил он на престол, но страху навел! И ведь не всякому было известно, что страхи эти на девяносто девять и девять десятых процентов вымышлены теми, кто носил камень за пазухой, кому не нравился государь, всем сердцем, всей душой преданный России и русскому народу, по существу, как называли его те, кто понимал правильно обстановку в стране, это был «противодворянский, народный царь».
Рассказывали о том, что император Павел Петрович скор на наказания, что не терпит никаких оплошностей в деле, что недавно прямо с развода отправил на каторгу целый пехотный полк. И хотя все это было в основном полным бредом и никакого полка император никуда не отправлял, слухи и сплетни имеют зачастую необыкновенную силу, особенно если распускаются слишком активно и намеренно.
Павел I. Неизвестный художник
Ну и актрис, разумеется, пугали. Вот, мол, станцуешь плохо, несдобровать. А император любил театр. Это было известно. К театру приобщила его еще матушка-государыня Екатерина Великая, столь внезапно покинувшая земной мир, заставив горько оплакивать ее по всей необъятной России. Екатерина Великая сама писала пьесы, правда, вовсе не балетные постановки, а драматические и сатирические.
Ну а смена-то у нее какова?! Солдафон! Только и знает, что солдат муштровать и разводы караулов производить. И верно ли то, что он любит балет, ценит театр? Способен ли оценить?
В тот день роль у Колосовой была не столь значительна. Она ведь еще не окончила курс Петербургского театрального училища. Впереди ее ожидало целых два года учебы.
Она волновалась перед балетным спектаклем.
Вот уже зрители стали занимать свои места в зале, вот уже из оркестровой ямы донеслись волнующие переклички музыкантов театрального оркестра. Близилось начало.
Балерина не видела из гримерной, но знала, что уже зал заполнился. А там, в зале, в ту минуту словно легкий ветерок пролетел.
– Государь, государь…
Все повернулись к царской ложе, встали для приветствия, и зашуршал, открываясь, занавес. Точно в назначенный час. Все знали, что император любит точность.
Взорвалась оркестровая яма увертюрой. Полилась музыка в зал, за кулисы, всюду…
Евгения Колосова вся подобралась перед выходом на сцену… И вот началась ее партия.
Первое действие прошло успешно. Далее короткий отдых, и снова работа, хоть и красивая, сказочная, но очень и очень сложная.
Она танцевала, публика аплодировала, развивались гирлянды декораций, разливалась музыка. Хотелось хоть одним глазком глянуть на императора, но куда там?! Главное – точность движений. Все внимание к точности исполнения каждого движения.
Щекотнула слишком низко спустившаяся гирлянда, но Колосова даже внимания не обратила. Взлетала над сценой, кружилась и вдруг – она даже не заметила того, что произошло… А случилось непредвиденное. Плохо закрепленная гирлянда прицепилась к платью балерины. Еще кружок, и гирлянда могла натянуться, как струна, а тогда, даже подумать страшно…
Зал замер. И в этой тишине неожиданно для всех прозвучал обеспокоенный голос:
– Осторожно…
Не сразу и не все сообразили, чей это голос. А это был голос императора. Именно у него, обеспокоенного тем, что балерина может упасть, невольно вырвалось это предостережение. На самом деле участливое и доброе, но не все и не сразу это поняли.
Колосова мельком взглянула на императорскую ложу. Павел Петрович даже привстал со своего места и что-то кому-то показывал. На лице была написана тревога. И тут рывок. От испуга Колосова вздрогнула и рванулась за сцену. Как раз был момент, когда можно сделать это, не нарушая хода спектакля.
Жест государя, его слова, которые она четко не расслышала, сразили ее. Она на какие-то мгновения лишилась представления о действительности, словно в полузабытьи от волнения опустилась на какой-то стул.
Ее тут же привели в чувство, и она испуганно спросила:
– Что случилось? Что-то не понравилось императору в моем выступлении?
Балетмейстер поспешил успокоить:
– Нет-нет. Император заметил, как гирлянда искусственных цветов прицепилась к твоему платью. Он хотел предупредить. Ведь ты могла запутаться в ней и упасть.
Но Колосова не поверила. Она лишь немного успокоилась и продолжила свою работу на сцене. Но продолжила с трудом. И, едва отгремели аплодисменты, сразу удалилась в гримерную. Сидела ни жива ни мертва. Пришел балетмейстер, стал уверять, что все нормально. Но она все чего-то ждала, все не верила, что все обошлось. И вдруг дверь отворилась, и на пороге появился директор Императорских театров Александр Львович Нарышкин (1760–1826).
Балетмейстер замер, отступив в сторону. Евгения Колосова поспешно встала со своего места и тоже замерла.
– Сиди, девица, сиди, красавица! – мягко сказал Нарышкин. – Ты играешь великолепно. Государь восхищен… Желает счастья тебе и успехов. Он просто хотел предостеречь тебя от падения.
Нарышкин взял ее руку и, слегка склонившись, поднес к губам.
Колосова слушала и ушам не верила. Хотела что-то спросить, уточнить, но Нарышкин столь же порывисто повернулся и так же торопливо покинул гримерную.
Балерина долго еще была в оцепенении. На всю жизнь она запомнила похвалу, переданную от императора. После этого, что бы она ни слышала о государе из уст сплетников, ничему уже и никогда не верила.
Встреча с императором Павлом I
А спустя некоторое время Евгении Колосовой довелось побывать в Гатчине. Приехала туда прогуляться со своей подругой Настасьей Бериловой. Гуляли, любовались красотами этого сказочного уголка, в котором столь удивительно сочетался природный ландшафт со сказочными творениями рук человеческих, и совершенно случайно оказались у дворца. Видимо, привлекла военная музыка. Марш, затем барабанный бой, потом снова марш.
И вдруг лицом к лицу столкнулись с императором. Он вышел из дворца и направлялся к выстроенным на строевом плацу войскам.
Шел быстрым шагом, но, заметив девушек, резко повернулся и столько же стремительно подошел к ним.
– Как вы здесь оказались? Что вас сюда привело? – спросил, пристально глядя на Евгению Колосову.
«Узнал или не узнал?» – подумала она.
Павел Петрович смотрел внимательно, ожидая ответа на свой вопрос.
И она нашла что ответить:
– Нам очень нравится смотреть на это, на это…
– Развод караулов, – подсказал Павел Петрович и, улыбнувшись, прибавил шутливо: – Ну что ж, похвально, очень похвально. Так ведь это у нас здесь тоже своеобразный балет. Балет пехотный! Вон как вышагивают гвардейцы!
– Просто замечательно! – с восхищением проговорила Колосова.
– Чтобы обучиться такому, не меньше вашего работать надо! – сказал император.
Видно было, что его обрадовали слова Колосовой.
Он снова пристально посмотрел на нее и спросил:
– А гирлянды больше не мешают?
– Нет-нет, что вы… Это случайно… – начала пояснять Евгения, но он, видно, очень торопился, потому что, не дослушав объяснения, пожелал удачи и поспешил к войскам.
А утром объявили императорский указ, по которому дозволялось присутствовать при разводе караулов Петербургской императорской балетной группе.
Говорили, что от требования приказа об обязательном присутствии на разводе спасла французская певица Луиза Шевалье, которая была приглашена в столицу в 1798 году вместе с балетмейстером Пекеном Шевалье и братом – танцовщиком Огюстом Пуаро. Луиза Шевалье в ту пору еще не была изобличена как платная шпионка Наполеона, а потому пользовалась вниманием даже со стороны императора. А уж И.П. Кутайсов стелился перед ней, полагая, что пробился к ее сердцу. Но женщины в разведке зачастую изображают то, что им выгодно, что им просто необходимо для выполнения задания. Луиза Шевалье убедила императора в том, что не нужно обязаловки. Достаточно просто разрешения присутствовать на разводах по желанию.
Парад при Павле I. Художник А. Бенуа
Луиза блистала на оперной сцене и во всех салонах была прославлена. Ну как же не прислушаться к ее мнению?!
Известно, что под видом страстного увлечения русским искусством, прекрасная Луиза сильно, как говорили тогда, «опустошила императорскую казну». Занялась она не только оперной сценой, но и русским балетом вместе со своим балетмейстером и с братом.
Павел Петрович вскоре обратил внимание на то, что артисты балета – мужчины, разумеется, – не служат в армии, и издал указ, по которому в балет можно было брать только после того, как юноши понюхают пороху.
Ну а что касается развода караулов, то так и было указано, что дозволяется присутствовать, но необязательно. То есть все окончилось личным разрешением императора без всяких суровых приказов.
В связи с указом, по которому мужчины, прежде чем идти в балетные артисты, должны отслужить в армии, на сцене получилась нехватка исполнителей мужских ролей. Балет оказался под угрозой. И тогда приняли решение выбирать для исполнения мужских партий балерин, наиболее к тому подходящих.
Первой на такую роль была выдвинута уже упомянутая нами танцовщица Настасья Берилова (1776–1804), как тогда считалось, любимая балерина императора. И тут Павел Петрович неожиданно вспомнил о Колосовой. Он поручил Настасье Бериловой готовить Евгению к исполнению мужских ролей.
И все же императору больше нравился женский балет, а если точнее, исполнение женщинами женских ролей.
Балет в России
Собственно, в эпизодах, изложенных выше, Колосова была еще не Колосовой, а воспитанницей театральной школы при императорской группе Нееловой. Такова ее девичья фамилия, ибо родилась Евгения в семье пантомимного артиста кордебалета Ивана Дмитриевича Неелова (1746–1810).
Отец Евгении был выпускником театральной школы при императорской группе. Школа эта отличалась от театрального училища тем, что туда принимали детей в основном из семей аристократических, дворянских. Школа была закрытого типа. Дети жили и обучались в школе за казенный счет.
Здесь, мне кажется, надо сказать несколько слов о театральном образовании в России, поскольку данные эти понадобятся и для всех последующих очерков, посвященных любовным драмам русских балерин. Ведь сами по себе любовные коллизии в судьбе балерин неразрывно связаны с их волшебной профессией, вызывающей столь горячие чувства среди представителей сильного пола.
Во многих информационных материалах мы видим упоминания о театральных школах, театральных училищах. Причем зачастую принято считать, что все, мол, дал нам Запад. Вот прорубил Петр I окно в Европу, и полилось к нам прекрасное. А ведь это не так: полились к нам грязь, серость, пьянство, курение, стяжательство, мошенничество, жестокость – да ведь всего и не перечислишь. «Европейские ценности» и ныне леденят душу своими низостью и мерзостью. А в ту давнюю пору и подавно ужасали благочестивый русский народ.
Вовсе не Петр I открыл в России первый театр, а его отец – я имею в виду отца того Петра I, который царствовал до «двухнедельной» поездки в Европу, вылившуюся почти в двухлетнее путешествие, возвратившее в Россию «Петра», подросшего примерно сантиметров на пятнадцать, путавшегося в дворцовых помещениях, не узнававшего своих подданных, сославшего приказом, отданным еще с дороги, супругу свою в монастырь – ее-то не обманешь – ну и прочими странностями. Странностями – это, мягко говоря. Но это несколько иная тема.
Ну а первый театр был, как уже упоминалось, создан при царе Алексее Михайловиче, прозванном Тишайшим. Это случилось в 1762 году в Преображенском. У истоков стоял боярин Артамон Сергеевич Матвеев. Поскольку театр создавался по типу европейских заведений подобного рода, то и готовить первую постановку было поручено немецкому пастору Иоганну Готфриду Грегори. Он создал сам, в качестве драматурга, пьесу «Артаксерксово действо». Причем и для этой постановки, и для подготовки других использовались иностранцы, которых отобрали в количестве около шестидесяти человек для обучения театральной деятельности. Построили и помещение для театра.
В Википедии в статье «История театра в России» говорится:
«17 октября 1672 года прошло открытие долгожданного театра и первое представление. На этом важном событии присутствовали сам царь и все его ближние бояре. Царь сидел в кресле, царица с детьми смотрела “сквозь решетку или, вернее, сквозь щели особого, досками отгороженного помещения”, присутствовавшие вельможи стояли прямо на сцене. Представление длилось десять часов, но царь досмотрел все до конца и остался очень доволен. Когда спектакль был окончен, зрители тут же отправились в баню, так как считали, что после такого «действа» необходимо смыть с себя все грехи. Театр называли в то время «позорищем» (дословно – зрелищем). В 1673 году произошли некоторые изменения. Театр был перенесен в другое помещение, которое находилось над Аптекарской палатой Кремля. Труппа актеров тоже пополнилась».
Тут нужно добавить, что первым было именно балетное представление. Но перед началом балета была провозглашена своеобразная здравица царю. Актер, игравший роль Орфея, пропел куплеты, переведенные с немецкого языка на русский. Они были посвящены царю. После куплетов начались непосредственно балетные танцы.
В Википедии далее сообщено:
«Уже в следующем, 1673 году окрыленный Грегори поставил второй спектакль. Он назывался “Комедия из книги Иудифь” или “Олоферново действо”, где был уже другой, но все еще библейский сюжет о еврейской женщине Юдифи, которая пробралась во вражеский стан и отрубила голову ассирийскому военачальнику Олоферну. Справедливости ради следует сказать, что он ее потерял еще до того, как холодное лезвие коснулось кожи. Вот какими словами пытается соблазнить красавицу суровый полководец: “Не зрише ли, прекрасная богиня, яко сила красоты твоея мя уже отчасти преодолевает? Смотрю на тя, но уже и видети не могу. Хощу же говорити, но языком больши прорещи не могу. Хощу, хощу, но не могу же, не тако от вина, яко от силы красоты твоея низпадаю!”»
Театральные постановки продолжались до 1676 года, но после смерти царя Алексея Михайловича прекратились.
При Петре I балетные постановки были сплошь подражательными, и исполняли их иностранцы. Танцам в принудительном порядке стали обучать всех поголовно дворянских детей.
Интересно, что дальнейшее развитие театрального, а в том числе и балетного искусства тесно связано с российской военной школой, в частности, с образованным в 1731 году Сухопутным шляхетным кадетским корпусом. В программе корпуса немало внимания уделялось изящным искусствам, бальным танцам и балету. История театра вообще да и балета в частности тесно связана с историей кадетского корпуса.
В тридцатые годы восемнадцатого века в Россию приехал из Франции Жан-Батист Ланде (1697–1748) – танцовщик, балетмейстер и балетный педагог. Он родился в семье учителя танцев из Бордо и с ранних лет избрал для себя профессию, которой его отец посвятил всю жизнь. Ко времени приезда в Россию он с успехом выступал во многих западноевропейских городах, работал учителем танцев в Швеции и даже руководил в Стокгольме французским балетом.
Россия полюбилась ему. Он нашел в ней вторую родину. Поначалу он был назначен учителем танцев при дворе императрицы Анны Иоанновны, но в 1754 году ему поручили учительствовать и в 1-м Сухопутном шляхетском кадетском корпусе. С его приходом в корпусе театральная жизнь значительно активизировалась. В 1736 году балетмейстер показал при дворе оперу Франческо Арайи «Сила любви и ненависти» с дивертисментом из балетных номеров. Кадеты, силами которых и была сделана постановка, покорили зрителей. Это позволило Жану-Батисту Ланде обратиться с предложением открыть в Санкт-Петербурге балетную школу. Кадетский корпус весь имел иное предназначение. Театральная деятельность там служила общему культурному развитию. Ну а основатель школы Жан-Батист Ланде знаменит еще и тем, что преподавал танцы будущей российской государыне Екатерине Великой, когда она прибыла в Россию по приглашению императрицы Елизаветы Петровны.
Если позднее, при императоре Павле Петровиче, назначали для исполнения мужских ролей женщин, то в кадетском корпусе, напротив, приходилось самим кадетам исполнять и мужские и женские роли. Вспомним кинофильм «Гардемарины, вперед!». Там как раз хорошо это показано, ведь балетные постановки устраивались не только в кадетском корпусе.
И еще одна любопытная деталь. Известно, что наш знаменитый полководец Александр Васильевич Суворов кадетского корпуса не оканчивал. Но ему довелось поучиться в 1-м Санкт-Петербургском шляхетском корпусе, посещая занятия. В то время лейб-гвардии Семеновский полк выполнял роль кузницы офицерских кадров. Да вот только программы пока не были отработаны достаточно хорошо. Суворов это сразу почувствовал. Не устраивали его занятия. И тогда будущий полководец попросил разрешения посещать лекции и практические занятия в 1-м Санкт-Петербургском шляхетском кадетском корпусе. Занятия занятиями, но гениальный человек обычно развит всесторонне. Вот и Суворов интересовался не только военными науками, хотя, конечно, ими прежде всего. Творческая натура искала и другие выходы. И нашла. Суворов окунулся в театральную жизнь.
Кадетские корпуса в России всегда были учреждениями, где собирались самые талантливые кадры. И началось это с 1-го шляхетского (то есть дворянского) корпуса. В то время, когда Суворов посещал занятия, кадетом корпуса был Михаил Матвеевич Херасков (1733–1807), будущий автор эпической поэмы «Россияда» (о покорении Иоанном IV Грозным Казанского ханства), трагедии «Венецианская монахиня», философско-нравоучительных романов «Нума Помпилий, или Процветающий Рим» и других, а также известных в те годы литературных произведений, относящихся к русскому классицизму.
С корпусом не потерял связи и его выпускник 1740 года Александр Петрович Сумароков (1717–1777). Он уже был к тому времени известным в России писателем. В корпусе он создал «Общество любителей российской словесности». Суворов принял участие в работе общества. Читал на заседаниях свои первые литературные произведения, среди которых было и «Разговоры в царстве мертвых». Печатался будущий полководец и в журнале Академии наук, который назывался «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие».
Выдающиеся литературные дарования Суворова не нашли достаточного отражения в литературе. Между тем будущий полководец был охотно принят в литературный круг светил писательского общества того времени. К примеру, выпускник Сухопутного шляхетского кадетского корпуса 1740 года Александр Петрович Сумароков был автором весьма популярных в то время произведений: комедии «Рогоносец по воображению», трагедий «Дмитрий Самозванец», «Мстислав» и других, в какой-то мере предвосхитивших отдельные черты творчества знаменитого Д.Ю. Фонвизина.
Кадетский корпус давал глубокие знания в науке, искусстве, литературе. Что же касается непосредственного военного образования, то на этот счет есть красноречивое свидетельство блистательного русского полководца Петра Александровича Румянцева. Во время русско-турецкой войны 1768–1774 годов по его просьбе Екатерина Великая прислала на пополнение армии двенадцать поручиков – выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. Высочайшая по тому времени подготовка этих офицеров настолько поразила Румянцева, что он тут же отписал государыне, благодаря ее за присылку «вместо двенадцати поручиков двенадцати фельдмаршалов».
Безусловно, занятия в корпусе, хотя Суворов и не был его воспитанником, оказали значительное влияние на его становление».
Но ведь офицер должен быть не только мастером своего боевого предназначения, но и всесторонне образованным и воспитанным на лучших достижениях культуры человеком. Поэтому не случайно кадетский корпус стал таким очагом культуры, который серьезно повлиял и на развитие театрального искусства в России, а в том числе и искусства балетного.
Впрочем, первая балетная школа в России была открыта еще до прихода Суворова в корпус. Открыта она была при императрице Анне Иоанновне и получила название «Танцевальная Ея Императорского Величества школа». За свою история она претерпела много преобразований, меняла название, но основа была заложена именно учителем танцев кадетского корпуса, что не забывают и ныне в стенах правопреемнице этой школы – Академии русского балета имени А.Я. Вагановой.
