скачать книгу бесплатно
– Благодарю вас. Да, детство – прекрасная пора. Всем взрослым хочется вернуться в детство. В детстве мы любили играть в солдатики. Делали их из бумаги, а теперь игра окончилась. Пора настаёт вступать во взрослую жизнь.
– Ваш жизненный путь определён с рождения? – не то спрашивая, не то утверждая, сказала Кшесинская.
– Да, – задумчиво ответил Николай. – Вы ведь тоже идёте дорогой своего отца.
– И я, и моя сестра. Она с четырёх лет занималась балетным танцем. Когда я выросла, посмотрела, как это интересно, и тоже решила. Декорации, костюмы… Это же замечательно.
Они – и цесаревич, и Матильда – по существу, ещё были детьми. И стали играть как дети. Матильда и Николай играли в сказки. Он надевал платок, брал корзинку, изображая Красную Шапочку. Матильда добродушно смеялась.
В мемуарах Матильда вспоминала:
«Я никогда не забывала этого вечернего часа нашего первого свидания.
На другой день я получила от него записку на карточке: “Надеюсь, что глазок и ножка поправляются. До сих пор хожу, как в чаду. Постараюсь возможно скорее приехать. Ники”. Это была первая записка от него. Она произвела на меня очень сильное впечатление. Я тоже была как в чаду.
Потом он часто писал мне. В одном из писем он привёл слова из арии Германа в “Пиковой даме”: “Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой”. Он очень любил моё выступление в этой опере, я танцевала в костюме пастушки и в белом парике в пасторали, в сцене бала первого акта. Мы изображали саксонского фарфора статуэтки стиля Людовика XV. Нас выкатывали на сцену попарно на подставках, мы спрыгивали с подставок и танцевали, в то время как хор пел “мой миленький дружок, прелестный пастушок”. Исполнив пастораль, мы вскакивали обратно на подставку, и нас увозили за кулисы. Наследник очень любил эту сцену. В другом письме он вспоминал любовь Андрия к польской панночке в “Тарасе Бульбе” Гоголя, ради которой он забыл все: и отца, и даже родину. Я не сразу поняла смысл его письма: “Вспомни Тараса Бульбу и что сделал Андрий, полюбивший польку”. Его первую записку я перечитывала много, много раз и запомнила ее наизусть. Все его письма я хранила свято».
На протяжении всей болезни Николай Александрович каждый день навещал Матильду. Секретов от родителей никаких не было. Император нередко сам приезжал за сыном.
«Всё более влекло друг к другу…»
А потом была первая разлука. Матильда Кшесинская в мемуарах писала об этом:
«Наследник после лагеря уехал с Государем в Данию, откуда я получала от него прелестные письма, трогательные и сердечные.
Нас всё более влекло друг к другу, и я всё чаще стала подумывать о том, чтобы обзавестись собственным уголком. Встречаться у родителей становилось просто немыслимым. Хотя Наследник, с присущей ему деликатностью, никогда об этом открыто не заговаривал, я чувствовала, что наши желания совпадают.
Но как сказать об этом родителям? Я знала, что причиню им огромное горе, когда скажу, что покидаю родительский дом, и это меня бесконечно мучило, ибо родителей своих, от которых я видала лишь заботу, ласку и любовь, я обожала. Мать, говорила я себе, ещё поймёт меня как женщина, я даже была в этом уверена, и не ошиблась, но как сказать отцу? Он был воспитан в строгих принципах, и я знала, что наношу ему страшнейший удар, принимая во внимание те обстоятельства, при которых я покидала семью. Я сознавала, что совершаю что-то, чего я не имею права делать из-за родителей. Но… я обожала Ники, я думала лишь о нём, о моём счастье, хотя бы кратком… До сих пор, вспоминая тот вечер, когда я пошла сказать отцу, я переживаю каждую минуту. Он сидел в своём кабинете за письменным столом. Подойдя к двери, я не решалась войти. Решилась бы я или нет… но меня выручила сестра. Она вошла в кабинет и обо всем рассказала отцу. Хотя он умел владеть собой, я не могла не заметить, что в нём творится, и сразу же почувствовала, как он страдает. Он выслушал меня внимательно и лишь спросил, отдаю ли я себе отчёт в том, что никогда не смогу выйти замуж за Наследника и что в скором времени должна буду с ним расстаться.
Я ответила, что отлично все сознаю, но что я всей душой люблю Ники, что не хочу задумываться о том, что меня ожидает, я хочу лишь воспользоваться счастьем, хотя бы и временным, которое выпало на мою долю. Отец дал своё согласие, но поставил условием, чтобы со мною поселилась моя сестра. Тяжело ему было пойти на этот шаг. Я мучилась при мысли, что причиняю ему незаслуженное горе, и было всё же как-то грустно уходить из-под родительского крова. Но камень с плеч упал, тяжёлые моменты были пережиты и остались позади. На душе стало легче. Я начала мечтать о моей предстоящей самостоятельной жизни.
Я нашла маленький, прелестный особняк на Английском проспекте № 18, принадлежавший Римскому-Корсакову. Построен он был Великим Князем Константином Николаевичем для балерины Кузнецовой, с которой он жил. Говорили, что Великий Князь боялся покушений и потому в его кабинете первого этажа были железные ставни, а в стену был вделан несгораемый шкаф для драгоценностей и бумаг. Дом был двухэтажный, хорошо обставленный, и был у него хороший большой подвал. За домом был небольшой сад, обнесённый высоким каменным забором. В глубине были хозяйственные постройки, конюшня, сарай. А позади построек снова был сад, который упирался в стену парка Великого Князя Алексея Александровича. При переезде в дом я переделала только спальню на первом этаже, при которой была прелестная уборная. В остальном я оставила дом без изменения. Электричества тогда ещё не было, и дом освещался керосиновыми лампами всех видов и размеров.
Я ждала возвращения Наследника теперь у себя дома».
В этом особняке они и встречались с цесаревичем. К его приезду она заказывала угощения в ресторанах. Но разве до еды. Матильда читала Николаю наизусть роман в стихах «Евгений Онегин». Особенно любила читать письмо Татьяны Лариной.
«Я к вам пишу – чего же боле?
Что я могу ещё сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть капли жалости храня,
Вы не оставите меня…»
А потом они пили чай и обсуждали произведения. Им было хорошо вместе, и казалось, это любовь на всю жизнь. Казалось, быть Матильде невестой юного Николая. Казалось, его родители не против такой любви. Кто ж думал в минуты счастья о том, что царственные особы невольны в своей любви, в своём счастье. Ну ладно бы ещё просто великий князь, а тут – наследник престола российского.
Пока наследник. Но пройдёт время, и он вступит на престол. Как же быть тогда? Ведь с петровских времён заведён в России порядок: невест великим князьям, а тем более цесаревичам брать из Европы. А тут мало того, что из властительного дома европейского, так ещё актриса, танцовщица. По церковному – лицедейка.
Но влюблённые всегда надеются на чудо. А у Матильды, по её мнению, были хоть и небольшие, но основания для таких надежд. Не так уж проста её родословная. Род Кшесинских происходил от графов Красинских… Происхождение хоть и не царское, но ведь и не из разночинцев или из простолюдинов была Матильда.
«Ты любил?.. Ты страдал?»
Эту главу я хочу начать с рассказа о том, как Матильда Кшесинская просила предоставить ей право танцевать роль Эсмеральды в одноимённом балете. Рассказ о том самой Матильды откровенен и необыкновенно показателен. Он связан именно с высоким чувством любви и горькими чувствами страданий.
Всем известно, что нельзя написать хорошее стихотворение, не прочувствовав то, о чём пишешь, всем известно, что нельзя написать роман о любви, если автор не испытал этого чувства. Ну а как это соотнести с профессией актёра или актрисы? Наверное, ведь тоже важно что-то прочувствовать?! Ну а балет? Ведь, казалось бы, это танец, это пластика движений. Там нет речевых вкраплений, там зритель не слышит дрожи в голосе, да и за мимикой не уследить, даже если пользоваться биноклем с сильным увеличением.
Так что же с балетным исполнением?
Матильда вспоминала:
«Мне очень хотелось получить балет “Эсмеральда”, в котором так изумительно танцевала Цукки. Я попросила об этом нашего знаменитого, всевластного балетмейстера Мариуса Ивановича Петипа.
Он говорил всегда по-русски, хотя очень плохо его знал и так и не выучился за долгие годы пребывания в России. Ко всем он обращался на «ты». Приходил, обыкновенно завернувшись в свой клетчатый плед и посвистывая. Он приходил с уже готовым планом и ничего не придумывал во время репетиции. Не глядя на нас, он просто показывал, приговаривая на своем особенном русском языке: “Ты на я, я на ты, ты на мой, я на твой”, что означало переход с одной стороны на его сторону – “ты на я”. Причём он для ясности тыкал себе пальцем в грудь при слове “я”. Или с дальней стороны сцены – «твой» на ближнюю к нему – “мой”. Мы его язык знали и понимали, чего он от нас хочет.
Выслушав мою просьбу о балете “Эсмеральда”, он спросил:
– А ты любил?
Я ему восторженно ответила, что влюблена и люблю. Тогда он задал второй вопрос:
– А ты страдал?
Этот вопрос мне показался странным, и я тотчас ответила:
– Конечно, нет.
Тогда он мне сказал то, что потом я вспоминала часто. Он объяснил, что, только испытав страдания любви, можно по-настоящему понять и исполнить роль Эсмеральды. Как горько я потом вспоминала его слова, когда выстрадала право танцевать Эсмеральду, и она стала моей лучшей ролью».
Но это было уже позднее, когда Матильда «уже страдал».
А в сезоне 1892/93 годов она получила первую роль в балете «Калькабрино», поставленном Мариусом Петипа по либретто Модеста Чайковского.
Тут нужно дать небольшие пояснения относительно упомянутых Матильдой Мариуса Петипа и балерины Цукки.
Мариус Иванович Петипа (1818–1910) – известный, особенно на рубеже XIX – XX веков, французский, впоследствии российский солист балета, балетмейстер, театральный деятель и педагог, был приглашён в Россию в 1847 году русским правительством. Правительство – общее, дежурное и обезличенное слово. Известно, что приглашение произошло не просто так, а по указанию императора Николая I, большого поклонника искусств, большого ценителя балета. В том же году Петипа дебютировал на сцене Петербургского Большого (Каменного) театра сначала как солист балета, а затем и как балетмейстер. Успехи его были поразительные, им восхищались и зрители, и коллеги. Вскоре он стал главным балетмейстером и воспитал замечательную плеяду солистов балета. Окончательно решив остаться в России, в 1894 году получил российское подданство. Слабое знание русского языка, по мнению современников, да и по замечаниям Матильды Кшесинской, искупалось вот такими милыми и трогательными фразами, произносимыми на ломаном русском, но с добрыми нотками. Среди его учениц была и Матильда Кшесинская.
Упомянутая Матильдой Вирджиния Цукки (1847–1930), приехавшая в Россию из Италии, стала известна не только как прима-балерина Мариинского театра, которой являлась она с 1885 по 1888 год, но и как балетный педагог. Её талант отмечал сам Константин Сергеевич Станиславский (1863–1938), знаменитый русский театральный режиссёр. Ему импонировала её манера исполнения ролей. Виртуозную технику танца Вирджиния Цукки дополняла драматической игрой, с помощью которой с блеском создавала сложные сценические образы. Станиславский считал её выдающейся мимической актрисой, умевшей играть естественно, чем покоряла зрителей.
И вот Матильда попросила отдать ей роль, которая блистательно исполнялась Вирджинией Цукки. Но нас интересует в данном случае не столько техника исполнения, сколько именно драматургия, которой нельзя научиться просто с помощью одних тренировок. Нас интересует то, о чём спрашивал Матильду Мариус Петипа: «Ты любил?.. Ты страдал?»
Да, в тот момент Матильда, уже испытавшая счастье любви, ещё не ведала страданий. Всё казалось безоблачным. Даже известие о сватовстве цесаревича перестало её пугать. Всё задерживалось, всё откладывалось. Казалось, главное препятствие – перемена веры – поставит крест на женитьбе возлюбленного ею Ники. Так звали его в семь, так стала называть его и она сама.
Но почему же её столь притягивала роль Эсмеральды?
Балет в трёх действиях «Эсмеральда» впервые был поставлен в 1844 году в лондонском театре её величества, а уже спустя четыре года, 21 декабря 1848 года, его премьера состоялась в Большом Каменном театре Санкт-Петербурга.
Это название – Большой Каменный театр – будет часто встречаться в книге, а потому необходимо объяснить, что сие означает. Этот театр был украшением столицы паломничества любителей искусств с 1784 по 1886 год. Здание его было в те времена крупнейшим в Европе. Находился Большой Каменный на Театральной площади. Но в 1886 году его разобрали и перестроили здание Петербургской консерватории, существующей и поныне.
И вот в 1886 году Мариус Петипа взялся за усовершенствование балета для Мариинского театра. Были предусмотрены некоторые вариации для «Танца с корзиночками», причём некоторые изменения партий были возможны по желанию исполнительниц. Впоследствии именно музыкальная структура Петипа стала канонической при разработке последующих балетных постановок.
Это особенно импонировало Матильде Кшесинской, стремившейся внести в исполнение каждой роли своё творчество. И опять-таки она не сразу, а со временем оценила то, о чём говорил ей Петипа, задавая вопросы «Ты любил?.. Ты страдал?»
А тут… Главного героя Гренгуара, приговорённого к повешению королём нищих Клопеном Трульфом, спасает цыганка Эсмеральда. Это завязка трагического любовного сюжета, столь поразившего воображение Матильды. По условию, выдвинутому разбойниками, Эсмеральда соглашается взять его в мужья, чтобы спасти от смерти. Гренгуар становится мужем её – тоже по условию – на четыре года. А далее развёртывается острая любовная интрига, которую разыграть на сцене действительно сложно. Коварство, обман…
Большие сценические возможности представляет эпизод, когда цыганка Эсмеральда и её названый супруг идут домой по ночным улицам Парижа. Клод Фролло, давно и безответно влюблённый в Эсмеральду, с помощью Квазимодо, Клопена и трёх бродяг пытается похитить её. И тут на сцене появляется ночной патруль во главе с капитаном Фебом де Шатопером. Патруль освобождает Эсмеральду. По приказу Феба солдаты заковывают Квазимодо в цепи. А сюжет развивается. Эсмеральда влюбляется в Феба. Но с нею муж. Он всё понимает прямо – жена, значит… Но Эсмеральда делает только то, что ей предназначено условиями. Она лишь учит его танцевать и требует, чтобы он спал в другой комнате. Она стала женой лишь ради его спасения. Сама же мечтает о капитане Фебе, а между тем у Феба есть невеста Флер де Лис. Эсмеральда попадает к ней в замок вместе с Гренгуаром и четырьмя цыганками… Развлекает её и предсказывает счастливое замужество… Цыганки развлекают невесту танцами, во время которых Эсмеральда узнаёт, что жених Флер де Лис – спасший её капитан Феб. Эсмеральда падает в обморок. Гренгуар уводит Эсмеральду, и Феб следует за ними.
Феб уже влюблён в Эсмеральду, он клянётся в своих чувствах… Тут Клод Фролло убивает Феба кинжалом, подобранным в каморке Эсмеральды, и обвиняет её в убийстве. Всё завершается подготовкой к жестокой казне. Но Клод обещает спасти Эсмеральду, если та согласится принадлежать ему. Эсмеральда отвергает предложение. Архидьякон приказывает начать казнь, но тут внезапно появляется Феб, который оказался раненым. Он останавливает палача, указывая на истинного убийцу.
Матильда очень любила роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери» и потому стремилась танцевать в балете, особенно в версии Петипа. Именно его версия включала некоторые мотивы романа, не использованные в уже известном в ту пору оперном либретто Виктора Гюго «Эсмеральда». Балерине импонировал особенно тот вариант, в котором был счастливый конец, ведь и она надеялась на счастливую развязку своего романа с цесаревичем. Ну а Петипа, задавая свои вопросы, имел в виду и трагическое завершение. Потому и спрашивал о том, знакомы ли Матильде страдания.
Они, увы, ещё будут знакомы, и не раз.
Тучи над первой любовью Матильды
Встречи с цесаревичем Николаем Александровичем продолжались и всё ещё были безоблачными.
Влюблённые не знали, что думают по поводу их отношений державные родители цесаревича. А может, просто и не хотели знать, может, просто продолжали надеяться на чудо…
Но чуда произойти не могло. Император Александр III, следуя заведённым правилам и традициям, уже отправил в Лондон своего брата великого князя Сергея Александровича с письмом к принцессе Виктории.
Принцесса представила великому князю свою внучку Алексис, обаятельную и скромную девушку, которая сразу понравилась Сергею Александровичу. В морозный январский день, когда деревья сверкали на солнце своим убранством, а яркое солнце зажигало снежные покрывала праздничным блеском, карета, в которой Сергей Александрович вёз Алексис, подъехала к Петербургу.
Санкт-Петербург ослепил золотыми куполами, белоснежными храмами, скованной льдом Невой. Вот и Аничков дворец. Ещё несколько минут, и юную принцессу встретила вся императорская семья.
Подгадали к праздничному обеду. Николая Александровича с Алексис усадили рядом.
Так произошло знакомство принцессы Виктории Алисы Елены Луизы Беатрисы Гессен-Дармштадтской, ставшей в православном крещении Александрой Фёдоровной.
Николай Александрович был учтив. Выслушав восхищённый отзыв о Петербурге той, которой было суждено стать его невестой, он сказал:
– Я покажу вам и город, и дворец.
– Благодарю вас. У нас нет, к сожалению, такой красоты. Мы ехали, а вокруг столько храмов! А природа России – это сказочный мир.
Наследник престола и будущая императрица Александра Фёдоровна уже на следующий день совершили путешествие по сказочному Петербургу. Дворцы, храмы, дворцовые площади, Мариинский театр поочерёдно открывались перед нею. Она всё осмотрела. Знакомство состоялось. Недолгое на первый раз знакомство. Прощаясь, Алиса сказала:
– Я приеду обязательно в Россию.
Алиса уехала, но Николай продолжал думать о ней. Они стали переписываться. Она писала ему: «Я скучаю по России. Хочется приехать, но пока не получается. И всё время думаю о вас».
За обедом император не раз заговаривал об избраннице цесаревича.
– Я думаю, что тебе пора жениться. Алиса – девушка хорошая, ты с ней переписываешься. Но я думаю, что принцесса Луиза больше подходит.
Тут Николай проявил свою волю:
– Но я полюбил Алису. Только её возьму в жены.
– Англия нам, конечно, хоть и союзник, – начал Александр Третий.
– При чём здесь Англия?
– Она всегда нам делает гадости, – спокойно и рассудительно сказал Александр III.
– Но, отец, вы же сами любите повторять, что у России есть только два союзника – её армия и её флот… Какая тогда разница, из какой страны будет невеста.
– Да, союзника у нас только два. Но из всех стран самой вредной и самой злобной является Англия.
Сватовство не могло остаться секретом. Шила в мешке не утаишь, да и таить никто не собирался. Таить такое цесаревич считал делом постыдным. Любимая должна знать правду, какою бы она ни была…
И цесаревич рассказал, что настал час, когда ему, по его статусу, положено определиться со своей второй половиной – будущей императрицей России.
Николай Александрович был предельно честен. Он не счёл нужным скрывать то, к чему обязывало его положение наследника российского престола. И Кшесинская с грустью рассказала об этом:
«В один из вечеров, когда Наследник засиделся у меня почти что до утра, он мне сказал, что уезжает за границу для свидания с принцессой Алисой Гессенской, с которой его хотят сватать. Впоследствии мы не раз говорили о неизбежности его брака и о неизбежности нашей разлуки. Часто Наследник привозил с собой свои дневники, которые он вёл изо дня в день, и читал мне те места, где он писал о своих переживаниях, о своих чувствах ко мне, и о тех, которые он питает к принцессе Алисе. Мною он был очень увлечён, ему нравилась обстановка наших встреч, и меня он безусловно горячо любил. Вначале он относился к принцессе как-то безразлично, к помолвке и к браку – как к неизбежной необходимости. Но он от меня не скрыл затем, что из всех тех, кого ему прочили в невесты, он её считал наиболее подходящей и что к ней его влекло всё больше и больше, что она будет его избранницей, если на то последует родительское разрешение.
Мнения могут расходиться насчёт роли, сыгранной Императрицей во время царствования, но я должна сказать, что в ней Наследник нашёл себе жену, целиком воспринявшую русскую веру, принципы и устои царской власти, женщину больших душевных качеств и долга. В тяжелые дни испытаний и заключения она была его верной спутницей и опорой и вместе с ним со смирением и редким достоинством встретила смерть».
Забегая вперёд, здесь надо заметить, что Матильда Кшесинская долгие годы исследовала факты о том, что произошло в Екатеринбурге в июле 1918 года. Нестыковки и противоречия данных о зверском расстреле царской семьи давали основания надеяться на то, что трагедии всё-таки не произошло. Особенно странным казалось то, что при ещё более зверской казни алапаевских узников никто и не пытался скрыть следов революционного садизма. А тут и прятали, и закапывали, и сжигали… делали всё, чтобы невозможно было понять, кто же всё-таки был расстрелян в доме инженера Ипатьева и кто захоронен под Екатеринбургом? Размышлениям об этом самой Кшесинской, материалам, которые попадали ей в руки, будет посвящён рассказ в соответствующей главе, где речь пойдёт о крушении Российской империи.
Кшесинская тяжело пережила признание цесаревича Николая о возможной его женитьбе. Она впоследствии писала по этому поводу в своих мемуарах:
«Известие о его (цесаревича. – А.Ш.) сватовстве было для меня первым настоящим горем. После его ухода я долго сидела убитая и не могла потом сомкнуть глаз до утра. Следующие дни были ужасны. Я не знала, что дальше будет, а неведение ужасно. Я мучилась безумно».
Окончательного решения сразу всё-таки не приняли. К тому же возникли некоторые препятствия. Принцесса Алиса как будто бы и не против предложенного ей жениха была, и в России ей понравилось, но не хотела принимать православие. Ну а такого ещё не случалось на Руси, чтобы католички в императрицах хаживали. А вот наши великие княжны, напротив, выходя замуж, твёрдо стояли на том, чтобы сохранить свою веру. И если всё же вынуждены были переменить, как правило, вскоре уходили в мир иной.
Цесаревич вернулся домой ни с чем. Он был и рад, и не рад случившемуся. Впрочем, Кшесинская сообщила в своих мемуарах, что не видно было в нём огорчений:
«После своего возвращения Наследник снова стал бывать у меня, веселый и жизнерадостный. Я чувствовала, что он стремился ко мне, и я видела, что он был рад тому, что помолвка не совершилась. А я была бесконечно счастлива, что он вернулся ко мне».
И тут случилась беда. Император Александр III в расцвете сил внезапно оставил сей мир. На престол вступил Николай Александрович. Теперь он стал императором Николаем II.
И радость любви, и разлука в горькой печали
1894 год стал роковым для Матильды Кшесинской. Да не только для неё. Этот год стал роковым для всей России и для правящей династии. Она вспоминала впоследствии:
«В начале этого года тревожные слухи стали ходить о состоянии здоровья Государя. Знаменитый профессор Захарьин был вызван из Москвы на консультацию. Никто в точности не знал, насколько серьёзно был болен Государь, но все чувствовали, что он в опасности. Я понимала, что тревожное состояние здоровья Государя ускорит решение вопроса о помолвке Наследника с Принцессой Алисой, хотя Государь и Императрица были оба против этого брака по причинам, которые остались до сих пор неизвестными. Но другой подходящей невесты не было, а времени терять было нельзя, и Государь и Императрица были вынуждены дать своё согласие, хотя чрезвычайно неохотно».
Матильда не пояснила, почему всё-таки цесаревич Николай стал настаивать на браке с принцессой Алисой? Вероятнее всего, он просто понимал, что иного не дано – жениться придётся, и придётся жениться не на той, которая дорога сердцу, не на по-настоящему любимой Кшесинской, а на зарубежной принцессе. Если не на Алисе, то на какой-то другой. Но Алиса, по крайней мере, ему понравилась. Ну и решил не тянуть с этим важным государственным актом. Жениться по любви ни царям, ни королям не дано. Для них это государственный акт.
А ведь у брака были препятствия, которые оставляли хоть маленькую, хоть призрачную, но надежду. Во-первых, как указала Кшесинская, родители уже не очень хотели этого брака, а, во-вторых, и Алиса, как уже упоминалось, после обсуждения вопросов относительно смены вероисповедания отказала Николаю Александровичу.
Но за дело взялись и сваты, и родня со стороны невесты. Кшесинская вспоминала:
«Он (цесаревич Николай. – А.Ш.) получил это согласие, когда 2 апреля 1894 года выехал в Кобург на свадьбу герцога Эрнеста Гессенского с Принцессой Викторией-Мелитой Саксен-Кобург-Готской, впоследствии Великой Княгиней Викторией Фёдоровной, в 1905 году вышедшей вторым браком за Великого Князя Кирилла Владимировича. Свадьба состоялась в Кобурге при большом семейном съезде: была Королева Виктория со своими двумя внучками, Принцессами Викторией и Мод, Император Германский Вильгельм II, Великая Княгиня Мария Александровна, Великий Князь Владимир Александрович с Великою Княгиней Марией Павловной и много других. По приезде в Кобург Наследник сделал снова предложение, но в течение трёх дней Принцесса Алиса отказывалась дать своё согласие и дала его только на третий день под давлением всех членов семьи. После своего возвращения из Кобурга Наследник больше ко мне не ездил, но мы продолжали писать друг другу. Последняя моя просьба к нему была позволить писать ему по-прежнему на “ты” и обращаться к нему в случае необходимости. На это письмо Наследник мне ответил замечательно трогательными строками, которые я так хорошо запомнила: “Что бы со мною в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда самым светлым воспоминанием моей молодости”. Далее он писал, что я могу всегда к нему обращаться непосредственно и по-прежнему на “ты”, когда я захочу. Действительно, когда бы мне ни приходилось к нему обращаться, он всегда выполнял мои просьбы без отказа».
Матильда Кшесинская, столь счастливая на сцене и пока ещё счастливая в любви, всё отчётливее понимала, что тучи уже сгущаются над её счастьем. И «сердце ныло, предчувствуя наступающее большое горе».
