скачать книгу бесплатно
Пушкин – пророк-вестник
Николай Фёдорович Шахмагонов
В книге «Роза мира» Даниил Андреев причислил выдающихся русских поэтов Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Веневитинова к вестникам, отметив, что именно через вестников «льётся в Разум и Волю человека воздействие Высших Начал». Пушкин – «наше всё», "Пушкин – духовный вождь русского народа..". Можно перечислять бесконечно. Автор раскрывает секреты поэтических произведений Пушкина, являющихся пророческими. Они снабжены вторым смысловым рядом. Пушкин был посвящён в тайны Мироздания, был избран волхвами в хранители этих тайн и ему было завещано их обнародование, когда придёт час. Согласно Пушкинской пророческой таблице революционных переходов «Россия – не Европа» именно в наше время наступает "Век Сияния Руси", причём пушкинские пророчества, основанные на Законах Космоса, соотносятся с предсказаниями духовных прорицателей Серафима Саровского, Вещего Авеля, Иоанна Кронштадтского, Серафима Вырицкого, полученными ими в Откровениях Всевышнего. Об этом размышляет автор предлагаемой книги.
Николай Шахмагонов
Пушкин – пророк-вестник
Пушкин в семье поэтов Вестников
Загадочный автор не менее загадочной и мистической книги «Роза мира» Даниил Андреев, перечислил выдающихся русских поэтов: Пушкина, Тютчева, Веневитинова, остановился на таинственных мотивах их творчества и назвал их литературный подвиг «вестничеством». О Лермонтове же, кроме того, написал: «Миссия Лермонтова – одна из глубочайших загадок нашей культуры».
В «Розе мира» читаем:
«Вестник – это человек – носитель дара и миссии Вестника, будучи вдохновляем Даймоном, даёт людям почувствовать сквозь Образы искусства высшую правду и свет, льющиеся из иных Миров. Даймоны становятся Проводниками, людям обладающим светлым даром, через Даймонов льётся в Разум и Волю человека воздействие Высших Начал».
Говорят ведь, что книга учит добру, что книга учитель, книга друг. И многие так и относятся к книгам, и, конечно, к книгам поэтическим. Поэзия не может быть плохой. Плохой может быть графомания.
Лучшим образом это определил Дмитрий Владимирович Веневитинов, писав:
Немногие небесный дар
В удел счастливый получают,
И редко, редко сердца жар
Уста послушно выражают.
Но если в Душу вложена
Хоть искра страсти благородной, –
Поверь, не даром в ней она,
Не теплится она бесплодно…
Не с тем судьба её зажгла,
Чтоб смерти хладная зола
Её навеки потушила:
Нет! – что в душевной глубине,
Того не унесёт могила:
Оно останется во мне.
Разве бесплодно теплилась лира Пушкина, Лермонтова, разве унесла могила то, что ярко светилось в их «душевной глубине»?
Поэзия, по справедливому определению Веневитинова, правдива, а душа поэта обладает даром пророчества…
Души пророчества правдивы.
Я знал сердечные порывы,
Я был их жертвой, я страдал
И на страданья не роптал;
Мне было в жизни утешенье,
Мне тайный голос обещал,
Что не напрасное мученье
До срока растерзало грудь.
Он говорил: «Когда-нибудь
Созреет плод сей муки тайной
И слово сильное случайно
В нежданном пламени речей
Из груди вырвется твоей;
Уронишь ты его недаром:
Оно чужую грудь зажжёт,
В неё как искра упадёт
И в ней пробудится пожаром».
Дмитрию Веневитинову довелось испытать сильную, но безответную любовь. Но это история особая, которая, конечно, отразилась на его творчестве.
Даниил Андреев считал, что движителем поэзии являются Божий Дар, Дар Космоса, Космическое сознание! Эти в наши дни всё чаще звучащие фразеологизмы, особенно применимы к таким гигантским личностям, как Александр Сергеевич Пушкин, по словам Аполлона Григорьева, «наше всё», как Фёдор Иванович Тютчев, по словам Даниила Андреева, «носитель дара вестничества Космоса».
Религиозный писатель и мыслитель рубежа ХIХ – ХХ веков Николай Иванович Черняев, в книге «Мистика, идеалы и поэзия русского самодержавия» писал:
«Всё, всё великое, священное земли имеет мистическую сторону. Мистика составляет принадлежность не только каждой религии, не только таинств, но и науки. Пытливая мысль человека, старающаяся разрешить все «проклятые вопросы», в конце концов неминуемо приходит к вопросу о начале всех начал, к задаче, которая не даётся ни умозрительному, ни опытному знанию. Огюст Конт (1798-1857) (французский философ – Н.Ш.) верно подметил, что законы естествознания объясняют только, как происходят те или другие явления, но они не объясняют, почему эти явления происходят так, а не иначе. Таким образом, и у естествознания есть своя мистика – тем более она есть в искусстве».
Черняев особенно отметил мистичность поэзии!
«Пушкин в целом ряде стихотворений выразил удивление перед творческой силой, орудием которой он себя считал. Называя вдохновение священной жертвой, а себя избранником Неба, он прибегал не к риторическим прикрасам, а выражал своё убеждение. Творчество представлялось Пушкину чем-то мистическим. Чарскому, поражённому импровизацией заезжего итальянца, тот говорит: «Всякий талант неизъясним. Каким образом ваятель в куске каррарского мрамора видит сокрытого Юпитера и выводит его на свет резцом и молотом, раздробляя его оболочку? Почему мысль из головы поэта выходит уже вооружённая четырьмя рифмами, размеренная стройными, однообразными стопами? Никто, кроме самого импровизатора, не может понять эту быстроту впечатлений, эту тесную связь между собственным вдохновением и чуждой внешней волей; тщетно я сам захотел бы это разъяснить»… История есть своего рода теофания (непосредственное явление божества в различных религиях – Н.Ф.). В судьбах народов сказывается воля и цели Провидения. Слова Гамлета: «Есть Божество, ведущее нас к цели» – с полным основанием можно применить к истории».
Пушкин признавался в стихотворении «Моему Аристарху»
… Сижу ли с добрыми друзьями,
Лежу ль в постеле пуховой,
Брожу ль над тихими водами
В дубраве тёмной и глухой,
Задумаюсь, взмахну руками,
На рифмах вдруг заговорю …
Вот так… Казалось бы, ни с того, ни с сего… Писатель, готовясь работать над рассказом, романом, повестью, собирается с мыслями, садится за стол, настраивается на этот труд. А тут, словно сами стихи льются из неведомых Небесных далей. Вот как у Пушкина:
Но ежели когда-нибудь,
Желая в неге отдохнуть,
Расположась перед камином,
Один, свободным господином,
Поймаю прежню мысль мою, –
То не для имени поэта
Мараю два иль три куплета
И их вполголоса пою.
Не для имени поэта? Что хотел сказать он этой фразой? Не то ли, что сами стихи рвутся из его души, рвутся, чтобы быть обнародованы именно им – тем, кому дан необыкновенный дар вестничества…
Вспомним и знаменитое его стихотворение «Пророк».
Духовной жаждою томим
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился;
(…)
И Бога глас ко мне воззвал:
"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей".
Мистика? А как же ещё назвать такое?
Русский философ Николай Александрович Бердяев указывал: «Мистика есть реализм, ощущение реальностей, слияние с реальностями; рационалистический же позитивизм есть иллюзионизм, потеря ощущения реальностей, разрыв между реальностями мира».
О литературном труде современный писатель Иван Плахов выразился так:
«Основная проблема людей, подверженных магии творчества, заключается в том, что их разум начинает не замечать разницы между сном и реальностью, путать их, принимая сны за реальность, и на равных оперировать событиями, происходившими в сознании, независимо от того, в действительности это было или приснилось, или придумалось».
Ну а поэты призваны обнародовать то, что дано им Природой. Английский писатель и философ Гилберт Кит Честертон указывал: «Истинные мистики не прячут тайн, а открывают их».
Открывают, благодаря даймонам?
В Википедии указано: «Даймон – личный ангел-хранитель, внутренний голос, совесть, в философии Сократа и его последователей. У античных философов даймон – гений, ангел-хранитель, совесть…».
Болгарский религиозный деятель, философ, оккультист Омраам Микаэль Айванхов (настоящее имя Михаил Иванов) (1900-1986) предлагал думать о солнце и жить по его законам:
«Сколько людей говорят себе: «Я прилагаю усилия, но какой в этом смысл, если повсюду царят законы эгоизма и жестокости? В океанах рыбы поедают друг друга, в лесах хищные звери друг друга пожирают, а в обществе повсюду видны только эгоизм, насилие и жестокость. Почему я должен быть исключением? Давайте скорее будем бороться с помощью когтей и клыков, давайте драться, и таким образом мы преуспеем…»
Всё это верно, эти люди рассуждают, полагаясь только на то, что видят на земле, но это лишь половина истины. Если бы они взглянули на небо, то увидели бы, что существует также и солнце, а солнце – это другая половина правды. В то время как животные и люди только поглощают, едят, стяжают, разрушают, солнце сияет, светит, излучает, даёт. Зачем? Чтобы у нас была жизнь, тепло и свет. Разве у нас всё ещё была жизнь, если бы не существовал другой закон – закон любви и жертвы, который является законом не земли, а солнца? Нет. Так вот, если то, что вы видите на земле, вас разочаровывает, думайте о солнце, примите его законы, и вы почувствуете воодушевление».
Разве поэты не живут по закону солнца?
Тютчев восклицал: «Сияет солнце, волны блещут». «Над ним луч солнца золотой», – писал Лермонтов в «Парусе», а в «Цевнице» подмечал: «по утру туманы от солнечных лучей редеют средь поляны» или говорил: «Как солнце зимнее прекрасно», вторя Пушкинскому: «Мороз и солнце – день чудесный» и заявляя о солнце…
Так точно дева молодая,
Твой образ предо мной блестит…
Общепризнано, что Пушкин, Тютчев, Лермонтов – не просто поэты – они пророки.
Даниил Андреев в «Розе Мира» писал:
«Пророчество и вестничество – понятия близкие, но не совпадающие. Вестник действует только через искусство; пророк может осуществлять свою миссию и другими путями – через устное проповедничество, через религиозную философию, даже через образ всей своей жизни. С другой стороны, понятие вестничества близко к понятию художественной гениальности, но не совпадает также и с ним. Гениальность есть высшая степень художественной одарённости. И большинство гениев были в то же время вестниками – в большей или меньшей степени, – но, однако, далеко не всё. Кроме того, многие вестники обладали не художественной гениальностью, а только талантом».
И далее:
«Вестничество сопровождает чувство, что ими и через них говорит некая высшая, чем они сами, и вне их пребывающая инстанция. Искусство (в особенности искусство Слова) есть выражение высшей реальности, верховной Правды, Дыхания иных Миров».
Поэт, писатель, драматург Алексей Константинович Толстой заявил в стихотворении:
Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!
Вечно носились они над землею, незримые оку.
Нет, то не Фидий воздвиг олимпийского славного Зевса!
