скачать книгу бесплатно
– Вот и наречём это сооружение Лобным местом! – молвил государь.
Земский собор был назначен на 27-29 февраля 1549 года.
И снова, как в день, когда, собрав знатных людей государства, чтобы объявить о своём решении венчаться на царство, юный государь, взойдя на Лобное место, обратился прежде к митрополиту Макарию со словами, пронизывающими сердце и западающими в души, не помрачённые неискоренимым злобесием:
– Молю тебя, Святой Владыка, будь мне помощником и любви поборником; знаю, что ты добрых дел и любви желатель. Знаешь сам, что я после отца своего остался трёх лет, после матери – восьми; родственники обо мне небрегли, а сильные мои бояре и вельможи обо мне не радели и самовластны были, сами себе саны и почести похитили моим именем, и во многих корыстях, хищениях и обидах упражнялись, а я был глух и нем по своей юности и неразумию. О, неправедные лихоимцы и хищники, и судьи неправедные! Какой теперь дадите нам ответ, что многие слёзы воздвигли на себя? Я же чист от крови сей; ожидайте воздаяния своего!
Иоанн Васильевич имел в виду известную заповедь: «кто прольёт кровь человеческую, того кровь будет пролита рукою человека». Ибо, недаром предупреждал Всевышний: «И никто не избавит от руки Моей!». Ведь кара злодеям попускается Богом, и ни один волос не упадёт с человека, против воли Божьей.
Замерли люди русские, на столь необычный собор собранные. Ждали царского слова с великим нетерпением. Юный государь повернулся к народу своему и проникновенным голосом, иногда ещё ронявшим в массы людей, заполнивших площадь, нотки юноши, но словами мужа праведного, заговорил:
– Люди Божьи и нам дарованные Богом! Молю вашу веру к Богу и к нам любовь. Теперь нам ваших обид, разорений и налогов исправить нельзя, вследствие продолжительности моего несовершеннолетия, пустоты и беспомощности, вследствие неправд бояр моих и властей, безрассудства неправедного, лихоимства и сребролюбия. Молю вас, оставьте друг к другу вражду и тяжбу, кроме разве очень больших дел. В этих делах и в новых, я сам буду вам, сколь возможно, судья и оборона. Буду неправды разорять и похищенное возвращать.
Полетели вверх шапки, огласилась площадь восторженным боевым русским кличем «Ура!». «Ура! Государю русскому, ура Царю Иоанну Васильевичу». Почувствовали люди всех сословий сердцами своими, что государь, обратившийся к ним с простым и доступным словом, плоть от плоти народа русского, что он великий заступник всех униженных и обездоленных, что он положит живот свой, чтобы, как заповедано самим Богом Всемогущим и Всемилостивейшим, «приблизить жизнь народа во всём её реальном многообразии к евангельскому идеалу».
Так было положено на Русской Земле Великое начало соборности.
На соборе государь ввёл новый принцип государственного строительства. Он ввел ввёл в жизнь светскую некоторые начала и основы Церковной Соборности, отменив вечевые порядки и введя взамен форму власти, в которой нашёл место для народного представительства.
Государь сформировал новое, как ему казалось, уже его, преданное государству и ему лично правительство, которое назвал «Избранной радой». Руководителями этого правительства сделал своего духовника Сильвестра и Алексея Адашева. В правительство вошли митрополит Макарий, воевода Андрей Курбский, ближние бояре Дмитрий Курлятев, Иван Шереметев, князья Иван Мстиславский, Владимир Воротынский и Дмитрий Палецкий, Иван Шереметев, Михаил Морозов, Дмитрий Курлятев-Оболенский, дьяк Иван Висковатый и печатник Никита Фуников.
Составили «Избранную раду» и самые надёжные и преданные из бояр Данила Романович Захарьин-Юрьев, старший из трёх сыновей окольничего и воеводы Романа Юрьевича Захарьина, брат царицы Анастасии и воевода, боярин Василий Михайлович Захарьин-Юрьев, второй сын воеводы и боярина Михаила Юрьевича Захарьина-Юрьева, двоюродный брат Анастасии Романовны.
Впереди было много государственных дел, впереди был второй поход Казанский, как очередной важный шаг на пути к его, Грозного царя Куликову полю.
Молодой Иоанн, которому шёл уже 22 год, занимался делами важными, государственными, но не оставлял мыслей о покорении Казани, да и митрополит постоянно напоминал о том, что спешить надобно. Сколько горя приносят набеги казанские.
– Само по себе ханство не так что б велико, – часто говаривал он Иоанну Васильевичу. – Казань, да ещё один город Тетюши. Но казанцы опираются на своих вассалов – марийцев, чувашей, удмуртов, мордву, мокшу и башкир. Необходимо вырвать народы эти из-под власти Казанского ханства, и можно будет покончить с ним, подчинить Москве и посадить там верного нам хана.
Да что там говорить!? Государь и сам достаточно хорошо понимал, сколь важно избавить подданных своих от постоянных набегов и увода в полон. Это первейшая из задач. А ведь, кроме того, с завоеванием ханства откроется торговый путь по Волге от верховьев реки до Астрахани и далее, до моря Каспийского.
Но второй поход, предпринятый в ноябре 1549-го и окончившийся в марте 1550 года, вновь не принёс желаемых результатов, хотя и использовались значительные силы.
Ядром группировки стали стрельцы. Учреждённые самим Иоанном ещё в начале сороковых в количестве всего лишь 500 человек, они постепенно разрастались и набирали силу, становясь могучим войском.
А когда Иоанн Васильевич окончательно утвердился на престоле и стал величаться «Великий государь, Божиею милостью царь и великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Рязанский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных Иоанн Васильев сын Рюриков», началась звёздная эпоха этих, по тем временам, уникальных воинских формирований, причём формирований регулярных.
Всё чаще прирастали силы Москвы за счёт некогда буйных недругов, становившихся под руку русского царя.
Так, уже во втором походе на Казань участвовали касимовская конница царевича Шаха-Али и астраханская конница царевича Едигера, тайбугинского мурзы Сибири и правителя Сибирского ханства с по 1530-1563 годы.
Спешили под руку Московского государства народы и народности, населявшие сопредельные территории. Да и сами татары всё охотнее шли на службу к русскому царю.
А ведь, к примеру, Касимовский хан Шах-Али, который привёл готовую к походу свою конницу, был внучатым племянником хана Большой Орды Ахмада.
Между Русью и золотой ордой, а позже и её осколками, наименованными улусами, постепенно устанавливались дружественные отношения. Всё чаще татарские ханы и царевичи бежали под руку Москвы, бежали со своими воинскими отрядами. Бывало, что помогали русским великим князьям в их борьбе за княжеские столы. В 1446 год татарский царевич Касим, бежал из Казани, опасаясь мести нового хана, а в тот период как раз дед Иоанна Грозного Василий Иоаннович вёл борьбу за Московский великокняжеский стол. Царевич Касим очень помог своим боевым отрядом и, когда Василий Второй стал великим князем, оказался в ближайшем его окружении, дав письменную клятву в верности. В 1452 году ему был пожалован Низовой Городец, возникший за три столетия до того в бескрайних в ту пору массивах мещёрских лесов. Так возникло под рукой Москвы Касимовское ханство, вобравшее в себе Касимовский, Шацкий, Елатомский, Темниковский будущие уезды, будущих Рязанской и Тамбовской губерний.
В 1516 году, после смерти Касима, престол занял Шах-Али, а в 1519 году Василий Третий сумел поставить его во главе казанского ханства. Участвовали в возведении Шаха-Али на казанский престол Московский посол Фёдор Карпов и воевода Василий Юрьевич Поджогин. Шах-Али во всём полагался на Москву и во всём повиновался Карпову. Но в Казани были разные клановые группировки. Зависимость Шаха-Али от русского царя нравилась не всем и его в конце концов его в 1521 году изгнали из Казани. Улучшившиеся было отношения между Москвой и Казанью снова обострились, и в 1523 году вспыхнули боевые действия. Василий Третий поставил во главе русских войск Шаха-Али, правда, действовал он неудачно, вяло, а войска, ему подчинённые, разграбили черемисские и чувашские земли, что значительно ухудшило положение на восточных границах Московского государства.
Тем не менее и после той войны Шах-Али состоял в ближайшем окружении Василия Третьего, не раз выезжал с ним на охоту.
В сентябре 1532 года государь пожаловал ему Каширу и Серпухов.
Клятву же верности он нарушил, пойдя на тайные отношения с Казанью, которые ни к чему не привели, но стоили Шаху-Али свободы. Василий Третий повелел сослать его в Белоозеро. Прощён был в 1535 году правительницей Еленой Глинской и снова посажен на касимовский стол.
Участвовал в походах на Казань в 1537, 1540, 1541 и 1548. И снова был привлечён к борьбе с ханством в 1552 году.
В этот период ему даже удалось снова занять казанских престол, но ненадолго – вскоре изгнал его хан Сафа-Гирей. После этого и началась серия походов Иоанна Грозного против ханства Казанского.
И вот уже позади второй поход, не принесший победы, вот уже принят новый «Судебник», издан царский указ по ограничению местничества, созван «Стоглавый» Церковный собор, на котором проведена унификация церковной жизни.
Позади и событие радостное, обернувшееся затем горем первой потери.
10 августа 1549 года Москва была разбужена колокольным звоном. Этот серебряный звон летел над городом, уносясь в безоблачную в тот день высь, возвещая о рождении у царя дочери, наречённой Анной.
Первенец в семье. Конечно, хотелось бы сына, но и дочь порадовала родителей своим появлением, ибо ребёнок, рождённой от горячо любимого супруга горячо любимой супругой – великое счастье.
Радостная весть разлеталась по стране, сопровождаемая колокольным звоном и праздничными службами в храмах Божьих.
Поутру счастливый девятнадцатилетний государь-отец, которому девятнадцать то исполнялось лишь через две недели, выехал в Новодевичий монастырь, где сам, собственными руками заложил первый камень в строительство храма Иоакима и Анны, названного «обетным». Позднее царь, побывав в Вологде, заложил Церковь Покрова на Торгу.
Крестили Анну 18 августа в Новодевичьем монастыре и восприемниками были старцы из отдаленных пустыней.
Так что во втором Казанском походе государь участвовал уже не юнцом, а отцом старшей своей дочери, мечтая о её счастливой доле…
Надежды оборвались уже после возвращения из похода. Летописец отметил…
«Лета 7058 (1550) июля в 20 день, преставися царевна и великая княжна Анна Иоанновна, дщерь благовернаго царя и великаго князя Иоанна Васильевича, всея России самодержца, а погребена была в сем монастыре в деревянной церкви богоотец Иоакима и Анны».
Сухие строки летописи не могли отразить горе родительское.
Что ж, дети в ту пору умирали часто, особенно в возрасте младенческом, и никто в те дни не задумывался об истинной причине ранних смертей в царских семьях. Пройдут годы, долгие годы и лишь в конце века двадцатого будут проведены исследования останков Иоанна Грозного, супруги его Анастасии и детей, ею и другими жёнами рождённых. И в останках будет обнаружено превышающее все возможные нормы содержание ртути, на основе которой готовили в ту пору сулему – сильнейший яд, смертельный яд.
Не догадался в ту пору Иоанн Грозный, что против него и против его потомства уже открылась жестокая и бесчеловечная война, цель которой уничтожить и его самого, столь дерзко ставшего на путь возвышения Московского государства, и против его потомства, которое, как могли предположить нелюди-отравители, пойдёт его дорогой в государственном строительстве.
Вот и обрушилась беда на царскую семью, беда, в которой, быть может и не Казань виновата, а западные недруги, и государь сделал первые из постоянных вкладов в Иосифо-Волоколамский монастырь в память о дочери Анне, Казань стояла непокорённой на великом водном пути, да не просто стояла, а продолжает вести себя как гнездо хищников, грабительствующих на сопредельной ей территории Московского государства.
Снова собрал государь большую Боярскую думу, снова поставил вопрос о подготовке к походу на Казань, третьему уже своему походу. Возражений не услышал, но и энтузиазма особенного не увидел. Вот уж и серьёзно поменял он состав этой самой думы, а так и не добился пока того, что хотел. Никак не мог заставить боярство думать прежде о государстве, а потом уже о собственном кармане.
Как пиявки присосались к государственному управлению священник Сильвестр и сорокалетний окольничий, воевода Алексей Адашев. Втёрлись в доверие к царю. Адашев добился особенно высокого положения, начальником Челобитного приказа, постельничим и хранителем личного архива царя вместе с печатью «для скорых и тайных дел».
Казалось бы, вот и дума обновлена и всё должно сдвинуться с мёртвой точки, ан нет – как говорится – «воз и ныне там».
Сююимбике или легенда «казанского взятия»
Теперь уж точно не скажешь, когда именно посыпались на государя Иоанна Васильевича, наречённого Грозным, клеветы и пасквили, самые безобразные, самые нелепые, свидетельствующие о полном идиотизме их сочинителей. Одно сказать можно – причина их вполне понятна. Решительно взялся государь за дело державного строительства, решительно развернул борьбу с врагами Земли Русской, вот тут враги и развернули свою пошлую пропаганду.
Но всё это вышесказанное лишь прелюдию к описанию одного из важнейших рубежей на пути государя к своему полю Куликову, к своей великой победе, так и оставшейся в тени, так и «незамеченной», по словам мыслителей русского зарубежья, извратителями русской истории, даже не пасквилянтами, ибо пасквиль так или иначе то или иное событие высвечивает и обращает на него внимание. А это чревато тем, что кто-то копнёт поглубже, да и установит истину, отделив её от вопиющей лжи. Уж лучше таковое событие стереть вовсе из летописи отечестве, лучше о нём умолчать.
Прелюдию оставим позади. Обратимся к третьему, победному походу Иоанна Грозного на Казанское ханство, к походу, обросшему легендами, в том числен и не злыми. С легенды и начнём…
Когда русские войска осадили Казань, оборону возглавила отважная Сююмбеке, женщина, по преданиям, красоты неописуемой и отваги необыкновенной.
И вот начался штурм. Сююмбике, опять-таки по преданию, появлялась в самых опасных местах, умело руководя своими соплеменниками, оборонявшими город. Она была подлинной дочерью своего отца ногайского хана Юсуфа, с уважением к которому относился даже сам царь и великий князь Иоанн Васильевич, называя его в посланиях своих государем.
Штурм был жестоким и кровопролитным. Русские одолели и среди других пленных, оказалась во власти Москвы и отважная Сююмбике со своим малолетним сыном.
И тогда пожелал Грозный Царь повидать отважную красавицу, а когда привели её к нему в шатёр, только глянул на неё и сразу влюбился без памяти, поскольку «была та царица очень хороша лицом и умна, так что не было ей равной в Казани по красоте среди женщин и девиц, да и в Москве среди русских – дочерей и жён боярских и княжеских».
Вот царь и влюбился так, что едва ли на колени не пал, умоляя стать его женой.
Сююмбике лишь на мгновение задумалась. Что выбрать? Замуж идти за нелюбимого, или в заточении жизнь свою окончить. Не то и не другое не пришлось по нраву ей, сердце которой пылало отвагой и славилось твёрдостью.
– Ставлю условие тебе, о великий государь Московии. Коли ты возведёшь в течении седмицы в граде Казани башню высокую, каких там ещё ни бывало, стану твоей женой…
– Всё для тебя сделаю, красавица! – воскликнул царь и отдал распоряжение немедля приступить к строительству башни.
И спустя неделю, как и было сказано Сююмбике, выросла в Казани башня, красоты необыкновенной.
Государь сам лично отвёл к этой башне красавицу, а она, одарив его благодарным взглядом, заявила, что желает подняться на неё, чтобы в последний раз обозреть свой град, Москвой покорённый, да и отправиться в царские палаты стольного града русского, вслед за царём, чтобы стать царицей Московии.
Что ж, желание вполне законное, и царь не стал возражать. Пусть поднимется на башню красавица, чтобы проститься со своим градом, покорённым его оружием. А она, получив на то дозволение, взбежала на самый верх башни и бросилась вниз, на выложенную вкруг каменную мостовую. Бросилась и разбилась насмерть, посеяв в сердце царя боль по утраченной возлюбленной…
Красивая история, яркая история, но всё это не более чем легенда, хотя и обратившая на себя вниманием в последующие, далёкие уж от событий покорения Казанского ханства времена, и драматургов, и поэтов, и композиторов. Даже знаменитый Гавриил Романович Державин написал героическое оперное либретто «Грозный, или Покорение Казани».
И ныне киноподельщики тужатся, чтобы изобразить что-то, конечно, неизмеримо более слабое, чем сотворено Державиным, но прибыльным.
Но обратимся к событиям реальным, событиям легендарным, но не с точки зрения вымыслов, а с точки зрения их значимости…
Была в действительности таковая реальная героиня Сююмбике – дочь ногайского хана Юсуфа, сначала жена с 1533 года казанского хана Джан-Али, убитого в 1535 году в результате переворота, затем, в тот же год гибели первого мужа, ставшая женой хана Сафа-Гирея, правившего около тринадцати лет, а потом бежавшего из Казани в начале 1546 года в Ногайскую Орду, но вернувшего свой престол ханский в Казани уже спустя пол года, в июле-месяце, в результате чего поставленный Москвой хан Шах-Али поспешил в Москву.
Распри в ханстве достигли необыкновенных размеров. Сафа-Гирей не устраивал Москву, поскольку принадлежал к крымской ханской династии, особенно враждебной Русской Земле. Но более всего Сафа-Гирей не устраивал саму Сююмбике, поскольку отношения не сложились с первых дней брака. Сююмбике писала слёзные письма отцу, просила забрать её у ненавистного мужа, и тот требовал вернуть в Ногайскую Орду дочь и внука, да только у Сафа-Гирея были свои на это счёты.
А между тем, захватывая власть в Казани, выдворяя оттуда Шаха-Али,
Сафа-Гирей воспользовался помощью сына своего тестя Юнуса, войско которого и овладело Казанью. Многое обещал Сафа-Гирей Юнусу, если тот возьмёт для него Казань, да ни одного обещания не исполнил. А такое не забывается. В 1549 году Сафа-Гирей закончил свой жизненный путь, причём прошли слухи, что он «пьяный убился во дворце».
Красавица Сююмбеке, уже дважды овдовевшая, стала править в Казани, сделавшись регентшей своего двухлетнего сына Утямыш-Гирея. Правление её отмечено разворотом в сторону простого люда, её даже называли «крестьянской царицей», что совсем не нравилось богатой знати, а потому казанские мурзы решили вернуть на стол ханский Шаха-Али, для чего затеяли провокацию, смысл которой не делали достоянием властей Московского государства.
В 1551 году, за год до третьего Казанского похода, мурзы схватили Сююмбике с сыном её Утямыш-Гиреем и отправили их вместе казанской казной в Москву, о чём в Патриаршей летописи сказано, что послали казанцы к Шаху Али «и к воеводам бити челом, чтобы государь пожаловал, гнев свой им отдал, а пленити их не велел, а дал бы им на царство царя Шигалея (Шах Али), а Утемыш-Гирея царя государь к собе взял и с материю Сююнбика-царицею».
Привезли Сююмбеке в Москву, когда ей было 35 лет, а Иоанну Васильевичу едва 21 год исполнился. Никакого впечатления красавица казанская царица на него не произвела. В ту пору молодым людям, будь то царских или «партикулярных» кровей, женщины возраста Сююмбике старухами казались, да ведь и любил юный царь Иоанн «свою любу», «свою юну» ненаглядную Анастасию искренне и нелицемерно, о чём ведало всё его окружение и что даже сплетники и пасквилянты как в ту пору, так и во времена позднейшие опровергать не решались.
В тот год, когда оказались Сююмбике с сыном в Москве, хоть и в полон отданные, но вовсе не в полон, докладывали Иоанну о многочисленных письмах к нему хана Юсуфа. Вот, мол, просит хан, вернуть ему дочь и внука и из письма к письму резче становятся просьбы, в требования перерастающие. А тут и угрозы пошли.
Прочитал царь одну из таковых, хоть и завуалированную, но ясную:
«Имеющий тысячу друзей единого друга имеет, имеющий единого врага тысячу врагов имеет».
Да только и сказал на это Иоанн Васильевич:
«Всемогущий хан серчает!»
В отношении же к Сююмбике были политические и дипломатические мотивы. Спустя полгода после прибытия в Москву, её выдали за Шаха-Али, в августе 1551 года снова вошедшего на трон Казани.
Сююмбеке в Казань с мужем не поехала, полагая, видимо, что это слишком опасно после всего того, что случилось там. Шах-Али отправил её в Касимов.
О сыне же сказано было царём:
– Не хочу, чтобы в орде ногайской сделали из него ещё одного врага земли русской. Пусть послужит нам, а воздаяние за службу его не заставит себя ждать.
Сын Сююмбике остался при царском дворе, где воспитали из него доброго воина государства Московского, крестив в православную веру с именем Александр Сафагиреевич. В последующие годы он успел поучаствовать в походе против Литвы на Полоцк, но прожил недолго. Ушёл в мир иной в двадцатилетнем возрасте и с царскими почестями погребён в Архангельском соборе Московского Кремля.
И не ведали тогда ни царь Иоанн Грозный, ни его соратники, готовившиеся к третьему походу на Казань, о том, что поход этот будет воспет в героико-романтическом балете «Сумбека, или Покорение Казанского царства», в четвертом действии которого – балет был поставлен в царствование Николая Первого – после взятия Казани русскими войсками, «поверженная Сумбека просит милосердия, и безграничная доброта царя Ивана Грозного являет собой завершение победы. Тронутая его великодушием, Сумбека обращается к своим подданным с призывом признать Иоанна своим государем. Ура!»
Таково было художественное воплощение легенды, сделанное хоть и далеко от исторической правды, но без зла, ибо авторы не были ни услужливыми исполнителями воли тёмных сил Запада, ни особями, с ограниченным количеством серого вещества мозга.
А между тем ставленник Москвы хан Шах-Али уже в феврале 1552 года действительно был сброшен с престола и бежал из Казани. Его место занял астраханский царевич Ядыгар-Мухаммед.
Царь Иоанн Васильевич начал этот славный для русского оружия поход почти за три столетия от его освещения в балете в Мариинском театре, и начал его с большими надеждами на успех, поскольку подготовка была проведена тщательная, особенно в плане совершенствования организации вооружённых сил и усиления их боевой мощи.
Попыткам склонить на свою сторону или хотя бы невмешательства её в войну Москвы с Казанью ногайского ханства, не увенчались успехом из-за обиды хана Юсуфа.
Боярин Пётр Дмитриевич Тургенев, «козельский сын боярский», направленный в ногайскую орду искать мира, потерпел там «великое поругание» от князя Юсуфа, отца казанской царицы Сююнбеки».
Но после второго казанского похода была возведена на волжском острове близ Казани крепость Свияжск. Строительство крепости началось 24 мая 1551 года. Из Углича по Волге сплавляли уже подготовленные к сборке фрагменты крепости, из которых тут же сооружали крепостные стены. В месяц работу завершили.
Победа у стен славного града Тулы
Ещё во время подготовки к походу государь провёл тайный совет, на котором, кроме митрополита Макария, неизменного участника всех подобных мероприятий, были только воеводы и бояре, по дипломатическому делу служащие.
Начал Иоанн с разговора о важности и необходимости покорения Казани, но тут же заговорил об обеспечении безопасности похода, безопасности Москвы.
– Надобно ведать нам о том, как поведёт себя хан крымский Девлет Гирей. Известно нам, что обращался он к хану ногайскому Юсуфу. Звал его с собой на Москву. Юсуф отказал. Дочь его любимая Сююмбике у нас. У него ведь дочь одна и девять сынов. И внук у нас. А живут не как пленники, а как гости, по-царски живут. Ведомо о том Юсуфу, вот и не хочет войны с нами. Обращался к хану Астраханской орды Ямгурчи. Тот, ведая, что Юсуф отказался, тоже не дал согласия. Ни да, ни нет… Но султан турецкий Сулейман войной на нас послать Девлета желает. Ни хану, ни султану не желаемо, чтоб Казань под руку Москвы встала. Что ждать нам от крымского хана. Пойдёт он на нас или нет, когда на Казань двинемся?
Первым заговорил воевода Михаил Воротынский.
– Позволь слово молвить, государь. Мыслю так. Как придём мы под Казань всеми силами, так и проявит свой замысел хан Девлет Гирей. Двинет орду свою на Рязань, Коломну, а там и до Москвы рукой подать. План понятен. Поход на Казань нелёгок будет. А тут назад идти придётся, да спешно идти. Измотаем полки свои переходами. Да ведь и не поспеть можно, коли хан скрытно поход начнёт, и не сразу о том ведомо нам станет.
Иоанн Васильевич задумался. Вот он, на совете перед опытными воеводами. А всего-то двадцать второй год идёт. А слушают его, слушают, слова стараясь не пропустить. Цепок ум у государя, в лучших пращуров пошёл. Ловит на ходу данные об обстановке, что политической, что ратной и тут же ответ даёт. Готовый ответ.
– Надобно заставить хана проявить планы свои, – молвил государь, – Ждать в Москве долго мы не можем. Он ведь тоже будет сидеть и смотреть за нами. А там и осень, и зима, а два похода зимних на Казань успеха ведь нам не принесли.
– Мы ж, отчасти, потому и ходили зимой, что крымцы вряд ли бы решили в спину нам ударить, – заметил Митрополит Макарий. – Пора бы нам перехитрить их. Лазутчиков у хана полно. Купцы. Куда от них деться? Только двинемся, сразу хану и сообщат.
