скачать книгу бесплатно
Любовные драмы у трона Романовых
Николай Федорович Шахмагонов
Любовные драмы
Новая книга писателя Николая Шахмагонова посвящена историям жизни и любви членов Императорского Дома Романовых и их приближенных в конце XVIII – первой четверти XIX в. Помимо представителей правящей династии и великих князей и княжен, автор подробно рассматривает драматические перипетии и увлекательные приключения многих царедворцев, полководцев и фаворитов, приближенных к трону.
Николай Шахмагонов
Любовные драмы у трона Романовых
© Шахмагонов Н. Ф., 2016
© ООО «Издательство «Вече», 2016
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016
* * *
Дорогие читатели! Перед вами очередная книга серии «Любовные драмы». Это необычная книга. В ней рассказывается не только о жизни и любви членов императорского Дома Романовых, но и тех, кто был в родственных отношениях с императорской фамилией – представителях рода Нарышкиных (от которого происходила супруга Царя Алексея Михайловича Наталья Кирилловна – мать Петра Первого), рода Скавронских, родоначальником которого являлся брат императрицы Екатерины Первой. Здесь же и рассказ о чрезвычайно любвеобильном «гнусном турке Кутайсове», фактически воспитаннике великого князя Павла Петровича, будущего императора Павла Первого. Здесь речь даже не столько о нём, сколько о его сыне, молодом блистательном генерале Александре Ивановиче Кутайсове, павшем смертью героя на Бородинском поле, и, конечно, о его необыкновенной, нежной, искренней и непорочной любви к своей невесте княжне Анастасии Мещерской. Ну а что касается Нарышкиных, то здесь вы узнаете много нового, трогательного и интересного о всепобеждающей любви Маргариты Тучковой, будущей матери Марии, урождённой Нарышкиной, к замечательному генералу Александру Тучкову, разорванному ядрами при контратаке на Семёновских флешах. Ну и, конечно, нельзя обойти вниманием трагическую любовь величайшего государственного деятеля графа Алексея Андреевича Аракчеева, фактически «пропустившего через себя» всю Отечественную войну 1812 года и Заграничный поход русской армии, поскольку именно ему было в полной мере доверено управление Российской Империей в эти годы. Ему же предстояло предотвратить масонский бунт будущих декабристов. Жесточайшее убийство возлюбленной графа Анастасии Минкиной в Грузине, как уже давно доказано дореволюционными историками, было содеяно именно по заказу декабристов с единственной целью – вывести из строя графа и помешать его поездке в Таганрог для встрече с императором. На той встрече планировалось окончательно решить, какой силы удар и по каким персонам нанести для погашения смуты. Ведь замешаны были в заговоре лица знатных фамилий. Вы узнаете правду об этом событии. И конечно, привлекут внимание главы, посвящённые трагической судьбе дочерей императора Павла – внучек Екатерины Великой, о которых она пророчески говорила: «Ничего не может быть несчастнее российской великой княжны». И оказалась права… Из шести её внучек только две были счастливы в браке, а четыре безвременно покинули сей мир, и двух из них причиной тому были любовные драмы. В книге рассказывается и о любовных перипетиях в жизни цесаревича Константина Павловича. О его неудачной женитьбе, разводе, долгом ухаживании и женитьбе на Жанетте Гудзинской (княгине Лович). Ну и, конечно, не обойдены вниманием тот, кого мы знаем под именем императора Александра и старший внебрачный сын Павла Первого Симеон Афанасьевич Великий – показана их связь с именем сибирского старца Феодора Козьмича. В книге использованы воспоминания современников и самих героев повествования, проведён серьёзный анализ различных точек зрения исследователей и биографов. И главное – разоблачено множество клеветнических нападок на героев великого прошлого России.
Великой княжне «нужны… только муж и свобода…»?
Тихим вечером, на излёте лета 1807 года, когда уже смолк дворцовый дневной шум и опустели аллеи парка, генерал-лейтенант князь Пётр Иванович Багратион вышел к Розовому павильону, где ему была назначена встреча тет-а-тет. Тайной её не назовёшь. В дворцовом парке Павловска, даже в поздний час найдутся несколько пар глаз, которые всё видят, и несколько пар ушей, которые всё слышат. И это кроме пикетов лейб-гвардии Егерского полка, которые широкой сетью прикрывали территорию.
А тут встреча боевого генерала, на которого возложена охрана дворцового ансамбля Павловска, да не с кем-то, а с великой княжной, четвёртой дочкой зверски убитого императора Павла Петровича, Екатериной Павловной.
Пригласила на встречу она сама, причём тайным письмецом пригласила. Ну и князь Пётр Иванович после некоторых колебаний решил, что не пойти не может.
Он лишь недавно возвратился из Тильзита, где был свидетелем подписания кабального и позорного для России мирного договора. Ему наблюдать за Тильзитским позором было особенно обидно, потому что, как никто другой, понимал – это не Александру должно склонять голову перед Наполеоном, а Наполеону перед Александром, если бы… Вот это «если бы» и не доходило до понимания русского общества, потому что не каждому дано было знать всю правду о ходе боевых действий на полях Восточной Пруссии и Польши с января по июнь 1807 года. Багратион был не просто свидетелем, а одним из самых активных участников тех событий, причём он-то как раз делал всё, чтобы события развивались вовсе не так, как они развивались по причинам, от него не зависящим. Все беды происходили от человека, которого император поставил во главе русской армии, посланной на помощь разгромленной французами Пруссии.
До сих пор князь Пётр Иванович поддерживал самые добрые и доверительные отношения с матерью великой княжны Екатерины Павловны, вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной, именно добрые, доверительные, а не близкие, хотя злые языки и пытались их выставить именно близкими.
Отношения эти сложились не случайно. Князь Пётр Иванович сразу после возвращения из Итальянского и Швейцарского походов Суворова был обласкан императором Павлом Первым. Прозорливый Алексей Петрович Ермолов подметил это в своих Записках:
«Князя Багратиона счастие в средних степенях сделало известным и на них его не остановило. Война в Италии дала ему быстрый ход; Суворов, гений, покровительствовавший ему, одарил его славой, собрал ему почести, обратившие на него общее внимание. Поощряемые способности внушили доверие к собственным силам».
Конечно, немаловажное значение имели доклады о нём Александра Васильевича Суворова. Великий полководец, не скупясь, давал в победных реляциях «князю Петру», как любил его сам называть, самые лестные характеристики. И конечно, сыграли роль рассказы о Багратионе отцу-императору и матери Марии Фёдоровне, которыми делился великий князь Константин, на протяжении всего тяжелейшего перехода через Альпы старавшийся быть ближе к князю Багратиону и стремившийся подружиться с ним.
В 1880 году император назначил князя Петра Ивановича шефом лейб-гвардии Егерского полка, в обязанности которого входила охрана Павловска, особенно в летние месяцы, когда там жила царская семья.
О причинах расположения к Багратиону вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны мы ещё поговорим, а пока вернёмся к той встрече, которую с волнением ожидал князь на одной из аллей парка, примыкающих к Розовому павильону.
Лёгкий шорох пышного платья оторвал князя от дум о том, чем вызвано приглашение на это свидание тет-а-тет. Предстала перед ним прекрасная великая княжна Екатерина Павловна.
И вот эта обворожительная девятнадцатилетняя девушка пригласила на свидание сорокадвухлетнего генерала, причём генерала женатого, у которого, как ей было известно, жена – признанная красавица, причём, тоже Екатерина Павловна… Для чего же великая княжна пригласила его?
Багратион прекрасно знал, что к великой княжне сватается молодой генерал, флигель-адъютант и друг императора двадцатисемилетний князь Пётр Михайлович Долгоруков. Знал, что император настаивает на том, чтобы было принято предложение молодого генерала, но вдовствующая императрица Мария Фёдоровна своего согласия не даёт, и сватовство пробуксовывает.
Озадаченный предложением свидания, Багратион так и не нашёл ответа на свои вопросы, ну а теперь, при появлении великой княжны, ответы эти сами должны были проявиться.
Багратион с восхищением оглядел великую княжну, которую впервые увидел ещё двенадцатилетней девочкой, когда получил назначение состоять шефом лейб-гвардии егерского полка и обеспечить силами этого полка охрану царского дворца в Павловске. Как же она похорошела, как же расцвела за прошедшие с того времени годы!
Великая княжна Екатерина Павловна тоже хорошо помнила первую встречу с князем, помнила его приезд в Павловск.
Но особенное впечатление на неё произвело одно, особенное событие, связанное с генералом. Великая княжна присутствовала на венчании князя с одной из первых столичных красавиц, Екатериной Павловной Скавронской, внучатой племянницей самого светлейшего князя Потёмкина. Венчались они в сентябре 1800 года, когда великой княжне Екатерине Павловне шёл всего-то тринадцатый год от роду. А вот ведь запомнилось…
Поначалу, когда за год до этого события князь Багратион прибыл в Павловск, великая княжна Екатерина Павловна особого внимания на него не обратила. Багратион, прямо скажем, красавцем не был. Но во время обряда венчания, на котором присутствовали император с супругой и со всеми детьми, вышедшими из детского возраста, она по-иному взглянула на прославленного генерала.
Помнила она о заботах, которые стали особенно трогательными и чуткими после 11 марта 1801 года, когда осиротела императорская семья. После трагедии она заметила, что матушка Мария Фёдоровна часто подолгу беседует с князем, и остаётся довольной этими беседами. Она тогда ещё, конечно, не могла знать, что ещё Суворов на сей счёт говаривал: «В беседе с ним его не увидишь».
И вот теперь они шли по тенистой аллее рядом и говорили. Сначала разговор касался тем незначащих. Но Багратион понимал, что великая княжна позвала его не случайно.
Наконец, она как бы вскользь передала благодарность от матушки, письма с театра военных действий. Ведь это именно он, князь Багратион сумел достаточно убедительно доказать, что Тильзитский мир – продукт измены того генерала, который возглавлял русскую армию на полях Восточной Пруссии и Польши. Багратиону действительно удалось передать вдовствующей императрице Марии Фёдоровне некоторые свои соображения по поводу главных сражений русско-прусско-французской войны 1806–1807 годов. Он знал, что Мария Фёдоровна ведёт беспощадную борьбу против членов банды сановных уголовников, изуверски убивших её мужа императора Павла Петровича. Ей удалось свалить даже всесильного фон дер Палена, а вот циничный и жестокосердный Беннигсен, хладнокровно протянувший убийцам свой офицерский шарф с советом задушить императора, всё ещё не только оставался в строю, но даже получил очень высокое назначение на пост главнокомандующего армией, действовавшей на полях Восточной Пруссии и Польши.
И вот императорским указом Беннигсен снят с должности командующего и отправлен в отставку. На его место назначен генерал от инфантерии Фёдор Фёдорович Буксгевден.
А ведь Буксгевден ещё до Багратиона пытался обратить внимание императора на более чем странное, предательское поведение Беннигсена. Но его обращение осталось без ответа. А когда Беннигсен путём наглого обмана императора «выбил» для себя пост главнокомандующего, Буксгевден вызвал его на дуэль. Но, будучи патологическим трусом, как и все маньяки, способные на изуверские убийства, Беннигсен от дуэли отказался.
Лишь после обращения Багратиона к вдовствующей императрице, и благодаря её горячему отклику император прислушался к советам Марии Фёдоровны и выполнил то, на чём она особенно настаивала.
Но что же нужно было великой княжне Екатерине Павловне?
Она не спешила открывать свою тайну. Затягивая разговор, поинтересовалась, как поживает супруга князя, не подозревая, скорее всего, как огорчают и даже раздражают его подобные вопросы.
О чём могли говорить во время встречи тет-а-тет боевой генерал и юная принцесса? Багратиону могло показаться, что Екатерина Павловна как бы прощупывает его, пытается заглянуть к нему в душу, понять, чем дышит он.
А потом были и другие встречи, было общение на различных дворцовых мероприятиях, что породило многие пересуды, поскольку тайные знатоки-свидетели или те, кто что-то когда-то слышал от свидетелей, судачили об отношениях, сути которых не понимали, переводя в своём воображении встречи в тенистых аллеях близ Розового павильона в сам Розовый павильон. Кстати, павильон этот уже был знаменит платоническим романом императора Павла Петровича с Анной Лопухиной…
Во время одной из встреч великая княжна Екатерина Павловна задала прославленному генералу прямой вопрос:
– Готовы ли вы, князь, поддержать добрые силы патриотов и ту собеседницу, которую видите сейчас перед собой, если потребуется сделать это во имя России?
Аккуратный, осторожный вопрос. Багратион сразу не сообразил, что имела в виду великая княжна. Он, как «генерал, по образу и подобию Суворова», как истый солдат, полностью отдающий себя полям сражений и битв, не понимал, что не всё решается в битвах, даже если сражаются с противником настоящие воины, подобные суворовским чудо-богатырям. Не знал он и о том, что осенью 1807 года шведский посол в России граф фон Стедингк (Стединк) писал в Стокгольм королю Густаву IV Адольфу о непрочном положении императора на троне:
«Говорят о том, что вся мужская линия царствующего дома должна быть отстранена, а так как императрица мать и императрица Елизавета не обладают соответствующими данными, то на престол хотят возвести великую княжну Екатерину».
О критическом для императора России положении был извещён и Наполеон, который 16 сентября 1807 года сообщал своему посланнику в Санкт-Петербурге Анн Жану Мари Савари: «Англичане насылают дьявола на континент. Они говорят, что русский император будет убит…».
Но всё это не было известно князю Багратиону, и он пока ещё не понимал, что перед ним не просто девятнадцатилетняя девушка, что перед ним русская великая княжна, настоящая дочь своего отца Павла Петровича, сложившего голову в борьбе с сановными уголовниками в борьбе за Россию. Не осознал он и того, что эта русская великая княжна способна сделать то, что однажды сделала её великая бабушка Екатерина Алексеевна. Она способна занять престол русских царей и способна не просто быть на престоле, а вести политику во имя России, как её бабушка, а не во имя Европы, как её брат…
– Что скажете, князь? У меня надежда только на вас…
А Багратион в этот момент не мог не признать, что действительно и у вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, и у юной великой княжны Екатерины Павловны вся надежда только на него, на него одного. И всё-таки он не мог отделаться от одного вопроса, почему же нет надежды на жениха? Почему же Екатерина Павловна не обратилась с таким вопросом к генералу, князю Петру Михайловичу Долгорукову? И тут не могло не осенить – Долгоруков, флигель-адъютант императора и его друг. Ну а поскольку на друга императора опереться нельзя, значит, помощь нужна против императора.
Они шли по аллее, уже тронутой осенью, и Екатерина Павловна негромко говорила:
– Вы же не хотите повторений Аустерлица и Фридланда, вы же не хотите отдавать победы, как отдали их при Прейсиш-Эйлау? Разве там было не предательство?
О чём в этот момент подумал князь? Быть может, ему вспомнились некоторые эпизоды сражений при Прейсиш-Эйлау, когда Беннигсен позволил французской кавалерии полностью изрубить нашу пехоту, уже прорвавшую центр боевых порядков французов, но умышленно неподкреплённую Беннигсеном и брошенную им на произвол судьбы. Быть может, вспомнился Фридланд, когда Беннигсен занял крайне невыгодные позиции и не позволил нашим, несмотря на просьбы Багратиона, ударить по врагу, пока было наше превосходство и тем самым дал возможность врагу завершить полное сосредоточение войск. Обо всех этих предательствах, несмотря на которые император продолжал держать Беннигсена главнокомандующим, поговорим в последующих главах. А пока – пока послушаем ответ Багратиона.
Он остановился, порывисто повернулся и сказал:
– Можете располагать мною…
И когда нагнулся, чтобы поцеловать руку великой княжны, почувствовал быстрый поцелуй.
– До завтра, князь! Завтра там же и в тот же час.
И великая княжна скрылась в освещённой мерцающим светом фонарей аллее.
Князь стоял на том же месте, где застал его волшебный поцелуй волшебной девушки, и перебирал в памяти весь вечерний разговор, отыскивая в нём намёки не только на политику и на то великое, всепобеждающее чувство, которое сильнее политики, сильнее войн. На чувство, которое оказывает невероятное влияние и на политику, и на войны и на всё остальное в этом мире.
И он находил и не находил эти намёки.
Не мог он не задуматься и о том, что скрывается за прямым и кратким вопросом. Снова государственный переворот? Снова свержение императора?
А великая княжна в тот вечер спешила в свои покои, размышляя о встрече с этим необыкновенным человеком, человеком мужества, чести, долга и отваги. Она понимала, как сложно было ему произнести те слова, что он произнёс, а потому подготовила его заранее, в процессе разговора, некоторыми пояснениями относительно того, сколь преступным был переворот 11 марта 1801 года, переворот, который заставил Россию свернуть с её главного пути.
А между тем, о встречах князя Багратиона и великой княжны Екатерины Павловны в тенистых аллеях парка заговорили не только в Павловске, но и в столице, а вскоре информация распространилась и ещё шире. Вот, к примеру, что писала императрица Елизавета Алексеевна, супруга императора, своей матери маркграфине Баденской в 1807 году:
«…Ей (великой княжне Екатерине Павловне. – Н.Ш.) нужен только муж и свобода… Я никогда не видела более странной молодой особы; она на дурном пути, потому что берёт за образец мнения, поведение, даже манеры своего дорогого брата Константина. То, как она держится, не пристало и сорокалетней женщине, а ещё того менее девушке девятнадцати лет, и к тому же эта её претензия водить за нос свою мать, что, впрочем, ей иногда и удаётся. Я не понимаю императрицу, которая в отношении других своих дочерей и невесток проявляла преувеличенную требовательность и суровость: этой она позволяет обращаться с собой с дерзостью, которая меня часто возмущает, и находит это в ней оригинальным. Теперь она как два пальца руки связана с князем Багратионом, который уже два лета живёт в Павловске, будучи там комендантом гарнизона. Она всё время говорит “мы”: “Мы велим матушке поступить так-то и так-то”… Не будь он так безобразен, она рисковала бы погубить себя этой связью, но его уродство спасает великую княгиню».
Впрочем, и великая княжна Екатерина Павловна платила императрице Елизавете Алексеевне той же монетой.
А. Манфред в книге «Наполеон Бонапарт» рассказал:
«Екатерина Павловна с присущей ей гибкостью и сообразительностью быстро нашла чувствительные точки, затрагивающие личные интересы брата: она исключила из переписки и бесед всё, что касалось императрицы Елизаветы Алексеевны – официальной супруги Александра; её как бы вовсе не существовало. В то же время она установила самые дружеские отношения с М. А. Нарышкиной – морганатической возлюбленной царя – и постоянно возвращалась к этой приятной Александру теме. Она легко находила с ним общий язык и в делах, касающихся их взаимоотношений с матерью; они оба не ладили с ней».
Так кто же она, великая княжна Екатерина Павловна, «странная молодая особа… на дурном пути» или «душа русской консервативной партии», готовая посвятить всю жизнь свою борьбе за величие России? Кто она, барышня, которой нужны «только муж и свобода…», или женщина, достойная искренней любви, но испытавшая немало любовных драм и трагедий? Кто она, эта таинственная женщина, которая, по мнению современников, не только оставила след в сердце героя войн за Отечество, но и сама сыграла роль в укреплении обороноспособности России, даже едва не заняла место своего брата на Русском престоле после позорного для России Тильзитского мира в 1807 году. То есть перед нами, по существу, несостоявшаяся императрица Екатерина Третья! И вполне возможно способная заслужить, как и её державная бабушка, титул Великой Государыни!
Вспомним слова императрицы Екатерины Великой:
«Если бы я была мужчиной, смерть не позволила бы мне дослужиться до капитанского чина».
Как они сочетаются со словами внучки, которая сожалела, что не была мужчиной в 1812 году.
А начинался её земной путь трудно…
Краткое счастье детских лет
11 мая 1788 года императрица Екатерина Великая писала своему супругу и соправителю Григорию Александровичу Потёмкину из Царского села:
«Любезный друг Князь Григорий Александрович.
Вчерашний день великая княгиня родила дочь, которой дано моё имя, следовательно, она – Екатерина. Мать и дочь здоровы теперь, а вчерась материна жизнь была два часа с половиною на весьма тонкой нитке; видя крайность, я решилась приказать accoucheur (акушеру) спасти жизнь ей, за что теперь меня и муж, и жена много благодарят…
У нас так холодно, что я пишучи почти замёрзла…»
Потёмкин разделил радость в ответном письме от 19 мая словами:
«Матушка Всемилостивейшая Государыня! Я получил о разрешении Ея императорского Высочества и на другой день праздновал…»
А тревоги 10 мая 1788 года были далеко не напрасными. Почти семь часов императрица не отходила от своей невестки и уже опустивших руки акушера и его помощниц. Государыне была памятна трагедия, происшедшая с первой супругой сына великой княгиней Натальей Алексеевной. Это случилось в 1776 году. Роды начались 10 апреля и начались неудачно. Несколько дней продолжались схватки, но родить великая княгиня никак не могла. Ребёнок не выдержал и умер.
Своему статс-секретарю императрица написала:
«Дело наше весьма плохо идёт. Какою дорогой пошёл дитя, чаю, и мать пойдёт. Сие до времени у себя держи…».
Мёртвый ребёнок инфицировал организм матери, и надежд на то, что она выживет, почти не было. 15 апреля Наталия Алексеевна ушла из жизни.
Екатерина призналась в письме:
«Вы можете вообразить, что она должна была выстрадать, и мы с нею. У меня сердце истерзалось; я не имела ни минуты отдыха в эти пять дней и не покидала великой княгини ни днём, ни ночью до самой кончины. Она говорила мне: «мы отличная сиделка». Вообразите моё положение: надо одного утешать, другую ободрять. Я изнемогла и телом и душой…»
Правда, тогда всё усложнялось тем, что Наталия Алексеевна не могла иметь детей из-за врождённых дефектов. Дефекты же эти скрыли, иначе как бы можно было её выдать за наследника русского престола.
В ту пору каждые роды были очень серьёзным испытанием для женщин. Они нередко оканчивались трагически.
И вот при родах у великой княгини Марии Фёдоровны произошло осложнение, похожее на то, что стало смертельным и для великой княгини Натальи Алексеевны, и для ребёнка. Правда, у Марии Фёдоровны это были уже шестые роды, и она не имела тех травматических дефектов позвоночника и таза, что Наталья Алексеевна. Тем не менее, шло время, а акушерка ничего не могла сделать. Нужно учесть, что акушерство в ту пору было ещё не на высоком уровне. К примеру, не принято было применять так называемое родовспоможение, да и не все акушеры владели таким методом. Но императрица знала об этом методе и приказала хирургу Ассофиеру применить его под свою ответственность. В письме к Потёмкину императрица сообщила: «я решилась приказать Ассофиеру, спасти жизнь ей…», в других письмах она уточняла: «я решила употребить Моренгейма, и он кончил», то есть произвёл родовспоможение по методике акушера из Австрии.
Благодаря решительности императрицы всё окончилось благополучно, и Екатерина Павловна, четвёртая из пяти дочерей Павла Петровича, начала свой хоть и не долгий, но яркий жизненный путь.
Санкт-Петербург салютовал началу этого пути из пушек Петропавловской и Адмиралтейской крепостей. При крещении 21 мая несла маленькую Екатерину в церковь статс-дама княгиня Екатерина Дашкова, президент Российской Академии наук и близкая подруга державной бабушки, с которой была рядом и при подготовке к свержению Петра III, и в памятный день 28 июня 1762 года.
Императрица пожаловала внучке – или как тогда говорили – возложила на неё орден Святой Великомученицы Екатерины.
Думаю, надо сказать несколько слов об этом ордене, поскольку он будет ещё не раз упоминаться в повествовании.
Орден Святой Великомученицы Екатерины учреждён в 1713 году для награждения великих княгинь и дам высшего света, формально второй по старшинству в иерархии наград с 1714 до 1917 года. Правда, награждение было единственным – Пётр Первый пожаловал орден Марте Самуиловне Скавронской, сестре предка княгини Багратион, родоначальника графов Скавронских. Марта Самуиловна, в крещении Екатерина Алексеевна, стала в нарушение всех законов, правил и традиций после смерти Петра Первого императрицей Екатериной Первой. Вступив на престол, императрица Екатерина Первая наградила этим орденом дочерей – Анну Петровну (будущую мать императора Петра Третьего) и Елизавету Петровну (будущую императрицу Российскую). Всего во время её царствования было выдано 8 наград. Орден стал высшей наградой для знатных дам России, отмечаемых зачастую за заслуги их мужей. К примеру, этим орденом награждены были мать великого полководца Румянцева, статс-дама графиня Мария Андреевна Румянцева, урождённая Матвеева, и его супруга, графиня Екатерина Михайловна, урождённая княжна Голицына. Они были награждены одним указом от 12 июня 1775 года, состоявшимся по случаю празднования Кучук-Кайнарджийского мирного договора в воздаяние величайших заслуг сына и мужа в победе над турками. Первой же в царствование императрицы Екатерины Второй, в день её восшествия на престол 28 июня 1762 года, получила орден княгиня Екатерина Романовна Дашкова, урождённая графиня Воронцова.
Но вплоть до царствования императора Павла Первого статус ордена твёрдо определён не был. И лишь Павел Петрович в 1797 году законодательно закрепил правила, согласно которым великие княжны по рождению награждались орденом Святой Екатерины. Ограничил он и количество награждений. Для 1-й степени ордена определялось 12, а для 2-й 94 награждений. Количество награждений лиц императорского Дома на эти ограничения не влияли.
Своему постоянному корреспонденту в Европе барону Гримму Екатерина Великая так писала о своей маленькой внучке Катиш:
«О ней ещё нечего сказать, она слишком мала и далеко не то, что были братья и сестры в её лета. Она толста, бела, глазки у неё хорошенькие, и сидит она целый день в углу со своими куклами и игрушками, болтает без умолку, но не говорит ничего, что было бы достойно внимания».
Письмо датировано 1790 годом, кода маленькой великой княжне Екатерине Павловне исполнилось два годика.
Известно, какое внимание уделяла императрица Екатерина Великая образованию и воспитанию своих старших внуков Александра и Константина. Об этом написано много. Но не упускала она из поля зрения и внучек.
В воспитательницы им Государыня избрала Шарлотту Карловну Ливен, о которой канцлер Алексей Андреевич Безбородко говорил, что если бы «генеральша Ливен» была мужчиной, «многих бы удобнее нашлась воспитывать великих князей». Рекомендовал её императрице Рижский и Видземский генерал-губернатор ирландец Георг Браун.
Шарлота Карловна жила в Митаве (ныне Елгава), столице (в 1578–1795 гг.) Курляндского герцогства, что в сорока километрах от Риги.
Оставшись в 1781 году вдовой, Ливен сильно бедствовала. Ну а о том, как она была избрана императрицей Екатериной II в воспитательницы свих внучек, рассказывает в своей книге Александра Осиповна Смирнова-Россет, фрейлина русского императорского двора, добрая приятельница Пушкина, Лермонтова, Гоголя:
«Когда старшей великой княжне исполнилось восемь лет, Екатерина написала рижскому генерал-губернатору графу Броуну:
«Дорогой Броун, пришлите мне хорошую гувернантку для моих внучек», Только что Броун получил эту записку, ему пришли сказать, что баронесса фон-Ливен желает его видеть. Вошла высокого роста, красивая дама, осанка её была важная и твёрдая. Он её посадил и спросил, что она желает?
