Роден

скачать книгу бесплатно


Брожу по салону и каждые пять минут посматриваю на часы. Я сказал – после восьми. Полдевятого – это после восьми? Гашу в холле свет, всматриваюсь в окно, и вижу машину Марго на обочине возле салона. Наблюдаю. Маргарита там, сидит за рулем, но не выходит. Интересно, давно она здесь? Сомневается? Это плохо, нужно не оставить ей ни одного шанса уйти.

Выхожу на улицу, глубоко вдыхаю, подхожу к машине, дергаю ручку двери, и она поддается. Сажусь рядом с ней, захлопывая за собой дверь. Марго молчит, смотря вперед, кажется спокойной и сосредоточенной, но кусает губы. В салоне пахнет мятной малиной и немного табаком. Она приоткрывает окно, прикуривает сигарету и выпускает дым в потолок. Кажется, богиня не может решиться совершить прыжок в бездну.

Смотрю, как розовые губы прикасаются к сигарете, втягивают дым, а потом выпускают его тоненькой струйкой, и по телу проносится легкая волна возбуждения. Забираю у нее сигарету и затягиваюсь сам, чувствуя миндальный привкус ее губ. Еще одна затяжка, и я подношу сигарету к ее губам. Следя, как губы обхватывают фильтр, слегка прикасаясь к моим пальцам. Марго делает затяжку, выпускает дым, и я вновь курю сам. Повторяю действие несколько раз, и ее глаза загораются, в них вновь интерес и азарт. Выхожу на улицу, вышвыриваю окурок в урну, обхожу машину, открываю дверь и подаю Маргарите руку.

– Пошли, – тяну на себя, и она поддается. Мы оба почти не прикасались друг к другу, а уже словно под гипнозом, весь мир исчез, остались только мы. Не включаю в холле свет, сразу веду ее в кабинет, где горит только лампа над кушеткой. На Маргарите легкое белое длинное в пол платье на запахе, которое вновь соблазнительно открывает ложбинку между ее грудей, и белые босоножки с плетеными лентами на щиколотках. Нереально красивая, сексуальная женщина. Богиня из другого мира, которую хочется боготворить.

– Не передумала насчет татуировки?

– Ну раз я здесь, то очевидно, что – нет, – с усмешкой заявляет она, присаживаясь на край кушетки, и болтает соблазнительной ножкой.

– Ну да, – ухмыляюсь ей в ответ и протягиваю эскиз ее надписи.

– Красиво, мне нравится, если это так же будет смотреться, как на бумаге, – говорит она, рассматривая рисунок. Забираю у нее листок, сажусь на свое место, надевая перчатки.

– Всегда было интересно, почему именно черные перчатки? – спрашивает она, с волнением осматривая машинку и иглу.

– Ну я не медик, чтобы носить белые. Раздевайся, Марго, – впервые в этом кабинете произношу эту фразу с подтекстом. Маргарита вздыхает, встает и уверенно развязывает пояс, который несколько раз обвивает ее талию. Распахивает платье и медленно спускает его с плеч. А там белый комплект белья, трусики на завязках по бокам и кружевной бюстгальтер, сквозь который просвечивают темные уже набухшие соски. – Я просил не надевать трусики, – голос хрипнет, пока я смотрю, как она аккуратно вешает платье на спинку кресла, слегка наклоняется, демонстрируя мне упругую подтянутую попку. Боже, я не учел своего возбуждения. Как я буду бить ей тату в таком состоянии?

– Ложись, – указываю глазами на кушетку, немного приподнимаю ее, приводя в полусидячее положение, а сам не могу оторвать взгляда от ее кожи, по которой разбегаются мурашки. Между нами словно долгая мучительная прелюдия. Марго ложится, откидывая голову, но внимательно за мной наблюдает опять, кусая губы. Она словно маленькая девочка, которой страшно, но пытается строить из себя взрослую женщину. Придвигаюсь на стуле к ее бедрам, готовлю машинку, заправляю краской, тяну за одну из лямок на ее трусиках, немного спуская их вниз и Марго сжимает ноги, прикрывая глаза. А я представляю, как она так же красиво прогибается подо мной. Это пи*дец какой-то! Закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на рисунке.

Обрабатываю ее нежную чувствительную кожу антисептиком с обезболивающим, и она немного подрагивает. Жду, когда подействует заморозка, и аккуратно кончиками пальцев наношу вазелин на место рисунка. Никакого шаблона, я все нарисую сам. Сейчас для меня это не просто работа, это что-то интимное, и только наше.

Беру машинку, подношу к ее коже и веду линию первой буквы, плавно, стирая, салфеткой капельки крови. Богиня напрягается, но терпит, покрываясь мурашками, которые россыпью проносятся по ее коже. Пока действительно не очень больно, но она еще не знает, что место выболит и уже будет реагировать болью на любой прикосновение.

– Дыши грудью. Глубокий вдох и медленный выдох, – советую я, поднимая на нее глаза. Маргарита кивает и глубоко вдыхает. Продолжаю, сосредоточиваясь на рисунке, иногда посматривая на ее подрагивающий животик. Все идет хорошо, я заканчиваю третью букву, которая очень красиво ложится на ее светлую кожу, и тут Марго не выдерживает. Краем глаза замечаю, как она сжимает края кушетки и жалобно стонет. Стон! Это от боли, но меня передергивает от ее нежного стона и начинает ныть в паху. Откладываю машинку и салфетку, приподнимаюсь, нависая над Марго. Она сильно закусила губу и прикрыла глаза тыльной стороной ладони. Дышит глубоко, размеренно, как я ей советовал, но это уже мало помогает. Прикасаюсь пальцем в перчатке к ее губе, оттягиваю, провожу по ней и убираю ее ладонь с лица. Заглядываю в глаза и вижу – все, что до этого между нами было, это всего лишь игра. Вот сейчас она настоящая. Пронзительно темный взгляд, в котором плещутся слезы, и это не только от физической боли. Она душевно обнажилась, передавая мне свою боль и отчаянье. Вспоминаю слова Ли о муже, и перевожу взгляд на ее пальцы, где действительно есть белый след от обручального кольца.

– Ты замужем? – шепотом спрашиваю прямо в губы. Марго распахивает глаза, словно не ожидала от меня такого вопроса. Боль отошла на второй план, она растерялась. Черт! По телу проносится волна разочарования. Мне не нужен ее ответ – по глазам вижу, что она замужем.

– Мы разводимся, – отвечает она, уже сама всматриваясь в мои глаза и облизывая губы. Вижу, что не врет и очень хочет, чтобы я поверил. Еще с минуту смотрю в ее глаза, видя там свое отражение, одновременно поглаживая ее губы.

– Потерпи еще немного, осталось еще три буквы, – говорю прямо в губы, слегка целую, отстраняюсь, поскольку если продолжу, мы явно сегодня не закончим татуировку. – Можешь вцепиться мне в волосы, материться, если хочешь, я не против, – усмехаясь, предлагаю я и сажусь на свое место. – Можешь посмотреть, – Маргарита переводит взгляд на первые три буквы и рассматривает, задерживая дыхание. – Нравится?

– Даааа, очень красиво, ты действительно настоящий мастер, – со стоном произносит она, откидывая голову на кушетку, вновь прикрывая глаза. – Но ты ненормальный. Как ты все это вытерпел?

– Кожа имеет память, и после, наверное, десятого сеанса, боль притупляется, а потом мне нравится боль. В таком состоянии все чувства обостряются, и ты самый настоящий, – произношу я, а Марго удивленно приподнимает брови.

– Я же говорю сумасшедший, – усмехается она. – И, похоже, я тоже сошла с ума.

– И заметь, очень хорошо себя чувствуешь в этом состоянии, – говорю я, беру новую салфетки для крови, и вновь сосредотачиваюсь на рисунке. Я дал Маргарите передышку и четвертую букву она стойко вытерпела, сжимая кушетку, но потом все равно не выдержала.

– Твою же мать! – вскрикивает на выдохе, и стонет, хныча, как маленькая девочка. Наклоняюсь, спускаю ее трусики еще ниже и вожу губами по бедру вокруг рисунка, покрывая красную немного воспаленную кожу поцелуями. Маргарита замирает, начиная глубоко дышать, и у меня получается наколоть пятую букву.

Повторяю нежные невесомые поцелуи перед последней буквой. Я так близко к точке ее удовольствия. Маргарита стонет от боли и одновременно сжимает ножки от моих поцелуев. А я уже рисую у себя в голове самые развратные действия в этом кабинете, на вот этой кушетке. Я могу силой раздвинуть эти шикарные ноги, сорвать с нее трусики. И пройтись языком сначала по внутренней стороне бедра, медленно подбираясь к ее лону. Сам не замечаю, как всасываю кожу на бедре и Марго цепляется за мои волосы.

– Роден! – немного вскрывает она, когда мои пальцы прикасаются к перешейку трусиков, лаская горячую плоть через ткань. Тело простреливает от желания, температура в кабинете накаляется и в воздухе начинает потрескивать от нашего обоюдного возбуждения. Да, боль может разжигать дикое желание и похоть. С силой заставляю себя оторваться от нее и закончить последние букву, сажая свои желания на цепь.

Наношу последние штрихи, любуюсь красивым немного припухлым рисунком, не забывая потрогать взглядом все ее тело. Аккуратно наношу мазь и закрываю надпись специальной пленкой. Все готово. Беру со стола памятку по уходу за татуировкой, мазь и оставляю все на кушетке.

– Вот и все, можешь посмотреть, – теперь можно пустить в ход все свои фантазии, и взять ее такую растрепанную, немного покрасневшую с маленькими слезинками, еще подрагивающую от боли, но мой телефон взрывается громким звонком. Я бы, конечно, проигнорировал звонящих, посылая всех к чертовой матери, если бы краем глаза не заметил на дисплее фото Светика.

– Да, – отвечаю на звонок, пока Марго рассматривает рисунок.

– Роман! – всхлипывает моя мать, буквально крича в трубку.

– Что случилось?! – тоже громче, чем надо, произношу я, снимаю перчатки и отхожу к окну.

– Светик, она… она., – постоянно всхлипывая произносит мать.

– Да говори уже что с ней?! – я кричу на весь кабинет, но меня захлестывает паническим волнением.

– Ей стало плохо, очень болел живот. Я вызвала скорую, и нас увезли в больницу. Ей делают операцию, по удалению аппендицита. Ей было так страшно в скорой, она так звала тебя! – тараторит моя мать.

– Так почему ты мне сразу не позвонила. Ты прекрасно знаешь, как она боится врачей и больниц! В какой вы больнице?!

– Во второй! В хирургии! – сбрасываю звонок, на мгновение зажмуриваю глаза, пытаясь убедить себя, что это простая операция. Ничего страшного! Но, сука, даже при таких операциях могут быть осложнения, а мой котенок, светлячок панически боится врачей уколов и прочего.

– Прости, Марго, мне срочно нужно уехать, – оборачиваюсь, смотря, как Марго быстро надевает платье.

– Что-то случилось? – в ее голосе тоже неподдельное волнение или я напугал ее своим криком.

– Да мой сестренке делают операцию, мне срочно нужно в больницу. Твою же мать! Машина в сервисе! – вспоминаю я. Беру телефон, начиная искать номер такси.

– Я могу подвезти. Поехали, – решительно, словно имеет отношение к моей семье, говорит Маргарита, быстро завязывая платье.

– Поехали, но я за рулем, – заявляю я.

– Да без проблем, – она кидает мне ключи от своей машины, которые я ловлю, сжимая в кулаке.

Глава 6

Маргарита

– Сколько лет твоей сестренке? – спрашиваю я, пока Роден гонит на полной скорости, нарушая все возможные правила.

– Десять, недавно исполнилось, – нервничает, сильно сжимая руль, дышит глубоко, переживая за девочку, а я пытаюсь хоть немного его успокоить и отвлечь.

– Маленькая еще. А как ее зовут? – я совершенно не знаю его сестренку, да и Роден для меня чужой человек, но его волнение передается мне.

– Света! – повышает тон. – Извини, я просто…

– Да я все понимаю. Не переживай так, мне тоже в детстве удаляли аппендицит, как видишь, жива, здорова. Вон какая корова вымахала, – пытаюсь шутить, и Роден нервно усмехается.

– Ты богиня, – произносит он, внимательно следя за дорогой.

– Кто?

– Ты нереальная, словно из другого мира, – кажется, он тоже пытается отвлечься. – И врать нехорошо. Я не видел у тебя шрама после операции.

– Может потому что я его удалила? – приподнимая бровь, спрашиваю я, а у самой в голове крутятся его слова о моей нереальности. Хочется спросить, что он имеет виду – то, что мы из разных сословий? Или нашу разницу в возрасте, но я кусаю губы, понимая, что сейчас не время.

Роден паркуется на стоянке больницы, и мы одновременно выходим из машины, он щелкает сигнализацией и под мой удивленный взгляд прячет ключи от моей машины у себя в кармане. А мне интересно, он это сделал на автомате или намерено. Дальше Роден идет в больницу, а я бегу за ним. Приемный покой, лестница на второй этаж, правое крыло, и мы попадаем в полумрачный коридор с окрашенными в голубой цвет панелями, пахнет больницей и стерильностью, запах, который невольно заставляет поморщиться. Кажется, именно так пахнет безысходность. Возле окна на диване, обтянутом потертым дерматином, сидит женщина лет сорока пяти. Довольно милая блондинка с короткой стрижкой. Немного полновата, но ей идут формы. Женщина выглядит заплаканной и удрученной, она бегает глазами от меня к Родену, и мне становится неудобно. Зачем я поднялась вместе с ним, что я вообще делаю в этой больнице? Я даже не знаю, как представиться – «Здравствуйте, я женщина, которая сошла с ума и творит несвойственные ей вещи с вашим сыном. И кстати, я замужем и мне тридцать один год».

– Как она? – Роден садится рядом с матерью, и сжимает ее руку, а женщина начинает беззвучно плакать. Я чувствую себя лишней, словно подсматриваю за посторонними.

– А вы…, – вопросительно произносит женщина, указывая на меня глазами.

– Я просто подвезла вашего сына, но я уже ухожу, – быстро тараторю я, разворачиваюсь и иду к лестнице. Черт, Роден был прав, я зря надела белье. Резинка натирает татуировку, причиняя боль. Господи, как это все глупо с моей стороны! Я даже в восемнадцать так себя не вела. Спускаюсь вниз, покупаю себе кофе в автомате, сажусь на стул, решая переждать здесь, а позже подняться и забрать ключи от машины.

Через полчаса я понимаю, что не могу находиться в этом месте. Запах, цвет стен и даже плохой кофе напоминают о маме. А когда мимо меня пробегает заплаканная женщина, мне самой хочется разрыдаться. В голове четко возникает последней день мамы, который она провела в больнице. Черт с ней с машиной! Вызываю такси, выхожу на дорогу, пытаясь дышать глубже и успокоиться. Наверное, если бы моя мамочка была жива, то сейчас я бы не творила эти сумасшедшие вещи, а была рядом с ней. Мы могли бы уехать в загородный дом или куда-нибудь на отдых, она бы дала мне много советов и подсказала, как жить. Но жизнь не справедлива, она забирает самых любимых и родных, не спрашивая разрешения, а оставляет нам таких, как мой муж, ложных родных, которые предадут тебя в любой момент за похоть.