скачать книгу бесплатно
Рада
Не заметила, как уснула. Бродский – отличный антидепрессант. Просыпаюсь и в первые минуты еще не помню о том, что я далеко не дома, и о том, что со мной произошло ночью. Открываю глаза, долгого рассматривая софиты на потолке, пытаясь включить мозг и начать соображать. Облизываю губы, шиплю от боли. Память возвращается…
Резко сажусь на диване, осматриваюсь. Мужчины нет. Пахнет кофе. Сглатываю. Не отказалась бы сейчас от кофе и покрепче, чтобы начать соображать. Сажусь на диване, осматриваюсь. Мужчина где-то рядом. Очень хочется в туалет. Тихо поднимаюсь, иду в коридор и сталкиваюсь с мужчиной, который идет мне навстречу с кружкой в руках. Замираю, сглатываю. Мужчина выгибает бровь.
– Ты куда-то направлялась?
– В туалет, – обретаю голос.
– Прошу, – взмахивает рукой, указывая на дверь. Коридор узкий, проходя мимо мужчины, касаюсь его плечом.
Запираюсь в туалете, осматриваюсь. Делаю свои дела, но снова не выхожу. Нужно что-то делать. В квартире есть компьютер, интернет, можно как-то связаться с отцом. Не знаю, что от меня хотят, но просто ждать своей участи я не собираюсь.
Выхожу. Иду в ванную, умываюсь, расчески нет, взбиваю волосы, придавая им еще большей хаотичности. С разбитыми губами, растрёпанными волосами, в своих кожаных штанах и мятой блузке я выгляжу, как потасканная проститутка.
Прохожу в гостиную, мужчина снова в кресле, что-то листает в телефоне.
Сажусь на диван. Рядом на журнальном столике кружка с кофе и песочное печенье.
– Это тебе, – мужчина указывает глазами на столик.
Беру кофе, не в моих интересах отказываться и истерить. Кофе горячий, губы жжёт. Морщусь. Мужчина опускает взгляд на мои губы, несколько секунд рассматривает.
– Может, уже объяснишь мне смысл происходящего? – спрашиваю я. Молчит, продолжая меня рассматривать. Начинаю злиться. Я скоро с ума сойду. – Отпусти меня! – уже требую, повышая голос, чтобы он, наконец, меня услышал.
– Отпущу, когда придет время, – спокойно отзывается он.
– Время для чего?
– Не задавай лишних вопросов, красивая, целее будешь.
Красивая…
– Все равно не получу ответов, – передразниваю его, закатывая глаза. Что за бред, триллер какой-то происходит? Кто ты, мужчина? Герой или антигерой?
Отпиваю кофе. У мужчины вибрирует телефон, но он не реагирует, покручивая его в руках.
– Хочется понять правила игры. Меня будет искать отец. И когда найдет… – усмехаюсь, не договаривая. Никогда не пользовалась привилегиями своего отца. Мне в общем хотелось, чтобы как можно меньше народа знали о том, чья я дочь. Но сейчас все средства хороши.
– Не найдет, – уверенно заявляет мужчина.
Считает себя настолько крутым?
Пересмотрел триллеров?
– Некогда ему тебя искать. Он немного занят, – как-то недобро уточняет мужчина.
– В каком смысле? Что с моим отцом? – отставляю чашку, подаваясь к мужчине. Он глубоко вздыхает, сжимая переносицу.
– Если в двух словах, Михаила Александровича прессанули серьёзные люди, ты инструмент давления. И ради твоей же безопасности тебе лучше сидеть здесь, со мной, тихо, как мышка, и не высовываться, иначе твоя дальнейшая судьба очень плачевна, Рада.
Распахиваю глаза.
Он с катушек съехал?
Что за бред он тут мне несёт? Не верю. Всю ночь думал, как меня угомонить? А что, хорошо, когда жертва доверяет похитителю и играет по его правилам. Только что-то не сходится.
– А кто такой ты?! Супергерой? – иронизирую.
– Свободна! – вдруг грубо выдает он.
– Что? – не понимаю.
– Я говорю, свободна! – вынимает из кармана ключи и кидает мне их со звоном на стол.
– Ааа…
Человеческая психика – удивительная штука. Все, что я хотела последние двенадцать часов, – это сбежать. И вот, когда меня отпускают, я впадаю в ступор. Снова накрывает паникой. Что-то не так. Что-то происходит, и я никак не могу понять что. Похоже мужчина не лжет.
Но я встаю с места, беру ключи и иду на выход. Вставляю ключи в замок, и дверь поддаётся, открываясь. Выхожу на площадку, иду к лифту и только сейчас понимаю, что на улице холодно, а я в тоненьких носках и без куртки. Моя верхняя одежда осталась на пятом этаже у похитителей. Не проблема, главное – я свободна.
Нажимаю на кнопку лифта, оглядываясь назад. За мной никто не гонится. Прохожу в лифт, жму на нижний этаж, лифт трогается. Дышу глубже, потому что, несмотря на свободу, паника зашкаливает. Не покидает ощущение, что есть какой-то подвох.
Лифт останавливается внизу, выхожу. Холодно. Ежусь. Осматриваюсь, в подъезд заходит женщина с ребенком. Девушка ошарашенно меня осматривает и спешит к лифту.
– Стойте! – останавливаю ее, перерезая дорогу. Она испуганно прижимает ребенка к себе. Вид у меня действительно пугающий. – Вы извините. Не бойтесь. Просто вызовите мне такси. Пожалуйста, – умоляю ее я. Девушка просто кивает, вынимает из кармана телефон, набирая номер.
Такси мне вызвали. Девушка убежала. Я одна в холле дома. Стою под лестницей так, чтобы меня никто не заметил. Во-первых, чтобы не сталкиваться с жильцами, во-вторых, где-то там, на пятом этаже, могут быть мои похитители, и они вряд ли меня отпустят. Отсчитываю про себя долгие десять минут до приезда машины и обнимаю плечи руками, ноги уже ледяные.
Но заболеть – не самое страшное, что со мной может произойти.
Выскакиваю на улицу, когда вижу такси. Носки тут же намокают в грязной жиже. Плевать. На все плевать. Я свободна.
Прыгаю на заднее сиденье и быстро называю таксисту адрес своего дома. Мужчина подозрительно осматриваем меня в зеркало заднего вида, но трогается с места. Да, у меня нет денег, но по приезду домой за меня оплатят.
Выдыхаю, когда машина выезжает на трассу и двигается в направлении моего района.
Боже, это закончилось!
Я выбралась.
Я жива и здорова!
И теперь меня трясет от этого понимания. Ничего не соображаю: кто эти люди, что они от меня хотели, что нес мужчина, который меня спас; но пусть в этом разбирается отец. Я за свои двадцать лет еще не настолько нагрешила, чтобы ввязываться в такие передряги.
К маме хочется. Улететь в Европу и никогда не возвращаться. Жить спокойно, без контроля и рисков быть похищенной. Я закачу папочке такой скандал, что он будет вынужден меня отпустить. Хватить, нет больше аргументов и рычагов давления, которые могут меня здесь задержать.
Таксист тормозит у ворот нашего дома и оборачивается ко мне с вопросительным взглядом.
– Спасибо, я сейчас зайду, возьму деньги и рассчитаюсь с вами, – скептически поджимаю губы, поскольку мужчине явно не нравится мое предложение. Щелчок, двери блокируются. Закатываю глаза, я только что сбежала от похитителей, и меня уже не напугаешь блокировкой дверей. – Я правду говорю, это мой дом, я здесь живу. Так вышло, что с собой денег нет, – пытаюсь его убедить. Мужчина качает головой.
– Нет, все вы так говорите, звони, пусть вынесут деньги.
– Да нет у меня телефона. Хорошо, вам заплатят в два раза больше, только дайте зайти в дом.
– Номер?
– Что?
– Называй номер, я позвоню.
Да не помню я номер отца наизусть. Никогда не думала, что мне это пригодится.
– Не помню, – выдыхаю я. – Хорошо, возьмите в залог часы, вот, – быстро снимаю с запястья часы, протягивая водителю. – Они стоят, как вся ваша машина.
Мужчина берет часы, задумчиво их рассматривая.
– Хорошо, иди, – блокировка с двери снимается.
Выдыхаю, быстро выхожу, подхожу к воротам и замечаю на них приклеенную бумажку с надписью «Опечатано», с печатью и подписью. Да что за черт! Дергаю ворота – закрыто, трезвоню в звонок, стучу кулаками, заглядываю в щель – тишина, никого нет. Оглядываюсь на такси, сглатываю и босиком бреду вдоль забора, в прореху, заросшую ветками кустов, откуда я, собственно, и выбиралась по ночам.
Пролезаю внутрь, попадая во двор. Быстро бегу к главному входу – дверь заперта, и на ней наклеена точно такая же бумажка со словом «Опечатано». Меня уже трясет от холода и очередной паники. Кажется, еще немного – и моя паника перерастёт в истерику.
Ладно. Ладно. Дышу глубже. Иду назад. Елена Фёдоровна, наша соседка, может что-то знать, в конце концов, я могу взять у нее телефон, позвонить отцу, а не бегать раздетая босиком по улице. Черт с ними, с часами. Пусть забирает.
Подхожу к воротам, чтобы выйти через них, плевала я на эти бумажки.
Хватаюсь за ручку ворот и замечаю в щелке, что за воротами, возле такси, стоит один из тех мудаков, кто меня похитил. Та самая мразь, которая два раза разбила мне губы. Задерживаю дыхание, словно они могут меня услышать. Ублюдок разговаривает с таксистом, и тот пальцем указывает на прореху, через которую я проскользнула во двор.
Глава 4
Рада
Пячусь назад, спотыкаюсь, запинаюсь о бордюр, падаю в грязь, на адреналине не чувствую уже ни холода, ни боли. Резко поднимаюсь и бегу вглубь двора, за дом, дергаю дверь небольшой пристройки, где хранится садовый инвентарь и всякий хлам. Там можно спрятаться, либо взять инструмент, чтобы обороняться. Меня трясет, словно в лихорадке, зубы стучат так, что, кажется, это слышно всем.
Закрыто!
Какого черта закрыто?!
Здесь нет ничего ценного!
Слышу шорохи во дворе, сердце обрывается.
Боже, почему это происходит со мной?
Из горла вырывается неконтролируемый вой. Зажимаю рот рукой и снова тихо пячусь назад. Чувствую себя героиней фильма ужасов. Тело в шоке, хриплю, как загнанная лошадь, и содрогаюсь от страха, прислушиваясь к каждому шороху. Они здесь, во дворе. Я загнала себя в ловушку. Выйду из-за дома – меня сразу заметят, спрятаться негде, позади огромный соседский забор. Даже при желании я на него не заберусь.
Мне некуда бежать…
Мамочки…
Слышу шаги уже где-то рядом. На панике захожу за строение и забиваюсь в грязный угол, зажимая рот и нос рукой, прекращая вовсе дышать.
Я уже понимаю, что меня поймают, зажмуриваю глаза и молю бога только о том, чтобы остаться живой.
Идиотка!
Дерзкая, смелая, наглая, самостоятельная.
Я же все могу, я справлюсь.
Справилась…
Дура.
Могла сейчас читать Бродского и пить кофе под пушистым пледом, молча, без вопросов – сдались они мне…
– А вот и наша девочка, – слышу приторный голос мудака, но глаза так и не открываю.
Все…
– Иди сюда, потаскушка, – уже агрессивно зовет меня. Не реагирую, вжимаясь в грязный, холодный угол. Мне кажется, я уже не чувствую ни рук, ни ног, то ли от холода, то ли от страха.
– Ааа! – вскрикиваю, когда меня резко хватают за волосы и тащат вперед. Я, в принципе, уже не сопротивляюсь, сил нет совсем, словно из меня выкачали всю энергетику…
Слабо помню, как меня запихали в машину среди белого дня, на родной улице, как связывали, что-то рычали. Все как в тумане. Я не сдалась. Нельзя сдаваться даже за секунду до смерти. У меня просто нет никаких физических сил сопротивляться. Словно у меня отобрали их вместе со свободой. Голоса все дальше и дальше, в глазах темнеет, тело ватное, мне почти хорошо…
Прихожу в себя, по-прежнему не чувствуя тела. В голове туман. Ничего не соображаю, внутри пустота. Понимаю одно – я лежу, по ощущениям, на кровати. Комнату освещает фонарь за окном. Первое, что я чувствую, – это дикий холод. Начинает трясти так, что зубы стучат. Коже холодно, а внутренности горят. Какой-то ненормальный жар разливается по телу.
Пытаюсь подняться, но ничего не выходит. Я словно парализованная, пытаюсь открыть рот, но тоже не получается. Я связана по рукам и ногам, как солдатик, и рот снова заклеен скотчем. Адреналин вбрасывается в кровь, придавая сил, дергаюсь, но все бесполезно. Расслабляюсь, напрягаю зрение. Я, черт побери, в той же комнате, только уже не прикованная к батарее, а на кровати. И если в прошлый раз меня спас мой антигерой, то что-то подсказывало: такого шанса больше не будет.
Мне плохо. Нет, это уже ни паника и страх. Мне реально физически плохо, очень плохо: тело ломит, горит и трясет одновременно, болит каждая частичка, я мокрая от пота, и очень хочется пить.
Бьюсь головой о матрас, на котором лежу, и тут же об этом жалею – голову простреливает болью. Вою закрытым ртом. Мне мучительно плохо, и скованность тела еще больше усугубляет ситуацию. Все, что я могу, – это мычать в скотч и плакать.
Я плачу даже не оттого, что меня снова похитили и связали, я плачу от болезненного состояния и от того, что ничего не могу с этим сделать. И никто мне уже не поможет. Беспомощность угнетает. Она убивает, когда нет надежды…
Прислушиваюсь: за дверью негромкие голоса мужчин. Мрази.
Закрываю глаза, проваливаясь в полусон, в голове медленно плывет какой-то бред. Отец со своими нравоучениями и гиперопекой, мама, которая просит его отпустить меня к ней, бабушка, которая умерла лет пять назад, она что-то говорит, но я не слышу, больная, бледная, почти синяя… Проваливаюсь в темноту, словно падаю в пропасть. Лечу вниз на скорости и никак не могу разбиться о дно, которого нет.
Просыпаюсь от того, что меня кто-то трясет и бьёт по щекам. Пытаюсь сфокусировать взгляд, все плывет.
– Очнулась, – хрипит ублюдок, который тащил меня за волосы. – На, попей, а то загнёшься тут раньше времени.
Закрываю глаза, сил нет даже пить. Хотя очень хочется. Скотч с губ срывают, что приводит меня в себя. Очень больно, учитывая, что губы разбиты, но сил не осталось даже вскрикнуть.
– Пей! – мужик сует мне в лицо стакан с какой-то мутной жидкостью. Я в лежачем положении, со связанными руками. Как он это себе представляет? Да и не собираюсь я пить непонятную жидкость.
