скачать книгу бесплатно
В кабинет за мной никто не зашел. Дверь осталась открытой. Похоже на ловушку. Приманка – свобода.
Осмотрелся в кабинете. На столе на жестяной с ржавчиной бирочке инвентарный номер и надпись – ХОЗУ НКВД. Приподнял коврик перед столом. Так и есть, это была или есть комната для допросов. На полу видны свежие следы от болтов, которыми прикручивался табурет для подследственного. Под крышкой стола справа кнопка для вызова конвоя.
Интересная Москва, здесь в любом доме может быть внутренняя тюрьма или кабинеты для производства следствия, как в старых, так и в новых районах. Россия большая, на всех места в тюрьмах и изоляторах не хватит, а кое-кого и не нужно официально в тюрьму сажать, посидит годик в укромном месте, исчезнет, о нем забудут, а потом он появится, если выживет, никому не нужный и не интересный.
Сел на диван. Посижу, отдохну. Раз привезли, то без внимания не оставят.
Глава 8
– Вы понимаете, в чем вас обвиняют?
– Нет.
– Что вы дурочку перед нами ломаете. Вы обвиняетесь по статье 58 за контрреволюционную и подрывную деятельность и шпионаж.
– Какой шпионаж? Какая контрреволюционная деятельность? Какая 58 статья? Ее уже давно отменили.
– Это для дураков отменили. Она никуда не девалась. Она стояла в готовности и ждала, когда вы нажретесь долбаной демократии, чтобы пересажать вас всех и сгноить в лагерях во имя торжества нового коммунизма и идей лидера нации.
– Какого лидера нации?
– Ты что с луны свалился? Человек, бывший нашим Президентом, был избран генеральным секретарем единой партии СССР, а сейчас стал лидером великой нации, вождем и учителем всех народов.
– Кто же такой лидер нации? Это новый Бог?
– Ах, ты сволочь, ты еще смеешь издеваться над нашим лидером нации? Да, он наш отец родной! Да мы за него тебя сейчас изувечим, как Бог черепаху.
Меня сбили с привинченной табуретки и стали пинать хромовыми сапогам, приговаривая – сука, шпион, морда жидовская, пидорас…
Я не уворачивался. Пусть быстрее меня забьют, и кончится этот страшный сон, пришедший из далекого 1937 года и дремавший в каждом поборнике неограниченной власти и поклонения одному Идолу.
Почему меня назвали мордой жидовской? Потому что я не антисемит? Хотя мои скитания по издательствам подспудно воспитывали из меня антисемита.
Но махровый антисемитизм всегда возникает в период усиления диктатуры и классовой борьбы. Это только повод, чтобы расправиться с несогласными. И XXI век не является индульгенцией от повторения цветного (красного, коричневого, желтого, белого, синего, зеленого) террора в России. Это как герпес. Если он поселился в нации, то никакими антибиотиками его не искоренить. Нужно только внимательно следить за его появлением и своевременно прижигать зеленкой. Другого способа не придумано.
Русскому человеку без Бога или другого объекта поклонения живется скучно. Если каждому гарантированы нары в камере и ежедневная пайка, то за это государство они будут бесплатно отдавать свои жизни и перегрызать горло тому, кто посмеет заикнуться о какой-то свободе, на которой придется добывать себе пропитание и жилище, переезжать с места на место в поисках лучших условий жизни.
Внезапно в дверь постучали. Мой инквизитор в мундире с васильковыми погонами и в звании подполковника пошел открывать дверь.
Глава 9
В дверь вошла красивая девушка с подносом в руках.
– Здравствуйте, меня зовут Лена. Я принесла вам обед, – и она стала ловко сервировать письменный стол.
Я ощупал свое тело, лицо. Тело болело, но кроме меня и Лены в кабинете никого не было. Не было и привинченной табуретки напротив стола. Вероятно, фантомы кабинета никак не могут примириться с тем, что они стали такими же людьми как все и их принадлежность к органам безопасности вызывает у других людей лишь чувство беспокойства, а не уважения.
– Присаживайтесь, – с улыбкой сказала Лена, – у нас сегодня на обед семга с оливками на закуску, солянка по-московски, мясо по-купечески с грибами, кофе. Или вы предпочитаете чай?
– Спасибо, спасибо, я с удовольствием выпью кофе, – поблагодарил я.
– Я с вами тоже выпью кофе и расскажу, кто я и зачем здесь нахожусь. Я офицер госбезопасности. Мне поставлена задача – обеспечить вам возможность познакомиться с жизнью столицы. В других городах живут так же. На эти дни я буду вашей тенью, – улыбнулась Елена.
– И если ночью я включу ночник, то эта тень тоже будет рядом? – пошутил я.
– Если вы пожелаете, то будет, – улыбнулась дама.
– Когда же мы начнем знакомство с городом? – спросил я.
– Командуете вы. Скажите и можем пойти прямо сейчас. Чем раньше вы посчитаете знакомство с городом законченным, тем раньше мы расстанемся, – ответила девушка.
– И что будет после расставания? – спросил я.
– Ничего особенного, – сказала Елена. – Я снова вернусь к исполнению своих служебных обязанностей.
– А я? – поинтересовался я.
– Не знаю, – сказала девушка.
– А кто знает? – не отставал я от нее.
– Тот, к кому вы приехали, – ответ этот подразумевал, что ясности никакой не будет.
– Ладно, мы оба не знаем, что с нами будет завтра или послезавтра, – согласился я. – Я – объект наблюдения, вы – мой куратор. Москва – потемкинская деревня, которую показывают всем, чтобы убедить сомневающихся в том, что они заблуждаются. Вы не боитесь, что я пойду по пивным и по самым злачным местам?
– Ну, таких мест практически и не осталось. Москва – это город высочайшего уровня культуры, труда и быта. Вы сами будете смотреть. Я не собираюсь устраивать просмотр по программе. Москва очень изменилась, и я буду просто вашей подругой на время пребывания здесь. Считайте, что мы с вами сегодня случайно познакомились, – снова улыбнулась Елена.
– Не будете против, если мы после обеда прогуляемся до Красной площади? Как я понимаю, отсюда до нее минут двадцать-двадцать пять ходьбы, – предложил я.
– С удовольствием, а сейчас займитесь обедом, – согласилась девушка.
Приготовлено было действительно вкусно. Все-таки КГБ остался верен себе – в буфетах и в столовых всегда кормили качественно, сытно и недорого.
Глава 10
Лубянская площадь не изменилась. Она, вероятно, не изменится никогда. Если изменится Лубянка, то вслед за ней изменится вся Россия.
Феликс Дзержинский в не застёгнутой (или расстегнутой?) шинели приветствовал всех проезжающих по площади:
– Добро пожаловать в наши подвалы!
Я шел и чувствовал, что Москва какая-то не такая. Все вроде бы на месте, но что-то не то. Точно, «Детский мир» перестроили. Неплохо смотрится и вписывается в архитектурный ансамбль. Многие дома отремонтированы, но, кажется, что это был не ремонт, а перестройка. Всюду чистенько. У магазинчиков урны и около них нет окурков. Курить что ли меньше стали?
Москвичам для заметки. Не ищите на чем меня подловить, я специально не буду называть улицы, номера домов, названия ресторанов и других заведений, чтобы по прошествии определенного времени вы не могли сравнить, так ли все это на самом деле было.
Улицы, ведущие к Кремлю, вообще невозможно расширить, но за счет переноса строений с места на места определенные места стали просторнее.
Народ встречный прилично одет, даже молодежь не носит вызывающих нарядов и причесок. Пробежали несколько подростков двенадцати-тринадцати лет в белых рубашках с галстуками-триколорами и обилием звездочек на них.
– Кто это такие? – спросил я.
– При вас такие дети назывались пионерами, а у нас они называются нашатами, – сказал мой гид. – Нашата – первые. Самые примерные дети и подают положительный пример другим детям.
– А почему нашата, – уточнил я.
– Это уменьшительное от названия Наши, – просто сказала Лена.
– Наверное, и в пионерские лагеря ездят? – поинтересовался я.
– Да, ездят, – подтвердила девушка. – И нашатские сборы у костра. И металлом собирают, и макулатуру, и пенсионерам помогают. И песни нашатские поют.
– Наверное, песня «Взвейтесь кострами синие ночи»? – предположил я.
– Точно, – улыбнулась Елена и запела:
Взвейтесь кострами синие ночи,
Мы все нашата – зоркие очи,
Близится эра счастливых веков,
Клич у нашатов – всегда будь готов!
– При нас пионерская организация носила имя Ленина, – сообщил я.
– А у нас нашатская организация носит имя лидера нации, – с гордостью сказала офицер госбезопасности.
– С детства любите лидера нации? – спросил я.
– Пожалуй, так, – согласилась бывшая нашатка. – У нас в школах есть еще сентябрята. Лидер нации родился в сентябре, и учебный год начинается в сентябре. Школьников собирают в пятерки, по числу концов звездочки и они в составе пятерки вместе гуляют, играют, занимаются внеклассной работой. Каждому сентябренку выдают золотую звездочку с портретом лидера нации в молодости.
– Да, вы много достигли в деле совершенствования воспитательной работы с молодым поколением, – сказал я с деланным восхищением.
– Не пойму, вы это говорите с издевкой или действительно хвалите работу с подрастающим поколением? – спросила Елена.
– Почему же я должен издеваться? – спросил я с некоторым недоумением.
– Да так, просто мне показалось, – сухо сказала девушка.
У многих взрослых на груди значки с триколорами и звездочками с портретом какого-то человека. Значки в форме развевающегося знамени издали можно принять за знаки отличия депутатов Государственной Думы.
– Что это за значки у людей? – спросил я.
– Это значок с изображением лидера нации, – ответила Лена. – Каждый уважающий член партии, то есть Наш – носит такой значок и каждый уважающий лидера нации, тоже как бы Наш, носит такой же значок, но только меньше размером. Вы еще много увидите таких значков, так как численность ЕП СССР приближается к девятнадцати миллионам.
– Интересно, а студенты и старшие школьники как-то охвачены общественной работой или они предоставлены сами себе? – поинтересовался я.
– Они тоже являются активными строителями общества будущего, – в голосе девушки прорезались привычные для экскурсоводов интонации. – С четырнадцати лет молодежь вступает в единый союз молодежи СССР. Сокращенно ЕСМ. Члены партии ласково называют их «наша смена» или сокращенно «наши». У них и значки есть, такие же, как и у членов партии, но меньше примерно в полтора раза. Некоторые члены партии предпочитают носить молодежные значки, и возраст скрывается, и миниатюрный значок элегантно смотрится на костюме.
– Да, интересно вы живете. А Вы, Лена, чем бы хотели заняться для души? – поинтересовался я.
Бросив на меня укоризненный взгляд, девушка ничего не сказала.
Глава 11
Когда я первый раз вышел на Красную площадь, меня не покидало чувство торжественности. И сегодня, как и всегда, у меня было приподнятое настроение на главной площади страны. Вероятно, мы все должны быть благодарны лидеру сегодняшней нации за то, что центр России не переместился в Петербург на его историческую родину.
Красная площадь была Красной площадью. Все так же. Мавзолей. Стена с табличками. Слева от мавзолея статуя Сталина. За его спиной таблички с фамилиями Вышинского и Мехлиса. Почетный караул у поста номер один. С чего бы это?
– Лена, а сколько лет лидеру нации? – спросил я.
– Он ваш ровесник, ему тоже около семидесяти лет, – ответила девушка.
И тут я понял, что изменилось на Красной площади. На мавзолее отсутствовала надпись ЛЕНИН. Остались только две буквы ИН. Последние. Вероятно, реконструкция.
Мавзолей вряд ли закроют, там функционирует целый научно-исследовательский институт проблем бальзамирования. Человек тысячу лет пролежит как огурчик. А когда наука дойдет до такого уровня развития, когда сможет оживлять забальзамированные тела, то человек проснется в далеком будущем, и будет рассказывать потомкам о своей жизни, будучи окруженный почетом и уважением.
Да, любой олигарх может в самом полном здравии взять и забальзамироваться до того периода, когда его состояние возрастет в сто раз, а его разбальзамируют и он станет самым богатым человеком на планете.
Все-таки этот институт выполняет очень важную задачу для нашего человечества. Говорят, что бессмертными являются идеи. Хрен с ними, с идеями, лучше самому быть бессмертным и все это время быть при самой большой власти или при самых больших деньгах. Вот житуха-то.
– В мавзолей можно заглянуть? – спросил я.
– Нет, сейчас там идет реконструкция, – сказала Елена. – Сами знаете, сколько проблем с телом Ленина. Лучше пройдемся по ГУМу. Идет?
– Идет, – согласился я.
ГУМ всегда поражал своей стариной и великолепием. Сегодня он был в своей самой лучшей форме. Откуда-то потянуло таким знакомым запахом, что я сразу повел девушку туда и предложил взять по порции мороженого. Мороженое было именно то. В хрустящем вафельном стаканчике с большой круглой горкой мороженого над краями стаканчика. Лизнул. Вкуснейший пломбир. Не приторный. Во рту так и тает, не оставляя никакого маслянистого привкуса. И вдруг появилась темно-фиолетовая полоска. Точно. Черничное варенье. Боже, как будто я вернулся в мою молодость в начало семидесятых годов прошлого столетия. Не сон ли это? Судя по вкусу мороженого, не сон. Лена тоже была в восторге от мороженого.
– Вы знаете, в первый раз ем такое вкусное мороженое. Я никогда не думала, что в этом уголке продается такое мороженое, – призналась девушка.
– Это место знают только ценители, – сообщил я по большому секрету, – и я не ошибусь, если это место и рецепт мороженого передаются по наследству из поколения в поколение. Знаете что, давайте пройдемся до Большого театра и потом так же в пешем порядке пройдемся до нашей «квартиры».
– Николай Иванович, миленький, я уже устала и до Большого театра вряд ли доползу, – взмолилась Елена. – Может, отложим поход на завтра?
– Хорошо, – согласился я. – Давайте мы на метро доедем до станции площадь Дзержинского. Станция площадь революции в трех минутах ходьбы.
– Эта станция сейчас называется площадь имени лидера нации, – уточнил мой гид.
– Не все ли равно? Хотя, а метро чье имя носит? – спросил я.
– Сейчас ничье, но прорабатывается вопрос о присвоении ему имени лидера нации, – просветили меня.
Глава 12
После ужина я рано лег спать. Мне предлагали установить телевизор, но я отказался. Что можно увидеть по телевизору? Сводку новостей о лидере нации? Светские новости с участием лидера и его самого близкого окружения. То же и в газетах.
Лена пугается самых невинных вопросов. Не хочется ее подставлять под допросы и расспросы. У нас тоже так было, когда все иностранное рассматривалось чуть ли не как предательство родины. Тот, кто носит «Адидас», тот и родину продаст. Жора с Вовси (это фамилия такая еврейская) на досуге танцевали буги-вуги. Сегодня водку ты не пьешь, а завтра родине изменишь. Нет, это, по-моему, из другой оперы.
Кстати, красивая девка, а одевается как провинциальная канцелярская мымра из сороковых годов. Кому-то это покажется в диковинку, а мы все это проходили на своей шкуре.
Сейчас бы сюда мой старенький «Океан», чтобы через треск глушилок послушать то, что говорят о нас разные западные голоса. Половина – откровенное вранье, но зато вторая половина – реальное отражение того, что есть. Правду от вымысла отличить легко. Для этого не нужно иметь семи пядей во лбу, нужно только знать, чем живет наш сегодняшний труженик и все станет понятно.
