скачать книгу бесплатно
– Может, пока не поздно, повернём назад, – смеюсь я, – а то вдруг польской дворянке не понравится, что к ней челядь без приглашения в гости пожаловала.
– Люсия не такая, она полностью обрусела, – закатывается в задорном смехе Анжела.
Доселе молчавший Фарид вдруг тоже отзывается юмором.
– Не пасуй, Семён, у меня предки из Золотой Орды, они покруче были, чем шляхтичи.
Нашу именитую особу застаём врасплох, она покрасила волосы на голове и не готова нас принять, в связи, с чем просит немного её подождать. Однако это обстоятельство вызывает у нас шквал новых вымыслов, от которых мы уже валимся со смеху, сидя на скамье у её дома.
Наконец, Люсия выходит к нам. Выглядит она великолепно. Вглядевшись в тонкие черты её правильного лица, я неожиданно для себя выпаливаю:
– А ведь в ней течёт действительно голубая кровь…
Люсия потупляет свой взгляд. Поняв, что своим высказыванием я привёл её в смятение, я ретируюсь и делаю комплимент по поводу её прически, но и этот мой ход был явно неудачным.
Тогда я и предположить не мог, что моя Люсия не приемлет никаких обсуждений её внешнего вида.
С Люсией мы теперь встречаемся почти каждый день уже на протяжении полугода. Проверкой наших с ней отношений становится одно курьёзное событие.
Простившись с ней, я иду на остановку автобуса, находящуюся у неё под окном. В ожидании автобуса смотрю в её окно на втором этаже, в котором появляется она, и мы ведём разговор на языке жестов, понятном только влюбленным.
Неожиданно сзади меня раздаётся неприятный мужской голос, направленный в мой адрес.
– Слышь, военный-обыкновенный, дай мне закурить.
Оборачиваюсь и вижу парня, выше среднего роста, лет тридцати, одетого не по сезону. Видимо, он вышел из близлежащих домов, чтобы стрельнуть сигаретку, – думаю я.
– Я не курю, – отвечаю ему и вновь поворачиваюсь к окну, у которого стоит моя возлюбленная.
Однако спектр настроений у этого ночного прохожего не ограничивается тем, чтобы найти закурить, он гораздо шире.
– Ущербный, что ли? – презрительно хмыкает он.
Я намереваюсь сказать ему, что думаю по этому поводу, но не успеваю повернуться к нему лицом, так как он боковым ударом в скулу сносит меня с ног.
Вскакиваю на колени и вижу, как летит мне в лицо его ботинок. Встречаю бьющую ногу перекрестием своих рук и резко выворачиваю ему ступню, он падает. Я набрасываюсь на него и наношу ему несколько ударов в область печени.
И тут я слышу пронзительный женский крик:
– Милиция! Милиция! Помогите!
В пылу схватки, я не узнаю этот голос, но потом меня буквально пронзает догадка – это кричит моя Люсия. Что с ней? – беспокоюсь я. – Почему она зовёт на помощь?
Я вскакиваю на ноги и вижу, что Люсия мечется в открытом окне и кричит:
– Помогите! Милиция! Милиция!
В следующее мгновение я получаю от своего противника удар по ногам и вновь валюсь на землю. Он бросается на меня, пытаясь нанести удары в лицо, но я готов к борьбе в партере и сразу оказываюсь в положении «сверху». Выпущенная мной серия жёстких ударов сверху в его голову приводит к нужному мне результату. Я встаю с противника, оставляя его лежащим на снегу, и бегу на помощь Люсии.
– Люсия! – кричу я, врываясь в приоткрытую дверь.
Она, заслышав мой голос, бежит навстречу.
– Что случилось? Почему ты звала милицию? – выпаливаю я сходу.
Она растерянно улыбается. И тут я понимаю, что она, таким образом, хотела отпугнуть от меня нападавшего.
– У тебя шинель вся в крови. Ты ранен? – спрашивает Люсия, в её глазах полный испуг…
– Нет, это не моя кровь, а того парня, который напал на меня, – говорю ей.
Люсия подходит к окну, чтобы закрыть его, и испуганно отходит назад.
– Ты убил того парня? Он до сих пор лежит недвижимый на снегу. – Ты убийца, Семён! – выносит она неожиданный вердикт.
Оглоушенный таким заявлением, я подхожу к окну и вижу, что «труп» уже встал на ноги и теперь мочится в углу автобусной остановки.
– «Труп» оказывает себе первую медицинскую помощь, – иронизирую я.
– Как это?
– Посмотри в окно и увидишь все сама.
– Фу! Я выйду и убью этого урода сама, – искренне возмущается Люсия, получив визуальное подтверждение моих слов.
– Люсия, я думал, что на тебя тоже кто-то напал. Поэтому я не мог вести с этим уродом душещипательные беседы, мне нужно было быстрее бежать к тебе…
– Да понимаю я всё, – тёплым голосом отзывается Люсия. – Я ведь тоже спасала тебя, зовя милицию на помощь. Думала, что он испугается и убежит. Что ему надо было от тебя?
– Сначала он спросил у меня сигарету, а потом у него появилось острое желание ободрать об меня свои кулаки. Нас, курсантов, мужское население города, особенно молодые парни, не очень-то любят. В начале этого года одного нашего парня какие-то отморозки зарезали и утопили его труп в проруби. Убийц до сих пор не нашли.
– Как страшно это слышать!
– Согласен, неприятно. Но что поделаешь, если даже твои коллеги хотели отлупить Фарида, несмотря на то, что принимали клятву Гиппократа, – смеюсь я…
– Ну, и вы защитники народа тоже не белые, пушистые, – парирует мне Люсия, – чуть, что сразу идёте в бой…
Глава седьмая
– Семён, дружище, дави его! Ещё немного и этот парень будет твой, – слышу я выкрики своих друзей из зала.
Я на борцовском ковре. Идут соревнования на первенство Сибирского военного округа. На последних минутах схватки, которую я веду с мастером спорта международного класса, мне удается взять его на «болевой». Однако мой противник имеет очень низкий порогом боли и необыкновенно сильный. Он достаточно легко уходит с «болячки» и кроме того удачно ловит меня на переднюю подножку. Схватка мной проиграна, но я не очень расстроен её результатом, потому как признаю, что противник намного сильнее меня.
В раздевалку иду не спеша, прихрамывая на левую ногу. Смотрю на своё колено, оно пугающе распухло.
Неужели порван мениск? – тревожусь я…
Окружной госпиталь Сибирского военного округа. В этом медицинском учреждении я нахожусь уже третьи сутки, в связи с предстоящей мне полостной операцией по удалению повреждённого мениска. Этот госпиталь примечателен тем, что в его стенах Антон Павлович Чехов написал свой известный рассказ «Палата № 6».
Обнаружить место, где «воняет кислою капустой, фитильной гарью, клопами и аммиаком» я не рассчитываю. Однако «небольшой флигелёк» на территории госпиталя, где во времена Чехова находилась палата № 6 для душевнобольных, я нахожу в первый же день пребывания. В нем ныне располагается «кожно-венерологический диспансер».
По иронии судьбы палата, в которой я нахожусь, значится также под номером шесть. Понятно, что палата № 6 для хирургических больных, даже в далёком приближении не имеет ничего схожего с чеховской палатой № 6 для душевнобольных. Тем не менее, она оставляет в моей памяти жить на долгие годы, шокирующие истории, которые мне поведали её обитатели.
В палате нас пять человек. Все мы военнослужащие Сибирского военного округа. Несмотря на то, что в палате один офицер, старшина-сверхсрочник, два курсанта и солдат, «дедовщины» в ней нет. Главной поведенческой нормой в палате нами признаётся негласный рейтинг заболеваемости, в соответствии с которым и строятся межличностные отношения её обитателей. Тем, кто стоит выше в рейтинге, всемерно оказывается посильная помощь теми обитателями палаты, у которых рейтинг ниже. В нашем понимании это есть самый человечный подход.
Самым несчастным по тяжести переносимого физического страдания единодушно признан Бекдурды, младший лейтенант, командир взвода связи. Он туркмен по национальности и призван служить в армию на два года после окончания института транспорта и связи в Ашхабаде.
Его имя в переводе на русский язык означает «живучий», и это соответствует действительности. Свою необыкновенную живучесть Бекдурды доказывает на кровати с жёстким настилом, стоящей посреди палаты. У него обожжена почти половина всей кожи, сломаны кости таза и ещё что-то. Он очень мужественный человек.
Ему каждый день делают перевязки, которые по своей сути являются укутыванием его обожжённого тела кусками ткани с нанесённой на них какой-то мазью. По причине того, что у него сломаны кости таза, он подвешен на каких-то тросах, широко раскинув ноги. Он истощён настолько, что по его скелету можно учить анатомию человеческого тела.
Беда с Бекдурды приключилась в городском саду. По какой-то причине, а скорее всего, в отсутствии таковой, он не понравился группе молодых националистически настроенных отморозков.
Они ударили его ножом в спину и принялись избивать и топтать ногами, а в конце своего изуверства, когда он потерял сознание, облили его бензином из баллончиков для зажигалок, сгребли вокруг него листву и засохшие ветки и подожгли.
Первыми, кто пришёл ему на помощь, как это ни странно, были бомжи, они и вызвали к нему карету скорой помощи…
Мне симпатичен этот офицер из далёкого и незнакомого мне Туркестана. Прежде всего, он восхищает меня своей силой духа. Я с ним веду беседы о национальной борьбе туркменов – «горше», которой он много занимался. Эта борьба в чем-то схожа с борьбой «самбо». В ней борцы борются в национальных халатах, подвязанных мягкими поясами. Победитель должен бросить своего противника на спину или заставить его коснуться тремя точками.
О своём горе Бекдурды не известил родственников, чтобы не расстраивать их, и поэтому переносит все невзгоды в одиночку, без поддержки близких ему людей. Ему, как никому другому, нужна наша поддержка, и мы стараемся во всём помочь ему.
Вторым в рейтинге – курсант второго курса военного танкового училища по имени Николай. В отличие от Бекдурды, свою беду Николай организовал себе сам. В период ночных учений, проводимых в училище, он решил вздремнуть на поле танкодрома. Улёгся на травке под бревном и заснул глубоким сном, не подозревая, что с ним может случиться беда.
«Хронический недосып» – явление в армейской среде весьма распространённое и хорошо известное тем, кто служил в армии. На втором курсе, в конце апреля, когда ещё не полностью сошёл снег, у нас были ночные занятия по установке противотанкового минного поля перед передним краем противника. Я в составе отделения всю ночь проползал по-пластунски с двенадцатикилограммовыми минами в руках. По окончании установки минного поля у нас были в кровь истёрты руки и колени.
Вернувшись к себе в палаточный лагерь, мы не стали растапливать печь, несмотря на то, что в палатке было весьма холодно, а просто рухнули на кровати и заснули мертвецким сном. Утром, взглянув друг на друга, мы расхохотались – у всех был комичный вид. От «мокрого обморожения» у нас опухли уши, и мы были похожи на «слоников». Мокрое обмораживание, как объяснил нам потом врач медсанчасти, наступило в силу разницы температур – согретой теплом головы подушки и температурой в палатке.
Наш «недосып» обернулся для нас лишь обмороженными ушами. К несчастью Николая, на бревно, под которым он спал, наехал танк. В результате этого наезда он остался на всю жизнь без одной ступни и с повреждённой рукой.
Более всего Николай расстраивается по поводу того, что будет отчислен из училища и никогда не станет офицером-танкистом. Я, как могу, успокаиваю его. Говорю ему, что, сетуя на невзгоды, которые нам приходится порой переживать, мы и думать не хотим, что это, возможно, лучшее из всех зол, что преподнесла нам судьба, учитывая сделанный нами собственный выбор. Он весьма недоверчиво реагирует на сказанное мной.
– Это какая-то философская чушь, – говорит он.
– Я понимаю тебя, – отвечаю ему. – Однако подумай и скажи мне, выбор стать танкистом был твой?
– Да, мой.
– Может быть, тебе и не следовало становиться танкистом, ты этот выбор сделал наперекор своей судьбе. На выбранном тобою жизненном пути тебя могла подстерегать и большая беда, к примеру, ты мог бы сгореть в подбитом танке в Афганистане, или утонуть в танке при форсировании водной преграды.
– Конечно, и такой расклад мог быть, – соглашается со мною Николай.
– Теперь этого в твоей жизни точно не случится. Ну а, что касаемо философской чуши… Могу сказать лишь одно, что у нас нет достаточных знаний о существующем миропорядке, к примеру, нет знаний, на основе которых мы могли бы отрицать бога или признавать его. Мы живём в потёмках, поэтому можем только рассуждать на эту тему.
– В общем, как я тебя понял, жизнь для меня не закончилась, – улыбается Николай.
– Так же, как она не закончилась когда-то и для лётчика Маресьева, потерявшего ступни обеих ног…
В диалог вклинивается старшина сверхсрочной службы Василь, который стоит третьим в нашем списке.
– С Николаем всё понятно, он мог сгореть в танке или утонуть в реке, а чтобы ты сказал, Семён, на мой счёт? Я служу в военном оркестре, «дую в дуду» и никаких смертельных опасностей рядом со мной нет. Афганистан по мне не плачет, а плаваю я хорошо…
Василь не застаёт меня своим вопросом врасплох.
– Ты мог бы, к примеру, попасть, идя по дороге на службу, под колеса десятитонного грузовика, а сейчас не попадёшь, – говорю я ему.
– Да уж. С твоей, Семён, философией на курьёзы жизни не посетуешь, – ухмыляясь, замечает он.
То, что случилось с Василем, вообще тяжело даётся объяснению и пониманию. Он случайно наколол себе палец, который затем привёл к заражению крови. На момент моего прибытия в палату он лишился четырёх фаланг на пальцах обеих рук.
– Кстати, а что ты скажешь про Бекдурды? – спрашивает он.
Я задумываюсь на мгновение. Но тут Бекдурды сам поспешает ко мне на помощь.
– Я мусульманин и, видимо, понадобился аллаху для его дел на небесах, но для начала он решил испытать меня, чтобы узнать сильный ли я духом…
В палате воцаряется безмолвие. Каждый задумывается о чём-то своём. О своём, видимо, задумается и последний в нашем «списке несчастных» – молодой солдат из автотранспортной роты. Мы не зовём его по имени, потому как с презрением относимся к таким людям, как он. Этот бедолага с целью уклонения от службы в армии сам нанёс себе увечье. Он сначала проглотил иглу, затем гвоздь, а в завершение оконный шпингалет.
Он хотел, чтобы ему сделали операцию на желудке, а затем комиссовали. Ему якобы было тяжело бегать кроссы, однако следствие потом установит, что он по показанным результатам был в роте в десятке лучших бегунов. Военным трибуналом он будет осуждён на четыре года и семь месяцев колонии общего режима.
На утреннем обходе лечащий врач извещает меня, что завтра будет операция. Я немного волнуюсь, но это ненадолго. Что моя операция в сравнении с тем, что перенесли другие, лежащие в этой палате?
– Ребята, – раздаётся негромкий голос Бекдурды. – Скажите мне, какое сегодня число?
– Девятое, – отвечаю я ему.
– Тогда у меня сегодня день рождения. Знаменательная дата – двадцать пять лет, – говорит он и сразу умолкает.
Мы подхватываемся и принимаемся его поздравлять. Он смущённо принимает наши поздравления и сетует на своё состояние, в котором оказался в день своего юбилея.
Василь зовёт меня в курилку «покурить». Я догадываюсь в связи с чем, ибо курить мы с ним не будем, так как не курим оба.
– Я предлагаю отметить юбилей Бекдурды, – говорит он мне. – Ты у нас единственный, кто может прикупить все необходимое для этого случая. Деньги у меня есть.
– У меня тоже есть, – не раздумывая, соглашаюсь я.
– А как твоё колено?
– На данный момент оно у меня не болит.
– Отлично! Купишь продукты, бутылку коньяка и небольшой подарок. Недалеко от госпиталя есть рынок, там ты все найдёшь. Забор можно перелезть в кустах сирени, которые напротив окон нашей палаты, это проторённый маршрут.
– Так, я пошёл…, – говорю я и направляюсь к лестнице на выход.
Прячась за кустом цветущей сирени, залажу на стену двухметрового кирпичного забора, прыгаю с него, и я уже в городе.
Рынок с помощью подсказок, встретившихся на моём пути прохожих, отыскиваю довольно-таки быстро. На площади перед рынком вижу кафе узбекской пищи, и меня осеняет мысль – нужно купить восточную пищу!
Пожилой узбек, хозяин кафе, рассказывает мне: