скачать книгу бесплатно
Гость волшебного мира. Книга 1
Владимир Серышев
Двенадцатилетний Витя Совин живёт с мамой на оккупированной немцами территории – в голодающей деревне. Собирая грибы, он встречает в лесу таинственного незнакомца, обладателя множества волшебных артефактов. Рискуя жизнью, Витя прячет незнакомца от преследующих его врагов. А тот открывает перед мальчиком двери в мир магии, откуда пришёл сам.
Владимир Серышев
Гость волшебного мира. Книга 1
ГЛАВА 1 Ведьма
Стенные ходики в избе пробили семь часов утра, когда Витя Совин, поёживаясь, вошёл на кухню.
Это был худой и смолистый, как чертёнок, мальчик двенадцати лет. Смугловатое лицо, которого, однако, усыпали веснушки. И стоило Вите снять шапку – все неизменно удивлялись, видя чёрную шевелюру, вместо ожидаемой рыжей.
Эффект каждый раз настолько потрясал окружающих, что и конопушек Витя совсем не стеснялся. Скорее даже переживал, что рано или поздно они сойдут на нет, как и у его отца в своё время.
Широко зевнув, Витя сел за стол, где стоял привычный завтрак – кружка молока и кусок хлеба.
Рядом лежала ещё луковица – мама вечно просила съесть хотя бы половинку – но Витя лишь забавно морщил нос. Ему, как и любому ребёнку, хотелось яблока или конфет.
Да только вот чуланы и кладовые в избе Совиных, стояли пустые.
И во всех домах деревни Караваево, что ютилась возле леса и реки – тоже. Голод начался тут почти сразу, едва разразилась война.
Сперва, она забрала на фронт отца – и больше никого из деревенских, остальные были старики. А через несколько недель почтальон доставил похоронку…
Последующие дни Витя помнил смутно – они прошли в каком-то сумраке или затмении. Мама плакала, а сам он будто бы окаменел. Затем, достав семейный альбом, взял оттуда папино фото. И долго-долго – почти весь июль – ходил, сжимая его в опущенной руке.
Селяне видели мальчика то бредущим по берегу реки Вьюнки; то понуро сидящим на холме, у опушки леса. Словом, везде, где он гулял с отцом два месяца назад, изучая окрестности деревни, в которой предстояло жить их семейству.
Он шел, как тень, не откликаясь на своё имя, и глядя лишь на фотографию отца. Или под ноги, потухшими глазами.
– В землю смотрит… – говорили меж собой старики. – К отцу просится…
Развеять горе могли бы сверстники, друзья. Но, Витя был единственным ребёнком в этой далёкой маленькой деревне.
Односельчане, тяжко вздыхая, несли его маме коржики и пирожки, как утешение. Но, время шло, и ничего не менялось, пока однажды, местная ворожея баба Сейда – суровая, угрюмая старуха – не дала Вите кулёк карамельных цветных петушков.
От вкуса их и аромата, где каждый леденец обладал своей, неповторимой изюминкой – кислинкой ли, пряностью, или сладкой искрой – становилось легче, боль уходила, и Витя постепенно возвращался к жизни.
Он чувствовал, что словно вынырнул из забытья, а с груди будто свалился тяжкий камень.
Когда горечь утраты притупилась и чуть поутихла, Витя спрятал фотографию отца во внутреннем кармане. И больше с ней не расставался.
Переодеваясь, он мог забыть в одежде что угодно: игрушку, или перочинный нож. Но фотография переходила с ним из старой куртки в новую всегда и неизменно.
А Витя, едва закончился последний леденец, вновь стал самим собой.
Деревенские неделю взбудоражено судачили об этом! У колдуньи бабы Сейды была слишком зловещая слава в округе, чтобы ждать от неё хоть какого-то доброго чуда! Ведьма с посохом – низкая, плотная, в тёмной телогрейке и диковинной шали, покрытой заплатками – вселяла только безотчётный суеверный ужас.
Но, скоро стало всем не до чудес, в Караваево пришли завоеватели – немцы.
Они вползли серой, гигантской колонной. Ревели машины, мотоциклы; грохотали в пыли сапоги. Солнце ослепительно блестело на мокрых от пота волосах непокрытых солдатских голов.
Поток шёл просто нескончаем. И Витя даже представить не мог, как вся эта огромная военная масса разместится в их крохотной деревушке.
Селяне, видно, думали о том же. По дворам быстро пронёсся слух, что немцы хотят вышвырнуть всех на улицу и занять даже сараи.
Однако, воинство прошло через деревню, не сбавляя шаг, оставив тут лишь хозяйственный взвод. Он сразу окружил село часовыми и действительно принялся хозяйничать в нём, будто у себя дома.
Взвод состоял из тридцати немецких солдат под командой двоих офицеров и отдельной кучки полицаев – десять человек: наших, русских мужичков, перешедших на сторону немцев.
Военная форма, им очевидно, не полагалась. Во всяком случае, одеты полицаи были в том, в чём, видимо, давно ушли из дома – мятые пиджаки, грязные брюки, засаленные рубахи и стоптанные сапоги. Лишь белая повязка «Polizei» на рукаве указывала, что эти жалкие, чумазые оборванцы – с немцами заодно.
Не полагалось им, должно быть и никакого оружия, кроме винтовок. Ни пистолетов, ни автоматов, ни гранат, которыми бряцали весёлые немецкие солдаты, Витя у полицаев не видел.
Зато, им полагалось очень много работы. Похоже, немцы их считали кем-то, вроде слуг.
Офицеры обращались с полицаями надменно и высокомерно, отдавая лишь резкие приказы. В то время как с солдатами смеялись на равных, и угощали сигаретами.
Солдаты относились к полицаям попроще: коряво окликали по именам; добродушно хохоча, давали пить из своих фляжек.
Но, полицаи и с солдатами чувствовали себя несвободно. На шутливые оклики оборачивались нервно. Фляжки принимали с несмелой улыбкой, словно ожидая подвоха.
«Зачем они тогда к немцам пошли?» – недоумевал Витя, глядя, как полицаи спешно строятся на солнцепёке, повинуясь команде офицеров.
Солдаты в это время, отдыхали, развалясь у колодца – в ожидании сменить часовых. Приказ о построении их, поэтому нисколько не касался. А ещё наверно потому, что задача, которую офицеры ставили полицаям – была годна лишь для прислуги. И называлась – грабёж деревни.
Караваево вмиг наполнилось криками, плачем и треском вышибаемых дверей. Поочерёдно обходя дворы, полицаи изымали коров, свиней, овец, гусей и прочую живность, разве что кроме кошек и собак.
Закинув винтовки за спину, они суетливо возились в стойлах и хлевах. Под задорный солдатский смех гонялись за курами и визжащими поросятами.
Офицеры шли следом и бесстрастно указывали стеком, что ещё нужно взять.
Домашней птицей и скотиной отъём отнюдь не завершился. Завоеватели проголодались и есть уже хотели прямо сейчас. Поэтому, после сараев, полицаи полезли в дома.
Всё готовое съестное они не глядя выметали подчистую и бегом тащили к колодцу, к ногам гогочущих солдат. В пять минут там выросла великая груда изобилия. Витя часто её теперь вспоминал, когда в желудке урчал тоскливый голод.
Хлеб и сочное мясо, картошка и ломтями пироги, чугунки со щами, россыпи варёных яиц, соленья, варенье, мочёные яблоки – это был настоящий пир горой, как в сказке.
Отдельными рядами в тени, угодливо построенные, ждали кувшины с мёдом, молоком, домашним квасом и компотом.
А у заборов своих изб стояли притихшие старики. И потерянно смотрели на буйное солдатское веселье пирующих.
Трещали, ломаясь, куриные кости жареных окороков. Во все стороны летели объедки хлеба и куски пирога. Хрустела на зубах редиска, и брызгали струи помидорного сока. Квас, компот и молоко рекой лились по подбородку.
Солдаты зычно смеялись, чавкали за обе щёки, вытирали жирные пальцы об домотканые, вручную вышитые полотенца. И жизнерадостно скалясь, призывно махали деревенским.
– Эй! Не стой там! Тоже ест иди! – гортанно кричали они сквозь сытый хохот.
Лишь полицаев не звали на пир. Те, всё так же под присмотром офицеров, по-прежнему шерстили избы. Теперь они опустошали все припасы, не оставляя ничего.
Зверски круша двери кладовок, полицаи волокли наружу мешки с мукой и крупами. Вскрывая крышки погребов, катили бочки квашеной капусты, кадушки с огурцами и белые банки топлёного сала со шкварками. Отбирали весь сахар, соль, перец, сушёные фрукты, кульки макарон и даже лавровый лист.
Это уже было страшнее отъёма кур и вареной картошки.
Деревню обрекали на голод не в самое ближнее время, а прямо сегодня, сейчас! А сверх того – ещё громили в щепки и переворачивали всё, что видели в домах, стремясь добраться до любых углов, где мог бы быть тайник или скрытый подпол. Старики в отчаянии заголосили громче.
Свой настоящий страх тогда познал и Витя.
Как только в дальних избах послышались первые крики вперемежку с диким грохотом, мама схватила его за плечо:
– Скорее, домой!
Стремглав они кинулись меж заборов и влетели на своё крыльцо, когда во двор их соседки, бабы Сейды, уже входили трое полицаев. Ещё двое сразу же направились к дому Совиных. Витя с мамой едва успели вбежать в кухню.
– Мама, прятать?! – лихорадочно спросил Витя, кивнув на жестяные банки с крупой.
– Наоборот! Доставать! – крикнула мама и спешно начала распахивать все шкафчики в серванте.
В сенях с силой хлопнула дверь, загрохотали сапоги и через секунду в кухню ввалились те двое полицаев.
Мама быстро обернулась к ним.
– Пожалуйста, не ломайте ничего! Мы сами вам всё отдадим! – проговорила она второпях.
Первый полицай – низкорослый и круглый, как репка – бросился к серванту, мимоходом оттолкнув Витю с дороги. Упав на колени, Репка тут же принялся сгребать пакеты с рисом и пшеном, что стояли в нижней тумбе.
Второй – худой и щуплый, дохлый, его все звали Шнурком – стоял в дверном проёме и жадно рыскал глазами вокруг.
– Открывай погреб! – крикнул Репка маме, кидаясь от серванта к стенным полкам, где были разные приправы.
– Там пусто. Я покажу! – выдохнула мама.
– Пожрать чего-нибудь есть? – хрипло пролаял, наконец, Шнурок и сглотнул.
В глазах его сверкал голодный блеск, а руки мелко, судорожно дрожали.
– Так ваши у колодца же едят… – простодушно удивился Витя.
– Заткнись! – взъярившись, вдруг, гаркнул Шнурок. – Поумничай ещё!
Мама испуганно прижала к себе Витю обеими руками.
– Вы ведь забрали все продукты – сказала она Шнурку. – У нас у самих не осталось.
– Муж твой где? – окликнул её Репка, сложив на полу всё, что вытащил из ящиков и полок. – Против немцев воюет?
– Он погиб! – быстро ответила мама.
– Его убили… – процедил Витя, исподлобья посмотрев на Репку.
– Мгм, одним воякой меньше! – криво усмехнулся Шнурок.
Витя метнул в него жёсткий, ненавидящий взгляд. Словно почувствовав это, мама торопливо закрыла Витино лицо ладошкой и стала нервно гладить по лбу, по волосам.
– Семья солдата Красной армии – удовлетворённо кивнул Репка. – Собирайтесь. Пойдём к офицеру.
– Зачем…? – едва слышно вымолвила мама.
– За награждением! – опять взбесившись, заорал Шнурок и ринулся к маме с Витей через кухню.
Мама сильнее стиснула Витю – ему даже трудно стало дышать. Витя же сжал кулаки, твёрдо решив сейчас драться.
Но, в этот момент, в сенях раздался быстрый топот. Дверь кухни распахнулась от удара ногой. Вовнутрь ворвался третий полицай – совсем ещё молодой и до крайности взволнованный.
– Слышьте?! Там бабка эта… ведьма, никого к себе не пускает! – сходу заорал он, выпучив глаза и тыча на окна.
Витя вмиг сообразил, что это про бабу Сейду.
Репка и Шнурок живо повернулись к молодому.
– Что… Прямо так и не пускает?! – оторопело спросил Репка.
– Так шлёпните её и всё! – рявкнул Шнурок.
– Да она не то чтоб не пускает…! Она… – молодой запнулся, явно не зная, как понятней объяснить.
– Что! – ещё громче проорал Шнурок. – Колдует, что ль стоит?!
– Не знаю… – молодой совсем смутился под его свирепым взглядом. – Но, смотрит так, что жутко.
Шнурок, помедлив миг, непонимающе переглянулся с Репкой. Тот, усмехнувшись, пружинисто вскочил с корточек.
– Дал Бог помощников… Пошли! – мотнул он головой Шнурку, и оба двинулись к выходу, снимая с плеч винтовки.
– Забирай это всё! – велел Шнурок молодому, указав на скромную кучку изъятых у Совиных припасов.
И не задерживаясь, вышел из кухни вслед за Репкой. Похоже, весть о бабе Сейде настолько поразила их обоих, что они совсем забыли про семью солдата-врага.
Едва захлопнулась за ними дверь в сенях, как Витя тут же рванулся следом.
– Витя! Куда?! – только и успела крикнуть мама ему в спину, да он уже промчавшись через тёмные сени, соскакивал с крыльца на солнечный двор.
Изба бабы Сейды была в сотне метров, и возле хилого её трухлявого забора стояли, озираясь, двое полицаев. Репка и Шнурок шли прямо к ним, с винтовками в руках.
Витя Совин кинулся к калитке. Из дома выбежала мама.
– Витя! – крикнула она надрывно. – Стой, я сказала! Не ходи!
