скачать книгу бесплатно
Чем дольше Артур говорил, тем понятнее ему становилось, что папа Рубенс не зря занимает свой пост. Зрачки главаря музейщиков кололи собеседника, как лезвия стилетов. На его худощавом скуластом лице не отражалась ни одна эмоция. Когда Артур выдохся и замолчал, в канцелярии установилась гробовая тишина; лишь волчата возились в клетке, и задумчиво посвистывал чайник. Никто не проронил ни слова, пока не подал голос папаша Рубенс:
– Еще раз назови адрес, где ты нашел убитого.
Старичок в военном френче быстро сверился с картой.
– Это не территория мэрии, папа. Район слева от Каменноостровского держат ребята мамы Кэт.
– Идиоты, – процедил кавказец. – Мама Кэт хочет войны с мэром?
– Это был человек губернатора! – Папа кивнул на открытый термос с пробирками. – И мы знаем, что это такое, не так ли, Сапер?
Сапером звали длинного худого человека, одетого в шелковый халат и убийственно похожего на артиста Басова.
– Если это вытяжка, значит, губернатор опять заигрывает с колдунами!
– Но он не дошел? Почему вытяжку не забрали? – спросил усатый.
– А может, его прикончили случайно? Дикари?
– Мама Кэт не жалует убийц в своем районе. Дикари бы не решились…
– Я имел в виду желтых дикарей.
Коваль вертел головой, пытаясь вникнуть в смысл разговора.
– А кто у вас главнее – мэр или губернатор? – спросил он Людовика. За все это время Людовик и Даляр не произнесли ни слова. Вежливо слушали старших.
– У губернатора больше солдат, – откликнулся папа Рубенс. – Но мэр контролирует электростанцию и водит дружбу с нефтяниками. Предоставь нам разобраться с твоей находкой. Ты сказал, что был инженером? Умеешь работать со сваркой?
– Да. Хотя я давно не пробовал…
– Электродвигатели?
– В принципе…
– Понимаешь схемы проводки?
– Думаю, что справлюсь.
– Подземникам ты сказал, что справишься наверняка.
– Справлюсь, если хоть немного почитать…
– Впрочем, насильно тебя здесь никто не держит. Можешь переночевать и отправляться куда угодно. Можешь прожить у нас неделю. Вот это… – Папа покрутил в руке пузырек с желтой мазью. – Это лучшее доказательство, что ты не врешь. Один флакон мази против булей стоит дороже месяца работы любого инженера. Ты мог использовать мазь, и були бы тебя не тронули. Ты никудышный солдат, но бросился на помощь нашим людям. Они заслуживают взыскания. Ходили покупать у ковбоев лечебные травы и не взяли достаточного количества патронов…
Даляр и Людовик понурились.
– Его могли снабдить колдуны! – возразила мама Рубенс.
Впервые Артур услышал ее низкий мелодичный голос и тут же понял, что этой женщины, возможно, следует бояться больше, чем ее мужа.
– Колдуны не станут нарушать соглашения с губернатором, – осторожно возразил Сапер.
– Я не хочу никуда уходить! – твердо заявил Артур. – И я не встречал ни одного колдуна!
– Тогда чего ты хочешь? – Папа Рубенс, не мигая, буравил его иголками зрачков. – Мы не дикари. Назови цену. Что ты хочешь за мазь, вытяжку и пистолет?
– Мне ничего не надо! – разозлился Артур. – Я не знаю, сколько я проспал. Я не знаю, какой сейчас год. Я только недавно вспомнил, кто мои родители и моя жена…
– Жена?! – хором воскликнули старички у карты.
– Жена?! – словно эхо, откликнулась мама Рубенс.
– Ну да, жена… Ну, не официальная, гражданская жена. – До Артура запоздало дошло, что он сморозил очередную глупость.
Даляр кашлянул и поднял руку, словно школьник за партой:
– Разреши, папа! Я не успел доложить. Он читает на двух языках и говорит, что женщина дважды понесла от него ребенка.
Вот теперь в канцелярии повисла не просто тишина, а общее немое изумление.
– Он утверждает, что способен быть папой?
– Да что тут такого необычного? – взорвался Артур.
– Мы проверим! – шепотом произнесла мамаша Рубенс, но ее услышали все. Мамаша покосилась на белокурую девушку в кепке. Та сидела на краешке широкого подоконника и, заметив взгляд мамаши Рубенс, скривила губы. – Мы проверим. Миша, если приятель не врет, то отпускать его нельзя.
– Да я и сам не хочу уходить! – У Артура немного отлегло от сердца.
– Когда я еще был ребенком, – папа в очередной раз разжег сигару. Ни Артуру, ни остальным соратникам курить он так и не предложил, – полвека назад, я слышал истории о том, что на Кавказе сохранились деревни, где почти каждый мужчина мог делать живых детей…
– Сколько лет назад? – жалобно переспросил Коваль, но Рубенс его не услышал. Или сделал вид, что не слышит.
– Вот что, Артур, – перебил главарь сам себя. – Завтра уходит большой караван в Москву, нам будет не до тебя. Остановимся пока на трех моментах. Ты становишься музейщиком. Согласен?
Артур кивнул.
– Когда караван уйдет, ты проводишь моих людей в свой институт, и мы заберем ветряные электростанции. Странно, что мама Кэт их проглядела…
– Их тяжело заметить… – вставил Коваль, но Людовик уже пихнул его ногой, призывая заткнуться.
– Второе! – невозмутимо продолжал папа. – Я повторюсь. Мы не дикари. Это значит, что у нас все работают. Неделю можешь отдыхать, мазь того стоит. Затем найдешь Сапера, он распределяет трудодни и командует производством. Примешь присягу. Если захочешь уйти после присяги, тебя найдут и убьют. И последнее. Твой случай уникален. Мы не слышали ничего подобного. Если ты можешь быть отцом, ценность твоей личности резко возрастает. Никогда и никому больше об этом не говори, если не хочешь, чтобы тебя выкрали. Даляр, заберете его к себе. Охраняйте его жизнь, как он охранял вашу.
– Мы поняли, папа!
– Для остальных сочиним сказку. Пусть все думают, что ты пришел с караваном ковбоев из Риги. Никто не сможет это проверить, ковбои не нанимают охрану в городе. Всем понятно? Я спрашиваю, все поняли, что Артур пришел с ковбоями из Риги? – Михаил оглядел присутствующих немигающим стеклянным взглядом. Ковалю показалось, что по залу пронеслась, шевеля волосы на макушках, невидимая секира.
– Поняли, папа…
– Понятно…
– Отлично! – сменил тон Рубенс. – Лидия, налей нам чаю. Ближайшие дни я буду занят, нам не удастся поболтать. Так что пользуйся чаепитием, задавай вопросы. Я вижу, ты чувствуешь себя неловко в нашем обществе?
– Да нет, все нормально. Просто я…
– Меня зовут Чарли! – подал руку толстяк. – Я старшина Торговой палаты Питера и веду в Эрмитаже коммерческий отдел. Надумаешь что-нибудь купить, сперва посоветуйся со мной.
– Чарли в курсе всех сделок от Чухни до Кавказа! – рассмеялась Лидия, наливая Артуру заварку. – Он знает цены на товар раньше, чем его привозят на торги. А это Руслан, – представила она черноволосого кавказца. – Наш министр обороны.
– Рад познакомиться! – Рукопожатие Руслана больше походило на стальной зажим. – Перед тем как выйти в город, проведешь недельку в тире. Даляр тебя проводит. Хочешь жить – научись метать ножи.
Кроме Сапера в чаепитии приняли участие и оба похожих друг на друга старичка. Впрочем, они на поверку оказались братьями. Лев возглавлял учебный процесс для детей и курсы ликбеза для оболтусов вроде Людовика, а заодно отвечал за перепись книг и библиотечный обмен с другими колониями в городе и за его пределами. Аркадий ведал строительством и в текущий момент исполнял обязанности главного инженера, но признавал, что знаний у него для этого недостаточно. Недаром Чарли Рокотов был вынужден с согласия папы выписать из Москвы толкового сантехника. Зато у Аркадия имелся потрясающий нюх на нужные для коммуны приспособления и инструменты. Как понял Артур из разговора, не так давно Аркадий доложил папе, что по заброшенным домам собрано достаточно материалов для строительства новой котельной. Подключив новую котельную, музейщики могли бы попытаться протопить корпус Генерального штаба и до зимы переселить часть людей туда. Если верить Людовику, население дворца прирастало, разными путями, человек на десять в месяц. Кто-то приходил от ковбоев, иначе говоря, обычных фермеров, кто-то откупался из других коммун или соглашался продаться навсегда, прельщенный лучшими условиями содержания. Лев не строил оптимистичных прогнозов относительно роста населения; никто толком не понимал, становится людей больше или нет. Артуру эти упоминания о мягкой «работорговле» немного резали слух, но постепенно он привык. Выяснилось, что торговцы, такие как Чарли, участвуют от имени своих коммун в постоянных «ярмарках вакансий», и для специалиста совершенно незазорно стоить сотню верховых лошадей или двадцать подвод с картофелем.
Оставался еще один член Совета, мама Рона, строгая черноглазая женщина средних лет в зеленом халате, что брала у Коваля кровь. Она появилась на несколько минут, во всеуслышание поздравила Артура с успешным прохождением экспресс-теста и удалилась, сославшись на тяжелых пациентов. Ковалю объяснили, что медики уровня мамы Роны представляли собой колоссальную редкость; и даже когда ее покупали на время чужаки, папа посылал вместе с ней четверых телохранителей. Неделя работы мамы Роны в чужом госпитале и обучение тамошнего персонала стоили покупателям пяти ящиков дефицитнейших патронов, или тонны овечьей шерсти, или сотни пар первоклассных кирзовых сапог. Дороже медиков, сказал Чарли, стоят только мамы. Но главную головную боль для мамы Роны во дворце представляли не обычные больные, пострадавшие от укусов хищников или подхватившие лихорадку.
Главной заботой был детский сад. Теперь Артуру стало ясно, почему жители Зимнего прижимались к стенкам, освобождая путь телохранителям, ведущим детей в санчасть на прививку. Детский сад прятали в самой надежно охраняемой части здания. Очень давно, еще при прежнем папе, специально заколотили окна в висячие сады, чтобы создать малышам возможность без опаски гулять на свежем воздухе. Под детским садом понимались и ясли, и школа, где преподавал Лев, – все возрастные категории от грудного возраста до двенадцати лет, когда детям разрешалось опять жить с родителями и вместе со старшими впервые покидать дворец. Никто из членов Совета не мог припомнить, кем и когда был установлен такой порядок, но все сошлись во мнении, что изоляция обеспечивает для маленьких жителей наибольшую безопасность. Там, где детей не охраняли, процент гибели был намного выше.
И последней, кого представили Артуру, была та самая нахохлившаяся пулеметчица в кепке. Арина, третья дочь Лидии и приемная дочь папаши Рубенса. Девушка так и не оттаяла, напротив, отозвав мать в угол, несколько минут с ней о чем-то шепотом пререкалась и вернулась красная и еще более злая. Тем не менее кабинет она не покинула, осталась до конца трапезы. Артур сначала думал, что Арина просто пользуется служебным положением отчима и не имеет к Совету никакого отношения, и был крайне удивлен, узнав правду. Скорее из вежливости к столу пригласили Даляра и Людовика, которые вели себя тише предметов обстановки.
Арина в свои двадцать четыре года возглавляла Стражу караванов. Было бы естественным предположить, что она подчиняется «министру обороны» Руслану, но ситуация оказалась намного тоньше. Девушка обладала какими-то чрезвычайно редкими способностями, позволявшими ей заранее чувствовать опасность. Она сопровождала дальние экспедиции с двенадцати лет и своим присутствием спасла не одну сотню жизней, не говоря уже о товарах. Одной коммерческой ловкости Чарли для ведения дел было недостаточно, а статус начальника стражи ставил Арину наравне с членами Совета.
Папа ясно дал понять, что не хочет распространяться на эту тему, и Артур сдержал любопытство. Судя по тому, что папа Рубенс, несмотря на явные заслуги, не освободил незадачливых сборщиков трав от наказания, никакой демократией в Зимнем не пахло. Людовику и Даляру предстояло по пять лишних дней отработать на заготовке дров.
В течение ужина Коваль имел неоднократную возможность убедиться в организаторских талантах и непреклонной воле Михаила. Раз десять в дверь стучали, приходили люди с различными донесениями и просьбами. Папа молниеносно решал вопросы, звонил кому-то, иногда посылал курьера. Но чаще не сходя с места переадресовывал проблемы подчиненным, подчеркивая, что приемные часы Совета длятся круглые сутки. Возражений он не слушал, просто стоял и смотрел на собеседника или молчал в трубку. Первым, допив чай, ушел Руслан, сославшись на проверку караулов. Затем откланялись Чарли с Сапером и отправились готовить караван. Коваль хотел покинуть канцелярию вместе с парнями, но хозяин кабинета остановил его движением руки. Наконец в зале осталось семейство Рубенс и «министр образования».
Как выяснилось, семья не ограничивалась мамой, папой и дочкой. Лидия, помимо Арины, родила еще троих дочерей и двоих сыновей. Из всех детей лишь младшая дочь оказалась мамой и принесла, начиная с семнадцати лет, Рубенсам уже троих внуков. Первый муж Лидии, отец Арины, погиб, когда дочери исполнился год. Михаил Рубенс трижды выигрывал Лидию в честном состязании, заслужив право на постоянную семью с ней. При этом он со спокойным лицом сообщил Артуру о том, что Лидия уже в браке родила двоих детей от других мужчин, и эти дети по договору были отправлены к отцам: сын – в Москву, а дочь – в Хельсинки. За каждого из этих «незаконных» детей мама получила порядочный выкуп, что моментально сделало ее состоятельной женщиной. Финны заплатили стадом в двести голов скота, а богатые московские подземники рассчитались пятью сотнями доз антибиотика. Не так давно на одном из фармацевтических предприятий бывшей столицы удалось восстановить производство пенициллина. Но такие выкупы действительно могли себе позволить только богатые коммуны.
Мама Рубенс тоже совершенно не тяготилась изменами, настолько редким даром стало материнство. Артур сначала понял так, что Михаил трижды дрался за Лидию в буквальном смысле слова, но опять не угадал. Среди дикарей так и происходит, подтвердил Лев, потому они и не могут десятилетиями создать устойчивых коммун. Самый сильный там получает маму, и прекрасно, если он не может стать отцом. Потому что его неминуемо прибьют из-за угла, и общество лишится будущих детей, которых и так чрезвычайно мало. В цивилизованном обществе все иначе. Женщина, способная рожать, а таких около десяти процентов, не вольна жить где и с кем захочет. Она не может быть одна, но может взять в мужья сразу троих, ее право, лишь бы они были папами. Во всех питерских коммунах таких женщин брали на полное содержание и требовали от них только одного – рожать как можно больше и, по возможности, от разных мужчин. Реальных производителей мужского пола появлялось на свет еще меньше, чем потенциальных рожениц. Лев сказал, что виной всему последние вакцины, использовавшиеся во время разгара пандемии.
Михаил не дрался за Лидию на ножах, просто редкие заезжие конкуренты, даже предлагавшие невесте целые состояния, не выдерживали беспристрастного отбора. Кто-то баловался наркотиками, кто-то имел явные признаки мутаций, кто-то был неизлечимо болен. В этом месте рассказа Артура подкараулило очередное потрясение. Отбором занималась не невеста, а отдельный независимый орган – Совет врачей. Медики, вроде мамы Роны, съезжались для консилиумов со всего города и принимали решения. Естественно, той качественной диагностики, какой она была до массовых смертей, не существовало, но в среде лекарей находились люди, подобные Арине, умевшие предугадывать отклонения в развитии плода. Совет врачей не мог допустить, чтобы мама потеряла два-три года жизни на вынашивание больного ребенка. Посему лишь спустя двенадцать лет отыскались двое здоровых, которым Лидия родила детей.
Теперь-то Ковалю стало ясно, почему все так переполошились, узнав о его «редких» способностях. Здорового папу могли, конечно, выкрасть, но проще было его купить на время, так что Рубенс несколько сгущал краски. В то же время мамаш берегли как зеницу ока. На сегодняшний день в Эрмитаже на тысячу двести женщин приходилось сорок восемь здоровых рожениц, а большой караван, уходящий утром в Москву, вез на продажу четырех будущих молоденьких мамаш. Девушки стоили больше, чем все остальные товары, вместе взятые.
Артур какое-то время сидел, совершенно оглушенный от полученной информации. Он даже не сразу придумал, о чем еще можно спросить.
– А этот зверь, внизу?..
– Подарок с Урала, – улыбнулся Михаил. – У нас их несколько. Понятно, что тебя так напугало. И тигр, и були, и многие другие новые виды, которые появляются постоянно, еще не самое страшное. Були, например, возникли именно здесь, на берегах Балтики. Мой отец рассказывал, что во времена его молодости их еще не было. Поэтому нам и нужен толковый сантехник, чтобы обезопасить водозабор…
– Я читал в старых газетах, – добавил Лева, почесывая редкую бородку, – что в Балтике растворяется огромное количество вредной химии, сброшенной туда во время прежних войн. Кроме того, в год Большой смерти испортились очистные сооружения, а спустя десять лет умерли леса на юге, там, где стоит брошенная ядерная станция. Птицы, собаки и другие звери пили эту воду и пьют до сих пор. Тебе повезло, что не встретил летунов или болотных котов. Впрочем, они редко заходят в город или днем сидят в подвалах… Тигр очень тихий, по сравнению с тем, что можно встретить, скажем, на правом берегу…
– И по сравнению с людьми, Лева! – уточнил Рубенс. – Понимаешь, Артур, Лева среди нас, музейщиков, самый образованный человек. Не так давно он выдвинул одну теорию, и я склонен считать, что он прав.
– Он перетаскал сюда всю Публичную библиотеку. Даже в коммуне соборников нет столько книг. И он прав, иначе этот бред не объяснить! – Лидия ласково погладила мужа по плечу и подлила ему кипятку в чашку. – Лева, расскажи!
Лев покраснел от смущения, но было видно, что ему очень льстят похвалы начальства.
– Идея абсолютно не нова. Но, приняв ее на веру, мы почти сразу получаем объяснения многим странностям, которые происходят последние годы, а для вас, Артур, они, очевидно, покажутся чудесами…
– Вот что! – Папа Рубенс поднялся. На высокой спинке его резного кресла красовался двуглавый орел со скипетром и висел облезлый горностаевый палантин. – Лева, забирай Артура с собой, там поболтаете, а я вынужден вас покинуть. Или после долгого сна тебе не терпится поспать, дружище?
– Так сколько же я проспал? – Шутка Рубенса вернула Коваля на грешную землю. О самом главном он так и не выяснил!
Мама Рубенс мягко потрепала его по плечу, Лев сделал вид, что ищет что-то в своей кружке, Арина отвернулась к волчатам.
– Идет две тысячи сто двадцать седьмой год от Рождества Христова, приятель. – Михаил обогнул ломберный столик, испытующе глядя Артуру в глаза. – Соборники, хранящие время, не ошибаются. Ты проспал в холоде сто двадцать лет!
8. Новая русская нечисть
Несмотря на преклонный возраст, Лева проскакивал сумрачные повороты Зимнего с резвостью теннисного мячика. Даляр заступал в ночной караул, а раны Людовика не очень понравились маме Роне, и она забрала юношу в госпиталь. Остаться одному после последнего известия Артуру совсем не улыбалось, лучше провести ночь в обществе книжника. Коваль внезапно осознал, что означает срок в сто двадцать лет. Даже если бы не случилось массовых смертей, за век растворились в земле все, кого он знал. Он не найдет даже детей и внуков своих друзей… Он не найдет даже могилы матери и могилы жены.
– На мой взгляд, слово «нечисть» не годится! С мифологией указанные явления не имеют ничего общего…
– Простите? – Артур помотал головой. Оказывается, Лева давно что-то говорил, а он прослушал самое интересное.
– Я повторяю. Нечисть существовала в сказках. Ни один сказочный персонаж не встречается в реальной жизни. Осторожно, ступеньки!
«Министр образования» уверенно спускался по спиральной лесенке. Коваль уже позабыл, насколько Эрмитаж огромен. Кроме того, Лев вел его закоулками, недоступными простым экскурсантам двадцать первого века. Здесь не так пахло горелым деревом, дымом и уборной, как в жилых помещениях.
– Идея состоит в следующем! – Чувствовалось, что библиотекаря безумно тянет с кем-нибудь поделиться. Лидеры коммуны, по горло занятые бытовыми проблемами, слишком редко уделяли время отвлеченным теориям. Это безнадежно, вскользь подумал Артур, люди деградируют, и процесс не остановить, пока не восстановится нормальный прирост населения… – Идея состоит в том, что с падением численности людей возникают… как бы это сказать… Держите свечу, здесь темно! Я надеюсь, вы читали книги? Ах, о чем я спрашиваю? Все люди до года Большой смерти читали… Большой смертью мы называем две тысячи двадцать шестой год.
И что я заметил? Максимум так называемых чудес пришелся на незапамятные библейские времена. А если мы коснемся национальной сказочной традиции? Русские ведуны, волхвы прекрасно себя чувствовали, пока во всей Древней Руси проживало не более десятка миллионов человек. А змеи горынычи, кикиморы, лешие и прочая нечисть? Я ничего не утверждаю, но то, что происходит последние десять лет… Вы меня понимаете? Поставьте свечку сюда. Сейчас я разожгу камин…
– А что происходит?
Артур осмотрелся. Лева действительно перетаскал в Эрмитаж значительную часть Публички. В центре уставленной книжными шкафами залы на потертом персидском ковре покоился огромный глобус в человеческий рост. На глобусе, свесив лапы, дремала здоровенная летучая мышь.
– Может быть, ничего не происходит. – Лева присел на корточки перед мраморным зевом камина, достал из-за уха плачущего Купидона лучинку. – Может быть, все это было и раньше, но умело хорошо прятаться. Но, вероятнее всего, мы стоим на пороге совершенно новой эры, эры возрождения альтернативного разума. И альтернативных форм неразумной жизни. Такое впечатление, что вернулся прежний вакуум, агрессия человечества на планете прервалась, и вакуум стремится заполниться… Понимаете? Судя по Питеру, людей на планете осталось немного. В городе постоянно живет не более сорока тысяч человек. Шесть больших коммун и десятка три мелких банд. Одиночки погибают. Насколько нам известно, то же самое в других крупных городах. Здоровые мамы рождаются слишком редко, молодежь не учится грамоте, их заставляют с двенадцати лет работать. Отсюда и суеверия… Взгляните, это летун! – Лев пощелкал пальцами перед носом летучей мыши.
Зверек расправил крылья, приподнял узкую морду и вдруг одним прыжком переместился на подставленный книжником локоть. Коваль невольно сделал шаг назад. В позе охотничьего сокола ночной хищник достигал размеров взрослого гуся. Но помимо двух когтистых лап, обнявших руку библиотекаря, мышь имела еще одну точку опоры. Метровой длины голый крысиный хвост продолжал обвиваться вокруг круглого набалдашника, которым заканчивалась ось глобуса. Последние десять сантиметров хвоста были плотно зашиты в кожаный мешочек.
– Это летун, и если с ним себя правильно вести, то в доме не страшны никакие грызуны. Даже були их побаиваются. Но в некоторых коммунах уже расцветает мракобесие, люди всерьез приписывают летунам волшебные способности. Что я могу сделать один? Еще двадцать лет, и вырастут сегодняшние дети. Мы сами готовим почву для нечисти, понимаете? Я тридцать раз ходил с караванами на юг, на запад и на восток. На пути караванов встречаются немыслимые создания. Но мы не дикари, пока не дикари. Мы понимаем, что эти создания – не оборотни, не вампиры. Возможно, последствия аварий после года Большой смерти. Но поймут ли это наши дети? Не я один храню знания, но передавать их малышам все труднее. Еще пара поколений, и суеверия захлестнут мир!
– Я тоже сперва испугался булей. В них есть что-то… Что-то сверхъестественное.
– Ни в малейшей степени. Они способны к примитивному гипнозу, регенерируют ткани, дышат под водой и дьявольски изворотливы. Но вам простительно… Бог мой, до сих пор не могу поверить, что говорю с человеком, родившимся до Большой смерти. Слушайте, неужели вы понимаете латинское письмо?
– Английский и немного немецкий.
– Потрясающе! Если вы не выберете инженерную должность, я буду на коленях просить папу оставить вас моим преемником. Английский, подумать только! – Лева нежным движением вернул вампира на верхушку глобуса. – Но мы отвлеклись. До последнего времени я был уверен, что все природные чудеса можно объяснить вредной химией. До последнего времени. Пока не понял, что возник вакуум разума.
– И кто же его хочет заполнить? – В колеблющемся свете камина Артуру почудилось, что тени на лепном потолке движутся как-то не так. Он громко откашлялся, отгоняя наваждение. – Колдуны? Вы сами сказали, что чудес не бывает…
– Колдуны – всего лишь люди, родившиеся под Красной луной. Не вздумайте болтать об этом во дворце, но… – Лев заговорщицки поманил Коваля к себе. – Например, Арина. Если бы она родилась не здесь, а в лесных колониях или в Озерках, то стала бы самым настоящим колдуном. Она возит с собой в караване мальчишку; ему всего тринадцать, но парень уже слышит зло. Мы отдали за него соборникам четыре тонны масла и сорок свиней. Соборники поклоняются Христу, но Христос их не выручил…
Хе-хе! Дураки, они продешевили. Колдуны из Озерков опоздали, мы первыми явились за парнем. Колдуны рождаются, когда стоит полная луна, а свет заката наполняет ее кровью. Они рыщут повсюду, отыскивая детей, родившихся под Красной луной. Но два года назад на один из сборных караванов губернатора под заброшенным городом Тверь – ты слышал о таком? – напала банда. Там заправляли колдуны, которые научились переделывать обычных детей. Понимаете, к чему это ведет? Мы стараемся сохранить цивилизацию, а они еще хуже соборников, они тянут человечество не к Богу, который покинул нас, они тянут нас в леса. Смотрите!
Лева подхватил со стола тяжелый серебряный подсвечник, поманил Коваля за собой. На стене, за стеллажами, висели две огромные карты – города и страны.
