скачать книгу бесплатно
Вероника и Арагонский замок, или Десять лет спустя
Светлана Серова
Этот мини-роман – увлекательное продолжение невероятных приключений во времени и пространстве героини книги «Витрувианский человек и Вероника», но в другом контексте, с совершенно непредсказуемыми зигзагами судьбы и явлениями мистики. Адресована всем любителям Италии, истории, искусства и, конечно, любовных похождений.
Вероника и Арагонский замок, или Десять лет спустя
Светлана Серова
Корректор Светлана Серова
© Светлана Серова, 2022
ISBN 978-5-0056-1110-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Завершив работу над книгой «Витрувианский человек и Вероника», автор облегчённо вздохнул. Дело в том, что с самого начала замысла книга как некая живая структура, биосфера, в которой живут и действуют люди, подключается к сознанию автора, как к блоку питания, и черпает из него идеи и концепции. Но она выкачивает энергию не только из мозговой деятельности автора. Она вычерпывает его эмоции. Когда работа над книгой завершена, жирная точка в конце произведения является последней каплей из того самого выжатого лимона, которым на тот момент становится автор. Посему, поставив точку в конце литературного произведения, писатель вздыхает с облегчением.
Однако, несколько дней пробыв в состоянии безмятежного покоя и начав планировать заслуженный летний отдых, автор вдруг начал испытывать чувство дискомфорта и ощущение, что чего-то не хватает. Писатель мысленно вернулся к своей книге, но чётко выверенная парадигма сюжета ещё раз подтвердила, что всё на месте, как говорится, ничего ни убавить, ни прибавить. И тут автор осознаёт, что в книге нет Неаполя. Ведь написать книгу о приключениях в Италии и не коснуться Неаполя – это всё равно что в жаркий солнечный день пройти по кромке волны, но так и не искупаться в море. Читатель, разумеется, не должен подумать, что автор допустил некую оплошность или забывчивость, не включив эту тему в своё повествование. Ни в коем случае! Писатель строго следовал своему замыслу и точно продуманному плану, и в произведении всё происходит в своё время и в уместном месте поставлена точка.
Но Неаполь вдруг всплыл перед глазами автора, завладел его воображением и потребовал своё. Тогда писатель вновь садится за компьютер, добавляет в конце «Витрувианского человека» фразу ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ и всё начинается сначала, а вернее, продолжается.
С распахнутым сердцем к Неаполю с его самобытной культурой, умопомрачительной природной красотой Неаполитанской Ривьеры и талантливыми людьми с неутомимой жаждой жизни!
ИСТОРИЧЕСКИЕ ЛИЦА И ФАКТЫ ЯВЛЯЮТСЯ ДОСТОВЕРНЫМИ. ОДНАКО ВСЕ ПЕРСОНАЖИ И СОБЫТИЯ ПОВЕСТВОВАНИЯ ЯВЛЯЮТСЯ ХУДОЖЕСТВЕННЫМ ВЫМЫСЛОМ. ЛЮБОЕ СХОДСТВО С РЕАЛЬНЫМИ ЛЮДЬМИ И СОБЫТИЯМИ СЛЕДУЕТ СЧИТАТЬ СОВПАДЕНИЕМ.
Пролог
После того как Веронику извлекли из плена металлической коробки лифта, в её жизни произошло много не менее удивительных событий.
В больнице, куда её привезли, собрали настоящий консилиум по её поводу, но Вероника тут же облегчила задачу врачей, чётко назвав своё имя и фамилию, дату рождения, адрес, род деятельности и т. д. Проверив полученную информацию у компетентных органов, доктора убедились в её достоверности и на какое-то время оставили женщину в покое и дали ей возможность прийти в себя. Но затем расспросы начались с новой силой и даже с подозрительностью. Оставалось много неясного, а именно, каким образом женщина оказалась в опасной для жизни зоне, куда, по идее, даже лифт не должен был дойти. Заволновались и службы безопасности, которые начали призывать к ответу айтишников, программирующих софт для обслуживания лифтов, и добиваться ответа на вопрос, почему в системе произошёл подобный сбой. Её настойчиво расспрашивали, что она делала на минус шестом этаже несколько дней, пока система была заблокирована и лифт не могли поднять наверх, и как пыталась выйти. Вероника уклончиво отвечала, что ничего не помнит. Она прекрасно понимала, что рассказать правду о своих приключениях в той временной воронке, в которую её затянуло (ведь она провела там не три дня, а почти 10 месяцев), означало бы переехать из этой больницы в другую, психиатрическую, ведь поверить в её фантастическую историю было просто невозможно.
Поэтому она благоразумно ссылалась на потерю памяти. Специалисты решили, что, должно быть, из-за стресса её рассудок отказался зафиксировать обстоятельства, в которых она оказалась. Изношенное платье объяснили тем, что лифт, возможно, открылся внизу и Вероника, вероятно, в состоянии того же стресса, в беспамятстве и отчаянии искала пути выхода в кромешной тьме, натыкаясь на пыльные цементные конструкции и железную арматуру, чем и довела не только свою одежду и обувь, но и тело до такого плачевного состояния. Объяснить наличие педикулёза в голове успешной светской дамы так никто и не смог. Но в нашей жизни столько необъяснимых вещей! Вскоре повышенный интерес к Веронике и вовсе сошёл на нет и она спокойно добывала дни восстановления в клинике до перемещения в другую, перинатальную. Дело в том, что экспресс-анализ на беременность Вероники подтвердился и следовало убедиться, что ничто не угрожает жизни и здоровью будущего малыша. Принимая во внимание тот факт, что до итальянских приключений Вероника долгое время пребывала в депрессии, проживала в полном одиночестве, не имея никаких романтических отношений, вывод напрашивался сам собой. Её беременность являлась прямым следствием её необыкновенных похождений в другой эпохе и неукоснительным доказательством реальности всего происшедшего. Поэтому случилось так, что женщина вскоре отправилась не только в творческий, но ещё и в декретный отпуск.
Прошли месяцы, и в должное время на свет появился прекрасный малыш, которого Вероника назвала Антоном. Совершенно неожиданно для себя Вероника стала образцово-показательной матерью. Она полностью растворилась в сыне. Время от времени подрабатывая на различных проектах фрилансером, она занималась исключительно своим ребёнком. К её небольшому разочарованию, мальчик был равнодушен к искусствам. Ему совсем не нравилось выступать в детсадовских утренниках, учить стихи и заниматься музыкой. Также он и не любил рисовать. Но будучи крепким и шустрым мальчуганом, он замечательно играл в футбол, на чём и остановились, определив его в лучшую детскую футбольную школу, где он уже подавал большие надежды.
Недавно Антону исполнилось десять лет, закончился учебный год, и пришла пора летних каникул. Сейчас он сидел с Вероникой в самолёте, который держал курс на Неаполь. После непродолжительного сна его пышные чёрные кудри сбились в мягкую шапочку на голове, которой он то и дело касался щеки Вероники, когда она склонялась к нему. Его огромные глаза поразительного изумрудного цвета (как цветные линзы, – говорили многие) смотрели на маму с воодушевлением, ведь это было его первое путешествие в Италию и оно сулило много приключений. Он то и дело говорил: «Мама, я счастлив!», чем возносил Веронику просто на седьмое небо блаженства. Лицо мальчика действительно сияло, ведь он ехал на землю своего любимого футбольного игрока Лоренцо Инсинье, который был родом из Неаполя и играл за клуб Napoli. И наконец, Антон просто мечтал побывать на знаменитом стадионе Диего Армандо Марадоны! Несколько лет он упрашивал маму отправиться в Италию, но она почему-то долго отказывалась. (После своих необыкновенных путешествий во времени Вероника даже думать об этом боялась, но не могла объяснить истинную причину сыну.) Наконец, она сдалась после его упрашиваний, во-первых, потому, что не могла отказать ему ни в чём, во-вторых, поскольку и сама уже соскучилась по этой удивительной стране.
В прекрасном настроении мама с сыном смотрели в окно иллюминатора, шутя друг с другом, и полёт прошёл просто замечательно, что было своего рода бонусом за утомительное ожидание в аэропорту (рейс задержали на целых шесть часов!). Самолёт сделал круг и начал заходить на посадку. Несмотря на сгущающиеся сумерки, в небе чётко обозначился грозный и величественный пик Везувия и можно было разглядеть бесчисленное количество яхт и лодок, выстроившихся в бухте.
Старинный город распахнул свои объятья…
Глава 1
Вдохнув полной грудью освежающего морского воздуха, который ощущался уже на выходе из аэропорта, Вероника с сыном поспешили на стоянку такси. Им предстояло преодолеть непростой путь, и Вероника уже начала нервничать. Дело в том, что они собирались провести отдых на острове Искья, добираться до которого нужно на пароме, и путь занимает около двух часов. Тщательно спланировав его траекторию, Вероника заложила в неё и возможную задержку рейса, но совсем никак не предполагала такую длительную! Теперь требовалось со скоростью ветра доехать до морского порта (это не проблема, какой итальянец не любит быстрой езды!), но главное – не опоздать на последний паром. В противном случае Веронике с сыном пришлось бы искать импровизированный ночлег в какой-нибудь гостинице, а это, знаете ли, не самое простое предприятие в ночном городе, да ещё таком специфическом, как Неаполь.
Но им повезло! С билетами в зубах (в буквальном смысле этого слова: в одной руке – ручка чемодана, в другой – рука ребёнка) Вероника протиснулась в длинной веренице людей, ступающих на корабль. Погрузка автотранспорта была почти завершена, и остались одни пассажиры. Паром представлял собой огромное пассажирско-грузовое судно. Антон с любопытством наблюдал, как развёрзнутое брюхо корабля, словно чрево кита, поглотило последние въезжающие в него машины и даже целый автобус. Затем начали пропускать пеших пассажиров. Веронике с Антоном действительно удивительно повезло! Замешкайся таксист на каких-то 10—15 минут, и они увидели бы паром на всём пару, как говорится, и уже в морских пучинах.
Оставив чемодан в нижнем грузовом трюме, они поднялись наверх. Корабль потряс Антона и своим размером, и обустройством. Палуба как бы разбита на мини-сектора для удобства семей и компаний. В каждом секторе – удобные сиденья в виде мягких кресел или закруглённых угловых диванов со столиками. Несколько кафе и баров, автоматы со всякой вкуснятиной, огромный монитор, показывающий музыкальное шоу. Всё это вместе создавало приятную и дружественную атмосферу почти домашнего уюта и обеспечивало комфортабельное мореплавание, хоть и не на большое расстояние. Они заняли места, вышли на открытую палубу и в ту же минуту забыли об усталости – настолько дивным показался морской пейзаж.
Безоблачное небо насыщенного тёмно-синего цвета было усыпано звёздами и озарялось полноправной луной. В час отлива корабль удалялся от берега по направлению волн, т. е. плыл по течению, а оно было настолько плавным, неспешным и равномерным, что казалось, что корабль вместе с водой достигнет линии горизонта, через которую вода вдруг перельётся, как водопад через порог, и устремится куда-то вниз, утянув за собой и корабль.
Полюбовавшись на восхитительную южную ночь, они вернулись на занятые места. Перекусив и выпив соку, Антон вздремнул буквально на пятнадцать минут, а когда пробудился, захотел сделать прямо противоположное. После полученного от мамы разъяснения, где находится уборная, он удалился. Прошло около десяти минут. Вероника начала посматривать по ходу коридора, взглядом выискивая его силуэт, но он так и не появился. Тогда она дошла до мужского туалета и, открыв дверцы, выкрикнула несколько раз имя Антона, но он не откликнулся. Не на шутку разволновавшись, Вероника схватила за рукав первого выходящего из уборной мужчину и попросила его посмотреть, нет ли мальчика в одной из кабинок. Антона там не оказалось. К поискам тут же присоединилось ещё несколько человек, которые начали бегать по палубе взад-вперёд, заглядывая во все укромные уголки. «Antonio! Antonio!» – кричали они, на что отозвалось сразу человек тридцать (ввиду распространённости этого имени на юге Италии), но Антона так и не нашли. Искали и на открытой верхней палубе, но всё тщетно. Вероника уже утратила самообладание. Стеклянными от ужаса глазами она уставилась в тёмный бурлящий поток воды и слышала всплеск волн о корабль как бы в забытьи. Самые жуткие мысли лезли ей в голову. А вдруг он выбежал на открытую палубу, смотрел на волны и перегнулся через перекладину? А вдруг… От этих чудовищных мыслей сердце её леденело с каждой минутой. Поняв её состояние, участливые люди принесли ей попить и пытались её успокоить, а другие побежали за sicurezza[1 - Sicurezza – охрана (итал.) – примеч. автора.].
Антона искали почти всё время движения парома. Когда Вероника была уже ни жива ни мертва, его привёл за руку один из служащих. Глаза у мальчика горели задорным огоньком, а сон как рукой сняло. Оказалось, что Антон спустился по лестнице в бескрайний грузовой трюм, где находились машины и многочисленные мотоциклы, и с любопытством мальчишки, неравнодушного к технике, всё это разглядывал, потеряв чувство времени. Служащий попросил Веронику ни в коем случае не ругать его за длительное отсутствие, но она была настолько счастлива, что он нашёлся, что буквально окропила его слезами радости. «Настоящая неаполитанская мать!» – одобрительно кивала головой одна из пожилых синьор.
На самом последнем участке плавания Вероника вцепилась в сына, как тигрица, и уже не отпускала от себя ни на шаг. Паром причалил в Искья-Порто. Гигантское брюхо корабля-кита извергло на берег сначала машины, а потом пассажиров без личного транспорта. С причала Вероника с сыном опять взяли машину и переехали практически весь остров, остановившись недалеко от местечка Сант-Анджело. Антона сон сразил буквально наповал, а Вероника достала маленькую бутылочку ликёра из мини-бара, вышла на террасу и впилась глазами в живописную, торчащую прямо из позолоченной луной воды гору Сант-Анжело, на которой уже проблёскивали самые первые розовато-оранжевые лучи лениво встающего солнца. «Тиха украинская ночь», – написал когда-то классик. «Торжественна неаполитанская ночь», – перефразировала Вероника. И как художника, и просто как не чуждую к прекрасному восприимчивую личность её не переставали поражать насыщенность красок и чёткость контуров. Сосны шевелили своими лапами в свете луны, соперничающей с дневным светилом и не желающей уступать свою власть над небосклоном, и были зелены малахитовой зеленью. Глубокая густая синь неба, чёткий диск луны, которую Создатель подвесил как золотой медальон для украшения небесной тверди, щедрая россыпь звёзд – всё это создавало завораживающую картину, от которой невозможно глаз оторвать! Вероника слушала предрассветную тишину, когда её любимая средиземноморская кукушечка ещё не начала вести отсчёт, сколько кому осталось на этом свете, и вспомнила свою первую поездку на Искью, которая случилась ещё в студенческие годы.
Глава 2
В тот год Вероника окончила второй курс, успешно, как всегда, сдала экзаменационную сессию и отправилась путешествовать. Как уже упоминалось в первой книге, родители девушки были весьма состоятельными людьми и не скупились на образование дочери и укрепление её здоровья. А что может быть лучше для молодого художника, чем каникулы в Италии, где не только музеи открывают доступ к сокровищам мирового искусства, но и каждый клочок земли являет собой живое произведение живописного искусства Создателя!? И что может быть полезнее для молодого организма, чем понежиться в ласковых лучах солнышка, покупаться в тёплых водах морей и от души, что называется, поесть свежевыловленной рыбы и морепродуктов, вкуснейших сыров и насытить его (организм) витаминами в виде фруктов и соков!? В общем, Веронику методично каждое лето отправляли в Италию, где ей обычно снимали квартиру. В то лето ей организовали жильё на две недели на Искье, чтобы она, так сказать, стряхнула с себя городскую пыль, а потом ей предстояло перемещаться по стране в учебно-познавательных целях.
Многие частные гостиницы на Искье представляют собой разбросанные по довольно большой зелёной территории обособленные маленькие домики типа бунгало, со своим входом и небольшой терраской или садиком. В садах в изобилии растут лимоны невиданных размеров, апельсины, инжир, гранаты и мушмула, не говоря уже об оливковых деревьях. На общей гостиничной территории произрастают пальмы, огромные кактусы и бесконечные кущи невероятной красоты цветов. На участках повыше ровными рядами выстраиваются виноградные лозы. Между ними на первом ярусе, так сказать, тихо и скромно сидят помидоры величиной с ананас, а также тыквы размером со сказочную карету и, разумеется, гладкие тёмно-фиолетовые баклажаны, похожие на мячи для игры в регби. Прекрасный мягкий климат и богатые породы почв вулканического происхождения сделали этот край чрезвычайно плодородным и процветающим. Эти благоприятные природные условия оценили по заслугам не только растения и люди, но и многочисленные колонии котов, проживающие на острове. На территории гостиницы, где расположилась Вероника, их было многое множество. Коты, кошки, котики и котятки возлежали под каждым деревцем или создавали такое впечатление путём незаметного перемещения. Из них вывелась своеобразная порода: такое впечатление, что когда-то давно сиамский кот согрешил с местной кошечкой (или наоборот) и положил начало совсем новому виду. Коты были гладкошёрстными и имели белую или белёсую окраску или нежно-бежевый колер и непременно ясные голубые глаза. На шёрстке некоторых встречались рыжеватые или серые полоски или бурые вкрапления, но мощный ген, отвечающий за цвет глаз, превалировал, и они оставались голубыми. Лишь один кот выделялся из общей массы. Он был серый, с огромными зелёными глазами, очень милый и очень наглый. Выражение его мордочки настолько очаровывало, что давало ему пропуск в ресторан (остальных котов гоняли, или они просто не смели приближаться к заветной двери). Он напоминал Кота в сапогах из мультфильмов о Шреке, когда тот делал умилительную физиономию, прося о чём-то. Его милая мордочка выражала одновременно и саму невинность, и ласку, и мольбу: «Уважаемые граждане туристы, не соблаговолите ли вы подать на пропитание голодному бездомному бродяге-котику кусочек телятинки, или лангуста, ну или, на худой конец, креветочку какую завалявшуюся… мяу». Никто не мог ему отказать! Каждый вечер он прохаживался от столика к столику, и все почитали за честь, если он присел рядом и снизошёл вкусить предложенные ему дары (котик слыл гурманом и был очень разборчив в еде).
При заезде жена хозяина с улыбкой вручила Веронике ключик от калитки, ведущей в её собственный садик перед милым белым домиком, и показала извилистую каменную дорожку, высеченную в горах и спускающуюся прямо к морю. Вероника побросала вещи и незамедлительно отправилась купаться. Она нырнула в бирюзовые воды ласкового Тирренского моря и тут же превратилась в сладкоголосую русалку, качающуюся на волнах и напевающую жизнерадостную песенку.
Незаметно в ленивой неге пролетела целая беззаботная неделя. Сон, вкусная еда, море, сон, вкусная еда – и так по кругу. Однажды во второй половине дня, когда солнце уже не обжигает кожу, а ласково проводит по ней бархатными ленточками своих лучей, Вероника лежала на пляже. Отливная волна набегала на её ступни, а лучи грели спину, обращённую к солнцу. Вероника рассматривала людей на пляже и прислушивалась к их разговорам. Коренные жители Искьи говорят на своём диалекте, который значительно отличается от итальянского языка, и девушке было и любопытно, и забавно распознавать их фразы. В нескольких метрах от неё компания молодых людей играла в пляжный волейбол. Их было человек девять-десять, и среди них ни одной девушки. Устав, некоторые друзья побежали купаться, а несколько человек прилегли на полотенца и начали о чём-то разговаривать. Говорили они на том же искийском диалекте. Вероника вслушивалась, но практически ничего не могла разобрать, поскольку общались они с присущей особенно южным итальянцам экспансивностью и практически скороговорками. Она заметила на себе пристальный взгляд одного из парней и, подумав, как он хорош собой, улыбнулась. Причём Вероника действительно оценила его внешность с эстетической точки зрения как художник. Безукоризненно правильные тонкие черты лица, чувственные губы и роскошные кудри чёрных волос. Он был несколько хрупкого телосложения для Аполлона, но лицом, что называется, вышел, да! Она тогда и не знала, что улыбка означала приглашение подойти. Парень буквально выпрыгнул из круга друзей и приземлился возле Вероники.
– Чао, – сказал он, – можно? – Движением головы он указал на место на песке рядом с ней.
– Чао, – улыбнулась Вероника и кивнула головой.
– На отдыхе? Как тебя зовут, я – Стефано.
– Да, ещё неделя осталась. Одна уже прошла. Меня – Вероника.
– Очень приятно. То есть ты уже неделю здесь. Почему же я раньше тебя не видел? Как жаль…
Оказалось, что Стефано живёт и работает в Неаполе, но поскольку родом он с Искьи, то приезжает летом погостить к своим родителям, а заодно и встретиться с друзьями детства, практически все из которых разлетелись кто куда. Дело в том, что на острове небольшой выбор для трудоустройства молодых людей и в основном это сфера туризма и велнесса, ведь остров – настоящая природная лечебница на базе термальных вод. В Неаполе Стефано трудился в компании по производству целебной косметики термального происхождения и, судя по всему, неплохо разбирался и в женской красоте.
– Очень красивый нос, – сделал он Веронике неожиданный комплимент, который она слышала в свой адрес только в художественном училище, когда её просили позировать для одноклассников на уроках по античной живописи. У девушки действительно был совершенно прямой, что называется, классический греческий нос.
– Ты где остановилась? Хочешь, подвезу? – предложил Стефано. – Я на мотоцикле, и у меня, правда, только один шлем, но если ты не боишься и если недалеко, то, может, и не остановит никто.
Искийская дорога, как правило, представляет собой узкий извилистый серпантин между гор, причём со встречным движением. Веронику, в ту пору уже имевшую водительское удостоверение, всегда потрясало умение местных автолюбителей передвигаться на скорости по дороге, по которой, казалось, и двум пешеходам невозможно пройти, не столкнувшись лбами. Мотоцикл, или скутер, или самая крошечная машинка были наилучшим выбором в такой ситуации. Она охотно согласилась. Ей было очень интересно побыть в роли «итальянской девушки», которая, обняв своего парня, пролетает вместе с ним на скутере по узким улочкам.
Через каких-то пять минут они уже оказались перед её калиткой. (Пеший спуск к морю по горным тропам занимал около получаса.)
– А ты отдыхаешь одна? – Получив утвердительный ответ, Стефано предложил: – Хочешь, я покажу тебе ночную Искью, тем более что ты здесь в первый раз. Здесь так много красивых мест! И ещё можно поразвлечься!
Заметив, что Вероника с некоторым сомнением посмотрела на его средство передвижения, на котором предстояло вилять между утёсами почти в кромешной тьме (некоторые высокогорные второстепенные дороги плохо освещались ночью или не освещались совсем), Стефано рассмеялся.
– Да не бойся, вечером я буду на машине. Ну, конечно, не кадиллак, извините, но всё будет как надо!
Он приехал часов в одиннадцать на стареньком «Фиате». «Поедем в Сант-Анджело!» – воодушевлённо сказал он.
Они ехали по горной дороге, казалось, в полной темноте ночи, и внизу лишь мерцали разбросанные повсюду огни жилых построек. Вдруг машина совершила резкий подъём и остановилась на краю пропасти, внизу которой слышался всплеск волн. На маленькой площадке с другой стороны перед ними возвышалась высоченная скала. Вероника почувствовала себя в ловушке. Сердце её сжалось на мгновение, и она с трудом выдавила из себя:
– А где же Сант-Анджело?
– Cейчас ты увидишь чудо! – решительно заявил Стефано и не обманул. Он взял Веронику за руку, они сделали всего несколько шагов вниз по узкой дороге, идущей вдоль выступа скалы, и скала вдруг оборвалась, и пред ними предстала умопомрачительная картина. Огромная гора в виде утюжка словно плавала посредине моря. У подножия она была освещена гирляндами огней многочисленных ресторанчиков. К горе вёл узкий каменный перешеек, также залитый огнями. По обеим сторонам перешейка плескались волны, а в них – маленькие традиционные рыбацкие лодочки с сетями и прочим оснащением. До перешейка из вод залива поднимался причудливой формы утёс-дракон, в освещённой голове которого тоже находился очаровательный ресторанчик, террасой которого служил каменный выступ из утёса, походящий на высунутый язык дракона.
– А машину ты что, прямо здесь отставишь? – спросила Вероника, которая уже оправилась от испуга и была в неописуемом восторге от Сант-Анджело, как случается всякий раз с каждым, кто попадает в это место в первый раз.
– Да нет. Там внизу есть парковка. Просто я хотел, чтобы ты с высоты увидела весь городок сразу. Он здесь как на ладони.
Припарковав машину, они пошли к городку. Собственно говоря, весь городок представлял собой несколько узеньких улочек с элегантными магазинами класса люкс и не менее элегантными ресторанами, оформленными настолько изысканно и порой вычурно, что, глядя на них, недоумеваешь: как можно до всего этого додуматься! Вообще, «элегантность» и «элегантный» – это ключевые понятия в суждениях и мировосприятии любого неаполитанца, как поняла Вероника из разговора с одной из местных женщин. Тут автору следует сделать оговорку, чтобы Вероника не прослыла «профаном» в данном вопросе. Иногда жители Искьи противопоставляют себя жителям Неаполя (они даже говорят на собственном диалекте, как упоминалось выше). Порой случается наоборот. Искийские таксисты не раз рассказывали Веронике, что случаются моменты недопонимания, так сказать, между приезжающими на выходные неаполитанскими парнями и молодыми искийцами. Нередко разногласия перерастают в стычки и потасовки. Но подобные ситуации скорее нужно рассматривать как задорные забавы молодых и не более. Взгляд со стороны всё-таки подмечает некие общие черты, присущие всем жителям неаполитанского региона, поэтому Вероника и назвала их неаполитанцами. Итак, вернёмся к понятию «элегантности». Дама, с которой беседовала Вероника (кстати, уроженка самого Неаполя), классифицировала абсолютно всё, используя именно это слово. «Элегантно» означало: модно, дорого, богато, красиво, стильно, изысканно, престижно, с хорошим вкусом, хорошими манерами и, наконец, просто прилично. «Неэлегантно» означало всё прямо противоположное и не заслуживало внимания. Особое и очень важное значение придаётся здесь внешнему виду буквально всего: человека, обстановки, еды и т. д. К слову сказать, такую же особенность итальянца этого региона в своё время подметил наш знаменитый соотечественник, русский художник Сильвестр Щедрин, проживавший и творивший в Италии два столетия назад. «В кафейных домах… люди разряженные, у которых только и пристанище, что в своём фраке»[2 - Цитата из книги. С. Ф. Щедрин. Письма из Италии – примеч. автора.]. Художник отмечает, что порой эти люди в качестве дневного пропитания довольствуются апельсином да куском хлеба, а в кафе приходят разве что выпить стакан воды, но они желают сделать это в элегантной обстановке, на костюмчике никогда не сэкономят и будут держать марку. «В Неаполе щеголяют так, что разве сравняться с Парижем»[3 - Цитата из книги. С. Ф. Щедрин. Письма из Италии – примеч. автора.].
Налюбовавшись на всю эту «элегантность» по ходу движения по главной улице, они оказались на уютной террасе ресторанчика у самого подножия горы, где прекрасно провели полночи с бутылочкой местного вина, слушая приятную музыку и глазея на звёзды.
В другой вечер они заехали в кафе к другу Стефано поесть домашней пасты и попить вина. Кафе располагалось на приличной высоте, с которой Вероника и Стефано наблюдали, как внизу на футбольном поле местные подростки гоняли мяч, дождавшись, когда спустится ночь и спадёт дневной зной.
Они оставили машину у друга и пошли прогуляться. Искья – гористая местность, и набережных в привычном понимании слова там практически нет. Обычно променад находится на довольно большой высоте, тянется вдоль горы и где-то далеко внизу плещется море. Вероника и Стефано шли, держа друг друга за руки. Внизу из воды поднимались фантастические исполины – скалы белой горной породы ещё мезозойской эры, как пояснил Стефано. Море взбунтовалось ввиду приближающегося шторма и, преодолевая высоту метров в десять, время от времени выплёскивало пенные капли прямо на асфальт, обрызгивая молодых людей.
На третий вечер Стефано отвёз её в совершенно уникальное местечко, уже незнакомое для туристов и посещаемое в основном местными любителями провести время «элегантно». Они заехали высоко-высоко в горы и оказались на небольшом плато, напоминающем смотровую площадку. С одной стороны плато находился обрыв без конца и края. Вдоль обрыва шло затейливое, совсем невысокое (чтобы не мешать обзору) металлическое ограждение, возле которого стояли такой же витиеватой формы металлические столики на экстравагантных изогнутых ножках и изящные стульчики. Вид с обрыва открывался на гору Сант-Анджело, но с такой головокружительной высоты она казалась маленьким светящимся холмиком. С другой стороны площадки находилась скала, в которой была вырезана галерея. В нишах галереи стояли столики, над которыми горели светильники в виде факелов. Вид поистине захватывающий!
– Это самая высокая точка Искьи. И очень хороший ресторан. Тебе нравится? – с надеждой спросил Стефано.
– Очень элегантный! – Вероника дала местечку наивысшую оценку с точки зрения местного жителя. Стефано просиял и от радости, и от гордости за свою малую родину. А Веронику переполняло чувство восторга и от увиденных живописных пейзажей, и от такого красивого, галантного ухаживания от молодого человека с лицом мифологического божества. Он не позволял себя лишнего, был образован и хорошо воспитан, а может, просто очень в себе уверен и нисколько не сомневался, что то, что должно произойти, произойдёт непременно.
И это случилось. Знаете ли вы, что это такое – заниматься любовью в благоухающем итальянском саду при свете луны и звёзд? Эта южная ночь, ещё пропитанная жаром дня, – словно гигантская плавильная печь, в которой переплавляются разгорячённые тела. Они теряют свои контуры. Они не просто тают, они расплавляются, превращаются в жидкий металл и переплавляются друг в друга. Каждая молекула тела одного влюблённого перетекает в молекулу тела другого, и они действительно становятся единой плотью, единым запахом, единым и одновременным воплем счастья на самой высокой ноте взаимного блаженства.
Никто не пообещал друг другу любить до гроба и умереть в один день. Но пережитые совершенно восхитительные моменты юности сопровождали Веронику на протяжении всей жизни.
Глава 3
Антон долго спал утром, и Вероника не смела его будить после столь утомительного странствования, бурно насыщенного событиями как приятного, так и неприятного свойства. Пока он отдыхал, она успела сбегать в соседний городок, в котором находилась старинная пекарня, и купить свежевыпеченного (что называется, с пылу с жару, из печи!) хлеба к завтраку.
Как только мальчик протёр глаза, он сразу вышел на террасу и даже в нём, не особенно восприимчивом к природной красоте, тут же проснулось чувство прекрасного при виде потрясающего пейзажа.
– Какая красивая страна! – выдохнул он. – Мама, какая красивая страна! – он повторил это раз двадцать, выходя из номера на террасу и возвращаясь обратно, и Вероника была чрезвычайно довольна произведённым эффектом.
Отель был небольшой, семейный, скорее напоминающий загородную виллу, и Вероника давно мечтала в него попасть. Он находился на выступе скалы, и некоторые помещения были буквально встроены в неё. Ресепшен и ресторан располагались на нулевом этаже, а все номера – на разных уровнях, и попасть в них можно было только на лифте, скользящем внутри скалы, двери которого распахивались непосредственно перед входом в апартаменты. Каждый номер имел небольшую террасу или веранду. Навесы из жердей, опирающихся на небольшие каменные столбики, и увитые пышной растительностью (характерный архитектурный элемент для неаполитанской Ривьеры) создавали приятную прохладу. На веранде стояло несколько скульптур в античном стиле, а также лежаки и столик. От террасы прямо к морю вели каменные ступеньки, высеченные в скале. С веранды открывался захватывающий вид на гору Сант-Анджело и залив. Всё очень элегантно!
После обильного завтрака они спустились к морю и чудесным образом провели время, и потекли безмятежные дни отдыха. Иногда они совершали прогулку до городского пляжа. Тропинка вела их вдоль густых высоченных тростниковых зарослей, в которых в изобилии водились ящерицы. Они были довольно крупные, размером с развёрнутую ладонь взрослого человека. Окраску ящерицы носили весьма гламурную – блестящую, золотистую. У Антона появилась новая забава – схватить ящерицу за хвостик, что было нелёгкой задачей, поскольку ловкие рептилии постоянно ускользали. Когда ему это всё-таки удавалось, он таки взвизгивал от удовольствия, зелёные глаза его вспыхивали задорным огоньком и он практически подпрыгивал от радости, восклицая: «Мама, я счастлив!» Сердце Вероники замирало на мгновение от материнской нежности и от счастья видеть своего сына таким радостным. Антон внимательно разглядывал ящерицу, держа её за хвостик, а затем отпускал, и охота начиналась заново, пока дорожка, ведущая к пляжу, не обрывалась. Так, в купаниях и увлекательных прогулках, прошла почти неделя, и Антон изъявил желание попробовать настоящую неаполитанскую пиццу, и они отправились в Неаполь.
Вероника с сыном сидели на открытой палубе парома и наслаждались прекрасными видами. Вот проплыли мимо остроконечные зубцы крепостного вала из розоватого камня на острове Прочида, где корабль сделал небольшую остановку. По ходу движения судна то там, то здесь вдруг вырастала из воды гигантская скала с высеченной в ней лестницей и крошечным домишкой на самой вершине и пришвартованной рыбацкой лодочкой, качающейся на волнах у её подножия.
– А ты знаешь, что все эти острова – и Искью, и Прочиду, и Капри, в литературе один замечательный итальянский писатель назвал Флегрой? – Вероника старалась вызвать у сына интерес хоть к чему-то ещё кроме футбола.
– Нет, а почему? – вдруг заинтересовался Антон, вероятно, под впечатлением удивительного пейзажа, который никого не мог оставить равнодушным.
– Словом «Флегра» в мифологии у древних греков и у древних римлян называют то место, откуда произошли титаны. Титаны – это такие гиганты, сыновья Урана, бога неба, и Геи, богини Земли. Когда-то они населяли всю землю. Когда Зевс – бог всех богов, занял священную гору Олимп и оттуда начал править всем миром, титаны взбунтовались и решили восстать против него. Зевс очень сильно разгневался и послал на них гром и молнию и испепелил их, а их останки погребли под скалами. Так вот, жил примерно пятьсот лет назад в Неаполе поэт по имени Якопо Саннадзаро, и он считал, что скалы, под которыми погребены титаны, – это и есть острова Неаполитанского залива, по которому мы плывём. А море это – Тирренское, и оно является частью Средиземного.
– А почему оно называется Тирренским, а не просто Средиземным? – полюбопытствовал Антон.
– Когда-то очень-очень давно, до того, как здесь стали жить итальянцы, эти места населял очень древний народ – этруски. Это очень таинственный народ, и учёные до сих пор до конца не разгадали тайну его происхождения. Родоначальник этого народа звался Тирреном. И когда в эти места приплывали греки, они по-своему называли местных жителей – тирренами. Отсюда и произошло название моря – Тирренское.
Антон смотрел на Веронику своими огромными глазами, круглыми от удивления, которые в этот момент походили на два зелёных кофейных блюдца. «Вот что значит изучать историю на месте событий, так сказать!» – Вероника радовалась всем сердцем, что в сыне пробудился интерес к культурному наследию человечества.
– А хочешь, я расскажу тебе, как возник город Неаполь? – спросила его Вероника.
– Давай! – сказал он с воодушевлением, и маму ещё раз порадовало, что ему действительно было интересно.
– По легенде, много-много веков назад жил великий древнегреческий герой и мореплаватель Одиссей. Он совершил не одно опасное путешествие и преодолел немало препятствий. Ну, ты должен помнить, мы же читали мифы Древней Греции. Так вот, в одном из таких мореплаваний Одиссея и его товарищей захотели погубить сирены. Сирены, напоминаю тебе, – это такие мифологические существа в образе птиц с женской головой или женщин с ногами птицы. Это были существа злые и коварные, они имели очень красивые голоса и пели, завлекая мореплавателей на опасные подводные рифы с целью погубить их. Одна такая сирена по имени Партенопея, дочь речного бога Ахелоя и музы Терпсихоры, была среди них. Но погубить мудрого и бесстрашного Одиссея и его друзей сиренам не удалось. Тогда от злобы, ненависти и отчаяния Партенопея вместе с сёстрами бросилась в море. Легенда гласит, что её тело волны выбросили на берег в том самом месте, где потом и основали город Неаполь. Некоторые жители так до сих пор и называют город Партенопея и считают, что сирена олицетворяет Неаполь. «Вообще, мифологизация жизненного пространства свойственна неаполитанцу», – подумала Вероника.
– Мама, откуда ты всё это знаешь? – спросил Антон с искренним восхищением.
– Я читала много умных книжек, – ответила Вероника, – вот ты будешь читать книжки и тоже будешь много знать. В книгах очень много интересных вещей, просто надо стать другом книги!
Вскоре корабль причалил и они сошли на берег старинного города, вызывающего к себе неоднозначное отношение.
Наверное, всех наших соотечественников, побывавших в Неаполе, можно разделить на две категории: «мечниковманов» и «щедринистов». Здесь следует дать разъяснение. Первых можно назвать последователями знаменитого русского учёного 19-го века Льва Мечникова, о существовании которого они, возможно, даже и не подозревают, но являются приверженцами его мировоззрения. Вторые идут по пути его современника, известного русского художника Сильвестра Щедрина, уже упомянутого в предыдущей главе. Художник, правда, проживал в Италии на несколько десятилетий ранее, чем учёный Мечников, но и его восприятие Неаполя сильно разнится с мнением учёного. Рассмотрим же их позиции.
Лев Ильич Мечников – историк, географ, этнограф и вообще очень деятельный учёный, занимавшийся в своё время многими отраслями науки. В 60-х годах 19-го столетия он жил в Италии, изучал её историю и этнографию и даже лично участвовал в Итальянском Рисорджименто[4 - Рисорджименто – термин, обозначающий период освободительной борьбы итальянского народа против иностранного вторжения и за объединение итальянских земель – примеч. автора.], т.е. позволил себе непозволительное – вмешаться в политическую жизнь другой страны, за что и был вполне справедливо выдворен из Италии. Он написал немало научных трудов об этой стране, посвящая отдельные книги отдельным областям. В своих воспоминаниях о Неаполе он рисует, наверное, соответствующую тому историческому периоду картину, но чрезвычайно мрачную. Он описывает огромный пласт неаполитанских жителей как люмпенизированных и деклассированных элементов, вынесенных за рамки закона и попирающих его, живущих не по закону и вне его защиты. Этих людей в своей книге он упоминает под названием ладзароны. Слово происходит от имени Св. Лазаря, который считается покровителем бедных, больных и отвергнутых. Эти люди – представители итальянского плебса, оставшиеся за бортом жизни, так сказать. Мечников не отрицает поэтическую сторону жизни ладзаронов, «ведущих первобытную свободную жизнь под небом южной Италии»[5 - Цитата из книги. Лев Мечников. Неаполь и Тоскана. – примеч. автора.]. Он утверждает, что когда-то, в незапамятные времена, ладзароны были счастливы и довольны своей жизнью, ибо имели скромные запросы, которые легко удовлетворялись. Они ловко изымали небольшие трофеи в виде дорогих табакерок или шёлковых платков из карманов заглядевшихся на Везувий туристов – англичан, например, и, сбыв их на базаре, могли бесхлопотно прожить какое-то время под защитным крылом полицейских, получавших небольшой процент с прибыли. Будучи молодыми, они промышляли, а состарившись и одряхлев, валялись возле какого-нибудь храма и радовались тому, что им подадут сочувствующие сограждане. Однако одна историческая эпоха сменила другую, и жизнь ладзаронов усложнилась. Обладая природной смекалкой, циничным здравым смыслом и в совершенстве владея стилетами[6 - Стилет – колющее холодное оружие итальянского происхождения наподобие кинжала – примеч. автора.] и камнями, они стали искать покровительства у «Гаморры»[7 - Гаморра», или «Каморра» – название неаполитанской мафиозной группировки – примеч. автора.]. И в завершение Лев Мечников называет «Гаморру» правительством ладзаронов. Вот такая неприглядная картина Неаполя с огромным числом опасных униженных и отверженных предстаёт перед глазами читателя его книги – картина убийственная и удручающая. Учёный идёт ещё дальше в своих рассуждениях и умозаключениях. В этих социально-этнических особенностях итальянского юга и Неаполя, в частности, он видел препятствие для объединения итальянских земель. Называл ладзаронов «буйными», с привычкой к грабежу, историк писал, что они «готовы на всё, даже поработать полчасика, чтобы продлить своё сладкое «farniente»[8 - Цитата из книги «Неаполь и Тоскана». Лев Мечников – причем. автора.], т. е. ничегонеделанье. Он считал, что итальянский юг ещё долго будет стремиться жить своей самобытной жизнью, и утверждал, что только после того, как сгладятся эти особенности, итальянцы смогут стать единой нацией, а её единство «вполне совершенным»[9 - Цитата из книги «Неаполь и Тоскана». Лев Мечников – примеч. автора.]. Безусловно, учёный ставил своей целью провести историко-социолого-этнографическое исследование такого феномена итальянской жизни, как Неаполь, и заглянуть в его самые тёмные переулки и колодцы, но картина всё равно получилась угнетающая и жуткая. И среди современных путешественников встречаются те, которым близок подобный взгляд на этот удивительный город, хотя он (взгляд) и однобок, и видят они исключительно одну сторону медали, даже не пытаясь разглядеть другую.
Совершенно другую картину Неаполя рисует (и в эпистолярном, и в художественном смысле) другой наш соотечественник, известный живописец Сильвестр Феодосиевич Щедрин, первый экспатриант от живописи, которого смело можно назвать не только основоположником русского пейзажного романтизма (к сожалению, не оставившим после себя художественной школы), но и великим мастером живописи, вошедшим в европейскую историю искусства. На протяжении десяти лет своей жизни он жил и творил в Риме и Неаполе, а похоронен в Сорренто (небольшом городке Неаполитанской Ривьеры). В своих «Письмах из Италии» он живописует эти итальянские города. Описание Неаполя он начинает с итальянской народной пословицы «Vedi Napoli e poi muori» – что означает «увидеть Неаполь и умереть». (Всем хорошо знакома другая поговорка – «Увидеть Париж и умереть». Но, учитывая датирование его посланий, а оно приходится на 20-е годы 19-го столетия, можно предположить, что всем известная поговорка перефразирована с итальянского. Впрочем, оставим лингвистам эту борьбу за пальму первенства между французами и итальянцами.) Итак, он пишет о Неаполе следующее: «Город обширный, прекрасный, многолюдный, местоположение привлекательное…"[10 - Цитата из книги. С. Ф. Щедрин. Письма из Италии – примеч. автора.]. В его Неаполе «всё на большую ногу, всё украшено, хоть не везде хорошо…«[11 - Цитата из той же книги – примеч. автора.]. Неаполь Щедрина – это непрерывный бурлящий поток жизни. Он в красках и с воодушевлением рассказывает о набережной Санта-Лючия, где купаются в ванных, продают рыбу и «морских гадов», тут же их готовят в тавернах и едят под открытым небом у него под окнами («Я смотрю с удовольствием, как они потчуют себя рыбами»[12 - Цитата из той же книги – примеч. автора.]). Его забавляет то, как затянувшийся до 3-х утра ужин вдруг превращается в танцевальный марафон, а танцы – в карнавал с фокусами, выступлениями, скрипкой, пением и т. д. и тому подобное. Он отмечает некую театральность и непредсказуемость, присущие жизни неаполитанцев: «Беспрестанно новые явления, которые невозможно упомнить, чтобы описывать со всем порядком»[13 - Цитата из той же книги – примеч. автора.]. При этом художник не смотрит на город в «розовых очках»: «Тут довольно людей, которые чистят карманы, но со мной ещё по петербургскому не случалось, где мои платки ворам очень нравились»[14 - Цитата из той же книги – примеч. автора.]. Художник отмечает и вспыльчивость его обитателей: «Они слабы в запальчивости»[15 - Цитата из той же книги – примеч. автора.], и их склонность чинить скандалы и затевать драки. Более того, он, как и Мечников, употребляет слово «ладзарон» (в его варианте – «лазарон»). Однако лазароны Щедрина – это несчастные, стеснённые жизненными обстоятельствами бедняки или, может быть, даже выброшенные за борт жизни бродяги и воры, но всё равно его лазарон – это человек, не утративший врождённое чувство человеческого достоинства, который, «пришив к крошечному куртику суконные фалды»[16 - Цитата из той же книги – примеч. автора.], с гордым видом направляется в кафе испить стакан воды. В описании Щедрина нет ни осуждения, ни презренного отношения, ни высокомерного отчуждения. И уж тем более он не даёт рекомендации другому народу, как обустроить Неаполь. Он принимает этот город вместе с его обитателями таким, каков он есть. «Чудной народ, который я на одном дне 10 раз ругаю и десять раз хвалю!»[17 - Цитата из той же книги – примеч. автора.] – заключает художник.
Неаполь – космополитический город. Его история – настоящий калейдоскоп. Не обращая взгляд уж совсем в древность, следует отметить, что Неаполь побывал под властью и французских, и испанских монархов и всегда поддерживал торговые связи со всем Средиземноморьем, включая и Восток, и Африку и всю Европу. Это очень специфический мультикультурный город, вызывающий к себе очень разное отношение. С эти городом можно познакомиться поближе как через восхищение и воодушевление, так и через неприятность и разочарование. Сами итальянцы не прочь пошутить по этому поводу. Например, в сборнике итальянских (!) анекдотов можно найти «объяснение», почему лучшие механики родом из Неаполя – потому, что они могут снять колесо, пока вы стоите на светофоре! Современный путешественник может столкнуться с различными ситуациями, включая и ту, что ему дадут почувствовать себя чужестранцем через безразличное и холодное отношение, но всё может случиться и совсем наоборот.
Веронику с её художественным восприятием мира, безусловно, следует отнести к «щедринистам». Она всегда чувствовала себя свободной и окрылённой в этом городе всех ветров. Она с удовольствием показала сыну достопримечательности, и они отведали знаменитой неаполитанской пиццы на тончайшей корочке теста с вкусными белыми грибами. Во время обеда от столика к столику ходил музыкант и исполнял неаполитанские песни. Когда вечером они плыли на пароме обратно, Антон напевал: «Santa Lucia, Santa Lucia!»
Глава 4
Наступил день, ознаменованный праздником Святой Анны – покровительницы острова Искья. Вернее, сам этот день приходился по календарю на гораздо более раннюю дату, но можно сказать, что Веронике с сыном несказанно повезло. Дело в том, что по местной традиции в священный день покровительницы острова затевается масштабное и впечатляющее пиротехническое действо, или настоящее «светопреставление» под названием «Сжигание Арагонского замка». Погода, как объяснили Веронике местные жители, в день Святой Анны не проявила благосклонность и устойчивость, необходимую для пиротехнических искусств, и торжественное мероприятие пришлось перенести на более позднюю дату, совпавшую с временем пребывания Вероники и Антонио на острове, и им предстояло увидеть нечто невероятное и незабываемое, выразился менеджер гостиницы.
Арагонский замок, по сути, является символом острова и предметом истинной гордости местных жителей. Когда корабль, держащий курс на остров из Неаполя, приближается к нему, замок величественно поднимается из морских пучин, словно грозный воин-исполин, охраняющий остров. Возведённый на скале, или мини-островке, возвышающемся из водных глубин, он пережил и многочисленных владельцев, и претерпел множество перестроек и изменений. Изначально задуманный как небольшое фортификационное сооружение ещё до нашей эры (!) замок повидал и древних греков, и римлян, и европейских вандалов, и африканских пиратов. Да и вообще, кто только не посягал на замок, уму непостижимо! Под надёжной защитой замка местные рыбацкие деревушки обретали покой и уверенность в завтрашнем дне, и поселения в этой части острова – Искья Понте, множились, как грибы после дождя. В 14 веке, когда на острове произошло извержение вулкана, в результате чего лавой залило весь местный городок, жители перебрались на безопасный островок и основали там новые поселения, разбили сады и плантации. В историческом движении времени замок тоже, можно сказать, не стоял на месте: он разрастался, обрастал новыми постройками, пристройками, башнями. Свой современный облик замок приобрёл уже в 15 веке, во времена правления неаполитанского короля Альфонсо Арагонского, под руководством которого его укрепили массивными стенами по всему периметру островка, что превратило сооружение в абсолютно неприступную цитадель. В тот же исторический период замок получил связь с большим островом – сначала в виде деревянного моста, который впоследствии заменили каменной дамбой, в конце которой находился подъёмный мост. В случае грозящей или уже грядущей опасности его поднимали и таким образом мгновенно отсекали доступ неприятеля к замку. В те времена население острова подвергалось набегам арабских пиратов – сарацинов, и замок становился приветливым и надёжным убежищем практически для всего местного населения. Апогея своего расцвета замок достиг в 16 веке, когда на его территории проживало большое множество местных семей, располагались монастыри и церкви, плодоносящие сельскохозяйственные угодья и сады. Некоторое время замок даже являлся своеобразным культурным центром, в котором появлялись видные деятели эпохи Возрождения: величайший живописец и скульптор Микеланджело, бессмертный поэт Саннадзаро и другие. Затем история замка пролистала и более грустные страницы, особенно во время наполеоновских войн, когда часть знаменитых построек подверглась значительным разрушениям. В начале 20 века в результате проведения аукциона замок стал собственностью частного лица, во владении семьи которого он находится и до сих пор. Территорию преобразовали и обустроили, создали интереснейший музей и сделали настоящей достопримечательностью и гордостью острова.
