скачать книгу бесплатно
Через несколько минут в темноте нарисовалась Агнесса, и мы снова пошли по коридорам.
– Вам предоставили самое удобное, просторное помещение, – расхваливала по дороге Агнесса. – Иосиф Вениаминович сначала хотел распорядиться, чтобы для вас освободили ту, старую гримерку… Помните? Ну, как бы ностальгия и все такое… Но потом посмотрели и решили – нет. Тесно, неуютно. А здесь… Ну, впрочем, сами посмотрите, думаю, вам понравится.
Вскоре мы оказались в «просторном помещении», размерами своими превосходящем разве что кухню в старинной хрущевке, где нас уже поджидала говорливая и хлопотливая женщина средних лет и довольно приятной, располагающей к себе внешности.
– У меня все готово! – бодро объявила она, указывая на столик, заставленный косметикой.
– Ах, Аллочка, займись, наконец, мной. Мне кажется, я после этого поезда просто сама на себя не похожа. Ну что это?.. Что это, посмотри, – озабоченно говорила Изольда, садясь перед зеркалом и дергая туда-сюда пряди волос.
– Сейчас все сделаем, Изольда, не переживай. Будешь выглядеть на миллион баксов.
– Что там Наташа? Разобралась?
– Да, она сейчас должна подойти. Черное, как обычно?
– Ну да, перед кем тут больно… выпендриваться. Еще вот только в кабаках я не выступала.
– Не скажи, Изольдочка. Сейчас это самый доходный вариант. Помнишь, сколько с прошлого корпоратива в клювике унесли?
– Так то – корпоратив. А здесь… Они для меня банкет устраивают, а не я для них. С какого перепугу я выступать-то должна? Сами пускай поют. За харчи за свои.
– Ладно, Изольдочка, не нагнетай. Цвет лица испортишь… Ага, вот и Наташа.
В гримерку вежливо постучали, и вошла молодая девушка, бережно держа в руках что-то длинное и черное, по-видимому, концертное платье.
– Давай-ка ты сначала облачайся, а потом и причесочку соорудим. Время-то подходит уже, как бы не опоздать.
– Успеем… Женя, вы не могли бы оставить нас на минутку… Думаю, здесь мне ничего не угрожает.
Я вышла, оставив стеснительную девушку переодеваться в кругу близких, и, прогуливаясь в коридоре, слышала время от времени доносящиеся обрывки фраз.
– …телохранитель?.. А почему баба? Да?.. Да?.. Прикольно…
Услышав еще пару реплик в свой адрес, показывающих, что мои действия по нейтрализации обезумевших фанатов произвели должное впечатление, я заметила, что тон разговора несколько изменился, и навострила уши.
– Что, новостей… нет? – понизив голос, многозначительно спросила Изольда.
– Да так… почти ничего, – нарочито беспечно ответила Аллочка. – Мне ведь и не скажут особо-то, сама понимаешь.
– Что Оля?..
– Не видно, не слышно. Вообще такое ощущение, что все предупреждены и вооружены. Стоит где-нибудь появиться – пространство пустеет, как по команде, кого ни встретишь, все до ушей улыбаются и поздравляют. «Очень рады вашему приезду» – такое ощущение, что они эту фразу специально хором репетировали.
– Ну, может, и к лучшему. Хуже, если бы приставали.
– Думаю, Агнесса постаралась. Выдрессировала их. Кому нужны скандалы…
– Ну да. Главное, чтобы перед выступлением не подложили… свинью какую-нибудь. Нужно сказать Максу, пускай смотрит в оба. Ну и ты, если услышишь что… тоже…
– Само собой, Изольдочка, когда я тебя подводила?
В разговоре возникла небольшая пауза, после чего послышался голос Аллы:
– Ну вот… теперь все отлично… Теперь – хоть на конкурс красоты…
Послышалось шуршание одежды, звуки шагов, и из гримерки вышла Изольда, обновленная и при полном параде.
– Ну что, где там у нас распорядительница-то наша? Едем мы или нет? Алла, позвони.
Верная подруга взялась за трубку, и через несколько минут возле гримерки суетилась уже целая куча народу.
– Вася! Машина! Что там?! – беспокойно кричал в трубку Рацкевич. – Эдик, в лимузин мы уместимся? – тут же оборачивался он, разговаривая с кем-то из музыкантов. – Несите, несите, ребята, время уже поджимает…
На этот раз карету подали к черному ходу, и когда в багажник навороченного автомобиля с грехом пополам запихнули аппаратуру, в салоне удобно устроились мы с Изольдой, директор, а также наиболее значимые персоны оперного театра типа Иосифа и Агнессы.
Ресторан «Фламинго», где, как недавно выяснилось, должен был проходить праздник по поводу прибытия в наш город знаменитой землячки, располагался в довольно живописной местности, весьма отдаленной от центральных районов Тарасова.
Въехав на территорию, каждый мог убедиться, что сделано здесь все с размахом и на широкую ногу. Банкет подготовили на так называемой летней веранде, где вместительная крытая площадка плавно переходила в открытую, усаженную цветами и деревьями местность, над которой явно поработал опытный ландшафтный дизайнер. Под крышей из поликарбоната были расставлены столики, накрытые белоснежными скатертями и профессионально сервированные, и устроено небольшое возвышение, нечто вроде сцены, с левой стороны от которой, уже на открытом пространстве, располагались неправильной формы бассейн и живописный фонтан.
Перед сценой стоял стол побольше, по-видимому, для самых важных гостей, и за ним уже сидели несколько человек, в числе которых были уже знакомые мне мужчины в строгих галстуках и Земелин.
Увидев Измайлову, все очень оживились и практически полным составом поднялись навстречу.
– Изольда! Богиня! Примадонна! Рады приветствовать! – неслось отовсюду.
Под нестройные аплодисменты и выкрики Изольда присоединилась к пирующим, а я, исполняя свои обязанности, следила за обстановкой.
Пока гости и хозяева дегустировали аперитив, на сцене шла оживленная деятельность. Какие-то молодые люди активно суетились возле замысловатых ящиков и вскоре установили стойку для микрофона, к которой вышла дебелая раскрашенная женщина, не иначе – местный массовик-затейник.
Счастливо улыбаясь, она стала говорить, как рады они видеть у себя в гостях знаменитую певицу и какое это счастье, что у нас такие талантливые земляки. Конечно, местные кадры не могут претендовать на лавры столичных знаменитостей, но чтобы сделать приятное гостям, они тоже готовы показать свои скромные таланты.
После этого на сцену поочередно стали выходить юноши и девушки, исполняя разнообразные эстрадные хиты. Песни перемежались приветственными выступлениями представителей администрации и прочих официальных лиц и вручением подарков, а когда зал был уже достаточно разогрет, пришла пора выступить и самой примадонне.
– Просим! Просим! – понеслось отовсюду, и все снова захлопали в ладоши.
Лениво и манерно изогнувшись, Изольда поднялась и, снисходительно улыбаясь, медленно направилась к сцене.
Там уже снова поднялась хлопотливая суета, рабочие возились вокруг аппаратуры, что-то отключая и подключая, а я, наблюдая за процессом, отметила про себя, что все эти провода и контакты как-то уж слишком близко находятся от воды. Бассейн с фонтаном, придававший всей архитектурной группе изюминку и некий дополнительный лоск, практически соприкасался одним из изгибов своего «художественного» берега со сценой, и какое-нибудь резкое, плохо рассчитанное движение могло направить все двести двадцать вольт, гуляющих в проводах, прямехонько в лазурную гладь. И хорошо, если с другой стороны электрической цепи не окажется кто-нибудь в виде заземления.
Впрочем, мысль мелькнула и улетела. Теперь в процессе отключения и подключения принимали активное участие и сама Изольда, и Чаркин, и даже невесть откуда появившийся, бывший уже изрядно навеселе Миша, появление которого заставило меня усилить внимание.
– Туда вот, туда ее, вон в ту розетку втыкай, – руководил он, в левой руке держа рюмку с водкой, а правой оживленно размахивая в разные стороны.
– Миша, не мешай, – стараясь быть сдержанной, говорила Изольда.
– Иди, вон, сядь! – гораздо резче почти прокричал Чаркин, и глаза Миши как-то очень нехорошо и трезво блеснули. – Путаешься тут…
Чаркин слегка оттолкнул Мишу, отчего часть водки выплеснулась из рюмки и, видимо, попала куда-то на оголенные провода, поскольку у одного из загадочных ящиков, стоящих рядом и перемигивающихся какими-то лампочками, блеснула очень яркая искра и раздался треск, чем-то напоминающий разряд молнии.
– Миша!! – взвизгнула Изольда. – Ты сдурел?! Здесь же все под напряжением. Иди отсюда!
– Ой! Изольда Измайловна! Простите великодушно! Недосмотрел. Не рассчитал. Не сориентировался. Не велите казнить. А я вот сейчас ребятам минусовочку помогу… Давай-ка, Эдя! Надо же пробный шар запустить. Включить ее, послушать… как и что… Как звучать будет, нет ли чего… ненужного чего… лишнего…
Продолжая говорить и как бы не обращая внимания на Чаркина и Эдю, старавшихся оттереть его от аппаратуры, Миша все лез вперед, хватаясь за провода, и наконец так запутался в них, что споткнулся и довольно сильно толкнул Изольду, а вместе с ней и одну из замысловатых электронных коробок, прямехонько в бассейн.
Под аккомпанемент всеобщего дружного вопля я стрелой полетела к эстраде и буквально в миллиметре от воды подхватила потерявшую равновесие Изольду, неудержимо падавшую в уже стреляющую электрическими разрядами лазурную жидкость.
Вот когда смогла я узнать, сумею ли поднять ее!
Ну что ж, кажется, смогла. Правда, не совсем уж целиком на руках, но все-таки, держа на весу, я оттащила ее подальше от опасного бассейна и пристроила в кресле, заботливо принесенном кем-то прямо на сцену.
Изольда стонала, как умирающая, просила воды и слабо обмахивалась ослабевшею рукою.
Миша ползал на коленях:
– Богиня! Принцесса! Ну прости дурака! Не рассчитал. Чего хочешь проси! Любую казнь назначь! Все стерплю…
Но несмотря на повинную речь, невооруженным глазом было видно, что Миша дурачится, и у меня были очень сильны подозрения, что он как раз таки очень хорошо все рассчитал.
«Что это за тип? – недоумевала я, когда все, поняв, что настоящая опасность миновала, засуетились вокруг Изольды. – Ведет он себя, прямо скажем… свободно. А между тем все шпыняют его, обращаются как с половой тряпкой… Сам черт не разберет. Он ведь реально мог укокошить «богиню», перед которой сейчас разыгрывает свою комедию. И, по-видимому, именно это и намеревался сделать… «нечаянно». Не помешало бы порасспросить о нем…»
Между тем едва избежавшая смерти примадонна постепенно приходила в себя, а Чаркин наконец-то убрал с глаз долой ненавистного Мишу. Чуть не под руки отведя его к дверям, он почти вытолкнул неуемного шалуна наружу в сопровождении какой-то сказанной вполголоса на ухо рекомендации, по-видимому, не очень поощрительного свойства.
– Ну хоть машину дай, – еще слышались в зале слабые отголоски Мишиных возражений, но вскоре и они потонули в потоке сочувственных возгласов, адресованных Изольде.
– Ах… какая неприятность! И кто бы мог подумать… – говорила раскрашенная тамада. – Сколько существует наш ресторан, никогда ничего подобного… Надеюсь, к нам никаких претензий?
– Нет-нет, что вы, – едва скрывая раздражение после общения с Мишей, говорил Чаркин. – Разумеется, вашей вины здесь нет. Это мы… это у нас тут…
– Но все-таки, если бы этот бассейн не был так близко… – попыталась вставить свое слово Изольда.
– Брось, Иззи, – говорил Земелин, как-то странно не замечавший мизансцен Чаркина с Мишей и активно подключившийся только сейчас, когда тот исчез из поля зрения. – Ты прекрасно понимаешь, что бассейн здесь ни при чем.
– Он становится невыносимым, – сквозь зубы процедила Измайлова, явно адресуя это высказывание только Земелину.
– Ну… что я могу сделать? Сама понимаешь…
– Что ты можешь сделать… Если не можешь избавить меня от дурацких выходок этого идиота, то позаботься хотя бы о том, чтобы они обходились без последствий. Я хочу, чтобы Женя постоянно находилась рядом со мной. Если бы не она… Ты вообще понимаешь, чем все это могло закончиться?
– Иззи, успокойся…
– Успокойся… Тебя бы на мое место.
Обрывки загадочных фраз снова заставили меня насторожиться и подумать о том, что отношения в этой богемной тусовке совсем не так просты, как может показаться на первый взгляд. У меня накапливались разные интересные вопросы, и сейчас, когда я еще не знала ответов на них, для успешного выполнения моих профессиональных обязанностей требовалась полная концентрация внимания.
Поэтому в полном соответствии с пожеланиями Изольды я и сама уже решила не отходить от нее ни на шаг, чтобы в случае возникновения какой-нибудь новой неожиданности мне не пришлось с места в барьер кидаться на защиту.
А неожиданности, похоже, здесь еще будут.
Между тем приезжая дива снова заняла свое место за столом, но о выступлении, разумеется, не было уже и речи. По специальной просьбе Изольды рядом с ней поставили стул для меня, принесли прибор и, думая, какой завистью сейчас загорелась бы тетя Мила, я восседала «рядом с самой Измайловой», неспешно дегустируя вычурные ресторанные блюда.
Красивая тамада еще раз, уже в микрофон и официально, выразила свои соболезнования и принесла извинения, сказав, что следующий номер, возможно, поможет развеять отрицательные эмоции, которые возникли у гостей после этого неприятного инцидента.
Следующим номером оказался некий нарочито простоватый юноша, очень коротко остриженный, как будто бы нарочно для того, чтобы заметнее была лопоухость, специальностью которого, по всей видимости, было острить со сцены.
Произнеся пару плоских шуток по поводу приезда «землячки», юноша принялся читать монолог, основным достоинством которого было то, что во время этого чтения ничто не мешало гостям общаться друг с другом, говоря о своем.
Изольда тоже не особенно прислушивалась, обсуждая с Земелиным какие-то организационные вопросы, касающиеся гастролей.
Досадный инцидент, произошедший в самый разгар праздника, заметно снизил общий тонус, все как-то потеряли интерес и целиком и полностью сосредоточились на процессах еды и питья.
Наконец Изольда, сославшись на усталость и завтрашнюю репетицию, стала прощаться. Для вида ее недолго поуговаривали «еще немного побыть с нами», но дива была непреклонна и, пожелав всего хорошего и пригласив всех на концерты, удалилась в сопровождении собственной свиты и толпы провожающих.
Раздав последние воздушные поцелуи, Изольда, а вместе с ней и мы наконец устроилась в лимузине, и тут все дали волю эмоциям.
– Сукин сын… – зло цедил Земелин. – В порошок сотру!
– Толечка, с этим нужно что-то решать, – голосом обиженного ребенка говорил Чаркин. – Миша невозможен. И зачем ты поселил меня с ним? Это… это… я не знаю… жестоко, в конце концов!
– Ничего, неделю как-нибудь вытерпишь. При тебе, может, хоть как-то… хоть чего-то остерегаться будет.
– Ничего он не будет! Только нервы все истреплет… напрасно. Снял бы ему отдельный номер… там… с ребятами где-нибудь…
– Ты же знаешь, он требует только люксы.
– Он требует… Почему я ничего не требую?
– Правда, Толик, это уже чересчур, – вступила Изольда. – Он ведь… я ведь… это все ведь закончиться могло… летально.
– Но не закончилось же, – как-то, на мой взгляд, несколько грубовато оборвал Земелин.
– Да, не закончилось! – с надрывом проговорила Изольда. – Благодаря Жене. А если бы ее не было?! Ах… я даже думать не хочу. Женя, ты ночуешь у меня в номере, это даже не обсуждается, – решительно проговорила она.
– Да? – как-то странно взглянул Земелин. – А я где ночую?
– А ты… где хочешь. У тебя свой номер есть. А хочешь, вон с Мишей поживи. Вместо Макса. А то хорошо устроился… и нашим и вашим. Он, значит, только руководит, а как в дерьме валяться…
– Иззи, я рассержусь.
Изольда моментально смолкла и, надув губы, уставилась в тонированное стекло лимузина, в котором, учитывая двенадцатый час ночи, она могла видеть только свое прекрасное отражение.
Лишь поднимаясь в гостиничный номер в предвкушении удобной кровати и крепкого сна, я почувствовала, как устала сегодня. Рукопашная схватка с поклонниками, странные отношения между Измайловой и ее окружением, в которых я пока не ориентировалась, что, конечно, не могло не напрягать, и наконец под занавес – неожиданное для меня самой спасение клиента из горящих вод, – все это как-то дало о себе знать разом, навалившись на плечи тяжеленной глыбой, и мне действительно захотелось отдохнуть.
Но день еще не закончился, и, помня свои профессиональные обязанности, я взяла у портье ключ, чтобы первой зайти в номер.
Видимо, учитывая мои рекомендации, сотрудники гостиницы позаботились о том, чтобы в отсутствие Измайловой в номер никто не заходил, поэтому, когда мы вернулись, в нем не были включены осветительные приборы. Уходили мы днем, тогда в дополнительном освещении нужды не было, и теперь я открыла дверь в кромешную тьму номера, где не горело даже ни одного ночника.
Не успев сделать и шага, я услышала какие-то странные шаркающие звуки, и через секунду из непроглядной тьмы на меня полетело что-то еще более черное, сверкающее только полными злобы глазами и оскалом обнаженных белоснежных зубов.
