скачать книгу бесплатно
– Да-да, конечно, извините… – Кира вскочила со стула, встала рядом. Я уселась на ее место и открыла первое письмо от странного отправителя. Оно датировалось третьим мая, как и говорила девушка.
Послание было небольшим – всего-навсего три строки. Письмо гласило:
«Хочешь я расскажу тебе о твоем будущем? Мне оно известно, а тебе – нет. Так вот, скоро в твоих глазах я увижу ужас, отчаяние и боль, потому что смерть покажется тебе счастьем и наградой. Ты будешь корчиться от страданий и узнаешь, что такое ад».
– Согласна, получить такое не слишком приятно, – заметила я. – Мало кому понравится, любому человеку станет не по себе…
– Но мне удалось убедить себя в том, что это – чья-то неудачная шутка, – проговорила Кира. – Следующее письмо пришло через два дня. Вот оно, пятого мая…
Девушка навела курсор на следующее сообщение. Письмо занимало столько же места, сколько и предыдущее.
«Знаешь, кто я? Я – твоя смерть, и скоро я приду за тобой. Я не похожа на старуху с косой, как обычно изображают смерть. Я – хуже. Я – воплощение всех твоих страхов, о которых ты никому не рассказываешь. Но я знаю о тебе все».
– Занятно… – протянула я. Кира между тем открыла мне текст третьего послания, которое также пришло спустя два дня после предыдущего. Я жадно уставилась в экран.
«Думаешь, тебе удастся спрятаться? Успокойся, дорогая, я найду тебя везде. Из-под земли достану, чтобы показать тебе все круги ада. Потерпи немного – и скоро мы встретимся. И тебе уже никто не поможет».
– Последнее пришло девятого числа, – проговорила девушка. – И после него я поняла, что если этот психопат напишет мне еще что-то, то я точно либо свихнусь, либо сама повешусь… Уж лучше самой уйти на тот свет спокойно, нежели ждать, когда за тобой придут…
«А время быстро бежит, за ним не угонишься. Слышишь, как стучит о землю лопата? Это для тебя на кладбище место готовят. Вот только хоронить тебя будут в закрытом гробу, не сомневайся!»
Я перечитала послание еще раз, потом открыла предыдущие письма. Внимательно изучала каждое, после чего протянула:
– Согласна, на шутку это не слишком похоже… Хотя если в вашем окружении имеется шутник с очень черным юмором, может, розыгрышем это с натяжкой и назовешь, но я сильно сомневаюсь, – чувствовалось в этих письмах что-то… маниакальное, что ли. Навязчивая идея какая-то. А люди с пошатнувшейся психикой и впрямь могут быть опасными.
– И что после этого я должна была делать? – с отчаянием посмотрела на меня Кира. – Если это шутка – то я вздохну с облегчением, у меня даже зла не будет на этого ненормального! Но если нет? Вдруг мне писал убийца? Который зачем-то решил отправить меня на тот свет, да еще и изуродовать! Раз хоронить в закрытом гробу… Ведь так хоронят только сильно изувеченных мертвецов! И потом, среди моих знакомых нет людей с настолько извращенным чувством юмора. Я предполагала, что это какая-то рассылка, спам – ну вроде отправь письмо двадцати друзьям и будет тебе счастье. Но тут же не говорится, что я должна сделать! И никому из моих одногруппников не приходило писем от пользователя с никнеймом «VRT666», я спрашивала! Мне одной так «повезло»…
– Вашей матери вы о письмах решили не говорить, я верно поняла? – прервала я девушку.
– Ага, представляете, что будет, если я скажу ей, что мне угрожают? – воскликнула Кира. – Да она ж с ума сойдет! Моя мама – та еще паникерша, любит напридумывать себе неизвестно что и от этого жутко переживает. Еще с сердцем плохо станет, в больнице окажется, а я сижу здесь в тихой панике и не могу на улицу выйти! Да если я ей скажу, все станет гораздо хуже! Пускай лучше думает, что я просто так прогуливаю. От лени. Эх, надо было сказать ей, что у меня завал с домашними заданиями, но я думала, что она ни о чем не догадается! В воскресенье, когда у них в офисе выходной и мама может остаться дома, я не учусь, так что подозрений никаких бы не возникло. Если бы Снежанна Александровна не вздумала названивать маме и спрашивать, что у меня со здоровьем, она ни о чем бы не догадалась! Я же писала и в группу, и куратору, что заболела, думала, все понятно. Все болеют и никому не звонят! На худой конец, она могла бы мне позвонить, чтобы лично у меня узнать, как я себя чувствую! Не думала, что как в школе, в училище родителям станут названивать…
– Просто ваш куратор беспокоится о состоянии учащихся, – предположила я. – Подумала, видимо, что вы серьезно больны, вот и решила справиться о самочувствии студентки у ее матери. Лично я не вижу в этом ничего особенного.
– Да я все понимаю! – воскликнула Кира. – Но из-за этого звонка у меня одни проблемы. Мама узнала о том, что я прогуливаю, представляю, что она сейчас обо мне думает… Наверняка вам говорила, что подозревает, будто я связалась с какими-нибудь наркоманами или бандитами, или ограбила банк, или еще что. Понятия не имею, что она может придумать. Ее фантазию в мирное русло пустить – и, думаю, из нее вышел бы неплохой сочинитель триллеров или ужастиков…
– Успокойтесь, про ограбление она мне ничего не говорила, – усмехнулась я. – И потом, во всем надо искать положительные стороны. Если бы ваша мама не узнала про пропуски занятий, вряд ли бы ей пришло в голову искать телохранителя, дабы защитить вас. А сама вы вряд ли разберетесь со злоумышленником, который прислал вам все эти шедевры. Вы и дальше планировали сидеть взаперти наедине со своими страхами и домыслами?
– Нет… – покачала головой Кира. – Не знаю, что мне дальше делать… Вы правы, долго в четырех стенах я не выдержу, к тому же мне и поделиться не с кем. У меня нет близких подруг, а про маму я вам рассказала.
– Неужели вы в училище ни с кем не сблизились? – удивилась я. – Вроде там люди творческие, у вас должны найтись общие темы для разговоров. И общий интерес есть – рисование.
– Ну мы общаемся, – пожала плечами Кира. – Я в курсе всех событий, происходящих на парах. Точнее, знаю, какое задание сейчас выполняют по живописи и рисунку, мне сказали, какие работы надо сдать по перспективе. Зачет по истории искусств в конце мая, так что у меня есть время. На худой конец, я могу взять у кого-нибудь конспект и переписать лекцию, никто, кроме меня, ее на мобильные не записывает.
– Все равно пропускать учебу – не дело, – заявила я. – И где вы возьмете справку по болезни? Как будете объяснять свое отсутствие на занятиях?
– Вы правы, я понимаю, – сокрушенно опустила голову девушка. – Я попробую объяснить все Снежанне Александровне, только вряд ли она поверит в то, что мне угрожают. Если бы это была только шутка… Но я ведь не знаю наверняка! И хуже всего, я представления не имею, на кого думать…
– Друзей, как я понимаю, среди студентов училища у вас нет, – подытожила я. – Согласитесь, если люди общаются только по рабочим вопросам, дружбой подобные отношения не назовешь. Неужели вы не встречаетесь во внеурочное время? Ни за что не поверю в такое! В любом коллективе всегда хотя бы Новый год вместе отмечают. И другие праздники, или у вас это не принято?
– Почему же? Принято… Вроде как наши собирались двадцать пятого декабря в кафе, и потом еще конец сессии отмечали, – нахмурилась девушка.
– А вы принимали участие в праздниках? – поинтересовалась я. Кира отрицательно покачала головой.
– Я не очень комфортно чувствую себя в компании, – призналась она. – Просто не понимаю, что можно делать на каком-нибудь подобном мероприятии. Алкоголь я не употребляю, а просто так сидеть за столом да запихивать в себя все подряд, по-моему, скучно. Не хочется тратить на это свое время. Я предпочитаю либо рисовать, либо читать, а поддерживать глупые разговоры мне неинтересно.
– Глупые? – переспросила я. – А что такого глупого обсуждают ваши сокурсники?
– Ну всякие там отношения, и прочее, – неохотно протянула девушка. – Например, на рисунке Катя вечно рассказывает, как они с Ромой, ее парнем, либо заказали пиццу вечером, либо как Рома возмущался, когда она натягивала холсты среди ночи. Настя, наша староста, постоянно говорит о своем Диме, что он сделал ей предложение и летом у них будет свадьба. Катя с Настей старше нас – одной двадцать три, другой двадцать пять. У них обеих есть высшее образование, но в училище они учатся на бюджете. Оля – той вообще тридцать семь, у нее двое детей и муж со свекровью. В принципе, она нормальная, только молчаливая очень и во всем всегда сомневается. Иногда рассказывает про сына-балбеса, который учиться не хочет. Ему шестнадцать, почти мой ровесник, а получает одни трояки и непонятно как окончит школу. Ну что мне с ними обсуждать? Парня у меня нет, детей – и подавно…
– Взрослая у вас группа, – заметила я.
– Нет, это только три человека старших. Остальные – мои ровесники, но с ними тоже разговаривать особо не о чем. Ева с Ритой вечно друг друга отвлекают – смотрят видео и смеются. Преподаватель не обращает внимания на них – все равно без толку замечания делать. Лена – та постоянно молчит. Кто у нас еще есть? Максим – но он, похоже, не совсем понимает, что от него хотят. Делает один рисунок три года, а композиции у него вообще нет. Я пыталась ему помочь – предлагала вместе пойти в музей делать зарисовки, потому что это очень полезно. К тому же за короткое время можно сделать много материала, что от нас и требуют. Но он то ли боится, то ли просто не хочет, поэтому я перестала настаивать. Не хочу быть назойливой – а то подумает себе что-нибудь не то. Еще у нас есть Маша – она поступила без художественной школы, нигде раньше не училась, только несколько месяцев ходила на курсы при училище. Она, в принципе, девчонка хорошая, только я от нее сильно устаю. Она говорит без остановки, и иногда я даже не понимаю, о чем она. Невозможно и слова вставить – пока не выскажет все, что собиралась, не остановится. Она умная, много знает всего касательно живописи и рисунка, вот только объясняет непонятно. Я как-то спросила ее, как определить размер объекта в перспективе – я хотела по композиции нарисовать старое здание и лошадь с повозкой. Здание я нашла в Тарасове, лошадь срисовала с книжки. Только у меня эта несчастная лошадь получалась либо слишком большой, либо слишком маленькой. Маша, наверное, минут сорок мне объясняла, какие-то схемы чертила, но я абсолютно ничего не поняла. В результате покивала головой и убрала лошадь с рисунка. Вместо нее посадила дерево – хуже не стало. Хотя повозку очень хотелось изобразить, ну да ладно.
– Итого у вас девять человек в группе? – уточнила я.
– Нет, десять, – возразила Кира. – А, я забыла еще Ксюшу, но она вечно пропускает занятия. У нее одна болячка на другой, по крайней мере, так она пишет. То мигрень, то живот болит, то поясница. Хотя она – моя ровесница, ей восемнадцать лет. Вот не пойму, правда это или нет. Интересно, а Снежанна Александровна тоже ей вечно названивает? Точнее, не ей, а ее родителям?
– Вполне возможно, – пожала я плечами. – Раз эту Ксюшу не исключают, значит, она правду говорит. Бывает, что человек с детства страдает от различных заболеваний, так что не стоит этому удивляться.
– Наверное, – согласилась со мной девушка. – Да я ничего против не имею, свою головную боль я сочинила по ее примеру. Но на месте родителей Ксюши я бы повесилась, если б мне каждый раз названивали…
– Кира, а как вы считаете, вашу группу можно назвать дружной? – поинтересовалась я. Кира ответила почти сразу.
– В принципе, да, хотя все как-то разбились по двое, по трое и общаются между собой. Я особо на это внимания не обращаю, но мне кажется, что Катя в очень хороших отношениях с Настей и Машей. Оля вроде тоже с ними общается, но она не слишком часто вступает в разговоры. Ева – подружка Риты, а когда Ксюша приходит в училище, они втроем всегда в столовую ходят. Максим пытается со всеми дружить, но у него плоховато это получается. В последнее время я заметила, что он вечно лезет с глупыми вопросами к Катьке, потому что она считается одной из лучших учениц. У нее были лучшие акварельные работы в первом семестре, к тому же у Катьки куча денег – она параллельно с учебой умудряется работать в какой-то петербургской фирме, делает архитектурные проекты. Катька окончила факультет архитектуры, поэтому у нее хорошая зарплата, а к тому же она умеет продавать свои картины. Как она это делает – представления не имею, у нее лучше ничего не спрашивать.
– Почему? – изумилась я. Кира пожала плечами.
– Она считает себя самой умной и не станет общаться с теми, кто ниже ее по рангу, – с грустью заметила девушка. – А Максим зачем-то спрашивает у нее все подряд, Катька ему отвечает очень жестко, я бы сказала, жестоко. Ее раздражает, что он ничего не делает и все равно учится в художке. У нас в училище к парням отношение трепетное – преподаватели никогда не станут их заваливать, потому что основная часть учащихся – девчонки. Ну и если отчислят кого из пацанов, то сразу в армию, вот учебная часть и жалеет даже самых слабых студентов. Только вот не пойму, почему Катька на Макса злится – у нее-то в первом семестре одни пятерки, она, Оля и Настя втроем окончили полугодие на «отлично». Если уж на то пошло, то у Маши больше причин недолюбливать Макса.
– А что он ей сделал? – спросила я.
– Он – ничего, – пояснила Кира. – У нас в первом полугодии был такой предмет – колористика. Или цветоведение, его по-разному называют. Так-то дисциплина интересная – я дополнительно брала учебник из библиотеки по этому предмету, нашла много для себя полезного. А вот с преподавателем нам не повезло. Эльвира, а точнее, Эльвира Михайловна вообще не умеет рассказывать – материал она читает по бумажке, а мы записываем, и потом дает задание, при этом не объясняя, как его делать. К выполненным работам придирается из-за каждой мелочи, на парах ругалась на нас постоянно, хотя наша группа в большинстве своем сдавала все работы. К зачету мы должны были сдать ей папку со всеми заданиями. Маша сдала все работы точно в срок, а несколько человек – Ксюша, Лена и Макс – не выполнили заданий. У Макса было готово только две работы из десяти, и то качество, на мой взгляд, ниже среднего. У Маши все было хорошо – я же понимаю, когда выкраски ровные, цвета подобраны гармонично, лист оформлен аккуратно. Я просила Машу прислать фото ее работ – не знала, как подписывать задания. И представляете, Эльвира поставила и Маше, и Максу по четверке, он должен был ей сдать долги во время зимних каникул. Маша пыталась разобраться, что не так, но Эльвира попросту накричала на нее, и дело с концами. Мы всей группой советовали Маше пересдать колористику – так у нее была бы только одна четверка и стипендия гораздо выше. Но она не захотела связываться с противной Эльвирой – себе дороже. Я только недавно узнала, что Эльвира – жена Корзинцева, нашего преподавателя по технологии живописи. Мне Александр Дмитриевич, ну, Корзинцев, очень нравится – лекции он вел просто потрясающе, мы все валялись на полу от смеха.
– Он что, анекдоты вам рассказывал, что ли? – изумилась я. Кира прыснула.
– Нет, все по делу, – заверила она меня. – Просто я даже не знаю, как вам объяснить… Забавный он очень. Говорит – иногда заикается, но рассказывает с юмором. Это просто надо слышать – так я не смогу вам рассказать. Но он – справедливый, и на его парах мы узнали очень много полезной информации. У нас и практическая работа была – на занятии он показывал, как натягивать холст, и мы сперва натянули свои холсты на подрамники, а на следующем уроке он рассказал, как из желатина делать проклейку. Ну и на заключительном занятии мы проклеенный холст загрунтовали, это и была наша работа на зачет. Вот я до сих пор не понимаю, как такого замечательного преподавателя угораздило жениться на этой мегере? Видели бы вы Эльвиру! Страшная, как атомная бомба, толстая, с маленькими глазками и жиденькими волосиками. Ужас какой-то… Корзинцев, конечно, тоже не красавец, да и возраст у него солидный. Лет сорок с небольшим, а может, и больше. Но все равно – она злобная и сварливая, он – веселый и талантливый. Просто уму непостижимо, как он еще от нее не сбежал!
– Ну, может, когда они поженились, эта ваша Эльвира была адекватным человеком, – предположила я. – Жизнь порой сильно меняет людей.
– Настя Антипова, наша староста, рассказывала, что в молодости Эльвира была худенькой и симпатичной, – проговорила Кира. – Если честно, мне с трудом верится, что когда-то эта мымра была миловидной девушкой. Ну а потом – сидячая работа плюс гормоны. Да и поесть Эльвира очень любит, когда мы приходили к ней на лекции, она вечно шоколадные конфеты трескала. Не на паре, к счастью, а на перемене. И злилась, когда мы приходили заранее – видимо, есть мы ей мешали.
– Мило у вас в училище, – заметила я. – Точно не соскучишься.
– Это вам еще не повезло, что вы со мной, а не с Настей разговариваете, – усмехнулась Кира. – Она, по-моему, про всех преподавателей все знает. А я понятия не имею, как зовут тех учителей в училище, которые ведут занятия у других групп. Настя рассказывала, что она несколько лет назад ходила на подготовительные курсы при училище, где преподавал Корзинцев. Похоже, она неровно дышит к Александру Дмитриевичу, хотя вроде замуж собирается. Кто ее знает – то ли шутит, то ли на самом деле…
– И как это выражается?
– Да очень просто. Настя открыто восхищается Корзинцевым, когда наш преподаватель по основным предметам болел, она бегала к Корзинцеву и просила, чтоб тот поставил нам натюрморт для живописи. Ну Эльвиру Настя не переваривает, хотя во всех группах студенты от нее вешаются. По мелочам, в общем, она выказывает к преподавателю чересчур сильный интерес. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.
– Занятно, – задумчиво протянула я. – А этот Корзинцев, он со студентками в каких отношениях? Я имею в виду, ходят ли про него какие-нибудь слухи? У вас ведь полно молоденьких девушек в училище, наверняка случались романы у преподавателей с ученицами?
– Понятия не имею! – вытаращила глаза Кира. – Я как-то и не думала об этом…
– Что, ничего не замечали? – продолжала спрашивать я. Девушка отрицательно покачала головой.
– Нет, да и не интересуюсь я такими вещами! Самое большее, на что я способна – так это запомнить имена и отчества наших учителей, но не более. У меня не очень хорошая память на имена и фамилии, приходится записывать на бумажке, кто и что у нас ведет. Чтоб не перепутать. Да и как я могу узнать, крутит ли кто в училище романы? Я не слежу за преподавателями, а с первого взгляда и не определишь…
– А с Настей вы нормально общаетесь? – поинтересовалась я. Девушка пожала плечами.
– Да как со всеми. Она – староста, я часто спрашиваю у нее что-нибудь по учебе. Да к ней все обращаются, Настя – нормальная девчонка…
– И конфликтов у вас ни с кем не было? – я пристально посмотрела на Киру. Та хотела было что-то ответить, но потом передумала. Немного помолчав, она проговорила:
– В настоящее время я ни с кем не ссорюсь.
– В настоящее время? – переспросила я. – А раньше у вас были конфликты?
Кира опять помедлила, потом нехотя призналась:
– В первом семестре был неприятный инцидент, но я не имею к этому никакого отношения. Я рассказывала вам про Катю Щеглову, так вот, она очень талантливая художница. Но с точки зрения общения Катя – очень сложный человек. С ней вообще трудно общаться. Она резкая, может жестко ответить человеку, может обидеть. Когда мы осенью сдавали экзамены, я очень волновалась. Первый экзамен был по рисунку, второй – по живописи, третий – по композиции. У Кати Щегловой были самые высокие баллы. Я нашла ее сразу в социальной сети – хотела посмотреть ее работы. Я подумала, что, если поступлю, было бы здорово учиться с такой способной девушкой в одной группе и смотреть, как она рисует, в какой технике, какие краски подбирает. Я первая написала ей, но она мне даже не ответила. Только когда я узнала, что поступила и нас расформировали по группам, Катя соизволила добавить меня в друзья. Но общаться со мной онлайн не хотела, хоть мы и оказались с ней в одной группе. А осенью я заметила, что Катя частенько ко мне придирается. Отвечает сквозь зубы на мои вопросы, причем злобно. Помню, когда мы писали сложный натюрморт с черепом коровы, Катя с Настей, как всегда, болтали на отвлеченные темы. В основном рассказывали друг другу о своих романах. Я просто спросила, темнее ли падающая тень от кружки, чем собственная на кружке – не могла разобрать. Спросила по делу, на уроке живописи. Катя сказала, что я всегда хочу получать готовые ответы и лучше мне забить в «Гугл» свой запрос и найти ответ. Меня это очень обидело – я ведь не к ней обращалась, и вопрос был совсем не глупый. Там действительно с этой кружкой у всех сложности были. Я ничего ей не ответила, но поняла, что Катя по какой-то причине меня недолюбливает. Дальше – больше, мы из-за чего-то поссорились с ней в группе в социальной сети. Мне все это порядком надоело – и я ей ответила с сарказмом. Жаль, не помню, что именно, так как получилось очень неплохо. Я ведь всегда стараюсь избежать конфликтов, а в этот раз Катя меня просто вывела из себя. Я решила – хочет она войну, так пусть получит, больше я терпеть ее придирок не собираюсь. Катя послала меня, а я ответила, что в матерном слове она допустила ошибку, и посоветовала приобрести орфографический словарь. Меня даже стала забавлять наша перепалка. Получалась своеобразная игра в шахматы – каждый делает по одному ходу, и выигрывает тот, кто окажется остроумнее и изобретательнее. Катя ничего мне не ответила. На следующий день я пришла на пары с твердым намерением не давать Щегловой права меня оскорблять – пусть она и старше меня, но и я могу ей ответить. А Катька вдруг подошла ко мне и извинилась. Сказала, что не знает, что на нее нашло, попросила прощения и предложила больше не заниматься всякими глупостями вроде ссор. Я приняла ее извинения и забыла о ссоре, хотя и не я ее начинала. С той поры мы с ней хоть и не подруги, но общаемся нормально, без придирок и конфликтов.
– А вы не помните, с чего все началось? – поинтересовалась я. – С чего вдруг Катя стала так относиться к вам? Может, ее что-то не устраивало в вашем поведении? Или она завидовала?
– Катька? Мне? – вытаращила на меня глаза Кира. – Да чему ей завидовать? Учится она лучше меня, у меня в первом семестре одна четверка, а у нее – все пятерки. Катька всегда выигрывает во всех конкурсах, а я – нет. У Щегловой полно денег, и она была за границей не один раз, а я даже на море ездила только раз в жизни. Ну и, плюс ко всему, Катька встречается с парнем, а у меня не то что молодого человека, но и подруг не осталось! В школе только с Машкой дружили, но после того, как мы поступили в разные учебные заведения, общаться с ней перестали… И вы говорите, что Катя чему-то завидует! Наоборот, я должна ей завидовать!
