скачать книгу бесплатно
– Понятно, – сказала я. – Значит, после того как ваша дочь вышла замуж, она больше нигде не работала.
– Но зачем ей было работать? – Городенчикова снова посмотрела на меня непонимающим взглядом. – Я же говорю, что ее муж был очень обеспеченным человеком.
– Ясно. Скажите, пожалуйста, а чем же в таком случае занималась ваша дочь? Ну, как выглядел ее обычный распорядок дня? Куда она ходила, с кем общалась?
– Лизочка вставала, ухаживала за собой, ну, там косметические маски, лосьоны, крема, сыворотки. Потом она посещала визажиста и парикмахера, ходила в бассейн, тренажерный зал. Кроме того, у нее была масса знакомых, которым она наносила визиты.
– Визиты домой? – уточнила я.
– Домой, и не только. Лизочка любила ходить в рестораны, любила повеселиться, – глядя прямо перед собой и раскачиваясь из стороны в сторону, ответила женщина.
Я подумала, что такое не совсем естественное поведение, скорее всего, вызвано гибелью дочери. Или каким-то нервным расстройством.
– Алевтина Григорьевна, еще один деликатный вопрос: у вашей дочери были поклонники? – спросила я.
– Ах, ну конечно же, были! Лизочка была очень красивой женщиной, мужчины наперебой ухаживали за ней, еще когда она была подростком, – ответила Городенчикова.
– Кто именно за ней ухаживал? Я не имею в виду подростковый возраст, – уточнила я. – Понимаете меня?
– Конечно. У Лизочки был друг. Его зовут Валентин. Ласточкин Валентин.
– Чем он занимается? – спросила я.
– Кажется, он работает юристом в какой-то крупной компании. Да, компания называется «Российская недвижимость».
– Скажите, у вас есть предположения, кто мог убить Елизавету Максимовну? Может быть, она с кем-то конфликтовала или крупно поссорилась? Кто-то мог затаить на нее зло? – я вновь стала задавать серию вопросов, пытаясь отыскать мотив убийства молодой красивой женщины.
– Не знаю… Нет… Ни с кем она не ругалась.
– А как давно умер супруг вашей дочери? Сколько с тех пор прошло лет?
– Да лет пять уже будет, – ответила Городенчикова.
Хорошо же он обеспечил Лизочку! Пять лет нигде не работать и жить себе припеваючи, посещая косметолога и увеселительные заведения типа ресторанов. Впрочем, Елизавету вполне мог содержать кто-нибудь из ныне живущих обеспеченных мужчин. Хотя бы тот же Валентин Ласточкин. Юристы ведь неплохо зарабатывают.
– Алевтина Григорьевна, а была у вашей дочери близкая подруга? – спросила я.
– Конечно же, была! Это Катенька Расторгуева. Она является независимым консультантом международной косметической компании «Люксери косметикс». Знаете, где находится галерея «Каштан»? Вот там Катенька и работает. У них такая замечательная косметика! Лизочка постоянно пользовалась ею. Я тоже частенько заглядываю к Катеньке. Хотите, я порекомендую вас? Они работают по рекомендациям, которые дают их постоянные клиенты, – пояснила Городенчикова.
– Понятно. В квартире ничего не пропало из ценных вещей? – задала я следующий вопрос, оставив без внимания тему рекомендаций.
– Нет, ничего. Вроде бы все осталось на месте… как будто бы, – не очень уверенно произнесла Городенчикова.
Кажется, можно подвести первые итоги. Елизавета жила жизнью женщины, имеющей массу свободного времени и средств. Потом ее супруг умер, но сумел обеспечить ей безбедное существование. Она любила ходить по ресторанам и, обладая эффектной внешностью, не испытывала недостатка в поклонниках. Кто же мог ее убить? Вариантов – масса. Хоть близкая подруга косметолог Катенька, хоть близкий друг юрист Валентин Ласточкин. Мотивы? Да самые разнообразные, хотя бы элементарная ревность. Ревновать могла как подруга, скажем, Елизавета отбила у нее любовника, или же сам сердечный друг. Узнал, к примеру, что Елизавета предпочла ему другого, и все! В состоянии аффекта лишил жизни любимую женщину. Но это всего лишь две версии из многих других предположений. Надо все проверять.
– Алевтина Григорьевна, я согласна взяться за расследование убийства вашей дочери. Кстати, вы знаете мои расценки? – спросила я.
– Да, это мне известно, – сказала Городенчикова. – Вот, возьмите.
Она раскрыла сумочку и протянула мне деньги.
– Теперь мне необходимо осмотреть квартиру вашей дочери, – сказала я.
– Конечно, сейчас я вас туда отведу. Это совсем недалеко отсюда.
– Давайте поступим следующим образом. Сначала я отправлюсь в Городской отдел полиции, чтобы узнать, на каком этапе находится расследование, а…
– Да, да, вы уж, пожалуйста, узнайте, почему они так затягивают! – снова воскликнула Городенчикова.
И почему она вбила себе в голову, что все преступления должны раскрываться молниеносно? Впрочем, Городенчикова производит впечатление неуравновешенной особы, если не сказать больше.
– Давайте встретимся с вами, ну, скажем, через час, – предложила я. – Скажите адрес, куда мне надо подойти. Да, и еще на всякий случай мне нужно знать ваши координаты.
– Улица Рабочая, дом восемнадцать дробь двадцать пять, квартира пятнадцать, – Городенчикова назвала место проживания своей дочери, а потом продиктовала свой адрес и номер телефона.
– Спасибо, Алевтина Григорьевна. До встречи, – сказала я.
Прежде чем отправиться в полицию к своему другу, полковнику Владимиру Кирьянову, я сначала набрала его номер. Володька оказался на месте и обрадовался моему звонку.
– Сколько лет, сколько зим! Ты совсем меня забыла, Танюха, – притворно пожаловался он.
– Сейчас я исправлю эту оплошность, – пообещала я, – жди меня минут через пятнадцать-двадцать.
Я сняла с себя домашнее трикотажное платье и надела новый брючный костюм. Потом причесалась, высоко подняв волосы, и закрепила их на макушке заколкой. Неброский дневной макияж завершил мой образ. Я спустилась по лестнице и направилась к своей бежевой «девятке». Вскоре я уже открывала дверь в кабинет Кирьянова.
– А вот и я! Здравствуй, Володя, еще раз, – поприветствовала я Кирьянова и вошла в кабинет.
– Ну, давай, рассказывай, как жизнь молодая, чем занимаешься? – поинтересовался Владимир.
– Да вот, Володя, жила я себе, жила – не тужила, как вдруг сегодня свалилась на мою голову Городенчикова Алевтина Григорьевна, – тут я сделала паузу и испытующе посмотрела на Кирьянова.
Он невозмутимо молчал.
– Так вот, – стала тогда продолжать я, – эта дама с ходу пожаловалась мне, что прошли уже целые сутки, а полиция еще не нашла убийцу ее дочери, Городенчиковой Елизаветы Максимовны. Как тебе такое безобразие?
Владимир тяжело вздохнул.
– Что я могу тебе сказать? Городенчикова и нам уже все мозги вынесла. Грозилась даже в прокуратуру пожаловаться.
– Володь, а какие версии имеются у следствия? – спросила я.
– Версий хоть отбавляй, во-первых, ревность. Если один из ее ухажеров обладал несдержанным характером, то вполне мог совершить убийство, – пояснил Кирьянов.
– В состоянии аффекта, ты хочешь сказать? – спросила я.
Ведь совсем недавно и я рассматривала эту версию.
– Да, именно так. Сколько уже было таких случаев! Такая ярость накатит, что в глазах темнеет, ревнивец совершенно не осознает, что творит. Сначала убьет, а потом, когда придет в себя, начинает волосы на себе рвать, да уже поздно, человека к жизни не вернуть. Да… А потом, убить Елизавету мог и грабитель. Допустим, в квартиру забрался вор, а в это время домой возвращается Елизавета. Грабитель, возможно, рассчитывал только оглушить ее, но удар оказался смертельный. Еще один вариант – это бытовая ссора. Скажем, с соседкой или с соседом.
– Кстати, – ухватилась я за это предположение, – соседей уже всех опросили?
– Шутишь ты, что ли, Иванова? – Владимир поднял на меня усталые глаза. – Какой опрос соседей, да и вообще свидетелей практически ночью? Мать убитой позвонила в половине одиннадцатого ночи. Никто и дверь-то не открыл. На следующий день да, с соседями поговорили. Но ясности это не прибавило, – заметил Кирьянов.
– Иными словами, ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не сказал? – закончила я мысль Кирьянова.
– Вот-вот, именно так! Правда, остались неопрошенными соседи слева по причине их отсутствия.
– А когда они будут, тоже неизвестно? – спросила я.
Владимир пожал плечами:
– Возможно, они сейчас на даче. Но это только предположение. К тому же я бы не возлагал на них особой надежды. Не факт, что они могли заметить что-то стоящее.
– Да, ты прав. Однако все-таки следует дождаться их появления и поговорить. А вдруг? Да, Володь, а что со следами? – спросила я.
– Тут, Тань, все глухо, – признался Кирьянов. – Нет, все сделали как надо. Сняли следы, где это было возможно. Но дело в том, что убийца оказался тоже не лыком шит.
– То есть?
– Во-первых, он устроил жуткий беспорядок, – начал объяснять Владимир. – Конечно, для того, чтобы скрыть возможные улики. Представь себе, все вещи, которые находились в гостиной – на месте убийства, были сброшены на пол, даже легкая мебель типа стульев и журнального столика оказалась перевернутой. Преступник даже разбил кое-что из посуды и щедро рассыпал осколки по всему полу. В общем, постарался на славу.
– У Елизаветы были в тот вечер какие-нибудь посетители? – спросила я. – Понимаешь, я пока успела только поговорить с ее матерью. На этот счет вряд ли она может сказать что-то определенное, потому что она пришла в квартиру дочери, когда ее уже не было в живых.
– Единственное, что мы нашли на кухне, так это нераспечатанную бутылку вина и два бокала. Скорее всего, хозяйка кого-то ждала в гости, поскольку приготовила все это, – объяснил Владимир.
– Да, похоже на то, – согласилась я с Кирьяновым. – А где лежала Елизавета, когда приехала полиция? Ее мать сказала, что нашла свою дочь лежащей на полу в луже крови. Так?
– Да, все верно. Она лежала на боку в гостиной. Крови действительно было много, потому что ее шандарахнули по виску тяжелым бюстом какого-то античного философа.
– Бюст, что же, находился на месте преступления? – спросила я.
– Да, лежал неподалеку от тела, – подтвердил Владимир.
– Интересно, почему же преступник не прихватил с собой орудие убийства? Хотя ведь он был тяжелым. Тащить его с собой – значит, наверняка привлечь внимание. Следов на бюсте, конечно, не нашлось?
– Конечно. Убийца ведь не дурак, все тщательно протер. И кстати, не только бюст.
– Слушай, Володь, – пришла мне в голову одна мысль, – а вы проверили санузел? Вдруг преступник и там побывал? Ведь ты говоришь, что было очень много крови. Значит, ее ему надо было смыть. Не мог же он выйти из квартиры с кровавыми следами?
– Все, Тань, проверили, но в ванной комнате никаких следов крови, тем более кровавых потеков не обнаружилось. Нет, убийца оказался очень осторожным и бдительным, – сказал Кирьянов.
– Тогда это никак не вяжется с версией об убийстве в состоянии аффекта по причине ревности, – заметила я. – Или же убийца специально замел все следы, спутал все карты, чтобы сбить с толку следствие. Сам же говоришь, в состоянии аффекта совершил непоправимое. А потом, когда отпустило и он осознал, что натворил, то быстро и хладнокровно уничтожил все следы. Володь, а что сказала мать убитой по поводу наличия или отсутствия драгоценностей и денег? Ведь насколько я могла понять из первоначальной беседы с ней, ее дочь далеко не бедствовала. Скончавшийся пять лет назад супруг Елизаветы Городенчиковой обеспечил ее на много лет. Определенно в квартире были ценные вещи. Если они остались на своих местах, то можно предположить, что преступник инсценировал ограбление, я имею в виду беспорядок в гостиной. А что сказала сама Алевтина Григорьевна?
– Да ничего она толком не сказала. Сначала просто была в шоке, пришлось ее отпаивать валерьянкой.
– Я думаю, любая мать будет в шоке, если увидит своего ребенка бездыханным и лежащим в луже крови, – заметила я.
– Да понятно, что все это так. Но толком от нее в тот вечер, а практически в ночь, добиться ничего было нельзя. Вроде бы осталось все на своих местах. Так, по крайней мере, сказала Городенчикова.
– Ладно, я спрошу ее еще раз и попрошу внимательно посмотреть, – сказала я. – Значит, ты говоришь, что явных улик нет, как нет и какой-нибудь зацепки. Я думаю, что многое может прояснить разговор с близкой подругой убитой, некоей Екатериной Расторгуевой, Катенькой, как ее называла Алевтина Григорьевна. Вполне вероятно, что ей известен круг общения Елизаветы. Возможно, что она и в курсе личной жизни Елизаветы.
– Возможно, но не обязательно. Не всегда подруг привлекают к обсуждению интимных вопросов. Соперничество, сама понимаешь, – вполне резонно заметил Кирьянов.
– Да, вполне с тобой согласна, – сказала я. – Однако один поклонник убитой мне уже известен. Со слов матери Елизаветы – это юрист компании «Российская недвижимость» Валентин Ласточкин. Но сдается мне, что их, поклонников то есть, могло быть и больше.
– Как много ты уже нарыла, – удивился Кирьянов.
– Стараюсь, – скромно ответила я. – Да, Володь, сделай мне, пожалуйста, распечатки звонков с телефона Елизаветы. Ведь ее сотовый у вас, так?
– У нас, конечно. Сейчас, подожди, – попросил он. – Сейчас все сделаем.
Кирьянов вышел из кабинета. А я стала продумывать план предстоящего расследования. Сначала необходимо будет осмотреть квартиру Елизаветы Городенчиковой, тем более что я уже договорилась с Алевтиной Григорьевной. Затем… Впрочем, дальше будет видно. Зачем загадывать так далеко вперед, ведь всегда могут открыться какие-то непредвиденные обстоятельства, которые способны поломать уже выстроенную схему. В это время вернулся Владимир.
– Вот, держи, – Кирьянов положил на стол передо мной лист-распечатку.
– Спасибо, Володя, – поблагодарила я его.
– Не за что. И – удачи тебе.
– Спасибо.
Я распрощалась с Кирьяновым и вышла из отделения.
К дому, где жила Елизавета Городенчикова, мы с Алевтиной Григорьевной подошли почти одновременно. Это был элитный дом улучшенной планировки, с консьержкой. На лифте мы поднялись на седьмой этаж. Алевтина Григорьевна открыла входную дверь и пригласила меня:
– Проходите, пожалуйста.
Я вошла в просторный холл. Центральное место в нем занимали два кресла, а между ними – журнальный столик. Около одной из стен стоял комод с красивой вазой, а рядом расположился шкаф-купе с витражным фасадом. На светлом паркете лежал оригинальный небольшой ковер с леопардовым принтом. Городенчикова между тем прошла в гостиную. Я последовала за ней. Большая гостиная была разделена на несколько зон. Обеденный стол с четырьмя стульями стоял перед огромным, во всю стену, шкафом. Его многочисленные полки занимали посуда и коллекция фарфоровых статуэток. Остальные полки были закрыты. Похоже на то, что Городенчикова уже навела здесь относительный порядок, во всяком случае, вся мебель и другие предметы интерьера находились на своих местах. В самом углу комнаты стоял белый рояль.
– Ваша дочь была пианисткой? – спросила я Городенчикову.
– Да, Лизочка с отличием окончила Центральную детскую музыкальную школу, а потом поступила на факультет Всемирной культуры Педагогического университета. И тоже окончила его с красным дипломом, – тихим голосом сказала Городенчикова. – А вот здесь она лежала, когда ее… когда я вошла, а она… – женщина не договорила и отвернулась к окну.
Я помолчала, давая ей время прийти в себя.
– Нет, я не понимаю: за что? За что убили мою девочку, мою Лизочку?! – почти выкрикнула Городенчикова. – Она была такая молодая, такая красивая! А ей пробили голову! Кто мог сотворить такое?!
– Алевтина Григорьевна, вы сказали мне, что ничего из ценных вещей не пропало, – я стала направлять беседу в нужное мне русло, пока у Городенчиковой не разыгралась истерика, – пожалуйста, посмотрите внимательно все еще раз.
Городенчикова послушно отправилась в следующую комнату, которая, по-видимому, служила спальней. Я тем временем стала осматривать остальную часть гостиной, которая состояла из широкого углового дивана, маленького овальной формы столика из черного дерева и стоящего рядом с ним кресла. Ничего такого, что бы привлекло мое внимание, я не обнаружила.
– Татьяна Александровна, я проверила сейф, – сказала вновь появившаяся в гостиной Городенчикова, – все ювелирные украшения и деньги на месте.
– Хорошо, разрешите, я осмотрю спальню, – сказала я.
– Да, конечно, проходите, пожалуйста.
Спальня Елизаветы была гораздо меньше гостиной. Или она казалась меньше, потому что почти всю комнату занимала огромная кровать поистине королевских размеров. Она была покрыта роскошным шелковым покрывалом с кистями. На тумбочке, примыкающей к кровати, стояли флаконы с духами и косметическими средствами. На стене рядом с кроватью висел портрет молодой симпатичной женщины в золоченой раме.
