скачать книгу бесплатно
Охотник на знаменитостей
Марина С. Серова
Частный детектив Татьяна Иванова
Если бы не пропажа конверта с долларами, смерть видного актера могла бы считаться естественной. Перенесший два инфаркта тенор расчувствовался во время чествований, эмоции переметнули через край… Но зачем ему понадобилось надевать перед смертью маску паяца? И кто усадил мертвого в кресло? Эти вопросы не дают покоя детективу Татьяне Ивановой, которая считает себя обязанной раскрыть преступление – актер был ее давним другом…
Марина Серова
Охотник на знаменитостей
Глава 1
Я вертела в руках приглашение, в котором компьютерным способом были напечатаны следующие слова:
«Юбилей заслуженного артиста России Александра Пономаренко. Праздничное мероприятие состоится 20 октября в 17.00 в здании оперного театра».
Внизу была приписка собственной рукой юбиляра: «Таня, приходи пораньше, поболтаем».
Я не возражала насчет того, чтобы поболтать. С Александром Ивановичем мы не виделись уже почти год, даже странно, что он вспомнил обо мне и пригласил на праздник.
Если быть скрупулезной, как дятел, то день рождения великого тенора выпадал на пятнадцатое сентября (надеюсь, память мне не изменяет). Однако торжества по этому поводу продолжались, и как раз сегодня представители городских учреждений культуры и общественности чествуют юбиляра. Вечер будет состоять из двух частей: торжественной и развлекательной. В течение первого часа чиновники разных рангов будут заверять Александра Ивановича в том, что он гениальный артист и гордость России, что культурная жизнь города невозможна без звучания его голоса и что пятьдесят лет – это не возраст и жизнь только начинается. Затем состоится премьера нового музыкального спектакля с известным названием – «Ромео и Джульетта», где Пономаренко будет исполнять партию брата Лоренцо. Для тех, кто уже забыл, в чем суть, напомню: брат Лоренцо был монахом, который покровительствовал двум влюбленным и стремился помочь им воссоединиться для вечной любви. Только организовано это было не слишком тщательно, в результате чего Ромео отравился, а Джульетта покончила с собой при помощи холодного оружия. В общем, уже несколько столетий народ льет слезы по двум несчастным, которые погибли так глупо.
С Пономаренко я познакомилась года три назад на презентации, которую устроил супермаркет «Золотое руно», где Александр Иванович должен был тешить гостей исполнением арий из опер. Я так и не оценила бзик, втемяшившийся в серое вещество устроителей вечеринки. Обычно на подобные мероприятия приглашают какую-нибудь поп-команду, девушек из кабаре с голыми лоснящимися ногами, растущими прямо из-под мышек, или местного Жванецкого, но не человека, который всю свою сознательную жизнь академическим голосом пел арии из опер. Получилось так, как и должно было быть: народ скучал, взирая на сияющее лицо человека, который был уверен в том, что доставляет несравненную радость господам, которые не могли отличить ноту ля от выражения про «твою мать». Все облегченно вздохнули, когда Пономаренко закончил свое выступление под жиденькие поносные аплодисменты, и с оживлением беглых гладиаторов под предводительством Спартака ринулись к столу. Александра Ивановича сие отношение совершенно не смутило, он с радостью опустил во внутренний карман черного фрака конверт со стодолларовой бумажкой и присоединился к участникам банкета. Мы очутились рядом за столом, и вскоре завязался самый непринужденный разговор. Пономаренко оказался жизнерадостным и словоохотливым мужичком, который тут же признался в том, что не устоял перед моими совершенными формами и благородным профилем принцессы Дианы. Честно говоря, я не думаю, что чем-то похожа на ее высочество, но сравнение мне польстило. Артист предложил продлить наши дружеские отношения на этой же неделе, что заставило меня рассмеяться на весь зал, и это немедленно приковало к нам внимание. Лица манекенов в дорогих вечерних костюмах словно по команде повернулись в нашу сторону, заставив виновников инцидента краснеть и хлопать глазами. Это продолжалось недолго. Александр Иванович вскоре продолжил упражнения в своих шуточках, и, надо признаться, мне было весело.
Мы много танцевали и пили шампанское. Вернее, пила я, потому что Пономаренко сослался на слабое сердце и старательно воздерживался от спиртного. К концу вечера актер и детектив обменялись телефонами и пообещали радовать иногда друг друга своим присутствием.
– Здравствуйте, – услышала я голос, прозвучавший совсем близко.
Ко мне подскочил кругленький человечек с заметным брюшком и в очках, похожих на иллюминаторы морского лайнера. Представительская карточка доверительно сообщала, что со мной разговаривает не кто иной, как администратор театра Федор Иванович Федоров. Интересно получилось – Федор Федоров. Бывает же такое!
– Как мне пройти к Александру Ивановичу? – спросила я. – Он должен меня ждать.
– Пономаренко у себя! Готовится к мероприятию… Если вы хотите пройти к нему в гримуборную…
Комната, принадлежащая Пономаренко, находилась по правой лестнице, в глубине коридора, заставленного элементами декораций к различным спектаклям. Среди многочисленных нагромождений можно было потеряться и блуждать много дней, как Гензель и Гретель в колдовском лесу.
В последнее время директор предлагал Александру Ивановичу занять другую комнату, но тот отказывался, уверяя, что за долгие годы работы в театре привык к этой гримуборной. Тяжело расставаться со старыми друзьями.
Я с трудом дефилировала по темному тесному коридору, задевая плечами фанерные заготовки для декораций, рискуя безнадежно испортить светло-коричневый костюм, надетый специально по случаю большого праздника. Если сюда нагрянут пожарники с инспекцией, то администрации не избежать крупного штрафа.
Я постучалась.
– Входите!
Александр Иванович сидел перед старинным дубовым столом и рассматривал себя в зеркале. Полное лицо со слегка отвисшими щеками, гладко выбритое. Серые глаза с набухшими веками серьезно оценивали собственную внешность. Гримерная была небольшого размера, примерно два с половиной на два метра. У дальней стены примостился стол с трехстворчатым зеркалом, над которым, словно хищная птица, нависала лампа подобие настольной. Еще выше висела старая истрепанная афиша, на которой Пономаренко был изображен в роли короля Лира. Рядом на гвоздике поместилась когда-то белоснежно-белая маска смеющегося паяца с грязноватыми пятнами по краям.
– Танечка! – обрадованно воскликнул тенор, излишне торопливо вскакивая со стула и бросаясь ко мне с воодушевлением пятилетнего ребенка. – Как я рад тебя видеть, ты даже не представляешь!
Мы чмокнули друг друга в губы. Пахнуло одеколоном «Спартак» и губной помадой.
– Проходи… Вот моя святая святых – гримерная, в которой я готовлюсь к спектаклям в течение почти двадцати лет. Сколько грима я наложил на свои щеки – ты даже не представляешь, – несколько бочек! Как ты думаешь, мне загримироваться сейчас или непосредственно перед спектаклем?
Я пожала плечами.
– А как положено?
– Так черт его знает, как быть сегодня. Думаю, в первом отделении мне еще можно побыть самим собой. Затем будет перерыв минут двадцать или тридцать, и, мне кажется, я успею наложить грим.
– Да, пожалуй, так будет лучше, – сказала я. – Кого будете развлекать сегодня?
Пономаренко махнул пухлой рукой.
– Директор решил собрать весь город. Отдел культуры будет в полном составе. Новый мэр, губернатор. Хорошо, что из Москвы никто не приехал, с ними хлопот не оберешься. Потом будет банкет. Не забудь, ты сидишь рядом со мной.
Вот жук. При живой-то жене!
– Что по этому поводу скажет ваша супруга? – усмехнулась я.
Александр Иванович игриво подмигнул мне.
– Ничего не скажет. Она немного приболела и прийти не сможет, я же не собираюсь устраивать откровенный флирт на публике. Просто мне приятно твое общество, к тому же увереннее себя чувствуешь, когда рядом настоящий частный детектив.
Снаружи послышался какой-то грохот, словно при съемках фильма «Назад в будущее» рухнуло фанерное здание городского суда. Проходящий по коридору человек задел плечом кусок декорации. В дверь гримерной осторожно постучали.
– Можно! – крикнул Пономаренко.
Снаружи молчали.
– Танечка, миленькая, посмотрите, кого там ангелы принесли на своих крыльях.
Я подошла к двери, откинула тяжелую бязевую портьеру, прикрывавшую дверной проем, и взялась за массивную ручку времен Екатерины Великой.
В полутемном коридоре виднелась фигура Федора Ивановича Федорова. Он держал в руке букет цветов.
– Заходи, Федор! – кивнул Пономаренко.
Администратор шагнул через порог.
– Букет от губернатора. Извиняется, что не может быть на празднике – срочные дела.
Цветы легли на стол.
– Слава богу, одним меньше! – весело провозгласил тенор. – Однако не ожидал от первого мужика в губернии такой галантности.
– Как ваше самочувствие? – осведомился Федор Иванович.
– Ты что имеешь в виду, старый жук? Я запасся всем необходимым: валидолом, корвалолом, нитроглицерином – всего вдоволь. Пономаренко еще споет для вас! Два инфаркта – это ерунда. Это еще не показатель!
– Если серьезно, как ваше сердце? – встревоженно спросила я. Вот будет номер, если юбиляру станет плохо. Я, конечно, понимаю, что настоящий артист должен умереть прямо на сцене, но не в такой же день.
– Нормально! – весело махнул рукой Александр Иванович. – С утра хорошее настроение, только от выпивки мне придется воздержаться. Ничего страшного, главное – чтобы гости были довольны.
Я запустила руку в сумочку и извлекла на свет гадальные кости.
– Хотите, я вам погадаю?
– О! Знаменитые кубики госпожи Ивановой! Охотно послушаю, о чем они сообщат! – жизнерадостности Пономаренко не было предела.
Гримерный столик был таких небольших размеров, что на нем не уместилась бы даже пачка сигарет «Прима». Я сдвинула в сторону продолговатую коробочку с гримом и бросила кубики.
13+30+8. «Внимание! Рядом неизбежное горе, и оно не заставит себя долго ждать».
Я растерянно смотрела на кости, не решаясь сообщить о результате броска.
– Что? Что там выпало? – весело задергал подбородком Александр Иванович.
Я облизнула верхнюю губу и проговорила:
– Ничего особенного…
Признаться, я растерялась. Выложить все это моему собеседнику – значит испортить ему настроение. В конце концов, неведение – это благо. Отсутствие плохих новостей – само по себе хорошая новость.
– Ну что?! Что это все значит?! – теребил меня за рукав Пономаренко. – Не томите, Танечка! Вы же знаете, как я хочу узнать о своей судьбе!
Я кивнула.
– Все в порядке… Только вам надо будет последить за своим здоровьем. Обязательно. Вы меня поняли?
Александр Иванович не раздумывая вручил мне свою судьбу.
– Конечно! Я сделаю все, как вы скажете! Где тут мой валидол?
Висящий на стене динамик, смотревший на нас своими белесыми решеточками, покрытыми слоем пыли, зашипел, и я услышала голос:
– Александр Иванович! Приглашаем в зал – пора встречать гостей!
– Пора… Пошли, Танечка, надо спешить соблюсти этикет.
Выходя из комнаты, я провела рукой по свисающей портьере. Зачем она здесь? Вся гримерная завешана бязью. Пылесборник, да и только.
Торжественная часть началась на седьмой минуте шестого часа. Как объяснил мне когда-то Александр Иванович, такова была примета.
Зал аплодировал Александру Пономаренко, когда он вышел на сцену и долго раскланивался перед собравшимися.
Затем он занял место в кресле польского производства, обшитом коричневым гобеленом в цветочек, и приготовился слушать приветственные слова.
Я сидела в двадцать первом ряду с самого края, рядом с солидным дядей в костюме в мелкую клеточку. Содержание речей можно было предсказать заранее, для этого совсем не обязательно быть пророком.
Открыл торжественную часть директор театра Марк Израилевич Финдельман, плотный мужчина в очках в тонкой итальянской оправе. Он был краток, объяснив присутствующим причину собрания, о которой те вряд ли догадывались, и почти тут же передав слово гостям.
Умно поступил. Я не особенно вслушивалась в слова, больше разглядывая обстановку, но с усердием девочки-первоклассницы принимая участие в аплодисментах.
Больше всего мне понравился момент, когда мэр города после краткой речи почти незаметно вручил юбиляру конверт, о содержании которого было нетрудно догадаться.
Деньги – это замечательно. Только почему это проделано так стыдливо? Наверное, не слишком достойная сумма для такого человека, как Пономаренко.
Александр Иванович переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть этот самый конверт. Наконец засунул его во внутренний карман фрака и успокоился.
Впрочем, добрая половина собравшихся едва ли поняла, что произошло.
Торжественная часть закончилась длительными рукоплесканиями. Они так долго не смолкали, что пришлось вмешаться директору театра.
– Господа! Простите, друзья… – игриво начал Марк Израилевич.
Смех в зале.
– Нас ждет спектакль! Премьера! Давайте позволим нашему дорогому юбиляру отправиться в гримерную и приготовиться к действию. Все остальные актеры уже готовы. Просим отпустить Александра Ивановича. Мы встретимся минут через двадцать. Антракт.
Публика поднялась с мест и отправилась на коллективный перекур. Я встала с места, чтобы пропустить выходящих. При ближайшем рассмотрении можно было понять, что среди присутствующих в зале людей истинных ценителей оперного искусства было немного. Большая часть оказалась в театре, повинуясь моде присутствовать на престижных мероприятиях города.
Я снова уселась на свое место и продолжала разглядывать обстановку.
Перерыв подходил к концу.
Я взглянула на часы: восемнадцать двадцать. Сейчас зазвучит увертюра и начнется спектакль.
Странно, но дирижер вовсе не торопился взмахивать своей палочкой.
Я снова взглянула на часы: девятнадцать тридцать. Почему задержка?
Директор театра Марк Финдельман сидел в третьем ряду с края. Я увидела, что к нему подскочил Федор Иванович Федоров и что-то проговорил прямо в ухо. Директор поднялся и поспешил к выходу из зала. Я проводила его взглядом, затем тоже встала и пошла следом.
Возле гримерной комнаты Александра Пономаренко собралась кучка народа. Собравшиеся перешептывались друг с другом, вытягивая шеи.
Это мне совершенно не понравилось. Я бесцеремонно растолкала тех, кто стоял на моем пути, и ступила на порог гримерной комнаты.
– Не входите сюда! – предупредил Марк Финдельман. – Федор Иванович, вызывайте милицию…
Я не послушалась. Подойдя ближе, я увидела сидящего на стуле Александра Ивановича Пономаренко, на лицо которого была надета маска улыбающегося паяца. Она была выполнена из папье-маше и изображала смеющуюся рожицу.
Правая рука тенора безжизненно свисала вниз.
Глава 2
Я схватила руку Александра Ивановича и попробовала нащупать пульс.
– У него мог быть сердечный приступ! – сказала я. – Пульс не прощупывается!
В комнату, расталкивая собравшихся, ворвался Федоров.
