скачать книгу бесплатно
– А где это «у них»? – вяло удивилась я.
– В Америке, – наверное, тоже решив немного отвлечься, сказал он. – Периодически проводятся… Не знаю, как это точно называется… Ну такие смотры-конкурсы профессионального мастерства. Рамзес тогда еще в России жил и работал. Вот на таком смотре они его заметили и пригласили к себе. Он уже давно там, но здесь его родители, вот он их и навещает, когда получается. А получается нечасто, потому что он очень востребован. У него всяких регалий и наград до черта, его считают одним из лучших каскадеров мира, и поэтому страховка по максимуму. Ему за каждую царапину такие деньги платят, которых никто из нас никогда не заработает. И профсоюз у них такой, что попробуй не заплати. Так что он чисто случайно здесь с нами оказался.
– Вы Бин от Ря-бин-ин, Мар-кин – это Кино, а Рамзес?
– Рамзаев, – ответил он.
Опять повисло тягостное молчание, и тут я поймала себя на том, что жутко хочу есть, и я, не выдержав мук голода, проскулила:
– Иван, очень сильно кушать хочется, а я свой пакет у вас в машине забыла. А там кофе и бутерброды. Может, перекусим?
– О черт! – воскликнул он. – Мне жена полную сумку пирожков дала и два термоса с чаем.
– А мне – большой контейнер с пловом, – добавил Сергей. – В термосумке, еще горячий должен быть.
И мы расположились на обед в машине, а у запасливого Ивана в багажнике нашлись упаковки одноразовых тарелок, стаканчиков, а также вилок и ложек. Так что перекусили мы вполне пристойно, наступил момент кофе с сигаретами, и в это время возле больницы затормозила машина, из которой вылезла Надежда.
Мы чертиками выскочили из джипа, и Надежда увидела меня. Но мне она только кивнула, а вот при взгляде на Ивана и Сергея в ее глазах вспыхнула такая ненависть, что удивительно, как они замертво не попадали.
– Какие же вы сволочи! Твари неблагодарные! – подойдя, начала она. – Да я все время только и слышала: «Мои мальчики научились плавать! Нырять! Ходить на лыжах! Кататься на коньках! Ловить рыбу! Варить уху!». Да он же вас как родных детей любил, вы это понимаете хоть задним числом? Он у жены все сына просил, а она ему в ответ: «Сын до венца, а дочь до конца! Не будет тебе сына. Девки хватит». Вот он с вами и возился. А вы ему за такую любовь, как отплатили? Вон он, результат вашей любви и заботы! – Она кивнула на больницу. – Что, трудно было время от времени ему звонить? Интересоваться: «Кузьмич! Дядя Слава! Может, тебе какая помощь нужна?» Но нет! Не дождался он этого от вас! А теперь спохватились! А чего задергались-то? Вину свою почувствовали? Хренушки! Вам опять его помощь понадобилась. Вот вы и рванули сюда! Да чтоб к вам, сволочам, ваши дети так же относились!
Надежда плюнула им под ноги и решительно направилась в больницу.
– Ее же не пустят в реанимацию, – сказал чувствовавший себя очень смущенным Иван.
Стоявший с опущенной головой, уставившись себе под ноги, Сергей ничего не сказал, а я только хмыкнула:
– Ее не пустишь! Как же! – и бросилась следом за Надей.
И действительно, та уже оставила шубу в гардеробе, достала из пакета бахилы, халат, шапочку, маску – словом, экипировалась по полной и направилась в сторону реанимации. По-хозяйски открыв дверь, она шагнула внутрь, я, естественно, шмыгнула за ней, но благоразумно осталась возле двери в коридор. Медсестра попыталась остановить ее, но та отмахнулась от нее, как от мухи:
– Посторонись! Зашибу!
На помощь медсестре бросились сразу несколько человек, но Надежда прошлась по ним, как танк по ромашкам, и зашла в палату.
Конечно, она помнила другого человека, сильного и здорового, но и сейчас безошибочно узнала своего Кузьмича, хотя его, наверное, после всего пережитого и мать родная не узнала бы.
Кузьмич лежал голый, облепленный датчиками, под капельницей и с трубками во всех возможных местах, а она нагнулась к нему и положила свою руку поверх его.
– Слава! Славочка! – позвала Надя. – Ну вот и свиделись, мой хороший. Что же ты так неаккуратно? Ну да ничего! Поправишься! Были бы кости, а мясо нарастет.
Я слушала ее и не верила своим ушам. И это была медведица-Надя, которую я знала много лет? Которая могла матом послать так, что стены краснели? Которая не боялась ни бога, ни черта? Которая и Клаве могла в глаза наговорить такого, что мало не покажется? Но это была та самая Надя! Ее довольно грубый, хрипловатый голос звучал сейчас так нежно, так мягко, словно она пела колыбельную своему ребенку.
Она говорила Кузьмичу какие-то ласковые слова, о чем-то вспоминала и добилась своего – он открыл глаза. И его взгляд уже был не затуманенным, а осмысленным.
Я не слышала, что он ей сказал, наверное, назвал по имени, потому что она радостно закивала:
– Да, Славочка! Да! Это я! Выздоравливай, мой хороший! Ты, главное, выздоравливай!
У него из глаз покатились слезы, как два водопада, и откуда они только взялись в этом истощенном теле? И вдруг он ясно и четко произнес:
– Надюша, ты меня снова не бросишь?
– Не дождешься! – грубовато ответила она. – Да мы с тобой, Славка, еще такие помидоры вырастим, каких ни у кого никогда не было!
Кузьмич больше не плакал, но он смотрел на нее как на икону. В его глазах было столько радости, столько доверия, что у меня самой слезы навернулись на глаза.
– Ну все! Хватит! – сказал Наде врач. – Выходите – ему спать надо.
– Надюша, ты придешь? – спросил Кузьмич.
– Слава! У Клавы мама умерла, завтра хороним. Ну как я могу ее сейчас одну оставить? А вот как она в больницу вернется, я сюда и переберусь к тебе поближе. А если тебе получше станет, так заберу тебя к ней в больницу, чтобы вы оба у меня в одной кучке были. Она у нее, конечно, дорогущая, но я так думаю, что для моего мужа скидку-то она сделает. Пусть только попробует не сделать!
– А ты за меня правда выйдешь замуж? – сам не веря своему счастью, спросил Кузьмич.
– Конечно, Славик, я же об этом всю жизнь мечтала, – улыбнулась ему она.
– Надюша! – даже не произнес, а пропел он.
– Ну все, Славик! Отдыхай! Лечись! А я, как только освобожусь, тут же приеду. Ну, спи, родной.
Она пошла к выходу и, остановившись в дверях, обернулась и помахала ему рукой, а он смотрел ей вслед сияющим взглядом и все кивал и кивал головой.
– Ну вот вам и стимул, – сказала я мужчинам, когда вслед за Надей вышла в коридор.
– Спасибо, – сказал ей врач. – Вы его к жизни вернули. Теперь дело на поправку пойдет.
– А когда с ним можно будет поговорить? – спросил Сергей.
– Если все будет хорошо, то через два-три дня. Он сейчас пережил такой стресс от встречи с вами, – врач повернулся к Наде, – что ему нужно прийти в себя, а долгий разговор ему может навредить.
– Да и время у нас еще есть, – поддержала я врача.
– А ну, пошли! – скомандовала Надя таким тоном, что ослушаться не посмел даже Иван.
Мы прошли в холл перед гардеробом, и Надя с нехорошей вкрадчивостью попросила:
– А теперь объясните мне, недалекой, как Кузьмич вообще попал в дом престарелых?
Иван и Сергей дружно потупились, и я в двух словах объяснила Надежде, что произошло.
Она смотрела на мужчин таким пылающим гневом взглядом, что я всерьез опасалась, что на них задымится одежда, но они оказались термостойкими, и тогда Надя спросила:
– Где эта сука работает? – речь шла явно о Нине.
– У меня, директором «Галереи моды», – отвернувшись, ответил Сергей.
– Знаю. Найду, – процедила сквозь зубы Надя. – А муж ее где?
– С Алексеем я разберусь сам, – заверил ее Иван.
– Хочу надеяться, – буркнула Надя – Мне так кажется, что пора мачехе с падчерицей познакомиться. Самое время. А у меня его сегодня как раз полно.
– Ты на чем приехала? – спросила я, видя, что машина продолжает ее ждать.
– У Димки взяла, – объяснила она.
Я пошла ее проводить и, когда мы уже отошли от мужчин на приличное расстояние, тихонько сказала:
– Надя, я понимаю, что ты в последние дни вся на нервах, но это еще не повод, чтобы называть меня Танькой и дурой. Пожалуйста, не делай так больше. Я к этому не привыкла и привыкать не собираюсь.
Она внимательно посмотрела на меня, а потом удивленно спросила:
– Я действительно так сказала? – Я кивнула в ответ. – Прости, конечно. Больше я тебя так никогда не назову. До свидания.
Надежда села в автомобиль и уехала, а я вернулась к мужчинам и увидела, что Иван говорит с кем-то по телефону:
– К Нине Вячеславовне, скорее всего, сегодня, а может, и на днях, одна дама придет. Проводить со всем уважением, ни в чем не препятствовать и ни во что не вмешиваться, даже если Нина будет звать на помощь – это у них личное, – и, убирая телефон, вздохнул: – Как бы не пришибла ненароком.
– Нет! Не станет она в преддверии своего светлого будущего срок на себя вешать, у нее теперь новая жизнь начинается, – заверила его я.
– А насчет того, чтобы перевести Кузьмича в клинику Полянской, – это хорошая идея, – сказал Сергей. – Сегодня же этим займусь и договорюсь с санавиацией.
– Ну что? – сказала я. – Нам здесь делать больше нечего. Давайте возвращаться.
Мы сели в машину и поехали в Тарасов. Дороги были уже забиты, поэтому плелись мы довольно долго.
Я попросила Ивана высадить меня возле супермаркета и, как и собиралась, купила бутылку коньяка. Возиться дома с готовкой не хотелось, и я взяла замороженную пиццу – несколько минут, и обед готов.
Вопреки своему намерению нажраться до провалов в биографии, напиваться я не стала – нужна была свежая голова, но пары небольших порций коньяка мне хватило для того, чтобы отпустило нервы, натянутые так, что впору на них играть.
Новой информации не было, поэтому я решила немного отвлечься и включила телевизор.
Снятый в доме престарелых материал был до того горячим, а корреспондент до того честолюбивым, что я ожидала увидеть репортаж в каком-нибудь выпуске новостей уже сегодня.
Я переключалась с канала на канал и нашла. Я не была внутри дома престарелых, только во дворе, и теперь, глядя на то, в каких чудовищных условиях содержались старики, какое несъедобное варево готовили для них воры-повара, я испытала такой прилив ненависти к этим сволочам, что меня даже затрясло, и потребовалась дополнительная порция коньяка, чтобы успокоиться. Но больше всего меня порадовало то, что дело взято на контроль областной прокуратурой.
Я решила лечь пораньше – не выспалась же прошлой ночью, и очередная порция коньяка в качестве снотворного и для профилактики ночных кошмаров стала моим спасением – мне ничего не приснилось.
7 декабря, понедельник
Особых новостей я не ждала, поэтому решила поваляться подольше. Но по закону подлости меня поднял телефонный звонок – это был криминалист Виктор.
– Принимай работу, хозяйка, – сказал он.
– И почем мне это счастье обойдется? – спросила я и, услышав сумму, взбодрилась так, что сна не осталось ни в одном глазу.
Но делать было нечего, тем более что не своими деньгами я платила.
Мне так не терпелось узнать, что же Виктор выяснил, что я даже не стала пить кофе, а сжевала пару бутербродов, запила их соком, с тем и из дома выскочила.
Подъехав к управлению, я остановилась за углом, откуда и позвонила Виктору. Он не заставил себя ждать, вышел налегке, сел ко мне в машину и вытащил из-под халата большой почтовый конверт, который протянул мне:
– Держи! Здесь все и даже больше.
– В каком смысле? – озадаченно спросила я.
– Посмотришь – увидишь, – загадочно ответил он.
Я отдала ему деньги, которые он не постеснялся пересчитать, и напоследок сказал:
– Будут проблемы – обращайся.
Он ушел, а я открыла конверт, начала просматривать результаты экспертизы и увидела такое, что у меня мозги закипели. Конечно, я была уверена, что будут неожиданности, но чтобы таки-и-ие!
Я разложила результаты экспертизы в нужном мне порядке и тут же позвонила Ивану:
– Мы можем встретиться втроем немедленно у меня дома? Это очень срочно!
Я примчалась домой и поставила варить кофе, а сама чуть не приплясывала от нетерпения – вот это было открытие так открытие!
Мужчины приехали, когда кофе уже сварился и стоял на плите, но еще не успел остыть. Они разделись в прихожей и уже привычно прошли в кухню, где Иван сразу же протянул мне диск в футляре.
– Посмотрите на встречу будущих мачехи и падчерицы – вам будет интересно, – объяснил он.
– С удовольствием посмотрю, хотя исход этой встречи был предрешен заранее, – сказала я, кладя диск на подоконник. – Прежде чем я перейду к новостям, предлагаю выпить кофе, потому что потом будет не до него, – и разлила кофе по чашкам. – Желательно вам также закурить – по своему опыту знаю, что это успокаивает, потому что новости у меня шокирующие. Первая плохая новость: у вас в окружении предатель. Кто он, вычислим позднее, а пока, как говорят наперсточники, следите за руками.
Я достала из сумки результаты экспертиз, положила перед Геворкяном первый лист и начала объяснять:
– Я привыкла все перепроверять. Это ваша ДНК, образцы которой я взяла с чашки, из которой вы пили кофе, и окурков сигарет, которые вы здесь курили. Это, – я положила поверх первого листа второй, – ДНК Ашота Арамовича, но не с рубашки, а с тех ручек, которые он имел привычку грызть. – Следом я положила третий лист: – Это ДНК Луизы Ованесовны, взятая в ее доме с ее вещей. Теперь смотрим, – я положила четвертый лист. – Это сравнительный анализ ДНК вашей и Луизы Ованесовны. Он ясно, четко и недвусмысленно показывает, что вы не являетесь ее сыном.
– Значит, это правда? – явно не веря своим ушам, воскликнул Геворкян, впившись в меня взглядом. – Это точно? Кто делал этот анализ? Ему можно верить?
– Без-ус-лов-но! – выразительно произнесла я. – Фамилию я вам не назову, но делали его в криминалистическом отделе областного управления внутренних дел. Фирма заслуживает доверия?
– Вы указывали фамилии? – напряженно спросил он.
– Сережа, Татьяна ничего не указывала. Она просто писала: образец «А», «Бэ» и так далее, – успокоил его Иван.
– Значит, не мать, – каким-то непонятным тоном сказал Геворкян.
Он выскочил из-за стола и бросился в ванную, где тут же зашумела вода, я смотрела на сидевшего с каменным лицом Ивана, и понимала, что мне никто ничего объяснять не собирается. Да-а-а, количество скелетов в семействе Геворкянов росло в геометрической прогрессии прямо у меня на глазах, скоро новые шкафы понадобятся.
Сергей вернулся с мокрыми волосами и воротником пиджака – явно сунул голову под кран.
– Татьяна, у вас не найдется коньяка? – спросил он.
– Есть, но очень средненький, – предупредила я.
