Круто закручено. Дамские штучки

скачать книгу бесплатно

– Конечно, при современной технике всякое можно предполагать…

– Ясно. Геннадий Валентинович, мне бы хотелось, с вашего разрешения, посмотреть кабинет вашего технического директора.

– Без него это не совсем удобно, – засомневался он.

– Это необходимо для дела.

– Раз необходимо, то пойдемте.

Мы подошли к кабинету Чернова. Вересов послал какую-то девицу за ключом, и вскоре я имела возможность осмотреть рабочее место второго человека в «Химсинтезе». Кабинет как кабинет. Такая же клетушка, как у главы фирмы. Даже еще меньше. И сейф поменьше. Собственно говоря, даже не сейф, а железный ящик на полу. Коврик возле стола совсем маленький. И стульев не шесть, а всего четыре. И шторы на окне такие же старые и пыльные, но зеленого цвета.

– Вы говорили, Чернов ведет журнал разработок нового волокна. Вероятно, он держит журнал здесь, в этом железном ящике?

– Совершенно верно. Предварительные сведения, так сказать, результаты опытов. Потом мы вместе над этими материалами сидим, думаем, систематизируем, приводим в порядок, оформляем окончательно.

– Ящик открыть можно?

– Конечно, конечно…

Вересов приподнял край коврика и вынул оттуда небольшой ключ.

Уж сколько раз твердили миру: не оставляйте ключи от квартиры под ковриком! Но ведь не слушают. Оставляют, и все… Потом жалуются, что их ограбили. Да о том, что ключ лежит здесь, под ковриком, вся фирма знает, и все знакомые работающих в фирме тоже знают.

– М-да, – сказала я. – Не кажется ли вам, уважаемый Геннадий Валентинович, что ключ этот спрятан несколько ненадежно?

– Что вы, что вы, мы никому не говорили, что ключ лежит здесь, – с высшей степенью наивности ответил на мой ехидный вопрос ученый муж. – Только я и Евгений Константинович знаем. А держать его здесь очень удобно.

Я спорить не стала. В подобных случаях спорить бесполезно. Таких беспечных олухов, каким оказался мой клиент, только сама жизнь может научить.

Вересов открыл железный ящик. В нем лежала аккуратная стопка общих тетрадей. Все в красных обложках, одного размера, как близнецы похожие друг на друга. Более ничего я в этом ящике не увидела.

– Это и есть журналы, в которые Чернов записывает результаты опытов?

– Совершенно верно.

– Посмотрите, пожалуйста, все ли тетради на месте. Даже не так: на месте ли тетрадь с последними записями?

Вересов взял три верхних тетради и стал просматривать их. Полистал, как-то неопределенно хмыкнул и вытащил всю пачку, штук десять или больше. На обложке каждой тетради стояла дата, когда ее начали заполнять и когда закончили, так что он быстро разобрал их и разложил по порядку. Потом опять хмыкнул и проверил, правильно ли разобрал. Вид у него был несколько растерянный.

– Знаете ли, я ничего не понимаю, – признался он. – Нет последней тетради, результатов работы за последний месяц…

Вот так. Этого я и ожидала.

– Очень боюсь… – заговорила я, – что исчезновение вашего технического директора, пропажа тетради с записями результатов опытов и успехи конкурирующей фирмы связаны между собой.

– Вы хотите сказать… – мои слова, по-видимому, были для него настолько дикими и неприемлемыми, что он даже не решился договорить фразу.

– Вот именно, – подтвердила я. – Именно это я и хочу вам сказать.

– Такого не может быть, – не согласился он.

– Но факты, Геннадий Валентинович, факты…

– Все равно не может быть.

Он был настолько убежден в том, что его технический директор не мог передавать информацию конкурирующей фирме, что даже меня на некоторое время поколебал. Но только на короткое время, потому что фактам я привыкла верить. У меня были факты, а у него только эмоции.

– В любом случае с этим делом теперь будут разбираться, – сообщила я ему. – Потому что ваш технический директор вчера был убит.

Потом я отпаивала Вересова минеральной водой и успокаивала его. А когда он пришел в себя, то потребовал подробностей. А мне не хотелось сейчас говорить о подробностях. Я только сказала ему, что Чернов был убит выстрелом в сердце. Совершенно не мучился. Даже боли не почувствовал, сразу умер. А с подробностями он сумеет ознакомиться несколько позже. Сейчас же нам с ним необходимо ехать в милицию.

– Прямо сейчас? – Ему очень не хотелось ехать в милицию. Почему-то в милицию не хочется ехать никому. Мне, между прочим, тоже. Но надо же.

– Да, прямо сейчас. Геннадий Валентинович, это крайне необходимо. Стопроцентной уверенности, что убит именно Чернов, у меня нет. Вы должны опознать покойного. Или сказать, что это не он. Для следствия очень важно сделать это как можно быстрей.

В конечном итоге я убедила Вересова, что ехать в милицию нам необходимо. А потом позвонила Мельникову. К моему счастью, он оказался на месте.

– Слушай меня, Мельников, и не перебивай, – попросила я. – И, пожалуйста, без шуточек, мне не до них. Сейчас я приеду к тебе в отдел с одним ответственным человеком. Я полагаю, он знает убитого вчера мужчину. Надо провести опознание. Если это именно тот человек, что я думаю, то многое прояснится. Понял?

– Понял! – когда надо, Мельников становится удивительно понятливым и удивительно покладистым. – Приезжайте. Жду вас.

– Нас ждут, – повторила я Вересову. – Пойдемте.

И мы пошли. А внизу, у выхода, меня опять осенило. И я тормознула у вахтера, пожилой миловидной женщины, вроде бы охранявшей это научно-коммерческое учреждение от всех напастей. Какая уж там охрана! Если кто-то захочет войти сюда без спроса, она его все равно задержать не сумеет. Разве что крик поднимет, в лучшем случае. Но все равно, вахтера иметь положено, для порядка. Хотя определенная польза от него все-таки есть: и ключи работникам выдает, а потом обратно их собирает, и почту принимает. И, наконец, у нее всегда можно узнать, кто когда ушел и кто когда пришел. А вот это меня как раз и интересовало.

– Простите, Геннадий Валентинович, я хотела бы задать несколько вопросов вахтеру.

– Конечно, задавайте, – его мысли были где-то далеко-далеко, и я не уверена, что он понял меня. Но это не имело никакого значения.

– Скажите, пожалуйста, – спросила я у миловидного стража порядка, – вчера вы здесь были или кто-нибудь другой?

– Я дежурила. До десяти вечера сидела. Сменщица позже пришла, у нее гости были, вот и пришлось мне задержаться. Так-то мы в семь часов меняемся, – страж отвечала весьма словоохотливо, и это было хорошо.

– Не помните, когда вчера ушел с работы Чернов?

Словоохотливость словоохотливостью, а начальство вахтерша почитала, так что, прежде чем ответить на мой вопрос, посмотрела на Вересова.

– Да-да, в какое время он ушел? – механически поддержало меня начальство, и вахтерша охотно распахнула шлюзы своего красноречия.

– Евгений Константинович, как всегда, ровно в шесть ушел. Остановился около меня, ключ отдал, пожелал спокойного дежурства. Он всегда, когда домой уходит, спокойного дежурства желает. Очень вежливый человек. И когда приходит на работу, всегда спрашивает, как дежурилось. Здоровьем интересуется, внуками… Однажды мазь принес мне, от радикулита очень хорошо помогает.

Меня совершенно не интересовало, насколько Чернов вежливый человек и какими проблемами из жизни вахтерши он интересуется. Но я не прерывала ее. Пусть говорит, авось скажет что-нибудь важное, нужное мне.

– А вот когда вечером приходит, это, значит, когда после работы опять забегает, никогда не разговаривает, – продолжала вахтерша. – Рукой вот так помашет, – она показала, как Чернов машет рукой, – ключ возьмет и к себе, на второй этаж.

– И часто он по вечерам приходит?

– Нет, редко. А вчера был, вчера как раз приходил…

Тут и Вересов прислушался, сообщение его заинтересовало.

– В какое время он вчера приходил?

– А после восьми, как раз по радио известия передавать кончили. Пришел, рукой помахал (она опять показала, как махал рукой Чернов), ключ забрал и к себе наверх. Только он там долго не задержался. Он, когда по вечерам приходит, никогда долго не задерживается. Минут пять, не больше. Туда и обратно. Вроде как забыл чего-то… Пришел, взял и опять ушел…

– В руках что-нибудь нес?

– Нет, ничего не нес. Как пришел с пустыми руками, так и ушел. Ключ отдал, рукой помахал и ушел. Ни слова не сказал. А что, пропало чего-нибудь? – Эх, как у нее глаза-то загорелись… – Или случилось чего?