скачать книгу бесплатно
– Ты с губернатором беседовал?
В ответ следователь гневно сверкнул глазами:
– Пытался. Был послан по матери. – От дальнейшего проявления эмоций он предусмотрительно воздержался.
Дело ясное: официальный представитель Следственного управления и глава края – птицы разного полета, прямые, которые как не изгибай, никогда не пересекутся. Губернатор еще и за публичное оскорбление сочтет, если следователь отважится его на беседу пригласить. Ситуацию мог бы помочь разрешить Илья Ильич, но тот пока предпочел в стороне постоять, поглядеть, чья чаша весов перевесит…
Леднев уверенно вошел в кабинет, не предваряя свой визит стуком в дверь. Он – сыщик, который идет по следу. Главнее сыщика при осмотре места преступления – только следователь, но если следователю дали от ворот поворот, то его никто остановить не сможет. Только пуля.
При мысли о пуле Василий Петрович поежился. В мозгу сама собой всплыла картина с кровавым пятном за креслом советника, с вырубленным из стены и взятым на экспертизу куском материала, в котором она застряла.
Губернатор окинул вошедшего недобрым взглядом, продолжая собирать бумаги со стола в новенький, с иголочки кожаный портфель с золотыми пряжками.
– Я сказал: мне некогда! – тон не предполагал никаких препирательств. – Устроили здесь балаган. Работать невозможно!
– Боюсь, вы немного не по адресу, Юрий Алексеевич, – Леднев извлек из кармана корочку помощника депутата. – Я, так сказать, приданные силы. Помогаю следствию разобраться в ситуации.
Юрий Алексеевич Колобов губернаторствовал не первый год, имел четверть века политического стажа, визитеров в своем кабинете видывал разных и никому не позволял диктовать условия. Так что сомнительная должность советника какого-то депутата – он не разглядел кого именно – его нисколько не вдохновила. Таких самонадеянных и самодовольных давить надо на корню, пока голову не подняли от безнаказанности.
– Выйдите за дверь! У меня через полчаса деловая встреча. Некогда терять время на мелочи.
Удобно расположившись в кресле напротив, Леднев не на шутку удивился:
– Убийство на рабочем месте высокопоставленного члена краевой администрации – это мелочь?! Что же тогда, по вашему мнению, чрезвычайное происшествие? Сядьте и уделите мне пятнадцать минут! Ничего страшного, если вас, Юрий Алексеевич, немного подождут.
Колобову показалось, что на него вылили ушат ледяной воды. Подобным тоном с губернатором никто и никогда не разговаривал. Чиновники администрации Президента – не в счет. Дыхание перехватило, кровь отлила от лица, сделав его бледно-серым, похожим на пергаментный лист армянского лаваша. Пораженный, он истуканом застыл на месте, но быстро нашелся, чтобы постараться восстановить статус-кво:
– Как вы говорите… Василий Петрович? На сколько я понимаю, вы – лицо неофициальное, скорее даже постороннее на месте происшествия. Ваше присутствие вызывает большие вопросы к следственным органам, и мы это обязательно обсудим с соответствующими руководителями. А сейчас попрошу освободить помещение! – его рука безапелляционно указала на дверь. – Будут официальные полномочия – милости просим…
Ни один мускул не дрогнул на лице Леднева, и только вздувшаяся жилка на шее говорила о его бешенстве. Не собираясь сдавать позиций, он всем своим видом демонстрировал, что чувствует себя в кабинете губернатора вольготно и уходить никуда не торопится.
– Мне не интересно препираться с вами, Юрий Алексеевич, – в противовес губернатору он снизил тон и говорил почти шепотом. – Я здесь по прямому указанию Владимира Ивановича Васнецова. Ва-сне-цо-ва, – фамилия шефа была произнесена по слогам для пущей убедительности. – И если вам необходимо официальное подтверждение моих полномочий, поверьте, оно обязательно будет. Вместе с объединенной комиссией Следственного комитета и ФСБ. С официальными заявлениями по центральным телеканалам. С выемкой необходимой документации… И когда доклад о результатах работы комиссии попадет в администрацию Президента – вот тогда начнется сущий ад для всего руководства Южноморского края и для вас лично. Происходящее сегодня покажется раем…
Услышав упоминание про рай и ад, а пуще того – фамилию руководителя думской комиссии по безопасности, Колобов понял, что своим поведением безответственно пилит сук, на котором сидит со всеми удобствами. Что там в действительности произошло со Штурминым – не ведомо, но совершенно точно, что никто не заинтересован в придании огласке этого дела. Несмотря на близкую к кристальной честность советника, проверяющие наверняка раскопают что-нибудь нелицеприятное, ухватятся за эти факты и начнут трясти ими на каждом углу. Если же все пройдет тихо, то со временем можно будет договориться, сгладить острые углы, решить скользкие вопросы. ЧП забудется, и жизнь войдет в прежнее русло. Публичность же погубит всех, породит такую волну, которая камня на камне не оставит: и в крае, и за его пределами. И как только вся пена поднимется на поверхность, станет достоянием гласности, его, Колобова, по голове не погладят. Тогда никто не вспомнит прежних заслуг, не оценит, что после развала девяностых буквально поднял Южноморск с колен, возродил хозяйство, создал образцово-показательный край в ЮФО.
Хорошо, если просто снимут, а не возбудят уголовное дело под каким-нибудь благовидным предлогом. Подобные прецеденты уже случались.
Он отставил портфель в сторону и опустился на кресло, положив сцепленные в замок руки на стол.
– Я так понимаю, речь пойдет о советнике?
– Без сомнения. Расскажите о его профессиональной деятельности.
Юрий Алексеевич задумчиво пожевал мясистую губу, стараясь определиться, с чего начать. И начал с того, о чем его совсем не спрашивали.
– Борис Андреевич удивительный человек был. Не современный. Из другой эпохи. Сами понимаете, офицеры бывшими не бывают. Вот он и сочетал в себе врожденное чувство справедливости, честность и порядочность. Именно такими советская пропаганда рисовала героев-военных и передовиков производства. Он точно с агитплаката к нам сошел: статный, сильный, уверенный в правоте своего дела. Знаете, «гвозди бы делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей!» – процитировал Колобов известные строки Николая Тихонова, сокрушенно качая головой. – Нет, таких сейчас не делают. Такие люди не родятся нынче. Измельчал народец… Железной воли человек был, с открытой душой. Мы многое потеряли с его смертью. Почти все потеряли, что пестовали долгие годы подряд.
– А конкретнее?
– Я расскажу сначала, – Колобов, испрашивая одобрения, воззрился на Леднева, – мне проще будет, а вам, думаю, понятнее.
Василий Петрович кончиками пальцев потер переносицу.
– Что ж, давайте…
Прежде чем предаться воспоминаниям, губернатор помялся немного, бросил взгляд на настенные часы, вздохнул и, налив из стоящего на столе хрустального графина полстакана воды, жадно выпил в три глотка. Нервно облизал языком влажные губы. Явно прикидывал, только ли правду говорить или приукрасить каким-либо соусом. А то и вовсе отмолчаться по некоторым аспектам.
– Мы с Борисом Андреевичем знакомы ранее не были. Впервые встретились в кабинете полпреда Президента. Я уже знал о предстоящем назначении губернатором, а Штурмин, как он любил говорить, «повесил форму на гвоздь», только что закончив Академию государственной службы. В крае мне бывать ранее не доводилось, для местных я – чужак, ставленник Москвы, родился и вырос на Урале, а Борис – не южноморец, но почти свой, представитель донского казачества. Его первоначальная задача была, так сказать, уравновесить влияние федеральной власти в моем лице, чтобы чрезмерно не раздражать Южноморское чиновничество, бизнес и иже с ними. Сами понимаете, рядом Кавказ с отголосками войны, горцы непокорные, свободолюбивые казаки, переплетенные в гордиев узел давние взаимные претензии, море незарегистрированного оружия, транспортные и финансовые потоки. Регион, начиная с девяностых годов, не вылезал из бандитских разборок. Ситуация сложилась непредсказуемая, криминал самым бесстыдным образом рвался во власть. Народ устал от дележа и хотел стабильности, людям необходимо было вселить уверенность в безопасном существовании, им требовались гарантии.
Леднев, прекрасно зная криминальную историю Южноморска и окрестностей, не нуждался в дополнительном описании событий, в которых был не только свидетелем, но и активным участником, стоя на переднем крае борьбы с преступностью. Лично задерживал авторитетов, лично допрашивал… случалось, сам же по жесткому указанию сверху выпускал, расписываясь в собственном бессилии.
– То есть вы явились эдаким мессией для всех обездоленных и обделенных?
Губернатор и глазом не моргнул, оставив иронию без ответа.
– Иногда мне кажется, что никто не ожидал от нас, что мы справимся. Я – хозяйственник. Имею опыт политической борьбы, но, прежде всего, остаюсь хозяйственником. Так что на Штурмина лег весь груз решения проблем с криминогенной обстановкой в крае. Его должность – советника по взаимодействию с правоохранительными органами – как нельзя лучше обозначила зону ответственности. И весь предыдущий послужной список Бориса Андреевича являлся указанием на чрезвычайно жесткий стиль управления и достижения поставленных задач. Тогда за край сражались многие. Политические оппоненты и все те, кто находился в правовом поле, стали моей прерогативой, остальные, кто вне закона – его. От него требовалось добиться повиновения от одних и устрашить других. Показать всю мощь действующей власти!
– И в средствах он не был ограничен?
Недовольно крякнув, Юрий Алексеевич изобразил подобие кислой гримасы.
– Как сказать… Мы вынуждены были действовать в рамках закона, тогда как бандиты особо не церемонились. Через месяц после назначения Штурмин обнаружил возле двери своей квартиры растяжку. Хорошо, что благоразумно не перевез еще семью в Южноморск. Сам же ее и обезвредил, не дожидаясь саперов. Дом – многоквартирный, мало ли что. Но случившееся его сильно разозлило.
– И каковы были последствия?
– Борис быстро нашел контакт с силовиками. Как-никак сам столько лет погоны носил… А последствия оказались очень тяжелыми. Ведь преступники объявили нам войну. Не только Штурмину или Колобову, а всей вертикали власти, показали, что готовы расправиться с любым, кто встанет у бандитов на пути. В тот же день Борис созвал оперативное совещание, поставил «на уши» силовиков. Но местным не очень доверял, потому для решительных действий привлек силы из центра. В кратчайшие сроки по всему краю прошли спецоперации с обысками и арестами. Согласованными действиями соседи помогли на своих территориях задержать нескольких видных членов преступных сообществ. И в течение полугода все крупные южноморские группировки оказались обезглавлены и раздроблены. – Колобов перевел дух, точно ожидая похвалы за проделанную работу.
Но Леднев молчал, не торопясь аплодировать. Ему хорошо было известно, что так гладко звучит развитие событий в устах докладчика, но не на самом деле. Победа над действующими влиятельными преступными группировками – еще не победа вовсе, а только начало тернистого пути. Ведь свято место пусто не бывает, и освободившийся объем, в котором находился один, обязательно захотят занять трое. Это первый шаг к кровопролитной криминальной войне, и не допустить ее – вот важнейшая задача правоохранительных органов.
– Советнику своей работой удалось вычистить авгиевы конюшни, удалось наладить отношения между ведомствами. А то ведь у нас, как у Райкина, помните: «К пуговицам претензии есть? Нет. Пришиты намертво!» – а костюм носить нельзя. Каждый работу свою делает, а контакта, взаимодействия между силовыми структурами нет никакого. Жили по принципу: моя хата с краю, я ничего не знаю. А он выстроил систему в целом, а не только отдельные элементы правоохранительной машины. После разгрома преступных сообществ организованный им механизм помог удержать ситуацию от дестабилизации, сохранить шаткое равновесие. Штурмин смог взять регион под контроль. Ему удалось внушить страх преступникам, снискать уважение коллег. Раньше его никто не знал, его имя не вызывало в обществе никаких эмоций. Теперь его любят и почитают.
– Да уж, – не удержался Леднев от выражения эмоций, памятуя, что в администрации все сегодня крутится именно вокруг трупа советника. – Каков он был в работе? Я имею ввиду характер, стиль управления.
– Борис из той породы людей, чьи слова не расходятся с делом ни при каких обстоятельствах. Он исполнительный, трудоголик до мозга костей, не сомневающийся при принятии решений, но при всем не замаранный в интригах. Что в наше время, согласитесь, редкость. Несмотря на внешнюю неприступность, даже холодность, всегда покровительствовал слабым, уважал сильных, безжалостно уничтожал тех, кто взял на себя слишком многое. И не взирая на всяческие заслуги, чурался публичности.
– То есть врагов-то у него хватало, – сделал вывод Леднев из пространного описания губернатора.
– Да как сказать, – Колобов замялся, плеснув себе в стакан еще немного воды, – активная фаза противостояния закончилась уже давно. Сколько лет прошло! Если конечно считать, что месть – это блюдо, которое подают холодным, то «да». Штурмин многим отъявленным преступникам крови попортил, но большинство из них сидит, на сколько я понимаю.
– А оставшиеся на свободе?
Губернатор неопределенно дернул головой.
– Не скажу точно. Поинтересуйтесь в полиции, им виднее.
Леднев, кивнул, согласившись с замечанием.
– А сейчас в крае никакого конфликта интересов не было?
– Конфликты всегда случаются, когда на таком уровне вопросы решаются, – философски заметил Юрий Алексеевич, – ведь не учтешь интересы всех желающих. Но чтобы из-за этого стрелять?.. Пожалуй, нет. Южноморский край сегодня – один из самых стабильных регионов в стране, и по уровню преступности, и по сбалансированности бюджета, и по социальному положению. Мы даже в сфере ЖКХ смогли навести порядок, сделав ее практически полностью прозрачной. К тому же ни один чиновник в администрации не имеет значительных полномочий, все глобальные решения принимаются коллегиально. Для этого созданы многочисленные комитеты, подкомитеты, комиссии. И люди в них тщательно перетасованы, чтобы иметь как можно меньше связей между собой, ограничить влияние, исключить личную выгоду. Кстати, инициатором создания подобной системы управления явился именно Борис Андреевич. Он не боялся, как сейчас модно говорить, креатива, не боялся применять нетривиальный подход к делу.
Делая пометки в блокноте, Леднев уточнил:
– То есть в круг его обязанностей входили не только контакты с правоохранительными органами?
Губернатор махнул рукой в его сторону, немного обескураженный вопросом:
– Конечно, Василий Петрович. Понимаете, бюрократия на Руси всегда делилась на две категории: исполнители и начальники. Что при Петре, что при нынешнем руководстве страной. И это – разные миры, имеющие лишь отдельные точки соприкосновения. Исполнитель никогда не станет начальником, его карма – всегда быть клерком и выполнять строго означенный функционал. Пик карьеры для таких – возглавить отдел из себе подобных. Начальники – совсем иная каста, привилегированная: они решают, совещаются, рекомендуют, определяют вектор развития вверенного им сектора. Будь то район, город или, например, край. Их слово весомее гласа сотен рядовых клерков, их мнение дорогого стоит, и они никогда не замарают себя ничтожной работой, – Колобов без сомнения относил себя к высшей касте хозяев жизни. – А Штурмин удивительным образом сочетал в себе лучшие качества и тех, и других. При необходимости скрупулезно вникал в работу даже низшего звена бюрократической цепочки, анализировал информацию по всей системе и принимал на основании полученных данных единственно верное решение. Перед ним можно было поставить любую задачу, даже самую невыполнимую, и нисколько не сомневаться, что результат будет только положительный. Он в кратчайшие сроки делал то, над чем другие бились месяцы, если не годы.
– А точнее?
Губернатор точно спустил пар, сложив губы трубочкой и издав протяжное: пффф!
– Все! Советник делал все, о чем его просили, – подумав секунду, он уточнил, – я просил! Больше указаний ему дать никто не мог.
– И о чем же вы его просили? – не унимался Леднев.
Свидетели часто растекаются мыслью по древу, уходя от основной темы разговора. Увлеченные воспоминаниями или даже собственными фантазиями, погружаются в такие глубины, забредают в такие дебри, что вернуть их в прежнее русло оказывается сложно. С губернатором был не такой клинический случай: осознанно или нет, он просто сдабривал свой рассказ излишними деталями и впечатлениями, казавшимися ему необычайно важными. Его стоило только немного подправить, чтобы остаться на прежнем пути.
– Ни о чем, что могло бы спровоцировать его смерть.
– Подробнее, пожалуйста.
– Пожалуйста! – в тон Ледневу ответил Колобов, ощущение, что его допрашивают как полукриминальный элемент, вызывало тошноту. – С тех пор, как силами Бориса Андреевича в крае воцарился порядок, работы у него поубавилось. Продолжая курировать вопросы безопасности и координировать деятельность силовиков, Штурмин охотно подряжался на другие значимые проекты. Я нисколько не сомневался, что ни копейки из бюджетного финансирования не пройдет мимо, не осядет в карманах нечистых на руку чинуш. – Губернатор скорчил гримасу отвращения. – Не мне вам рассказывать, что коррупция – бич современного общества и власти. Кто какой инвестпроект осуществляет, тот с него и кормится. Мне турки предлагали дорогу построить в два раза дешевле, чем наши. А почему?.. – он задал вопрос и сам же на него ответил. – Откаты! А Борис Андреевич – человек другого измерения, бессребреник. Служил обществу, работал ради идеи. За все время – ни одной жалобы, ни одного подозрения! Может, и были какие статьи личного обогащения, но только не за государственный счет. Сами понимаете, в современных условиях такое поведение – невиданный героизм.
– Возможно, – сдержанно ответил Леднев, стараясь не давать пока никаких оценок. – И много проектов находилось в ведении Штурмина в последнее время?
В глазах Колобова проскочила искра удивления. Для него, казалось, обязанности советника виделись на столько очевидно, что любые вопросы становились неуместными, тем более их неоднократное повторение.
– Конечно. – Он вскочил с занимаемого места, подошел к скрытому за стеновой панелью сейфу и, недолго повозившись с кодовым замком, выудил несколько папок с документами. – Вообще, Борис Андреевич прямо или опосредованно принимал участие в реализации различных программ в Южноморске, фактически стал вторым человеком в крае после меня. Но особое внимание уделял трем: там колоссальный бюджет, просто-таки гигантские объемы строительства. Скажу прямо: мы сильно облажались с реконструкцией городского вокзала и морского порта – из-за халатности и жуткого непрофессионализма всех участников с обеих сторон сроки сдачи объектов оказались затянуты, работы практически встали. Край понес грандиозные убытки. Это и грузопотоки, и пассажирское сообщение, и туризм. Хорошо, что два года назад все же смогли привести в порядок аэропорт, а то бы и не знаю, как принимали отдыхающих в разгар сезона. Но в любом случае имиджу Южноморска нанесен большой урон. Потому я лично настоял и отстаивал свое мнение перед заксобранием, что наиболее значимые проекты должен вести только Борис Андреевич Штурмин. Меня поддержали почти единогласно… Так вот, последнее время он плотно работал над инвестпрограммами, которые в считанные годы должны были вывести край на абсолютно новою, до селе недосягаемую высоту, практически интегрировать Южноморск в мировую экономическую систему. – Губернатор не без гордости взглянул в глаза собеседнику – пускай московский гость по достоинству оценит уровень, которого они достигли, казалось бы, в периферийном Южноморске: дела здесь вершатся не менее важные, чем в самой столице. – Первый и самый важный, под рабочим названием «Золотые ворота» – строительство нефтеналивного терминала в южноморском порту, грузооборот которого должен быть схож с лидерами мирового рынка транспортировки нефти. Второй – глубокая перестройка Долинской ГРЭС, доставшейся нам еще со времен СССР. И если сейчас станция – большей частью обуза для города и края, то после модернизации ее мощность достигнет двух миллионов девятисот тысяч киловатт. Вы представляете?!
Вопрос нисколько не смутил Леднева, и он, без тени стеснения ответил:
– Нет, не представляю.
– Ну да, конечно. Не ваш профиль. – Сам для себя прояснил ситуацию Колобов и продолжил, – она станет одной из самых мощных в России и крупнейшей в Европе!
От размаха у него захватывало дух. Ледневу же ситуация «догнать и перегнать соседа» казалась пережитком советского прошлого. Конечно, разумная конкуренция важна везде, но гигантомания… На этот счет у него были большие сомнения.
– А третий?
– Третий – строительство логистическо-промышленной зоны в Чагинском районе, на границе с Краснодарским краем, – судя по ослабшим интонациям Юрия Алексеевича, третий проект не шел ни в какое сравнение с первыми двумя и являлся скорее прицепным вагоном, нежели локомотивом южноморской экономики. – Но отметьте, тогда как по всей стране инвестиционная активность падает, в Южноморске – только растет! По объему инвестиций край вошел в десятку ведущих субъектов федерации. А все почему?.. Благодаря бульдожьей деловой хватке уважаемого Бориса Андреевича. Уж если вцепится, то выгоды не упустит. Государственный человек! Всегда глобально мыслил!
– И в чем же это выражалось?
Сожалея о потере бесценного чиновника, губернатор тяжело вздохнул.
– Буквально во всем. Ведь инвестиционные проекты осуществляются на основе государственно-частного партнерства. В период кризиса правительство урезало бюджетное финансирование по федеральным программам. Заведомо предвидя такой поворот, советник предложил привлекать в край частных инвесторов. Лично проводил переговоры, встречался, устраивал презентации. Так к нам пришли уважаемые фонды с мировым именем из Европы и Америки. То есть люди, которые умеют честно делать бизнес. Которые ни за что не стали бы подписывать контракты с зарвавшимися взяточниками, но поверили убеждениям Штурмина, разглядев в нем честного человека. – Он замолчал, играя желваками, и спустя минуту произнес дрогнувшим голосом. – Его смерть – страшнейший удар по системе управления в крае. Я вдруг подумал, что все ведь завязано на Бориса… Мы понесли невосполнимую утрату!
– Что теперь станет с этими проектами?
– Сложно сказать, – ослабив узел галстука и расстегнув ворот рубашки, как будто ему неожиданно стало нестерпимо жарко, несмотря на без устали работавший кондиционер, Колобов растеряно уставился на девственно чистую столешницу перед собой. – Не заморозим, конечно: у нас остаются обязательства перед партнерами и южноморцами. Но проблемы возникнут. Говорю же, Борис обладал неповторимым талантом, он умел нравиться, умел договариваться, никогда не боялся уступать, если затем мог получить больше. Никогда не считал компромисс проигрышем. Согласитесь, завидное качество?
– Его смерть может остановить реализацию инвестпрограмм или по-другому расставить акценты? – задал Леднев наводящий вопрос. – Может ли его смерть быть выгодной какой-нибудь из сторон? – он не хотел акцентировать внимание именно на «Золотых воротах», но чувствовал необходимость в оценке ситуации со стороны губернатора.
– Да нет. Совершенно точно – нет. По большинству вопросов условия согласованы и закреплены на бумаге. Ведь Борис был переговорщиком, а гарантии предоставляет Южноморский край и федеральное правительство. Некоторые процессы наверняка подвиснут в неопределенности, но работы не остановятся. Максимум, что может произойти – передвинем сроки ввода объектов в эксплуатацию… Нет, партнерам это точно не выгодно. Они наоборот заинтересованы в скорейшей отдаче… Понимаете, Штурмин не был осью, на которой вертится Земля. Это звучит довольно цинично, но он – чиновник, всего-навсего шестеренка в механизме, пусть и важная, отвечающая за многое. Из-за того, что шестеренка вышла из строя, механизм не перестанет работать, так как он вполне ремонтопригоден. Незаменимых у нас нет!
– Тогда поставлю вопрос немного иначе: кто пострадает из-за сегодняшнего убийства?
– Боюсь, что только Штурмин, – задумчиво произнес губернатор и добавил без особого энтузиазма. – Убийство Бориса не меняет в крае абсолютно ничего. Я скорее поверю, что здесь какие-то личные мотивы. – Губернатор кинул взгляд на часы, всем своим видом демонстрируя собеседнику, что опаздывает.
– Бизнес? Женщины?
– Не знаю. Быть может, месть. Он же воевал на Кавказе…
– Возможно, – Василий Петрович закрыл записную книжку, показав, что протокольная часть беседы окончена. – Скажите честно, Юрий Алексеевич, Штурмин занимался бизнесом в крае?
Колобов недовольно засопел, не торопясь с ответом. Начал вращать глазами и хватать ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Будто лично ему только что предъявили необоснованное обвинение в коррупции.
– Нет! Государственным служащим категорически запрещено заниматься предпринимательской деятельностью. Вам в Госдуме об этом должно быть хорошо известно! – прозвучало с нескрываемой иронией. – И Штурмин неукоснительно следовал букве закона. Хотя вы имеете полное право мне не верить.
– Что ж, я вас понял. А женщины? Говорят, он умел с ними ладить…
– Умел. Я же говорю: советник находил общий язык с любым собеседником. И женщины не были исключением… Но о каких-то порочащих связях я бы не стал рассказывать: не знаю. Ни у кого никогда не возникало сомнений, что он образцовый семьянин. Ни за что в жизни не поверю, что Борис пожертвовал бы благополучием близких ради какой-то мимолетной интрижки. Нет, и еще раз нет!
Здесь мнение свидетелей оставалось единым. Леднев поднялся, протянув руку с зажатой между указательным и средним пальцами визиткой.
– Прошу прощения, что вынужден был вас задержать, Юрий Алексеевич. Большое спасибо, что уделили время. Если что-то вспомните, обязательно звоните.
– Конечно!
Губернатор демонстративно небрежно кинул визитку в карман пиджака, пожал руку и подхватил портфель. Он прекрасно знал, что никакая сила не заставит его вспомнить что-либо, имеющее отношение к преступлению, не заставит набрать номер этого надменного, убеленного сединами сыщика, выписанного из самой первопрестольной. Как бы он хотел, чтобы сегодняшнего дня не было вовсе. Чтобы сегодняшняя трагедия никогда не случилась. Чтобы ищейки со своими пронырливыми носами не шарились по кабинетам в поисках скелетов в шкафу, не задавали вопросов и не выпытывали показаний. Чтобы так же светило солнце, и жизнь текла своим чередом.
Выйдя в коридор, Леднев проводил Колобова взглядом. Его не покидало впечатление, что осознанно или нет, но никто не хочет говорить правды, придерживаясь специально выдуманной и тщательно лелеемой легендой. Ни губернатор, ни его подчиненные, ни даже коллеги не собираются пускать его, чужака, ревизора из Москвы, в святая святых, охраняя покой бюрократических кулуаров. Слишком все масляно и приторно, чтобы соответствовать действительности. Все, что скрыто от глаз обывателя – тайна за семью печатями. И как же у него чешутся руки, чтобы эти печати сломать…
4
Рабочая суета в кабинете убитого и в приемной утихла, начальствующие персоны, эксперты и прочая публика растеклись по своим делам, коих в погожий июньский день было куда как много, позволив нижним чинам, наконец, выполнять профессиональные обязанности без оглядки на руководство. Только глава краевого УФСБ Заур Хаджиев продолжал ходить кругами, раздавая указания своим безликим, похожим друг на друга как две капли воды, подчиненным.
Илья Ильич Панов, изобразив крайне деловой вид, уехал. Как догадался Леднев, лишь для того, чтобы не сталкиваться лишний раз с Хаджиевым, отношения с которым были далеки от идеала. Но обещал обязательно вернуться, т.к. на месте еще работали сотрудники Следственного управления.
Чувство, что он упустил что-то очевидное, лежащее на поверхности и доступное для всеобщего обозрения, не покидало Василия Петровича. Так бывает: ходишь, ищешь, роешь землю, а из-за шор, созданных стереотипным мышлением, не можешь разглядеть того, что у тебя под боком. Сыщик – он потому и профессионал, а не профан, что способен избавиться от шор, выйти за рамки привычного, мыслить пространственно. О чем думал убийца? Почему он поступил именно так? Что планировал делать дальше? Чужая душа – потемки, а сыщик обязан в ней разобраться, должен предвидеть шаги преступника еще до того, как мысль о них возникнет у того в голове. Иначе преступник всегда будет впереди.
Он вновь и вновь перечитывал протокол осмотра места происшествия, копии которого любезно предоставил Виталий Лосневский, бродил по кабинету советника губернатора, надеясь увидеть то, что укрылось от цепкого взгляда следователя. Кадр за кадром просматривал видеосъемку, скользящую вдоль стен, по полу, запечатлевшую труп с аккуратным отверстием над переносицей меж бровей, с жуткими закатившимися глазами, уставившимися в потолок, с акцентом на улики: чашку кофе, латунную гильзу, застрявшую в стене позади жертвы пулю.
Ничего!
Он закрывал глаза и уже видел перед собой картину происшедшего. Слышал каждый шаг убийцы и сухой треск выстрела. Но визуализация убийства не подталкивала его вперед.
