скачать книгу бесплатно
будней пожизненной кутерьмы…
Трепещет то ликом ночи, то дня
бытия грубое полотно,
укрывает неизбежно меня —
кого укрывать, ему все равно…
Как укрывать, ему тоже плевать…
Не злись, Бытие, не груби!
Не губи…
Эх, чтоб эту Вечность-мать!
Она мне твердит: «Let It Be…»
Неизбежностью усмиряемы,
с предписанностью неизменной,
в небытие возвращаемся мы.
Все…
Let It Be во тьме безмерной…
(2021)
Праведность
Иногда поплакать нужно:
Как—никак — проходит жизнь.
Глеб Горбовский
Смерч времени не утихает… Тело готовится к гробу…
Не слыл мамкиным сыночком
никогда. И всегда, везде подтверждал жизненную пробу.
В раздвоении порочном
воронкой судьбы совращаюсь… Хочу обратно в утробу —
стать головастым комочком
с пуповиной счастливой связи… В слизи, любви и заботе…
Жаль, мама не в силах помочь.
Устал замерзать в перемалывающем круговороте.
То князь, то грязь, то день, то ночь…
В грязь, плача и молясь, снизойдем
и тихо растворимся в ней…
Никто не сумеет помочь… Станем перегноем и пеплом…
А остатки отмеренных дней растают дымно, нелепо…
P. S.
Если есть загробный приют, где душе неприкаянной место,
где в нее никогда не плюют, —
значит, жизнь отступила честно…
Если нет —
тогда конвульсии всплеск в поглощающем жизнь смерче,
ложь
Библий,
Коранов,
Талмудов —
праведность нелгущей смерти…
(200?)
Одинокие
Быть может, все в жизни лишь средство
Для ярко-певучих стихов…
Валерий Брюсов
Ночь. Тишина. Новый день не начал расти —
темнота придавила тучным телом
городские лабиринты часов до шести.
А сверху – злобный одноглазый демон —
лунный циклоп вылупил замутненный зрачок
под куполом звездного забвения…
Возьму из лиричного сачка ночной стишок —
бабочку бренного откровения,
грустно трепещущую тревожностью мрака, —
и, как ловкий лепидоптерофилист[4 - Лепидоптерофилист – коллекционер бабочек.],
закреплю на мониторе виденье страха
или распластаю на покорный лист…
Снова в сачке удрученного стихотворца
обреченно бьется бабочка траурница…
Обозревает равнодушно зрачок лунный
галактики мегаполисных окон,
за которыми обыденный и безумный
мир, пожираемый злом и пороком…
Вот пролился в одно окно
луч неземной вековечной прохлады.
Здесь бездна безмолвия стынет давно,
и воздух пропитан печалью утраты.
На старом столе под слоем пыли —
таблетки, флаконы, зыбкие тени.
Омертвевшие черные стрелки застыли
в склепе времени. Бесстрастно олени
смотрят с ковра у подножья заснеженных гор
на ветхую, замызганную кровать.
Валяется брошенный сыном топор,
которым убита мать…
Зверски иссеченная и почерневшая,
взирает усохшими веками в потолок
мумия полуистлевшая.
Здесь и сумасшедший сынок —
под плафонами люстры застыл над паркетом…
Из распахнутой форточки холодит.
Осенью и зимою, весною и летом
пять лет беспризорно парит…
Никого у них нет в этом временном мире,
где жизненной плотью питается смерть.
Одинокие мумии в старой квартире…
Как встретил их тот – неведомый – свет?
P.S.
Обществу мало дела до одиночества.
Пусть не иссякает родник стихотворчества,
до смертельного водопада бурля,
но не все в этой жизни – лишь средство для
ярко-певучих стихов…
А неизбежность грехов —
ныне и присно, и во веки веков…
В мрачной коллекции грустного стихотворца
на булавке стиха – бабочка траурница…
(2020)
Плата
Она платит сполна за успех и достаток
безжалостному демону городскому.
Тут судьба не жалует приезжих кандидаток
и жестоко склоняет к самообману.
Юность продана любовнику седому,
который, словно покорную путану,
обожает и по-трезвому, и спьяну…
Бесполезны разговоры о разводе —
не оторвать папика от старой стервы.
Обречена к благополучию плоти —
проплачена щедро похотливость владельца.
Лишь
в лесной чащобе пожирают черви
разлагающийся трупик ее младенца…
(2023)
Кормление
Смеется снег, ликует холод.
Весельем праздничных гирлянд
сияет новогодний город —
полночный, захмелевший франт.
Вновь миллионные экраны
голос президентский множат.
Звенят бокалы, бьют куранты.
Времени облазит кожа…
В одной хрущевке неказистой,
веселой тешась кутерьмой, —
семья под елочкой искристой.
А за стеной – сюжет иной.
Здесь рацион зверских кормежек,
ужас горестной пирушки —
десяток истощенных кошек,
томясь в безвыходной ловушке,
объедают труп старушки…