скачать книгу бесплатно
– Я даже не знаю… А, может, так сделаем? Сверху оставим много волос и свяжем в пучок, а на висках сделаем плавный переход.
– Да, понял. Эта стрижка называется топ нот.
– Точно! Я в каком-то журнале читал, что она сейчас снова в тренде. Её кто только не носил: Бред Питт, Дэвид Бекхэм и даже Леонардо Ди Каприо.
– Вадим, ты мне уже три вида стрижки назвал. Какая тебе самому больше нравится?
– Я не знаю. Я правда не знаю.
Двухметровый Вадим беспомощно посмотрел на барбера.
– Значит, сделаем, как у Гарри Стайлса.
– Думаешь, мне пойдёт?
– Определённо!
Safe option
Андрей Матвеевич вместе с племянником Федей склонились над большим столом, на котором десятки оловянных солдатиков вели своё игрушечное сражение. Андрею Матвеевичу было сорок восемь, Федя был на сорок лет младше, но они с одинаковым восторгом изучали поле боя. Солдатики были страстью Андрея. Он мог часами раскрашивать каждого из них, кропотливо выискивать на аукционах новых бойцов для своей оловянной армии, а на выходных отправиться в другой город за редким экземпляром. Жена и взрослая дочь не понимали увлечения Андрея, но относились к нему снисходительно. Федя был единственным в их семье, кто разделял его хобби. Плотный строй солдатиков заслонял Андрея от мирских невзгод. И чем больше становилась его армия, тем спокойнее было на душе Андрея.
«Андрей, ты опять забыл купить гранолу?» – раздался с цокольного этажа его большого дома громкий голос жены Елены. Андрей с пренебрежением относился к культу еды в их доме, который всячески поддерживала жена. В последние годы к ней присоединилась и дочь. Вот уже много лет аскетичный рацион Андрея практически не менялся. Еда для него была не более чем топливом, и он свысока смотрел на тех, кто считал её чем-то большим. Как-то на деловом ужине один из коллег Андрея долго и вкрадчиво рассказывал ему о вкусовых качествах голубых омаров, которые попробовал в Бретани. Утомлённый долгими переговорами, а в большей степени – описанием омаров, Андрей чуть слышно проронил: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». К счастью, его визави не расслышал язвительного комментария и с упоением продолжил свой рассказ о ракообразных.
Такая реплика была совсем не свойственна Андрею. Дипломатичность помогла ему выстроить идеальную карьеру бюрократа, по которой можно было писать книги: золотая школьная медаль, красный диплом МГИМО и стремительная карьера в большой компании. В юности Андрей был уверен, что обязательно станет великим и известным. Когда-нибудь потом. Всё обязательно срастётся и успеется. По-другому и быть не может. Но годы шли, а величие так и не приходило. В молодые годы у Андрея было множество увлечений. В школе он писал стихи, которые регулярно отправляли на разные поэтические конкурсы. В институте создал рок-группу, играл на бас-гитаре, писал тексты. Он всё время был «подающим надежды». Музыкантом, поэтом, кавээнщиком. Ему прочили славу Цоя, Евтушенко, Задорнова, но творческие амбиции Андрея так и остались нереализованными. Андрей чем-то напоминал игроков, которых футбольные комментаторы десятилетиями называют «подающими надежду» и перспективными. Делают они это до тех пор, пока «перспективные», разменяв четвёртый десяток, не отправятся встречать закат своей карьеры в заштатные команды, так и не добившись сколь-нибудь существенных успехов. Несмотря на то, что Андрей занимал весьма солидную должность, себя в своей огромной компании он считал свадебным генералом. Он был удобен и гибок. Андрей был живым воплощением анекдота про заслуженного партработника, который на вопрос «Вы всегда придерживались линии партии или колебались?», глазом не моргнув, отвечал: «Я всегда колебался вместе с линией партии». Сменялись начальники, проводились сокращения и оптимизации, бушевали подковёрные интриги. И лишь на Андрее это совсем не отражалось. Геша, его одноклассник, как-то сказал: «Андрюха, ты как гриб. Врос в своё кресло и становишься всё больше и благороднее».
Удивительная гибкость и умение подстраиваться помогали Андрею и в семейной жизни. Он с точностью сейсмографа определял уровень колебаний «тяжёлого энергетического поля» жены (так деликатно отзывался о непростом характере Елены её астролог) и очень точно подстраивался под эти колебания. С двадцатилетней дочерью Лизой у Андрея были хорошие, почти тёплые отношения. Нельзя сказать, что они были друг для друга близкими друзьями, но пожаловаться на несправедливость жизни и попросить о помощи Лиза всегда отправлялась в отцовский кабинет. Даже со своим тестем Виктором Анатольевичем Андрей смог найти общий язык. Виктор Анатольевич, старый партийный работник, не без труда адаптировался к новым реалиям и занимал видный пост в корпорации, которая была прямым конкурентом компании Андрея.
– Андрей! Ты скажешь мне сегодня, где у нас гранола? – жена продолжала свой гастрономический террор, и Андрею пришлось оторваться от солдатиков. Когда он спускался по лестнице, его окликнул навестивший их тесть: «Ну что, Андрей, жить стало лучше, жить стало веселее? Как на работе?» Андрей отшутился и рассказал о своих трудовых буднях так, чтобы его рассказ не показался тестю формальным и чтобы он не успел заскучать от долгого повествования. Поделившись с тестем историями о трудовых подвигах, он наконец смог обсудить с женой непростую ситуацию с дефицитом гранолы в их доме. После этого вся семья приступила к позднему завтраку.
За столом царило молчание. Виктор Анатольевич читал газету, заедая стресс, спровоцированный статьёй об экономическом кризисе, бутербродом с чёрной икрой. Лиза была поглощена лентами соцсетей, а Елена просто молчала. Приём пищи был для неё сакральным процессом, нарушать который беседой совсем не подобало. В их семье вообще не было принято разговаривать друг с другом. Воцарившуюся за столом тишину прервал звук сообщения.
«Что за мусорный бачок? То московский «Спартачок»!» – прочитал Андрей текст, набранный сплошь заглавными буквами. Его прислал одноклассник Геша. Путём нехитрых размышлений Андрей понял, что сегодня – день столичного дерби «ЦСКА» – «Спартак». «Посмотрим-посмотрим!» – написал он в ответ. Хотя исход этой встречи его совершенно не волновал. Футболом Андрей перестал интересоваться лет двадцать назад, когда потерял всякую надежду различить легионеров, а уж тем более запомнить их сложнопроизносимые имена. Но у Геши было какое-то своё представление об Андрее, и то, что оно совершенно не совпадало с реальностью, Гешу, кажется, нисколько не смущало.
Внезапно Андрей вспомнил, что ещё давно они договаривались с Гешей вместе посмотреть эту игру. Андрей повертел в руках телефон. Ехать решительно не хотелось. С Гешей они не виделись месяца три, и отменять намеченную встречу ему было неловко. Всё-таки школьный друг. У Андрея была своя выработанная тактика общения с Гешей. Он называл её «включить Ретро FM» или «достать нафталин». Когда в их разговоре повисала неловкая пауза (а это, как правило, случалось спустя десять минут с начала их встречи), Андрей рассказывал Геше самые уморительные истории из их школьного прошлого, большую часть которых Геша успел благополучно позабыть. Эта ностальгическая волна помогала скоротать пару часов. Геша был доволен, он искренне смеялся, а Андрей под конец вечера чувствовал себя сатириком, отработавшим на очередном корпоративе.
Андрей вышел из-за стола, быстро собрался и вызвал такси в любимый Гешин бар. Когда он приехал, одноклассник уже был на месте. Геша задумчиво изучал грани запотевшего пивного бокала.
– Как дела, старичок? Всё по-министерски? – поприветствовал он Андрея. Это была излюбленная фраза Геши. История умалчивает, почему он записал Андрея в министры. Но фразу эту Геша повторял из раза в раз и всегда искренне над ней смеялся. Андрей, как правило, отвечал: «Без сенсаций». Вот и в этот раз он произнёс свою шаблонную фразу. Не дожидаясь, пока Геша начнёт расспрашивать о его несенсационной жизни, Андрей быстро выпалил короткое: «Как сам?» «Как универсам!» – Геша будто ждал этого момента. Он сиял и раскатисто смеялся. Эта домашняя заготовка была так же стара, как слово «универсам».
Они посмотрели игру, Андрей рассказал Геше пару свежих историй об общих знакомых, перемежая их байками школьной поры. Он делал это так же искусно, как диджеи на радио сочетают проверенные временем хиты с новыми треками. Андрей украдкой посмотрел на часы. Запас баек подходил к концу, а времени с начала встречи прошло неприлично мало, чтобы разъехаться по домам.
– Ну а так-то чего нового, Андрюх? – спросил Геша. Он к тому моменту уже успел описать свою новую схему заработка на строительстве складских помещений, несостоявшийся курортный роман и в красках рассказал об очередной ссоре с женой из-за этого неудачного адюльтера.
– Знаешь, Геша, у меня тоже семейная жизнь вот где, – неожиданно для себя разоткровенничался Андрей. – Жена – чужой человек. Поговорить вообще не о чем: шмотки-еда-шмотки-еда. И так круглосуточно. Как будто тем других нет.
Андрей знал, что Геша едва ли поймёт и разделит его тоску, но непреодолимое желание высказаться заглушало эти доводы разума.
– О, старичок. Кризис семейной жизни налицо, – диагностировал Геша. – Не парься, у меня тоже такое было. Сейчас вроде отпустило.
– Чувствую, меня никогда не отпустит, – с грустью произнёс Андрей.
– Андрюх, есть одно проверенное средство, – Геша картинно подмигнул. Он достал телефон и стал показывать Андрею фотографии красавицы в нижнем белье на фоне помпезных интерьеров: – Викуля быстро с тебя эту пыль семейной жизни стряхнёт. Говорю тебе – девка огонь. Могу номерок по-дружески подкинуть.
– Это что? Проститутка? – недоумённо переспросил Андрей.
– Ну зачем так грубо, Андрей? Я таких называю феями. Короче, скинул тебе её контакты. Давай не мешкай, а то скоро совсем засосёт тебя эта семейная трясина.
Впервые за свою жизнь Андрей искренне позавидовал Геше. Его внутренний мир был устроен так же просто, как электрическая цепь, которую они вместе собирали на уроках физики. Правильно соединил несколько её элементов, и лампочка загорелась. То же самое и у Геши. Получил «откат», отправил жену с детьми в Биарриц, а сам пускаешься во все тяжкие. Лампочка горит. И ничто не в состоянии её погасить. Проблемы с тендерами или скандалы с женой могли иногда нарушить Гешин дзен. Лампочка начинала мигать, но не более того. Именно поэтому сейчас Геша смотрел на него удивлёнными глазами и вполне искренне не понимал, чем так расстроен одноклассник.
На выходе из бара друзья договорились встретиться в конце следующего месяца. Андрей достал телефон и сделал напоминание в календаре. Теперь он сможет заранее отменить их встречу в случае нехватки сил на очередной вечер сатиры и юмора.
…Тоска Андрея усилилась, когда он осознал неминуемое приближение рабочей недели. Андрей терпеть не мог свою работу. Больше всего его раздражали постоянные совещания. Порой казалось, что его работа заключается лишь в том, чтобы перемещаться из кабинета в кабинет и с серьёзным видом слушать выступления руководства.
На следующий день все опасения Андрея по поводу предстоящего совещания оправдались с лихвой. В речи генерального директора Аксентьева содержался такой объём воды, что ей до краёв можно было бы заполнить пересохшее Аральское море. Заместители Аксентьева кивали в такт его речи с такой же скоростью, как это делала игрушечная собака с головой на пружине, украшавшая приборную панель Гешиной «восьмёрки» в далёкие девяностые. Когда восторженные комментарии гендиректора по уровню шума стали приближаться к звуку взлетающего истребителя, Андрей внезапно встал и покинул совещание. Он заскочил в свой кабинет и, взяв в охапку пальто, стремительно сбежал по лестнице. Андрей навалился на массивные деревянные двери, и его тотчас же ослепило весеннее солнце. Оно заливало всю улицу, отражаясь в огромных витринах и стёклах проезжающих машин.
Андрей шёл по улице и наслаждался непривычными ощущениями. Это был редкий будний день, когда он гулял по городу при естественном освещении. Он свернул во дворы и любовался размеренной жизнью города. Маладшеклассники, только что вышедшие с уроков, играли в футбол на спортивной площадке в своей нарядной школьной форме. Пожилые женщины неторопливо гуляли с большими лохматыми собаками на бульваре. Неподалёку доктор из соседней с его зданием стоматологии вышел на перекур и так эмоционально говорил с кем-то по телефону, что пролил на халат кофе из пластикового стаканчика.
Андрей зашёл в маленькую книжную лавку, притаившуюся в переулках. Он листал книги и беседовал с владельцем лавки, пожилым мужчиной в майке с портретом Льва Толстого. Впервые за долгие годы Андрей чувствовал невероятную свободу, она словно витала в весеннем московском воздухе и пьянила его. Омрачало мажорное настроение Андрея лишь то, что рано или поздно его хватятся, позвонит Аксентьев, придётся что-то врать и нелепо оправдываться. Андрей не спеша дошёл до Парка Горького, в котором не был со времён юности. Он брёл вдоль пустынной аллеи, посреди которой когда-то был тир. В этом тире он истребил не один выводок жестяных уток. Андрей взглянул на часы. Было семь часов вечера. Телефон молчал. Судя по всему, разнос на следующий день неизбежен. Но, к своему удивлению, сильной тревоги по этому поводу Андрей не ощущал. Он неспешно прошёлся по мосту через Москву-реку и направился в сторону дома.
На следующий день Андрей был во всеоружии. Он приехал на работу на полчаса раньше, придумал несколько более чем уважительных причин своего вчерашнего отсутствия. Какую из них выбрать, Андрей пока не знал – всё зависело от настроения Аксентьева. На десерт он приберёг несколько рационализаторских идей, которые планировал предложить шефу. Андрей был далёк от мысли, что их претворят в жизнь, но они непременно стали бы предметом для обсуждения на предстоящих совещаниях. Аксентьев наверняка порадуется такому сырью для их фабрики по производству бесполезных документов, как мысленно окрестил свой отдел Андрей.
Андрей зашёл в свой кабинет и стал ждать неминуемого, как ему казалось, разноса. Чтобы как-то скрасить ожидание и сделать своё выступление перед Аксентьевым более убедительным, он тезисно выписал свои рационализаторские идеи на листе бумаги. Внезапно раздался звонок. Это был Аксентьев: «Андрей Матвеевич, зайди ко мне на минуточку».
Андрей взял лист с идеями и направился в кабинет Аксентьева. Он, как щит, должен был прикрыть его от праведного гнева руководителя. «Привет, Андрей Матвеевич. Присаживайся». Андрей уже решил, что соврать Аксентьеву по поводу своего отсутствия. Но предусмотрительно молчал, давая начальнику возможность высказаться. К огромному удивлению Андрея, Аксентьев, как обычно, начал встречу с обсуждения рутинных дел. Поначалу ему показалось, что это часть хитроумного плана руководителя, который решил усыпить бдительность незадачливого прогульщика и внезапно разразиться гневной тирадой. Но он быстро отбросил эту идею. Андрей слишком хорошо знал Аксентьева – он на такое был не способен. Совещание закончилось так же стремительно, как и началось. Андрей испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он был рад, что неприятного разговора удалось избежать так легко. Но вместе с тем он очень остро почувствовал себя абсолютно ненужным винтиком бесполезной махины.
С той поры он захандрил ещё больше прежнего. Андрей приходил на работу и всё свободное от совещаний время проводил в поиске новых солдатиков для своей коллекции.
На третью неделю такого однообразного досуга Андрей неожиданно вспомнил про Гешин совет встретиться с «феечкой» – теперь он не казался ему таким уж никчёмным.
– Виктория, добрый день! Меня зовут Андрей, я от Гены, – неуверенно произнёс он.
– Крокодила? – раздался женский голос на другом конце, и затем послышался смех.
Андрею захотелось поскорее закончить разговор, но смех прекратился, и Вика уже деловым тоном продолжала:
– Вы, наверное, хотите встретиться, Андрей? Какое время вам удобно? Вечер четверга устроит?
– Устроит, – машинально ответил Андрей.
– Чудесно. Всю информацию отправлю вам сообщением. Если что – пишите.
– Хорошо, – так же заторможенно ответил Андрей.
Андрей подготовился ко встрече с Викой. Он купил новые ботинки, которые, по словам консультанта бутика, выглядели «очень импозантно». Елену он заранее предупредил, что в четверг у него важная встреча с партнёром.
Перед встречей Андрей заехал в цветочный, выбрал самый красивый букет и отправился к Вике.
Андрей неуверенно нажал на кнопку звонка. Дверь ему открыла та самая фея из Гешиного телефона. Букет в руках Андрея вызвал у неё удивление.
– Это мне? – протянула она.
– Д-да, – пробормотал Андрей.
– Котик, ты такой внимательный. Какие чудесные цветы. – Пока Андрей нелепо расшнуровывал свои новые ботинки, Вика пыталась понять, куда деть неожиданный презент. Она наполнила водой раковину и оставила цветы там.
– Хочешь что-то выпить? – Вика направилась к мини-бару.
Андрей утвердительно кивнул.
Пока девушка дефилировала по комнате, Андрей подошёл к пианино, которое одиноко стояло у стены.
– Шикарно смотрится, скажи? От хозяев квартиры осталось. Я сначала им его отправить хотела, а потом решила оставить. Всё по фен-шую, – добавила Вика и громко рассмеялась.
– Можно сыграть?
– Ну, попробуй. Ты такой романтик, Андрюша. Сначала цветы, теперь пианино. Не знаю, чего от тебя ещё ждать.
Андрей начал играть. Пианино, как ни странно, было в отличном состоянии.
Сыграв несколько простых мелодий и убедившись, что руки всё отлично помнят, Андрей запел, сначала чуть слышно, потом все громче, под собственный аккомпанемент. Он пел старинную казачью песню, а перед глазами у него были степи Ростовской области.
В студенчестве он вместе со своей группой отправился в эти края поучаствовать в рок-фестивале. Организаторы обещали ему минимум «Вудсток», но на деле зрителей и участников фестиваля было чуть больше, чем на обычном квартирнике.
После неудачного фестиваля раздосадованные музыканты отправились в Москву первым поездом. А вот Андрею торопиться было некуда. Летняя практика давно закончилась, и в городе ему делать было совсем нечего. Местные красоты его так очаровали, что он решил задержаться здесь на месяц. Денег на гостиницу у Андрея не было, и он отправился искать жильё в частный сектор. В одной из небольших деревень местные показали Андрею дом, где сдавалась большая комната. Хозяйка дома Женя, молодая женщина с ребёнком, была чуть старше Андрея. У Жени были золотистые волосы, тонкие пальцы, светлая, как мрамор, кожа и необычная манера говорить, характерная для южных регионов. Её сын Костик, тихий мальчуган лет пяти, ни на шаг не отходил от матери. У Костика была астма, он часто болел и не расставался с ингалятором. Женя еле сводила концы с концами, перебиваясь мелкими заработками, и была очень рада новому постояльцу.
Их отношения стремительно вышли за рамки вежливости и добрососедства. Андрей вёл с Женей долгие разговоры на большой террасе возле лампы с плетёным абажуром. Женя, с её девятью классами образования, едва ли понимала всё, что ей с чувством рассказывал Андрей. Но живой ум девушки, её желание понять, чем живёт Андрей, и то, как она на него смотрела, заставляли его говорить снова и снова. Андрея очаровывал её тихий голос, диковинные слова, которые Женя вплетала в свою речь, называя его «гораздым» и «заглоумистым». Её естественность и какая-то детская наивность завораживали Андрея. Но он боялся этого сильного чувства. Женя ничего не требовала от Андрея, и от этого на его душе становилось ещё тяжелее.
В конце августа поезд увозил его навстречу блестящим московским перспективам. На перроне оставалась Женя с таким необычным говором и умением улыбаться одними глазами, бледный Костик, который за лето выучил все наименования полков и родов войск. Андрей на прощание подарил ему свои командирские часы, а Жене пообещал приехать при первой же возможности. Ещё он оставил ей записку с выдуманными номером и домашним адресом.
Андрей ехал в плацкартном вагоне, слушал новый альбом «Наутилуса» и думал о том, что поступил с Женей жестоко. Но он не видел другого выхода. Андрей и представить себе не мог, что откажется от своей ещё только набирающей обороты жизни в пользу сильного спонтанного чувства. Его страшила ответственность за двух людей и полнейшая неизвестность. Больше они не виделись никогда. Много лет спустя Андрей пытался разыскать Женю. Он хотел искупить вину: помочь ей деньгами, связями или ещё как-то. Как будто у предательства есть цена, как у штрафа за превышение скорости. Оплатил – и можешь спокойно ездить дальше. Но деревню давно расселили. На месте деревянных домов стояли новостройки. Андрею всё-таки удалось разыскать местных жителей, которые рассказали ему, что Женя с Костиком давно уехали. Женя не сказала никому, куда.
…Андрей по-настоящему увлёкся: паузы между песнями он заполнял красочными рассказами о своей юности, а Вика профессионально слушала, изредка прерывая его монолог односложными репликами. Впервые за долгие годы Андрей мог высказаться, а рядом был внимательный слушатель. Андрей увлечённо рассказывал какую-то студенческую историю, когда Вика внезапно прервала его на полуслове:
– Андрюш, а у нас время закончилось. Мы же с тобой ещё посидим, да?
Внутри Андрея что-то надломилось. Он встал из-за пианино, недоумённо посмотрел на часы и замотал головой:
– Н-нет, мне пора уже. Простите, дела, – Андрей бросил на инструмент деньги, даже не потрудившись их посчитать, в спешке надел пальто и вышел из квартиры, еле разборчиво пробормотав: «Всего доброго».
Когда он вышел из подъезда, понял, что стоит в домашних тапочках, а свои импозантные ботинки оставил у Вики. Он вызвал такси и заехал в обувной. На глазах у изумлённых продавщиц переобулся из домашних тапочек в первую попавшуюся ему на глаза пару обуви, расплатился и спешно вышел.
Андрей зашёл в дом и услышал, что Елена что-то с интересом рассказывала в гостиной. Он прошёл в комнату: вместе с Еленой и Лизой за столом сидела незнакомая девушка.
– Папа, это Ася. Моя однокурсница. Мы с ней проект вместе делаем.
– Очень приятно, Андрей Матвеевич.
Андрей присоединился к ужину.
Разговор крутился вокруг ненавистной ему темы еды. Елена утомительно рассказывала о блюдах, которые были на столе. Масла в огонь подливала Лиза, которая фотографировала их на телефон.
– У нас вот все приличные кафешки рядом с универом позакрывались, – посетовала Лиза.
Елена утвердительно кивала и перечисляла канувшие в Лету заведения.
– Зато у нас на Усачёвском новые места появляются как грибы после дождя. И все такие классные! – продолжала Лиза.
«Выживут только Хамовники», – неожиданно вставила свою реплику Ася.
Андрей, уныло щупавший вилкой запечённую курицу, вдруг засмеялся и внимательно взглянул на Асю: «А что? Неплохой получился бы сиквел».
Андрей и Ася начали увлечённо обсуждать кино. Андрей фонтанировал остроумными замечаниями, называл с десяток имён режиссёров и названий фильмов, которые Ася, к его удивлению, прекрасно знала.
Теперь настал черёд Елены и Лизы скучать, однако долго это не продолжалось. Ася посмотрела на часы и сказала: «К сожалению, мне пора. Хочу успеть на вокзал пораньше, чтобы не добираться на последней электричке. Контингент там уж больно специфический». Слово «специфический» она произнесла с такой интонацией, что у Андрея не было никаких сомнений в том, что Ася цитирует горячо любимый им монолог Райкина.
– Не беспокойтесь, Ася, я вас отвезу, – быстро ответил Андрей.
Елена с Лизой не особо удивились такому жесту главы семейства. Андрей всегда был крайне учтив и деликатен с гостями.
Андрей отправился искать ключи от машины. На обратном пути он встретил Елену. «Мог бы ей такси заказать. Чего тебе за полночь в такую даль таскаться? Ну, или Виталика вызови», – предложила она.
Андрей с укоризной посмотрел на жену: «Вызвать ей такси – показать, что она сама не сможет за него заплатить. Довольно унизительно, не находишь? А Виталия я отпустил пару часов назад. Он мой водитель, а не слуга».
«И то верно», – согласилась Елена.
По пути в общежитие Андрей поймал себя на мысли, что изо всех сил пытается произвести впечатление на Асю. Ему очень хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался. Андрей не любил быстрой езды, но тут он превзошёл сам себя – иногда казалось, что машина просто остановится посреди дороги. Андрея переполняла радость понимания – каждое его высказывание находило живой отклик. Ему было невероятно легко с Асей, будто он знал её много лет. Наконец они доехали до гигантского и очень неуютного здания подмосковного общежития. Ася поблагодарила Андрея за помощь, попрощалась и открыла дверцу машины.
– Ася, мы ещё увидимся? – с надеждой в голосе выпалил Андрей.
– Конечно. Приходите к нам на выпускной.
Выпускной у их курса должен был состояться только через два с половиной года, и такой ответ был непрозрачным намёком на то, что скорой встречи ждать не стоит.
Андрей растерянно повторил за ней: «Да, да, на выпускном».
– Доброй ночи, Андрей Матвеевич! Ещё раз спасибо, – сказала Ася, захлопнув дверь автомобиля. Андрей смог только вежливо кивнуть в ответ.
Андрей не делал резких движений и не пытался вновь встретиться с Асей. Но что-то изменилось в нём. Впервые за долгие годы он увидел, что бывает по-другому: без пустого молчания, когда нечего друг другу сказать, и вымученных вечерних разговоров о погоде и мировых новостях. Даже Елена заметила эту перемену в Андрее: «Андрюш, у тебя испортился аппетит. Пора записаться к Марку Давидовичу». Но едва ли гастроэнтеролог, даже такого высокого класса, каким, несомненно, являлся Марк Давидович, смог бы решить сердечные дела Андрея. За это не взялись бы даже лучшие кардиологи.
Андрей несколько раз ездил к университету. Он часами стоял перед зданием: наблюдал, как Ася смеётся в компании однокурсников по дороге к метро и бегает между парами в соседнее кафе. Постепенно Андрей принял своё незавидное положение тихого воздыхателя. За свою жизнь он научился смирению, поэтому особых усилий ему для этого не потребовалось.
Нельзя сказать, что у Андрея был большой опыт любовных переживаний. Первые романтические чувства он испытал в старших классах. Андрей влюбился в Свету, парикмахера, которая делала ему модную причёску маллет. Света носила большие круглые серьги и курила синий L&M, оставляя на сигаретах следы яркой помады. Длинные вьющиеся волосы девушки вскружили голову Андрею, и он раздобыл у разговорчивых коллег Светы её домашний номер. Андрей долго собирался с духом. Как-то вечером трясущимися руками он набрал её номер и договорился о встрече. Андрей подарил Свете роскошный букет, на который ушла половина стипендии. Они посмотрели какой-то американский фильм класса «B» в местном кинотеатре, во время которого Света смачно лопала пузыри от жевательной резинки и была немногословна. Но Андрей уже создал себе идеальный образ, ничего общего не имеющий с настоящей Светой. Она казалась ему строптивой Кармен, загадочной Радой и романтичной Эсмеральдой одновременно. В его сознании сплелись воедино образы всех роковых красавиц, которых он видел в кино и о которых когда-то читал. И эти неземные грёзы материализовались в виде вполне себе земной, можно даже сказать приземлённой, Светы. Ограниченность и немногословность этой девушки Андрей воспринимал как загадочность, а бескультурье принимал за пылкий нрав. В общем, любой её недостаток он с лёгкостью обращал в достоинство. Закончилась их история довольно прозаично. На третьем свидании окрылённый любовью Андрей провожал свою Эсмеральду до беляевской шестнадцатиэтажки. Как и полагается сказочной героине, Света жила в «башне». У подъезда, позвякивая ключами от «девятки» цвета «мокрый асфальт», их поджидал Рома Кассетник, который, как оказалось, уже год встречался со Светой. Рома был типичным «любером», сколотившим первый капитал на крышевании палаток с электроникой. Завсегдатай качалки, широкоплечий Рома постоянно сутулился при ходьбе и при должном воображении отдалённо напоминал Квазимодо. После встречи с Кассетником у Андрея были разбиты нос, губа и иллюзии по поводу дальнейших романтических отношений со Светой. Андрей, сам того не зная, стал катализатором нового витка начавшего было угасать романа Светы и Кассетника.
Следующей музой Андрея стала Вероника, вокалистка группы, которая играла с ним на одной репетиционной базе. У Вероники был тихий тонкий голос, она постоянно жестикулировала, а её изящные запястья украшали разноцветные фенечки. Она была непредсказуема: Вероника могла пропасть на месяц, а потом вернуться как ни в чём не бывало. Они встречали рассвет на пустом колесе обозрения, которое сторож парка услужливо запускал для них за бутылку «Столичной», гуляли по заброшенному туберкулёзному санаторию, где Андрей цитировал ей Пастернака, катались ночью по Садовому кольцу на мотоцикле, который одолжил басист. Вероника то появлялась, то исчезала из жизни Андрея, и однажды исчезла насовсем. Все попытки Андрея отыскать её были безрезультатны. Мать Вероники сильно пила и не общалась с дочерью, её немногочисленные друзья лишь пожимали плечами в ответ на все расспросы Андрея. Привыкшие к выходкам экзальтированной подруги, они не считали её исчезновение чем-то сверхъестественным и были уверены: рано или поздно она даст о себе знать. В день, когда Андрей решил обращаться в милицию, он обнаружил в своём почтовом ящике письмо от Вероники. Она сообщала, что с ней всё хорошо и беспокоиться не стоит. Вероника просила не разыскивать её и выслать немного денег на указанный адрес до востребования. Андрей немедленно отправился по этому адресу. Добираться пришлось долго – взбалмошная Вероника умчалась из Москвы в глухую рязанскую деревню. Андрей не без труда нашёл полуразрушенный, покосившийся деревенский дом, адрес которого был указан на почтовом конверте. Один из оконных проёмов занимало белое полотно с нарисованным «пацификом». Икать беглянку долго не пришлось. Вероника стояла во дворе, как будто ждала приезда Андрея. На ней было цветастое платье, а её шею украшали крупные бусы.
– Привет, Андрюша! – радостно сказала она. Её глаза скрывали янтарные линзы солнцезащитных очков. Вероника сказала это так невозмутимо, как будто Андрей пару часов назад отлучился в булочную и вернулся со свежей выпечкой.
– Я к тебе приехал, – нерешительно констатировал Андрей, не зная, что можно сказать в такой ситуации.
