скачать книгу бесплатно
Освобождённый
Сергей Петрович Волошин
Четыре выпускника обыкновенной советской школы пишут записку – кем они мечтают стать в будущем – кладут её в бутылку и бросают в реку. Много лет спустя записка попадает в руки московского журналиста, который решает найти всех одноклассников и написать репортаж о них и о своей поездке в край, где идёт война. Но наивность журналиста натолкнулась на суровую реальность жизни. Читателей ждёт полные интриг, трагических событий и мистики детектив, любовная драма длиной в сорок четыре года.
Сергей Волошин
Освобождённый
Часть первая. Послание в бутылке
I
В скромном провинциальном городке Вольный, что раскинулся на скалистых склонах восточного берега Миуса, не было никаких достопримечательностей. Даже у самых маленьких и обречённо периферийных населённых пунктов есть такие места, которыми гордятся местные жители и в обязательном порядке тянут в них гостей или случайных приезжих. Посмотрите, эта церковь была построена меценатом таким-то аж в семнадцатом веке, а в этом доме когда-то жил знаменитый русский писатель такой-то, на этой улице родился советский космонавт, на этой режиссёр, а здесь произошло вошедшее в историю сражение. Гид гордо распрямляет плечи, экскурсанты ошалело аплодируют…. В Вольном же само отсутствие серьёзных достопримечательностей и было его главной достопримечательностью.
Правда, жизнь обычных людей при данном имеющемся недостатке здесь протекала не менее комфортно, чем в других, более известных и популярных городах. Возможно, потому, что ничего великого в Вольном никогда не рождалось, не жило и не происходило, все прошлые правители как всесоюзного, так и местного уровня уделяли огромное значение наличествованию в городе несметного числа предприятий и подведомственных им всяческих объектов социально-культурного и бытового значения. Ну, где ещё можно было встретить и пересчитать в определении на душу населения столько дворцов культуры и клубов, спортивных и детских комнат, профессиональных училищ и детсадов, домов быта и ресторанов, магазинов, столовых и кафе, чинно разбросанных по земельным наделам заводов, шахт, фабрик, производственных участков и цехов, и на площадях, прилегающих к многочисленным административным зданиям?
Именно поэтому рабочий город Вольный был славен своими традициями, зарождавшимися в каждом отдельном районе, на каждой отдельной улице или в квартале, на пляжной или досуговой территории, в клубе, физкультурной секции или в школе. У школы номер семь, живописно заасфальтированной в тихом районе среди садов и аккуратно выстроенных рабочих бараков с железобетонными узорчатыми заборчиками, была традиция выпускные вечера устраивать не в актовом зале, как это принято в других учебных заведениях, а на природе. Выпускные классы выезжали автобусами к извилистому берегу речки, на ослепительно яркой цветочной поляне устанавливали скамейки и столы, и здесь проводили свой последний школьный урок. А уже утром символически переходили мост из детства во взрослую жизнь, ступая навстречу восходящему солнцу и встречая рассвет перед дальней дорогой в неизвестную, полную сладких надежд и головокружительных тревог, взрослую жизнь.
26 июня 1978 года, когда страна, а вместе с ней и весь мир, ещё не отошли от бессонной ночи после драматического финала чемпионата мира по футболу, десятый «А» класс праздновал выпускной согласно установившейся традиции. Как обычно, сначала был вечер – посиделки в тени широких дубов с учителями, родителями и ветеранами войны и труда, которые с должным почтением и личным удовольствием вручали выпускникам аттестаты зрелости и рассказывали о своих жизненных подвигах. А потом – ночь – это когда учителя, родители и ветераны разъехались и оставшиеся одноклассники, косо поглядывая на грустно сидящую у костра классную руководительницу Инну Владимировну, начали украдкой доставать из кустов заранее привезённые и припрятанные бутылки с шампанским вином марки «Советское». Как правило, полусладкое или сухое – самые часто встречающиеся разновидности сего запрещённого к употреблению до достижения восемнадцати лет пьянящего напитка.
– Ну, что, пацаны, Алиску зовём или без неё? – спросил Мишка Горский, русоволосый широкоплечий приземистый парень с широким лбом, пересечённым глубокой горизонтальной морщиной.
– Как Костик скажет, – ответил долговязый чёрноглазый брюнет Олег Астров, аккуратно разливая вино в три одноразовых бумажных стаканчика из-под мороженого. – Мне всё равно, я на всякий случай пять стаканов у мамки выпросил, можем ещё и Наташку Рогову позвать.
– Не надо Наташку, ну её, будет балабонить, мозг и без неё трещит, – отозвался Костик немного сутулый длинноволосый шатен с большими тонкими губами. Старосту класса Рогову он недолюбливал за чересчур болтливый длинный язык, который он называл «блинным».
– Меньше свой футбол по ночам надо смотреть, и башка будет в порядке, – недовольно буркнул Олег, питавший чувства уважения к мелкому классному начальству.
– Ты чего? Это же финал чемпионата мира! – махнул рукой Костик. – Один раз в четыре года проводится! Прошлый чемпионат я не смотрел, не соображал ещё. А следующий будет в восемьдесят втором году, представляете? Это нам уже будет по двадцать одному году. Кто-то на пятый курс перейдёт, кто-то в армии отслужит… Уже старые будем.
– И что? Один раз в четыре года… Ну, посмотрел ты, выиграли твои фашисты, доволен? – спросил Олег, вытирая рукавом белой рубашки пот со лба – погода стояла душная.
– Почему фашисты, Олег? Они футболисты, они просто спортсмены и не отвечают за тех людей, которые пришли в Аргентине к власти, – размахивая руками, возмутился Костик. В этот момент Олег сунул ему в правую кисть стакан с ароматным вином и съязвил:
– Фашисты-фашисты, братик. Пришли они, ага. Шли-шли, и пришли к власти. Нормально так. Я тоже хочу просто идти, и на место дорогого Леонида Ильича Брежнева прийти. А деньги футболистам Аргентины фашисты платят из кармана посаженных в тюрьмы коммунистов, да?
– Какие деньги, Олег? – нервно жестикулируя и расплескивая вино на невидимую в темноте ночи траву, негодовал Костик.
– Ты ещё скажи, что они бесплатно играют, – отозвался стоящий несколько в стороне лопоухий низкорослый Мишка, он краем глаза наблюдал за тем, чтобы к их спрятавшейся за большим кустом дикого орешника компании друзей непрошено не примкнул кто из сидящих вокруг костра одноклассников. – Они, Костик, профессионалы, им там, на Западе, за год такие деньжищи платят, что ты в какой-нибудь газете, если станешь журналистом, за всю жизнь не заработаешь.
– Им платят в клубах, а это сборная! – не соглашался Костя.
– И что? Ты хочешь сказать, что эти упитанные фашистские морды на халяву жилы рвут на поле? Да брось ты! – снова не унимался Олег.
– А я за голландцев болел, – признался Мишка. – Не так, чтобы болел, но хотел, чтобы они выиграли.
– Вот! – чуть не воскликнул в знак поддержки Олег. – И я за то, чтобы победили не фашисты. И рано или поздно они победят, потому что красные всегда побеждают. Но пить мы будем не за это…
– Что вы разорались? – раздался из темноты шипящий голос приближающееся одноклассницы Алисы. – Доорётесь, что сейчас сюда вся толпа нагрянет и Инну приведёт. Пьёте что ли?
Парни тихо ухмыльнулись.
– Нет, в кожу втираем, видишь, уже пиджаки сняли? – браво ответил за всех Мишка.
– Не вижу, темновато здесь. А о чём спор?– спросила Алиса, принимая из рук Олега бумажный стакан.
– О том, что сборная Аргентины, представляющая фашистский режим этой страны и, по сути, её эскадроны смерти, выиграла у сборной Голландии финал чемпионата мира, что, на мой взгляд, не совсем справедливо, – самодовольным тоном пояснил Олег.
– Фу, ты, нашли предмет спора. А то, что голландцы за пять дней без единого боя Гитлеру сдались, а потом воевали против нас, блокируя Ленинград, это не фашисты что ли? – дерзко и отрывисто спросила Алиса.
– Правда что ли? – вопросительно буркнул Мишка.
– Правда. Историю в школе учить надо было, двоечники, – дёрнула плечами Алиса.– А я, если честно, первый раз в жизни шампанское пить буду. Не опьянею, как думаете?
– От одной ничего не будет, пей, – успокоил Алису Костик и прижался к её плечу.
– Какая фемина, – заметил это движение друга Олег. – Ну, мальчишки и девчонки, давайте, за нас, за сбычу мечт! Чтобы кем мы в жизни захотели быть, теми обязательно стали!
Друзья, имитируя цоканье бокалов, тихо потёрли в разреженной темноте бумажными стаканчиками и, немного волнуясь, мечтательно выпили вино. Лёгкое благородное тепло побежало по кровеносным сосудам друзей.
– А закуску брали? – вдруг спросила Алиса.
– Нет, – отозвался Олег. – Зачем, Тулаева? Если тебе конфетку – то сходи к костру возьми. От одного стакана ничего не будет, успокойся… Бутылка практически пустая, три капли, кажись, осталось, нечего больше и пить. У меня предложение появилось. А давайте загадаем желания, запишем их на бумажке, закупорим в бутылке и пустим по речке?
– Давайте, – согласился Костик. – Бутылка приплывёт в Азовское море, далее – в Чёрное, потом в Средиземное, в Атлантический океан, или в Индийский. А оттуда – в Тихий. Кто-нибудь на далёких жарких островах найдёт её, прочитает бумажку, переведёт на свой язык, и узнает о существовании нашего города Вольный, нашей школы, нашего класса и нас с вами. Приедет в гости и спросит: «Ну, как, дорогие товарищи, сбылись ваши мечты?». А мы, постаревшие уже такие, пионерским хором с комсомольским задором: «Да-а-а!». Или нет, не так, не важно, приедет тихоокеанский пигмей к нам или нет, но именно в тот день, когда он откупорит бутылку, наши мечты сбудутся. У кого есть бумага и ручка?
– У меня есть блокнот, – ответил Мишка.
– Запасливый, – пошутил Олег.
– Предусмотрительный, – парировал Мишка. – Где писать будем? К костру надо идти, у Инны Владимировны фонарик есть. Заодно песенки гитарные послушаем, слышишь, Валёк пошёл лабать своих «генералов песчаных карьеров».
– Ага, и попоём с ним заодно. При всех остальных что ли писать будем? – спросила Алиса.
– А что тут такого, Тулаева? Все и так знают, что ты будешь поступать в медицинский, – строго заметил Олег, потом, улыбаясь, добавил, – я, как и мой батя, буду директором шахты, мне просто выбора старики не оставляют. Миша, как я понимаю, хочет стать военным. А Костик журналистом. Так ведь?
– Не так, – ответил Костик, – это я просто так болтаю о факультете журналистики, чтоб Инна Владимировна с директором не приставали: «Куда идёшь, куда идёшь?». А вообще сторожем хочу стать. А что, сиди, скучай, ничего делать не надо. Буду себе тихо романы писать в рабочее время. И никакого криминала. Может, ещё и за книги гонорары платить будут.
– Кончай выделываться, – одёрнула Костика Алиса. – За сторожа я замуж не пойду.
– Вот, так, братик, – тонко засмеялся Олег. – Не успел девушку толком полюбить, только душу ей распахнул, а тебе уже условия выставляют. Смотри, не прогадай. Алиска – ещё та жена будет.
Мишка достал из внутреннего кармана пошитого специально к выпускному вечеру серого пиджака авторучку, небольшой блокнот, вырвал из него лист в клеточку, и предложил друзьям вернуться на поляну, ярко залитую клокочущим светом костра, где несколько собравшихся в круг одноклассников пели под гитару популярные песни.
– Вы куда пропали? – сонно спросила скорчившаяся на скамейке и изрядно заскучавшая классная руководительница.
– Мы здесь рядышком, Инна Владимировна. В игру одну интересную играем. Называется «Угадай своё будущее», главное, что в этой игре никто не знает, кто станет победителем и какой его ждёт приз, – попытался соригинальничать Олег, но был резко оборван крепким пинком под ребро со стороны Костика.
– Меньше слов, больше дела. А то договоришься, что все поиграть захотят, пустую стеклотару с леса соберут, и сюда, под нос классухе, притащат, – саркастически шепнул на ухо Костик. – Это Олег шутит, – сказал он в сторону Инне Владимировне.
Минуту спустя, уединившись на отдельной скамейке, школьные друзья – Мишка, Олег, Костик и его возлюбленная одноклассница Алиса с высокой восторженностью момента по очереди записали на листке свои объявленные ранее желания, номер школы, класс, название города и год. Алиса придумала закрутить записку в фольгу из-под плитки шоколада «Чайка», чтоб не разлагалась, всё это завернули в целлофановый пакет от конфет, затолкнули в спрятанную под орешником бутылку, закупорили её, спустились по пологому склону и под клятву встретиться в будущем бросили в тихий поток реки. На горизонте кровянистой лентой назревал рассвет…
II
«Дорогие потомки!
Мы, выпускники 1978 года СШ№7 города Вольный, сообщаем всей стране о своих планах на будущее.
Хочу стать военным офицером.
Михаил Горский
Хочу стать директором шахты.
Олег Астров
Хочу стать сторожем.
Константин Нилов
Буду работать в медицине.
Алиса Тулаева
27 июня
г. Вольный, СШ№7 имени В.И.Ленина, 10-а, 1978 г.»
III
Костя Нилов, или просто Костик, как его называли в школе, хоть и написал в бутылочном послании шутливое «Хочу стать сторожем», всё-таки мечтал о журналистике. Не совсем понимая в деталях суть этой профессии, он, тем не менее, много писал – рассказы, эссе, иногда стихи, и даже пробовал сочинять на них простенькую танцевальную музыку под гитару, на которой играть нормально, впрочем, так и не научился. В какой-то момент решил, что его будущее неизбежно должно быть связано с творчеством и печатью. А так как в городе Вольный была только одна редакция ежедневной газеты «Знамя», вокруг которой годами интенсивно вращались все городские литераторы, корреспонденты и просто графоманы, то ничего другого Костик в своём будущем не мог и представить.
Однажды переступив порог здания редакции, а было это в ходе школьной экскурсии, Костя увидел настоящего живого корреспондента, который увлекательно рассказывал о своей профессии, связанной не только с добротным владением словом, но ещё и с командировками, общением с интересными людьми и большой ответственностью перед обществом и собственной совестью. Конечно, Костик понял, что это его призвание. Осталось только поступить в институт, закончить, и вернуться в свой город, где его, молодого, талантливого и работоспособного специалиста, наверняка, должны были принять в редакцию газеты с распростёртыми объятьями.
А потом случилось то, чего никто не ждал, и что радикально изменило и личные планы Кости, и жизнь его семьи. Ранним маем, купаясь с мальчишками в пруду, утонул средний брат Кости – тринадцатилетний Гриша, названный так в честь деда по материнской линии. Заплыл на большую глубину, где ледяное артезианское течение уже ждало свою босоногую жертву, резкие невыносимые судороги спутали обе Гришины конечности так быстро, что он не успел и на помощь позвать. С берега мальчишкам показалось, что Гриша просто шутит, громко хватая лёгкими воздух с водной пеной, да только обернулось всё не так, как легкомысленно думалось. Уничтоженная несчастьем мать обвинила в смерти сына отца, который по злому стечению обстоятельств и воле спутавшихся звёзд в тот роковой день отмечал с коллегами свой выход в отпуск. Да и сам отец винил только себя, уходил из дома, выл разъяренным волком на растущую Луну, но успокоения в этом уже не находилось никакого.
Не смогли примириться Ниловы. Назрел между родителями тяжёлый и несправедливый развод, где предстояло не только разделить дом, но и, по сути, двух сыновей – Костю и младшего брата Андрея, которому только-только стукнуло двенадцать. И по закону он имел самостоятельное право выбрать того родителя, с кем ему жить дальше.
– Ты с кем хочешь остаться? – закрывая двери дальней спальни высокого кирпичного дома, спрашивал младшего брата Костя.
– Не знаю, – бубнил угрюмый Андрей. – Наверное, с мамой, но мне и папу жалко.
– И мне…Но как быть, если мы оба останемся с мамой?
– Ты уже совершеннолетний, ты не в счёт.
– Это по закону я не в счёт. А по совести? Как быть? Мне ведь нельзя отсюда уезжать, у меня Алиса. Куда я без неё?
– А разве папа решил уезжать?
– А куда ему деваться? Некуда ему здесь уходить, уже и заявление на увольнение с работы подал. И просит, чтобы кто-то из нас переезжал с ним. У тебя школа здесь, а я заканчиваю, мне хоть на край света можно. В Жданове и институт, и техникумы есть. Только как пояснить отцу, что у меня Алиса?
– А ты точно уверен, что Алиса тебя любит? – вздыхал Андрей, делал внушительную паузу, и, боясь спровоцировать брата на повышенный тон, смотря куда-то в немую пустоту окна, тихо-тихо, словно про себя, говорил: – До тебя она ждала с армии Марата Аипова, не дождалась, а он скоро возвращается…
– Алиса сказала, что не нужен ей Марат, – гордо и упоённо успокаивал брата Костик.
– Мне сестра Марата из параллельного класса сказала, что он вернётся и разберётся с тобой, – предупреждающе и несколько испуганно шептал Андрей.
– Посмотрим, кто ещё с кем разберётся, – печально бравировал Костик, напоминая о том, что у него есть верные друзья, которые в обиду не дадут. И пусть Марат старше на три года, служил-то он в строительном батальоне, а не в воздушно-десантных войсках и не в морской пехоте, так что не так страшен чёрт, как его рисуют.
Костя, однако, недоговаривал брату про ещё одну проблему в своих недавно завязавшихся и непростых взаимоотношениях с Алисой. Рождённая в татарской семье с устоявшимися мусульманскими традициями, семнадцатилетняя красавица с широкими карими глазами уже была обещана её отцом другому парню, сыну его лучшего друга, шахтного бригадира. И этот парень – Марат Аипов. Закручивающийся в сложный тугой узел треугольник со дня на день мог развязаться или завернуться ещё туже – по распространяющимся в посёлке слухам, в день, когда Костя встречал с классом рассвет на Миусе, Марат, следуя из далёкого Казахстана, уже подъезжал в плацкартном вагоне поезда дальнего следования к родному Вольному. Уйти от непростого разговора с взрослым соперником вряд ли представлялось возможным.
Костя неплохо разбирался в физике и химии, любил геометрию и черчение, но всегда серчал, что в школе не проходят такого предмета, как любовь, хотя уже примерно класса с третьего он понимал, что это такое. Искал ответы на все вопросы взаимоотношений противоположных полов у Толстого и Достоевского, Шолохова и Грина. Вот только Алиса со своей путаницей в отношениях была совсем не похожа на классическую Ассоль. Обнадёживало одно: Алиса действительно говорила Костику, что с того момента, как она стала с ним встречаться, прошлый роман её не интересует. А все уговоры отца о существующих в их роду традициях она отметает как пережитки прошлого и религиозные предрассудки. Отец ворчал, неуклюже топал по домашним коврам кривыми мускулистыми ногами, но дочь капризничала и закатывала такие истерики, что в бой с главой семьи приходилось вступать матери Алисы.
– Объясни мне, Аля, что не так с Маратом? Тебе же он нравился, ты на его проводах в армию обещала, что будешь ждать парня, – грозно ворчал отец. – Как ты мне предлагаешь смотреть в глаза Зуфару, который уже и водку закупил для вашей свадьбы, а ещё трёх живых барашков? А мне с ним работать, я, между прочим, во многом завишу от его воли, и моя зарплата зависит. Всё, что здесь в доме куплено, в том числе твои вещи, это старания Зуфара. Он уважаемый человек на предприятии, бригадир, ударник социалистического труда, его портрет на доске почёта в шахтном дворе висит, на него молодёжь равняется, начальство его поощряет. Да и надо признать, что не будь Зуфар таким пробивным, не видать нам и лучших шахтных лав, а, значит, и высоких премий, ползали бы где-нибудь по залитым водой уклонам, долбили уголёк молотками.
– Папа, при чём тут это? – упав лицом в подушку, стонала Алиса. – Я уже взрослая, и имею право сама выбирать, с кем мне встречаться и за кого мне замуж выходить. И я, кстати, не спешу семью заводить. И Марат пусть тоже погуляет немного.
– Откуда он взялся, этот твой Нилов, скажи, пожалуйста? – продолжал ворчать отец, играя желваками и важно расхаживая взад-вперёд по комнате Алисы. – Десять лет сидели в одном классе – не видела, и тут вдруг раз, и на тебе! А там, между прочим, люди говорят, семья рушится. Сын утонул, отец с шахты рассчитался, уезжать к престарелой матери надумал. Аж в Жданов! И с кем ты связываешься, подумала?
– Подумала. Не хочу замуж за Марата. Назло ему буду встречаться с Костей! А если не с ним, то и не с Маратом – точно, так и знай!
– Опять за старое! Девочка моя, не спеши с выводами, не беги впереди своих эмоций. Послушай старших, родителей своих, мы ведь тебе никогда зла не пожелаем. Марат приедет, ты с ним встретишься, поговоришь, по-новому увидишь, как изменился этот замечательный парень.
Наступил момент проверки Алисиных чувств. Не любила она Марата, может, потому, что долгая разлука – почти два года – потушила пламень девичьих чувств, может, оттого, что боялась войти в большую семью высокочтимого, важного и самовлюблённого Зуфара Аипова. Любила ли Костю – сама толком не понимала. Костик с первого класса был верным товарищем, всегда готовым помочь и защитить. Вместе ходили в школу, бегали в библиотеку, в драматический кружок, потом на танцы. А потом – первое, словно невзначай, объятие, первый неумелый поцелуй, весёлый шепот одноклашек за спиной, соседские сплетни и небылицы.
Да и пусть! Чем больше говорили, тем сильнее вязла в отношениях с Костей жизнерадостная неугомонная Алиса. Нравилось ей с Костей – и всё тут. А любовь это или нет – кто его разберёт. Даже мама говорила, что настоящая любовь приходит не сразу, иногда нужно пожить в браке несколько лет, детей совместно родить, чтобы понять – любишь ли ты человека или нет. Или наоборот побыть врозь, чтобы испытать свои чувства на прочность. Если повезёт поступить в медицинский институт, придётся жить в общежитии, в чужом городе, здесь-то и выяснится, насколько Алиса дорога Косте. Он ведь никуда поступать так и не решается, говорит, посмотрим – «куда ты, туда и я».
IV
Отоспавшись после бессонной выпускной ночи, Костя вышел из спальни и обнаружил маму плачущей на кухне. Растрёпанные русые волосы падали на её необычайно воспалённые глаза, плечи были опущены, прямой тонкий нос заострился.
– Отец уехал, – сказала она.
– Как уехал? – удивился Костя. – Суд же, вроде…
– Написал ходатайство, отказался от раздела дома, сел на автобус и уехал. Сказал, что ни на кого не может давить, ни у кого ничего не может просить, пусть каждый принимает решение за себя, – вздыхая, проговорила мама.
– Может, оно и к лучшему? – казённо спросил Костя, понимая, что вопрос его не то, что не к месту, он в данный момент прозвучал совершенно идиотски. Разве может быть кому-то лучше от полного распада, а теперь уже и разъезда семьи по разным городам?
– Не знаю. Я теперь ничего не знаю, – опустила голову мама.
– А я что могу знать в ваших делах? А что может соображать Андрей? – злобно спросил Костя.
– Ты прав, сынок, – горько кивнула мама. – Это мы с отцом виноваты. Оба виноваты. Как выживать теперь, ума не приложу. Тебе в институт поступать. А за что?
– Да какой институт, мам? Я работать пойду…
– Чего придумал. Учиться надо, сынок.
