Кошелёк

Сергей Волошин

Кошелёк

Николай Васильевич позвонил ночью, около трёх часов. Изредка подобное случалось, но чтобы он говорил таким низким тягучим голосом и чтобы назвал водителя своей служебной «Волги» настолько ласково – такое впервые.

– Юрочка, дорогой мой, срочно, срочно приезжай, м-м-м…– слова Николая Васильевича прерывались волнами постанывания. – В больничку мне надо, Юрочка. Ты, пожалуйста, быстрей. Быстрей…М-м-м…

Юрий Анохин работал водителем у заместителя главы города Селиванова чуть больше трёх лет, за это время видел и слышал Николая Васильевича всяким – и трезвым, и выпившим, и больным и здоровым, и раздобревшим, и озлобленным. Но в таком беспомощном состоянии – ещё никогда. Из подъезда дома, устало пошатываясь, Селиванов вышел сам. Некогда румяное полное лицо было похоже на мумию, похудело, побелело, исказилось до неузнаваемости. Следом за мужем с уложенными в спортивную сумку вещами спустилась жена – Анна Анатольевна – женщина лицом миловидная, но изрядно располневшая фигурой.

– Юрочка, ты езжай, вези Николая Васильевича в областную, а я сейчас покушать что-нибудь приготовлю и приеду утречком. Меня Игорёк привезёт, – «областная» – это больница, куда предстояло ехать в этот ночной час, а Игорёк – это тридцатилетний сын Селиванова.

– Да какой покушать, Ань! – нервно постанывая, прикрикнул Николай Васильевич. – Ты в своём уме? Тут нюхнуть ничего не могу – назад лезет, а ты – покушать…

Анна Анатольевна нежно прикоснулась ладонью к впалой от мучений груди мужа:

– Коль, ну, не психуй ты, прошу… Сейчас тебя покапают, уколют что-нибудь обезболивающее, к утру сам есть запросишь …

– Так, может, в нашу больничку, тут же рядышком? Зачем аж в областную? – неуверенно спросил Юрий, видя, что состояние шефа для отнюдь не короткой поездки не самое лучшее.

– Давай, поехали! Умничаешь, блин…– недовольно рявкнул Селиванов, протискиваясь с сумкой на переднее сидение машины. – Ты же знаешь, я нашим коновалам не доверяю. А там у меня знакомые водятся.

Юрий вздохнул и молча сел за руль. К «коновалам» заместитель мэра гипотетически причислял и его мать, которая работала терапевтом в городской поликлинике. Селиванов знал об этом, но всегда нарочито подчёркивал, что местные врачи дипломы медицинского университета на колбасу выменяли.

Когда Юрия приняли на работу возить целого зама градоначальника – Селиванова – это был как неожиданный подарок судьбы, приз, посланный самими небесами. В тот жизненный период ужасающая безысходность чёрной тенью висела в доме семейной пары Анохиных. Дело в том, что, работая водителем пассажирского автобуса в городском автотранспортном предприятии, Юрий совершил наезд на пешехода. И этим самым пешеходом оказался семилетний мальчишка Артём, бежавший домой с футбольной тренировки. Самое неприятное во всей этой печальной истории, что и самого Артёма, и его маму Мирославу Юрий прекрасно знал.

С Мирославой он жил в одном микрорайоне, учился в одной школе, и даже неоднократно засматривался на неё, мечтая о дружбе. Но девушка встречалась с другим парнем, за которого потом и вышла замуж. Молодая семья несколько раз меняла съёмное жильё, однажды около года перебиваясь в тесной однокомнатной квартирке, унаследованной Анохиным от своей покойной бабушки. Так и познакомились.

А здесь – такое несчастье. По логике случившегося виновником в происшествии был Артём, который фактически бросился под капот уже тронувшегося с остановки «ПАЗика». Сидевший за баранкой Юрий в последний момент успел нажать тормозную педаль, но удар оказался очень сильным, и Антон с переломами попал в больницу. Помимо этого от резкого торможения пострадавшие в салоне автобуса пассажиры получили ушибы и растяжения. И как бы ни старался адвокат Анохина выкрутить обстоятельства дела в иную сторону и разрушить накатившиеся комом исковые заявления, суд признал Юрия виновным, осудил условно и назначил крупные финансовые выплаты всем потерпевшим в происшествии.

Больше всего Юрий сожалел о том, что несчастный случай стал в какой-то степени причиной развода Мирославы со своим мужем. Что именно произошло, и почему пара рассталась, местное сарафанное радио не транслировало. Но шум стоял большой: как же так – ушёл от жены в такой критический час, бросив покалеченного ребёнка. И хотелось Юрию всею душою помочь Мирославе, да, во-первых, она и близко к себе не подпускала виновника трагедии сына, которому пришлось расстаться с любимой игрой – футболом, а, во-вторых, финансы в семье Анохиным протяжно запели романсы – хоть зубы на полку клади.

Из автотранспортного предприятия Юрия уволили, вынудив написать заявление «по собственному желанию». А жена Юрия – Александра – в этот затруднительный период попала на работе под сокращение. Сначала целыми днями убивала время у телевизора, рассмотрев нечто увлекательное в нескончаемых «мыльных» сериалах, транслируемых чуть ли не по всем каналам подряд. А потом, когда телевизор наскучил, стала захаживать к своей неблагополучной матери, от которой Юрий когда-то в буквальном смысле вырвал Шуру. Тёща Анохина страдала алкоголизмом, и, по всей видимости, передала эту болячку своей дочери. Пока следишь за ней, держишь под контролем, Шура – золотая женщина – и хозяйственная, и добрая, и в постели горячая. А как только сорвутся катушки – так и едет по наклонной, не видя и не слыша ни упреждений, ни мольб.

Когда от скопленной за несколько лет денежной подушки безопасности осталась одна худая наволочка, бегавший от проходной к проходной в поисках заработка Юрий встретил старого приятеля Серёгу, который и сказал, что у зама мэра есть вакансия личного водителя. Информация была принята к действию. Селиванов недоверчиво осмотрел пришедшего с челобитной Юрия, посверлил настырным взглядом его сжатое в комок тело, полистал трудовую книжку и сухо спросил:

– А из автоколонны уволили-то за что?

Юрий хотел было соврать, ответить, что не сошлись характерами с коллегами, не устроил трудовой график. Но потом уверенно решил, что Селиванов обязательно позвонит руководству автоколонны, наведёт справки и узнает всю правду – и про ДТП, и про причину расчёта. Не может начальник такого уровня не изучить досконально досье соискателя вакантного места, к тому же, как говорят, «приближённого к телу» даже больше, чем руководители курируемых управлений и отделов. Водитель начальника – нередко становится хранителем его личных тайн.

Немного подумав, Юрий рассказал Селиванову всю правду и даже немного больше. Решил, что так оно будет лучше, пусть судимый, зато с чистой совестью. Селиванов недовольно покряхтел, глотнул холодный кофе из позолоченной фарфоровой кружки с надписью «Дорогому шефу» и решительно сказал:

– Иди в общий отдел, оформляйся.

– Берёте? – удивился уставший от постоянных отказов и покрасневший от напряжения Юрий.

– А почему нет? – поднял чёрные нахмуренные глаза Селиванов.

– Ну, всё-таки судимость. Да и люди всякое теперь говорят… – неуверенно промямлил Юрий

– А меня чужое мнение вообще не колышет, – пробурчал Николай Васильевич. – Если бы я к нему прислушивался, то никогда бы это кресло не занял. Запомни: хочешь сделать карьеру – формируй мнение у других, а не придерживайся чужого.

Это понравилось Юрию. Вообще многие изречения и методы работы заместителя градоначальника Анохину на первых порах импонировали. Он даже учился на них и пытался применять в жизни. Но одновременно многое и не нравилось, рассеивая по удалённым орбитам души некие зёрна сомнений. Селиванов был груб с подчинёнными, ещё более непочтителен с ходоками, приходившими на личный приём. Неоднократно Юрию приходилось присутствовать и на многочасовых совещаниях, где заместитель мэра проявлял высшую степень неуважения к равным по рангу своим коллегам.

Единственный человек, кто пользовался обожанием Селиванова, был мэр Иван Иванович Старыгин. И мэр тоже проявлял благоговение к Николаю Васильевичу, которым тот пользовался сполна. В кулуарах административного здания то и дело ходили разговоры, что городом правит не Старыгин, а Селиванов – его серый кардинал, негласный теневой казначей, получивший прозвище Кошелёк. А ещё называли их тесный чиновничий триумвират оскорбительно – «СС» – по первым буквам фамилий.

Анохин уже и не помнил тот день, когда вслед за первыми переживаниями восхищения своим непосредственным начальником забурлили чувства неприязни. То ли это было после совещания, на котором Селиванов злобно обрушился на молодую начальницу какой-то жилищно-коммунальной конторы, проорав ей, что она должна не думать, а послушно выполнять команды, и если ей прикажут прыгать, то начальница должна только переспросить, на какую высоту. А возможно отвращение к Николаю Васильевичу Юрий стал испытывать после того, как Селиванов разогнал городской клуб шашистов, отдав полуподвальное помещение в аренду торгашам.

– Что это вообще такое – шашки? – пыхтел Николай Васильевич, пытаясь пробудить в Анохине ощущения солидарности. – Ну, я понимаю бокс. Или борьба. Ну, плавание на худой конец. Но кому нужны эти шашки, вот скажи мне?

– Не знаю, люди же ходили, играли, – крутя баранку «Волги», промычал Юрий.