скачать книгу бесплатно
– Так, когда та кавалерист-девица то вятская была. Ещё в войну с Наполеоном больше ста лет назад. Да и из дворян Надежда Дурова происходила, а твои то – в лучшем случае мещанки, – начал приводить аргументы Ванька. Надо сестру успокаивать, а с девками он потом разберется.
– Про теперешнюю сарапульскую кавалерист-девицу они прочитали. Про Антонину Пальшину. Как она сейчас воюет, а они тут только ноги раздвигают. – опять затрясло Александру.
Что ты будешь делать!
– Ну-ка, ну-ка… Расскажи и мне. Что-то я про такое не знаю. – снова сделал попытку перевести сестру с неприятных мыслей Ванька.
– Родилась Антонина под Сарапулом в бедной семье. Училась в церковно-приходской школе. После смерти родителей перебралась к сестре, портнихой хотела стать. Потом перед самой войной в Баку уехала. Как война началась, купила на рынке поношенную солдатскую форму и пошла на призывной пункт добровольцем. Голову ещё наголо побрила, чтобы девку в ней не заподозрили. Назвалась Антоном, всех обманула, ускоренное начальное солдатское обучение прошла и в кавалерию на Кавказский фронт попала. Вскоре уже слыла за бывалого храброго солдата. Приходилось ей участвовать и в кавалерийских атаках, и в оборонительных боях. Под турецкой крепостью Гасанкала их эскадрон попал под обстрел, погиб командир эскадрона, были ранены или убиты унтер-офицеры. В этот момент Антонина возглавила атаку, и враг бежал. Сама Антонина была ранена и попала в госпиталь. Там и раскрылось, что она девка. В свой полк она после этого решила не возвращаться, а уехать на другой фронт. Не получилось это у неё, задержали её и отправили к родным в Сарапул. Тут про неё наши газеты и писать стали. Про кавалерист-девицу эту. Девки мои начитались и решили тоже на фронт податься, – временами несколько путано, но всё подробно изложила Ваньке Александра.
– Вот чудеса. Сильна сарапульская, – только и смог сказать Иван.
– Что мне с девками то делать, Ванечка? – снова коровьими глазами смотрит на Ваньку Александра.
– Ничего пока не делай. Пусть день и ночь пройдет, может и образумятся. Но про разрешение от императора им ты расскажи, – завершил разговор Ванька.
Александра ушла.
В будущем ещё славно Антонина повоевала – двух Георгиев и медали получила, после революции в ЧК работала, замужем за комиссаром 4-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии побывала. Умерла в девяносто пять лет, уже в постсоветской России…
Девки же на фронт идти передумали, продолжили у Александры трудиться. Вот и пойми их, суматошных. Кавалерист-девицы.
Глава 12 Работа по принуждению
Мировая война на то она и мировая, что по всему миру люди друг друга убивают. В первых числах ноября немецкие колониальные войска победили британцев в битве при Танга в Германской Восточной Африке. Австро-венгерская армия заняла Белград, потом его, правда, назад отбили. Чуть ли не месяц длилась Лодзинская операция, но ни одна из воюющих сторон так и не добилась успеха. В начале декабря немцев побили у Фолклендских островов, а уже перед новым одна тысяча девятьсот пятнадцатым годом Россия добилась успехов на Кавказском фронте…
Тыловая Вятка в это время проводила благотворительную медовую неделю – мед продавался по сниженной цене, причем вся прибыль от его реализации отчислялась в пользу вятского общества помощи семьям запасных нижних чинов и ратников ополчения, мобилизованных в 1914 году. Ванька с сестрами для себя и девок меда тоже купили – чистый натуральный мед сплошную пользу организму приносит. Заодно и семьям ушедших на фронт помогли.
Благотворительные концерты в коммерческом клубе Воробьевы тоже не пропускали. Часть сбора здесь шла на подарки раненым воинам, находящимся на излечении в Вятке.
Ванька в своих заведениях выздоравливающим военным из вятских госпиталей тоже скидку ввел – внес посильный вклад в общее дело борьбы с врагами. Заработки у девок немного снизились, но они не роптали – для праведного дела не жалко…
Настроение у жителей губернии день ото дня портилось. Меньше становилось здравниц императору, а недовольные речи можно было услышать всё чаще. Росли цены, появились трудности в снабжении городов продовольствием, снижался уровень жизни. В крестьянских хозяйствах стали реквизировать для армии лошадей, скот и зерно. Ввели различные принудительные работы и повинности по прокладке дорог, перевозке грузов и заготовке леса.
В декабре был принят Указ о принятии всех мер для безостановочной работы военных заводов. Воткинскому и Ижевскому заводам в огромном количестве требовались дрова. Вятскому губернатору пришлось создать в Сарапуле специальную реквизиционную комиссию для организации принудительных работ по обеспечению данных заводов топливом. Подлежали привлечению к этому делу жители Сарапульского, Елабужского, Малмыжского и Глазовского уездов в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет. За отказ от выполнения принудительных работ грозило заключение в тюрьму или крепость на три месяца, арест на тот же срок или штраф до трёх тысяч рублей.
В данных уездах публичные дома у Ваньки также имелись. Содержательницы их забили тревогу – увезут наших девок в лес, а там они и погибнут. Не привычные они топорами махать, они специалисты по другой части…
Условия труда на лесозаготовках были и правда, весьма тяжелые. Жилищ для подневольных лесорубов, что построили заводы, не хватало. Сами мобилизованные на эти работы строить себе жильё в лесу не желали и нередко ночевали прямо в снегу у костров. Сообщали Ваньке содержательницы, что после таких ночевок застудят себе девки свои рабочие органы и для дальнейшей деятельности будут не пригодны. Срочно просили они Ивана что-то придумать для спасения своего промысла.
Пришлось Ваньке в Сарапул на спасение девок выезжать. По приезду разузнал он у местного начальства, что норма для одного привлеченного составляет вырубить и вывезти восемь квадратных сажен дров. Да, девкам долгонько надо будет в лесных жителях при таком объеме работы числиться.
Стал узнавать дальше. Нельзя ли, если у тебя такое несчастье случилось и забирают тебя на лесозаготовки, кого-то вместо себя послать. Оказалось, что местные жители тоже не лаптем щи хлебают, давно уж до этого додумались и большое число заготовщиков дров для Ижевского и Воткинского заводов в сей момент составляют дряхлые старики, подростки и женщины из бедняков. Кто побогаче голытьбу вместо себя нанимают, а тем и деваться некуда. Кто уж совсем больной или малых детей дома оставить не может, а в лес ехать ему доля выпала, последнюю лошадку со двора продают и соседей вместо себя нанимают.
На месте, кроме того, оказалось не всё так страшно – никто подряд всех девок из домов терпимости в лес не высылал. Это уж содержательницы тоже немного в панику зря ударились. Некоторым, да – светила такая удача. Пришлось Ваньке их выкупать. На тот момент, в январе это по семьдесят рублей за одну грешную душу вышло.
Почесал Ванька затылок и денежки на стол выложил. Содержательницам сказал, чтобы они сами взамен привлекаемых девок кото-то нашли, не Ваньке же этим заниматься. Он везде успеть не может, надо и его региональным руководителям на местах инициативу проявлять, решать проблемы своего уровня…
Потом уж, в самый день как Ваньке в Вятку возвращаться, отыскался ещё один способ освобождаться от принудительных работ. Поздно Ванька про него узнал, но на будущее он пригодится – принудительная лесозаготовка то не завтра прекращается. Имелся, оказывается, частнопрактикующий врач Самоглядов, у которого медицинское свидетельство о болезни можно получить, а после этого и в лес носа не показывать. Обойдется это дешевле, чем вместо себя другого работника нанимать.
В будущем, правда, эта лазейка закроется. Принимать будут подобные справки, выданные только правительственным врачом или земским в присутствии полицейского чина, но пока то она была. Около ста человек успел Самоглядов от лесных работ освободить.
Вернулся Ванька в Вятку, а там уж его другие дела закрутили…
Глава 13 Каждому своё
У каждого звонаря свой колокол. Умным человеком это сказано и не нам сие оспаривать.
Попаданец в Ваньке Воробьеве в новом для него времени максимально для себя комфортно устроиться пытается, Иван Афанасьевич больных лечит, господин полицмейстер свои служебные обязанности исполняет…
У вятского губернатора Андрея Гавриловича Чернявского сейчас хлопот полон рот. Да и проблемы у него не как у Ваньки или у Ивана Афанасьевича.
Первоначальный патриотический угар у населения прошёл довольно быстро. Тяготы военного времени, погибающие или становящиеся инвалидами родственники и знакомые поменяли настроение у народа.
Когда мобилизация в Вятской губернии началась, то мужиков на призывные пункты явилась даже больше, чем в планах значилось. Были, конечно, и те, что вовремя не явились, но согласно поданным господину губернатору сведениям, их насчитали всего чуть более полутора процентов от подлежащих призыву. Из них только семьсот сорок четыре человека по неизвестной причине не прибыли. Можно сказать – в пределах статистической погрешности…
Сейчас же вверенный в управление господину губернатору народец всё чаще пытался избежать воинской повинности. Использовали, причем, как законные, так и прочие методы. Утешало одно, что большинство жителей губернии относилось к таким с осуждением и всячески способствовало восстановлению справедливости. Даже коллективные ходатайства от целых деревень и сел на стол к губернатору ложились с доносами на уклонистов.
Вот и сегодня рабочий день господина губернатора с разбора таких бумаг начался.
Жители деревни Полом Поломской волости написали письмо, что крестьянин их деревни Федор Алексеев Вязников в своё время был отсрочен от военной службы ввиду болезни пальца, а потом, когда время отсрочки из-за больного пальца прошло, заявил о болезни ушей. Жители деревни сообщали, что здоров как бык, упомянутый Вязников, обманывает всех и не желает защищать от супостата Отечество. Искусственно приписал он себе болезнь ушей – сообщали односельчане Вязникова.
Господин губернатор отложил бумагу. Надо разбираться. Слова то какие жители деревни Полом нашли – супостат, Отечество, искусственно… Помог кто-то грамотный им с составлением сей петиции.
Снова взял в руки письмо. Перечитал. Молодцы какие – даже указали, как Вязников медицинскую комиссию в заблуждение вводил – «имитировал свист в ушах носом, что умел делать и раньше».
Второй документ был уже передан от начальника вятского губернского жандармского управления. Тут уже не только уклонение от военной службы, но ещё и срыв оборонного заказа. Так, смотрим – Абдул Тарифов Халфин взял подряд на Ижевском заводе на изготовление десяти тысяч ложевых и двух тысяч накладных болванок, но фактически не работает, а заказом тем прикрывается от службы в армии. Ага, что-то ещё на обороте сей бумаги написано. Тоже про Ижевский завод – Хайрулла Халиуллин поступил на завод под чужим паспортом с целью уклонения от службы. Ну ладно, это хоть работает…
Ещё одно прошение от крестьян. Это уже из деревни Сунской Ярковской волости Орловского уезда. Опять уклонист – Василий Герасимов Папырин. Он как от службы бегает? Фиктивно причислен к кожевенному заводу своего брата, а на самом деле продолжает заниматься своей прежней деятельностью – торгует мясом.
Вчера у господина губернатора тоже такие сообщения были в изобилии. Одно – про братьев Филиппа и Никиту Пустоваловых. Крестьяне их деревни сообщали, что они намеренно накурились специального табаку, ввели в заблуждение медицинскую комиссию и получили отсрочку от службы. Второе – про Александра Карпова Бердникова. Этот делец перед медицинской комиссией пять дней ничего не ел, кроме дрожжей, привел состояние своего здоровья в расстройство и был освобожден от военной службы.
Господин губернатор пришел к мысли, что надо эти письма городовому врачу показать, а также до сведения земских врачей в уездах довести. Пусть знают, как медицинские комиссии в заблуждение вводят, а самих уклонистов со стенами окружного суда следует познакомить, а потом куда положено отправить под белы рученьки…
Придумано – сделано. Иван Афанасьевич уже на следующий день с данными шедеврами эпистолярного жанра был ознакомлен, а уездные доктора вследствие территориальной удаленности чуть позже их прочитали.
Поразмышлял после изучения данных документов господин губернатор ещё и о том, что за социальное явление он сейчас наблюдает. Есть это атмосфера какого-то доносительства в его худшей форме или что-то иное? Так и сяк прикидывал, но в конце концов пришел к мнению, что это просто желание справедливости. Свойственно оно всему русскому народу и вятчане здесь исключение не составляют.
Имелись у господина губернатора на сей день данные и о другом перекосе – грамотных специалистов, работающих на оборонных предприятиях, обеспечивающих нужды армии и выполняющих её важные заказы забирали на военную службу. Это уж совсем ни в какие ворота не лезет. Необходимо срочно такое прекращать. Мастер своего дела долгими годами искусство познает, его под кустом не найдёшь. Забрить лоб не велика хитрость, а оружие в тылу кто делать будет?
Больные ещё каким-то чудом в армию попадают… Вон опять письмо. Крестьянин деревни Черпаковской Батаевской волости Котельнического уезда Харитон Фирсов Рыжков, признанный врачами больным малокровием, общей слабостью, постоянными головокружениями, не смотря на возмущение медицинской комиссии, отправлен в войска. Дураков заставь молиться – они и лоб разобьют…
Много дел у вершителя судеб губернии, где Ванька Воробьев сейчас проживает, ой много. Да всё важные, а не про какие-нибудь публичные дома и притоны разврата…
Глава 14 Сестра милосердия Аннушка
– Доброго дня, подруженьки, – ласково улыбнувшись, обратилась ко всем находящимся в комнате вошедшая женщина.
– Здравствуй, Аннушка. – махнула ей рукой Лизавета.
– Кто это к нам пожаловал? Ну-ка, ну-ка, покажись со всех сторон, красавица. – встала и пошла к ней навстречу Глафира.
– Тебя, Анна, и не узнать, – это уже Софья к ним присоединилась.
– Каким ветром тебя к нам на Больше-Хлыновскую занесло? Возвратиться решила? – Катерина как язва была, так ею и осталась. Завидовала она ещё и Аннушке – теперь у неё новая интересная жизнь.
– Нет, подруженьки, я к вам на минуточку в гости. Чаем не угостите? Я к нему и пряничков принесла, – продолжая улыбаться всем, в том числе и Катерине, ответила пришедшая.
Раньше она, как и Лизавета, Глафира, Софья и Катерина у Александры Воробьевой в работницах специфической направленности состояла, но легальная проститутка из дома терпимости – это не рабыня, в любой момент согласно «Положению об организации надзора за городской проституцией в Империи» может публичный дом покинуть.
Анна и покинула. Сейчас она в вятской общине сестер милосердия Красного Креста состоит. Работы сестрам в военное время прибавилось – вот Анну и взяли. Пока она как испытуемая ещё числится, а в будущем, уж как сама себя покажет…
В марте 1844 года в Санкт-Петербурге по инициативе Великой Княгини Александры Николаевны была учреждена Свято-Троицкая община сестер милосердия. Чуть позднее, в 1848 году, уже в Москве начала свою деятельность Никольская община сестер милосердия. Крестовоздвиженская община сестер милосердия была создана по инициативе Великой Княгини Елены Павловны в 1854 году. В 1867 году император Александр Николаевич утвердил устав Общества попечения о больных и раненых воинах и в том же году появилась община сестер милосердия в Вятке. С 1879 года Общество попечения о больных и раненых воинах стало называться Российским обществом Красного Креста, а соответственно и вятская община сестер милосердия тоже красно крестной стала.
В общины сестер милосердия принимались девицы и вдовы от восемнадцати до сорока лет. Анна под это требование подходила самым наилучшим образом. Вероисповедание вступающей должно быть христианским. Тут тоже Аннушка не подкачала. Третье требование – грамотность. По данному критерию Анна также соответствовала. Ну и наконец – состояние здоровья. Здесь опять же без придирок – проживая у Александры Воробьевой Анна дважды в неделю врачебный осмотр проходила и записи в её желтом билете всегда были одинаковы – здорова, здорова, здорова…
Девки Анну тормошить начали – расскажи, что у вас и как, чем занимаетесь, хорошо ли кормят… Вопросы сыпались как горох. Создавалось впечатление, что девицы сейчас всё у Анны разузнают, взвесят и прикинут, соберут свои узелки и записываться в сестры милосердия двинутся.
Они такие. Не так давно чуть все скопом на фронт не отправились, когда про кавалерист-девицу в газете начитались. Желала их душа чего-то большого и чистого, любви и признания, а не только сытой жизни и работы в публичном доме.
Анна вон ушла, значит и они могут, но предварительно всё же разведать им хотелось про жизнь сестры милосердия. Может минусов там больше чем плюсов, а шило на мыло менять смысла нет.
– Медицину сейчас я изучаю, учат нас этому врачи из губернской больницы и с фельдшерских курсов, есть там один такой очень красивый, правда, в годах уже, не молоденький… – рассказывала Аннушка девкам о своем житье.
Не только Катерина, но и остальные девки Анне немного позавидовали. Учится медицине, с врачами общается, даже один красивый есть, а то что не молод – это даже лучше, а они всё больше с приказчиками из лавок да с солдатами из запасных пьяными…
– Ухаживаем ещё за ранеными в госпиталях и больными в губернской больнице, помогаем в бесплатной лечебнице общества врачей, ну и у себя при общине работаем. Сестер опытных ещё командируют в частные дома для ухода за заболевшими. Меня пока не посылали – не обучена до конца. В уезды ещё бывает сестры ездят. Вот вчера только две из Елабуги вернулись, – продолжала Анна.
– Живёшь то ты сейчас где? – Лизавета к Анне с вопросом обратилась. Она из деревни, в Вятке у нее никого нет, а если она из дома терпимости уйдет, то жить то ей и негде, а снимать сейчас в городе квартиру очень дорого стало – приезжих по военному времени много и денежки у них имеются, вот и поднялись цены на съемное жильё.
– Прямо в общине у нас общежитие для сестер. Чисто и тепло, там же и кормят. С этим тоже обиды нет – сытно и не хуже, чем здесь. Правда, кваску нашего уже не попробуешь, – ответила Анна.
Девки засмеялись. Квасок то у них особенный – покрепче довоенного пива будет. Выпьешь ковшик-другой – голова светлая, а ноги уже не идут.
– Хирургическое отделение для раненых воинов у нас сейчас открыто, так меня больше туда и посылают. Крови я не боюсь, при перевязках участвую, бинтовать уже хорошо научилась. Утвержденные сестры даже меня хвалят. – гордо посмотрела Анна на своих бывших товарок.
– Счастливая ты, Анна. Не то что мы… – вздохнула Глафира.
– Да, чего я к вам ещё пришла то. Пожертвования мы на военно-санитарный поезд собираем. Может, поможете чем? – спохватилась Анна. Заболталась она и совсем запамятовала о цели прихода на Больше-Хлыновскую.
Девки, само-собой, пожертвовали. На память об этом марочки красивые получили. Паровоз с вагонами там были изображены, написано – санитарный поезд и, чтобы никто не перепутал – Вятская губерния. Красный крест ещё имелся и что-то напоминающее «Знак отличия военного ордена» для нижних чинов.
Распрощались. Работницы заведения Александры Воробьевой просили Анну ещё заходить, а она и не отказывалась…
Глава 15 Отчет в столицу
Что сейчас, что во времени Ваньки Воробьева любой отчет руководству должен красивым быть. Как уж ты сработал на самом деле – это вопрос второй, главное – правильно отписаться.
Кто наверх бумагу пишет? Первый руководитель? Да не смешите меня. Он его, в лучшем случае чуток поправит и подпись свою поставит.
С самого начала войны крошечная тыловая Вятка в крупный госпитальный центр превратилась. Расположена удобно – на Транссибе, раненых и больных воинов сюда легко эвакуировать и обратно на фронт возвращать.
Полгода уже война идёт, вот и потребовала столица справку – как в Вятке госпитали развернуты и своей деятельностью победе способствуют. Не господину же губернатору её готовить – он только дал распоряжение, его ниже спустили. Крайним оказался Иван Афанасьевич, он сейчас первичными документами обложился и вторичный ваяет. Если сказать по-простому, отчет губернатора в столицу готовит.
Первоначально, в Вятской губернии планировали три тысячи госпитальных коек разместить – тысячу первого разряда, тысячу – второго, тысячу третьего. Койки первого разряда предназначены для тяжелораненых, второй разряд – это койки госпитально-патронажные, они для легко раненых, койки третьего разряда – патронажные. Они служат для приюта и пропитания уже почти оправившихся от ран воинов.
Получилось не совсем как в планах, а как жизнь потребовала.
Перебрав справки и отчеты Иван Афанасьевич отметил в своем пока черновике, что уже к первому октября прошлого четырнадцатого года в губернии было развернуто тысяча сто двадцать госпитальных коек, а к пятнадцатому декабря их стало две тысячи триста девяносто одна.
Одну бумажку ветром из открытой форточки на пол сдуло. Оказалось – важная. Без неё бы отчет не полным получился. Значилось в ней, что уже в сентябре в губернии заботами земства были подготовлены для поступающих раненых пятьсот коек первого разряда, а также то, что земские деятели обратились к населению губернии с просьбой предоставить сведения о возможности размещения и питания легкораненых непосредственно на дому у жителей Вятского края. Тут же на обороте карандашиком написанная и информация о реакции населения на эту инициативу имелась. Оказалось, что Е.Н.Аммосова готова взять к себе на постой восемь легкораненых нижних чинов с оплатой за каждого по двадцать рублей в месяц, А.М.Маклецова – двух офицеров по двадцать два рубля в месяц за каждого, врач С.П.Дубровин – шестерых рядовых, платы за это не требовал, В.М.Хлебников – изъявил желание взять себе в дом офицера на полный пансион, епископ Вятский и Слободской Никандр – десять рядовых абсолютно бесплатно на полное содержание до излечения, Г.И.Спироидонова – четверых рядовых с платой по двадцать четыре рубля с человека в месяц…
Список был довольно большой, но Иван Афанасьевич для отчета в столицу его полностью скопировал. Пусть там знают наших…
По изученным документам выходило, что в сентябре 1914 года в губернии было открыто восемь госпиталей, в октябре – ещё три, а ещё один – уже в начале нынешнего пятнадцатого года. В дальнейшем их количество вырастет, но Иван Афанасьевич в будущее заглядывать не умел, писал в своем отчете то, что было на сей день.
Далее ему требовалось указать – где данные военно-медицинские учреждения размещены. С этим городовой врач тоже справился. На бумагу легли сведения о том, что организован госпиталь для больных воинов при губернской земской больнице на двести коек, для чего использованы первый, второй, девятый и десятый бараки психиатрического отделения, четвертый барак соматического отделения и двадцать пять коек размещено в главном больничном корпусе. Госпиталь №1 на двести коек находится в здании епархиального женского училища, №2 – в наемном доме и насчитывает семьдесят коек, №3 – в здании губернского земства и располагает сейчас двумя сотнями коек для раненых, №4 – в доме Н.Т.Булычева, имеет двадцать пять коек, №5 – в помещении казенного винного склада, мощность – сто коек. Госпиталь в уездном городе Глазове размещен опять же в помещении казенного винного склада, а в Котельниче – в наемном помещении.
География лазаретных палат была гораздо шире. По сути – вся Вятка в больничный городок превратилась. Ванька Воробьев и его сестры это могли подтвердить, но их Иван Афанасьевич об этом не спрашивал, а продолжал перышком скрипеть в официальную отчетность глядючи.
Вот что у него получалось: палата №1 на сто двадцать коек – при губернском правлении, палата №2 на двести двадцать коек – в доме благотворительного общества, палата №3 на двадцать восемь коек – при управлении земледелия, палата №4 на пятнадцать коек – при губернской чертежной, палата №5 на шестьдесят коек – при Мариинской женской гимназии, палата №6 на тридцать коек – при второй губернской чертежной, палата №7 на шестьдесят коек – в доме городского приюта, палата №8 на двадцать пять коек – в доме Фетисова, палата №9 на восемьдесят коек – при первой мужской гимназии, палата №10 на двенадцать коек – при Михайловской лечебнице, палата №11 на десять коек – в доме Лаптева, палата №12 на семьдесят коек – в доме Кушова, палата №13 на тридцать коек – при окружном суде, палата №14 на пятьдесят коек – в доме Зонова, палата №15 на двадцать пять коек – в доме конно-полицейской стражи. Была ещё палата №16, но уже на станции Опарино. Там только двадцать пять коек для раненых было размещено.
Иван Афанасьевич глаза потер – устали его органы зрения. Решил, что на сегодня уже хватит бумагами заниматься – завтра допишет. Если быстро отчет подготовит, скажут – тороплив, не прилежен… Не первую бумагу Иван Афанасьевич составляет – он на этом деле уже не одну собаку съел.
Глава 16 Про девок, Марию и военно-санитарный поезд
В январе-феврале пятнадцатого года в вятских заведениях Воробьевых количество работниц несколько сократилось. Протоптала Аннушка дорожку в общину сестер милосердия Красного Креста, а по ней за новой жизнью трое девок и ушло. Не наобум они свой старый промысел покинули, а вместе с Анной сначала в общину сходили, все необходимые вопросы решили, а потом и поставили Александру перед фактом. Всё мол, уходим, давайте нам полный расчет и всё причитающееся. Анна к Ваньке, тот повздыхал, но велел отпускать – не имеем права задерживать, да и на дело хорошее девки уходят…
Перед самой весной ещё несколько сиделками в госпитали города на работу устроились. Персонала там катастрофически не хватало, в местных газетах об этом то и дело писали. Вот и решили некоторые род деятельности сменить. Причем, ушли те, кто постарше был и уже особым спросом у клиентов в публичном доме не пользовался. Ванька и сестры их тоже держать на аркане не стали.
Мужики то из вятских деревень теперь на фронте воюют, а по весне опять пахать-сеять надо будет, война это не отменила. Вот и ещё несколько девушек домой в свои покинутые в мирное время семьи засобирались. Односельчане у них не знали, чем они в городе занимаются, поэтому вернуться им было не стыдно. В прислуге де работали, денежек на приданое и на ведение хозяйства подкопили, а сейчас к родным мамочкам вернулись на поле и со скотиной помочь.
Дефицит кадров у Ваньки образовался, а тут его одна из ближайших помощниц ещё обрадовала. Мария уходить из семейного бизнеса собралась. Причем, не куда-нибудь, а в военно-санитарный поезд один неназываемый гражданин ей устроиться помог на службу. Использовал господин полицмейстер свои годами наработанные связи, переговорил с кем надо и вопрос решился. Мария к тому же и ускоренные курсы, соответствующие прошла. Это до войны долго учиться надо было, а сейчас – раз-два и готовый специалист.
Всей губернией деньги на этот поезд собирали. Кто сколько мог, столько и жертвовал. Сейчас так поэтому он и называется – военно-санитарный поезд № 605 Вятской губернии.
Ванька пытался сестру отговорить, на слабость её здоровья налегал, но разве Марию переспоришь… Привезла она из Бакулей дальнюю родственницу – вот тебе, Ванечка, замена, оформляй на неё содержание публичного дома.
Оформили. Начала та работать. Кстати, фамилия её по деревне была – Бакулева. Не мудрили с фамилиями в то время, проще чем сейчас к этому относились.
Ванька сам даже в первую поездку военно-санитарного поезда на фронт одиннадцатого марта Марию на вокзал отвез. Сестрам ехать туда запрет вышел – нечего перед людьми сырость разводить и Марию позорить.
Состоял поезд из двадцати одного вагона. Один из них представлял из себя перевязочно-операционную. Оборудована она была всем необходимым в соответствии с последними достижениями медицинской науки текущего времени. Одновременно там можно было проводить даже не одну, а две операции – операционные столы и освещение для этого имелись. Инструментария тоже хватало.
Один вагон был оборудован для тяжелораненых, тринадцать – для тех, кто ранен легко. Кроме того, в составе поезда имелись вагон-кухня, большой ледник, кладовые, вагоны для персонала…
Рассчитан поезд был на четыреста десять раненых, но при необходимости мог вместить их и гораздо больше. Так Ваньке Мария рассказала.
Персонал поезда состоял из двух врачей, заведующего хозяйством, четырех сестер милосердия, пяти фельдшеров, сорока одного санитара и пяти слесарей. Сильно это по обеспеченности населения губернии медицинскими работниками ударило, но что делать – война…
