Безымянные

Сергазы Касымбеков

Безымянные

Глава 1

Предисловие

Одежда, что значит она для нас сейчас? В начале времён, когда первые гоминиды спустились с деревьев и начали свой путь по миру, они были такими, какими их создала природа. Так и жили. С течением времени, под влиянием эволюции и, конечно же, климатических условий, человек начал создавать нечто, напоминающее одежду.

Теперь, в двадцать первом веке, наш мир кишит изобилие одежды. Существуют униформы, подчёркивающие порядок системы, например: форма полицейского, пожарного, врача или даже школьника. Есть деловые костюмы, служащие символом статуса и самоутверждения. Для женщин создаются платья и наряды из тончайшего шёлка, призванные демонстрировать красоту и положение в обществе. А сексуальное бельё будит в мужчине животные инстинкты.

Одежда повсюду: показы мод на телевидении, дорогая одежда от дизайнеров, ее подделки или простая повседневная. Её так много, что у каждого из нас в шкафу хранится по несколько комплектов всего, а уж трусов и носков и того больше. Выходя из дома, мы выбираем себе наряд и создаём образ. Мы привязаны к вещам; у нас есть любимая одежда, которую мы носим до дыр, а потом тяжело расстаёмся с ней. Бывает, что в порыве эмоций, мы покупаем вещь, которую потом совсем не носим. Мы дарим одежду родным и друзьям. И что важно, первое впечатление о человеке мы часто строим, исходя из его внешнего вида, хотя и говорят, что это не главное. Неотъемлемой частью нас самих и нашей культуры стала одежда.

Глава первая

1

Дверь сарая распахнулась, являя силуэт молодого рослого мужчины в шортах, залитый солнечным светом. Он вошёл вглубь, где царил полумрак. Здесь, в приглушенном свете, проникающем сквозь единственное запыленное окошко или щели в стенах, танцевали в воздухе золотистые пылинки, похожие на крошечные звезды. Справа – покрытая пылью зерномолка и мешки с пшеницей. Воздух был сырым и тихим. Слева покоились инструменты, чья работа завершена, но не забыта: ржавый плуг, что когда-то раздвигал тучные пласты земли; погнутые грабли, помнящие тяжесть летних сорняков; старые ведра, на дне которых застыли следы давних дождей. Молодой мужчина легко поднял тонкий нож, возможно, канцелярский. Покрутив его в руке, вонзил в мешок и ловко взвалил его на плечи. Мешок был явно тяжёлым, но он нёс его с гордостью, с прямой спиной. Уверенно шагая босиком по зелёной траве, он приближался к деревенскому огороду, где изумрудные плети огурцов вьются по опорам, жадно цепляясь за солнечный свет. Могучие кусты томатов гнутся под тяжестью наливающихся плодом, их цвет менялся от молочно-зеленого до рубиново-красного. Золотые головки подсолнухов медленно поворачиваются вслед за светилом, как живые компасы. Схватив мешок за ухо, он осторожно положил его на землю словно трофей, рядом грядки были выкопаны с безупречной гладкостью. На его загорелой коже остались мелкие белые ворсинки.

– Я принёс, пап, – твердо произнес он, играя с ножом в руках, и в его голосе прозвучало что-то ребяческое, будто гогот повзрослевшего гуся. Его внешний вид, который казался порой угрожающим, отличался от его действий. Порой было не отличить этого молодого мужчину от маленького мальчика.

Отец сидел в тени вишни, курил и с восхищением смотрел на сына. Он был стар, но широк в плечах, производил впечатление сильного человека. На нём тоже были только шорты. Солнце пекло невыносимо, и седые волосы на груди отца поблескивали. Волосы на голове были такие же седые, а усы – чёрные. Рядом стояла собачья будка, но пустовала. Опершись на неё, отец поднялся и подошёл к сыну.

– Не делай так, – сказал он, указывая глазами на нож. Аккуратно вынув его, он вскрыл мешок. Внутри оказалась картошка. Хук молчаливо согласился с отцом.

«Возьми две картофелины и положи в лунку, – продолжил отец, будто не замечая инцидент с ножом,– если мелкие, возьми три».

– Я знаю, пап, мы каждый год сажаем картошку, – ответил Хук, бросая три клубня в лунку.

– Ну не так, – проворчал Али, аккуратно вдавливая картошку в землю. Хук взял лопату и принялся засыпать лунки. Так они и работали под палящим солнцем, пот каплями стекал с их голов, увлажняя землю, а загорелые спины блестели. Хук принёс ещё один мешок, не показывая усталости, вонзил лопату в землю и стал ждать отца. Отец сидел на коленях, а Хук, возвышаясь, отбрасывал тень на старика.

– На сегодня хватит, – сказал Али. Он поднялся и снова сел на своё место. Хук зачерпнул воды из алюминиевой фляги и принёс отцу. Али жадно выпил воду, остатки вылил на землю, поставил кружку на будку, затянулся сигаретой и произнёс.

– Оставшиеся пеньки от орешины надо расколоть на дрова и собрать под навесом. Сегодня. – подчеркнул Али.

– Хорошо, отец, – отчеканил Хук, сидя у его коленей. Теперь Али возвышался над сыном.

– Надвигаются тучи, вон, видишь? – Али указал рукой в сторону гор. – К вечеру тучи будут здесь.

Хук знал это – отец давно научил его всему. Но в силу возраста Али часто повторялся. У Хука было трудное детство: он рос с отцом, а мать никогда не видел. Отец почти ничего не рассказывал о ней, кроме того, что Хук был для обоих родителей долгожданным чадом. Они жили одни на всю деревушку. Последние соседи уехали, когда Хуку было три года. Других людей Хук не видел, кроме как из продовольственного автомобиля, который проезжал мимо и обменивал мясо на овощи и фрукты. Каждую неделю этот автомобиль – смесь городского фургона и скоростного поезда – останавливался возле их деревни. Кладёшь овощи и фрукты в корзину, далее датчик считывает и взвешивает добычу. Компьютер предлагает на выбор говядину, рыбу или курицу. После выбора открывается холодильник, и забираешь товар, который ранее подлежал обмену. Прежде отец рассказывал Хуку, что в городе проблемы с овощами и фруктами.

Отец продолжал сидеть под вишней и наблюдал, как сын рубит дрова. Хук рубил мощно, с одного удара раскалывая пенёк надвое, щепки летели в стороны. Хук на удивление быстро справился, и только хотел присесть, как к нему подошёл Али. В руке у него была горсть вишни. Али словно рассасывал ягоды, немного морщась от кислоты, а косточки сплёвывал под ноги.

– Хук, – обратился он к сыну, и со стороны это казалось сурово. – Собери ещё вишню, – он снова сплюнул косточку. – Она поспела, и скоро вороны нам ничего не оставят.

Хук смотрел в его серые глаза, понимая, что отец ещё не закончил.

– После вскипяти воду, добавь вишню и засыпь остатки сахара. Хук молча кивал. – Сварим компот, ведь у тебя завтра день рождения.

2

Дождь пошёл внезапно, сильно стуча по крыше и окнам. Али делал себе лекарство из трав, сидя за столом. Периодически он замирал или устремлял свой взгляд наверх, словно слушал дождь. Нужные отцу рецепты он брал из книги «Всё о травах». Хук в очередной раз перечитывал книгу Олдоса Хаксли "О дивный новый мир", сравнивая себя с дикарём, живущим вдали от цивилизации. Над книгой свисал белый паук. Папа говорил, что белые пауки не опасны, и запретил Хуку трогать их. Паук тоже смотрел на дождь.

Прохладным утром солнечный свет проникал сквозь пышные зеленые деревья, отбрасывая длинные тени на покрытую росой траву и старое выветренное дерево дома. Али срезал грибы с пеньков и складывал их в кастрюлю. Хук тем временем разливал уже остывший вишнёвый компот по банкам, герметично обтягивая горлышки полиэтиленом, закрепляя резинками из-под купюр. Взяв две банки, он осторожно понёс их в погреб, расположенный под полами дома. Земля после дождя была мягкой, и каждый шаг оставлял глубокий след, а порой нога проваливалась в почву. Поэтому Хук шёл очень аккуратно, словно по канату или минному полю.

Отец и сын обедали жареной картошкой с грибами. Они ели молча, лишь изредка просили друг друга налить травяных настоек или подать хлеб. Посреди стола всегда громоздилась гора фруктов, овощей и зелени. Рядом лежали сухофрукты, орехи и мёд, произведённые пчёлами Али.

– Отец, – мягко обратился Хук, – мне сегодня исполнилось шестнадцать лет.

– Да, – протянул Али, откусывая кусочек хлеба, и, опередив сына, продолжил: – И по этому поводу я использовал весь сахар, сварив компот для тебя.

– Я знаю, – вставил Хук. -> – Я знаю, – вставил Хук. Затем он набрал воздуха в рот, как дайвер перед погружением.

Но отец остановил его жестом, опустил вилку и прямо посмотрел на сына.

– И ты знаешь, что этот сахар был нужен мне для подкормки пчёл.