скачать книгу бесплатно
Он накинул на плечи халат и пошел открывать.
В глазке маячило очень даже миловидное женское лицо, на котором был явно написан жестокий цейтнот и настоятельная рекомендация открыть дверь. Ну что ж, такой очаровательный утренний посетитель не затруднит его.
– Одну минуту, – проговорил Евгений и начал процесс методичного открывания замков, засова и накидной цепочки. – Одну минуту…
Он распахнул дверь и увидел на пороге высокую молодую женщину лет двадцати трех – двадцати пяти, в элегантном легком осеннем пальто и стильных черных сапожках на высоком каблуке.
Луньков всегда обращал внимание на женские ножки. Равно как и на прочие детали внешности привлекательных молодых женщин. Но женские ножки – это первое в реестре истого знатока и гурмана, как полагал воротила квартирного бизнеса.
– Доброе утро, – произнесла она, – извините, что побеспокоила в такое раннее время. Евгений Александрович?
– Да, – расплывшись в приветливой улыбке, любезно ответил Луньков, – это я. Проходите, пожалуйста.
– Да нет, спасибо, – ответила она, – мне только надо передать вам…
Она открыла сумочку, висевшую у нее на боку, и порылась там двумя тонкими пальчиками.
– Что же передать? – вежливо осведомился Евгений.
– Привет, – коротко ответила она и вынула руку из сумочки. Он почувствовал, как липкий холод мгновенно ложится на спину и сознание блаженно проясняется взблеском лимонно-желтого света – так, словно мысленный взгляд вооружили сильными очками.
Потому что в руке ее он увидел пистолет с глушителем, и дуло его смотрело ему в лицо.
Луньков дернул рукой и почему-то хрипло засмеялся. Короткая, почти беззвучная вспышка вбила смех обратно в его глотку.
Глава 3
РЕСТОРАН «БЕЛАЯ АКУЛА»: НА ДЕСЕРТ ЗАКАЗЫВАЮТ СМЕРТЬ
Она сидела за столиком у стены и словно нехотя курила длинную сигарету, небрежно держа ее тонкими пальчиками. Ментоловую, отметил Влад, медленно приближаясь.
Отпив глоток из стоящей перед ней чашечки кофе, она вдруг подняла на него взгляд.
– У вас опасные глаза, Аня, – сказал Свиридов, усаживаясь напротив. Она, не отрывая от него рассеянного немигающего взора, отпила еще кофе и только потом спросила:
– Почему?
– Потому что красивые, – усмехнувшись, произнес он и подумал, что она пришла раньше шести. По крайней мере, состояние сигареты и содержимое кофейной чашечки красноречиво наталкивали именно на такой вывод.
– Но не только, – добавила она, – ведь это всего лишь отговорка, правда?
– Возможно. Итак, что же вы хотели мне сообщить?
Аня выпрямилась и снова взглянула на него так, как в самом начале – задумчиво, настороженно.
– Я подумала… – начала она, – что, быть может, это место не самое удачное для таких встреч… я положилась на ваше усмотрение… все-таки я не очень хорошо знаю город и полагала, что эта «Белая акула» не такое людное и находящееся у всех на виду место.
– Ну и что?
– А сейчас я думаю, что если вы предпочли встретиться здесь, то, значит, это место совершенно подходит вам, Владимир, и вы считаете, что именно так удобнее всего говорить. Простите, возможно, я вас озадачила… не обращайте внимания на мои лирические отступления.
Он несколько недоуменно взглянул на нее и сказал:
– Вы знаете, мы с вами чем-то похожи. Только я подобное умонастроение у себя называю неврастеническими отступлениями. Вот в чем разница. Подождите, я закажу себе мороженого. Хотите мороженого?
– Нет, – не разжимая зубов, ответила она.
– А я вот люблю побаловаться здешним мороженым. Есть у меня такая детская слабость. И еще, пожалуй, выпью немного кальвадоса. Все герои Ремарка пьют кальвадос. Не будете?
– Я не люблю кальвадос.
– Жаль, – ответил Влад и, подозвав официанта, заказал ему свою обычную вечернюю порцию мороженого и яблочной водки. Только после того, как заказ был доставлен, разговор возобновился.
– Так что же вам от меня угодно, Аня? – проговорил Свиридов, захватывая ложечкой кусочки слоистого десерта – мороженое, безе, ананасы, мороженое. – Я полагаю, эта история с переездом из Москвы имеет к тому самое непосредственное отношение?
– Да, – ответила она.
– Кто же вам так досадил?
– Я думаю, фамилия Страдзе вам еще не знакома?
– Почему же незнакома? – искоса взглянув на Аню, произнес Свиридов. – Вы имеете в виду Эдуарда Георгиевича или его брата Кирилла?
– Обоих, – глухо ответила она.
– Когда вы сказали, что фамилия Страдзе «вам еще не знакома», вы, конечно, имели в виду то обстоятельство, что они живут в этом городе не так давно, где-то с полгода, и, судя по всему, также прибыли сюда из Москвы?
Аня взяла вторую сигарету и, прикурив ее от первой, медленно выговорила, не отвечая на прямой вопрос собеседника:
– Есть еще третий человек. Вот он, – и она подала Владу фотографию молодого мужчины с хитро улыбающимся лицом и прищуренными темными глазами. Весьма обаятельная и представительная внешность, по антропологической криминологии Ломброзо шансов быть преступником у этого человека нет.
– Этот мне не знаком, – сказал Свиридов. – Кто он?
– Его фамилия Бахтин. Начальник охраны милого семейного дуэта. Вот, взгляните.
Она извлекла из сумочки еще одну фотографию, на которой так же обаятельно улыбающийся Бахтин был изображен с двумя рослыми черноволосыми мужчинами столь неоспоримого сходства во внешности, что легко можно было предположить их близкую степень родства.
– Очень хорошо, – пробормотал Свиридов, разглядывая фотографию, – почтенные и законопослушные граждане. Чем же они вас расстроили, гражданка Прохорова?
– А что, кальвадос иногда мне нравился, – неожиданно сказала она и улыбнулась. Что и говорить, неадекватное у этой очаровательной дамочки мироощущение, даже он, Владимир, на секунду застыл от удивления с дрогнувшей нижней губой. – Я закажу себе, хорошо?
Картина с эксцентрической выставки «Наш веселый дурдом», подумал Свиридов, глядя на бледное лицо Ани, еще теплящее где-то в губах странную тусклую улыбку.
– Они убили мою семью, – коротко произнесла она. – Расстреляли из автоматического оружия машину, в которой находились мой отец и старший брат. Фактически вогнали в гроб мою мать… да, можно сказать, что так.
У вас замечательно красивые губы, Анна Михайловна, проговорил про себя Свиридов, и только что эти прекрасные губы выпустили на свет божий не менее замечательную фразу: «…расстреляли из автоматического оружия машину, в которой находились мой отец и старший брат».
Из «автоматического оружия», повторил Влад про себя. Эта формулировочка применительно к смерти семьи для нормального человека отдает клиникой – психиатрической, разумеется, а не хирургической ордена Ленина имени Лаврентия Павловича Берии, отметил он.
– Это произошло больше шести лет тому назад, – продолжала она, – тогда мы жили в Москве. Отец был владельцем крупной фирмы… кооператива, как тогда это называлось. А эти братцы сначала работали у него, а потом ушли. Не знаю, поссорились ли они с папой или ушли потому, что им стало тесно под его крылом. Но ушли… Оба Страдзе и Бахча.
– Простите?
– Так они зовут между собой Бахтина. По крайней мере, тогда его называли так все, включая папу. И я тоже называла его так. Бахча… забавно звучит, правда?
Свиридов кивнул.
– Вот так, – сказала Аня, откидываясь на спинку стула и отпивая из только что принесенного официантом бокала кальвадос. – Вы должны помочь мне. Я долго искала этих людей, и вот теперь нашла… и нашла вас. Я знаю, что ваша поддержка… ваша работа стоит больших денег, но я готова платить, сколько вы запросите. Я уверена… вы согласны?
Она уцепилась за его глаза пристальным и почти умоляющим взглядом, комкая тонкими пальцами очередную сигарету.
– Вы слишком много курите, – мягко сказал Влад. – И еще… знаете что, Анечка? У меня создается впечатление, что вы хорошо меня знаете. Нет, я не имею в виду того, что мы с вами когда-то были знакомы… еще до этой встречи. Очень жаль, но это не так. Просто мне показалось, что вам много обо мне рассказывали. За это говорит решительно все: то, как вы со мной держали себя, наконец, то, как вы заказывали в качестве своеобразного десерта к вечерней трапезе смерть этих людей. Вы меня очень интересуете, Анна Михайловна, вы очень своеобразный человек. Но я-то вынужден работать не с людьми, а с клиентами.
– То есть вы не можете согласиться? – медленно выговорила она.
– Не старайтесь казаться беспомощней, чем вы есть на самом деле, Аня, – улыбаясь почти что с нежностью, проговорил Влад. – Лично мне вы кажетесь очень опасной. Это замечательно. Что же касается отказа… а на основании чего мне отказываться, если мы не обговорили ни суммы, ни срока исполнения.
Хищная улыбка прорезала ее красивое лицо, и Влад невольно подумал: красивая, грациозная тигрица. И еще она умеет угадывать людей. Распознавать, определять их характеры и уязвимые места.
– Я могу предоставить задаток, – сухо, по-деловому, сказала она. – У меня с собой тринадцать тысяч долларов. Этого пока достаточно?
– Вы знакомы лично с этими людьми? – вопросом ответил он.
– Да.
– Они настроены по отношению к вам очень дружелюбно и часто отворяют перед вами двери своего дома?
– Сразу видно, что вы бывали на Востоке, – одними уголками рта обозначила она ироническую улыбку. – Да, вы совершенно правы, эти люди почитают меня как единственную оставшуюся в живых дочь их безвременно почившего в бозе друга и покровителя. – При этих словах в ее больших глазах блеснула ненависть, смешанная с горьким сарказмом, и она закурила очередную сигарету. – Я подготовила вам материалы для работы… здесь все: адреса, фамилии, телефоны, координаты дач, загородных особняков и ближайших друзей.
Она протянула ему свернутые в трубочку бумаги и со все той же странной улыбкой добавила:
– Распечатывала прямо на компьютере Эдуарда Георгиевича.
Влад посмотрел в ее грустно-ироничное лицо и подумал, что он был бы точно таким, угоразди его родиться женщиной. А потом негромко произнес:
– Вероятно, это забавно: заказывать на десерт людей, которые считают вас другом.
Аня передернула хрупкими плечами и в тон ему ответила:
– А разве вам не приходилось убивать друзей… не обязательно сейчас, но когда-то… ведь правда, Владимир?
Он долго не отвечал, а потом изобразил на лице спокойную добродушную улыбку – опасную, как лезвие бритвы, как сказал бы он сам, увидев свое отражение в зеркале, – и, чуть выпятив нижнюю губу, бросил с явной претензией на юмор:
– Как говорится, мы мирные люди, но наш бронепоезд кровавую пищу клюет под окном.
Она непринужденно и звонко рассмеялась, а Влад добавил, как пригвоздил:
– Но все-таки… кто познакомил вас с Луньковым? Вероятность случайного совпадения… то, что он проводил операции с вашей жилплощадью после того, как вы позвонили ему как одному из риэлторов нашего города… такая вероятность ничтожно мала, потому что, не зная меня непосредственно, похоже, вы хорошо изучили меня.
– Вы говорите загадками.
– Какие еще загадки? – немедленно откликнулся он. – Какие там еще загадки, если Женя Луньков убит сегодня утром на пороге собственной квартиры выстрелом в лоб?
* * *
…Владимиру Свиридову в самом деле приходилось убивать близких ему людей. И если он не называл их друзьями, то только потому, что было не положено по уставу.
Это произошло в девяносто втором году, когда в связи с развалом Союза и неопределенностью нового экономического и, конечно же, политического уклада жизни на территориях, образовывавших до Беловежских соглашений Советскую империю, воцарился хаос, не окончившийся и по сей день.
Тогда ему было только двадцать пять лет, но, если судить по тому, сколько крови, труда, испытаний и боли осталось за плечами, он легко мог зачислить в свой опыт существования на этой жестокой земле целую жизнь.
А сколько таких жизней маячило еще впереди…
Сначала была высшая школа ГРУ Генштаба в Москве, куда он попал по ходатайству влиятельных друзей убитого в Афганистане отца, полковника воздушно-десантных войск. Сами курсанты не без оснований называли эту школу «академией». После трех лет даже не учебы, нет! – жесточайшего штудирования обширной программы и не менее строгого отсева курсантов он попал в так называемую группу сирот – спецгруппу «Капелла». Сюда зачисляли лучших по результатам трех лет курсантов высшей школы ГРУ.
Все они, или почти все, эти отборные парни с наивысшими коэффициентами психофизического тестирования и показателями стрелковой, общефизической и разведподготовки, а также лучшим индексом интеллекта – имели одну общую деталь биографии, за которую группа «Капелла» и получила свое жутковатое прозвище – «Группа сирот».
Большинство составляющих ее элитных курсантов не имело на белом свете никого из родных, и даже собственное отражение в зеркале многим из них казалось чужим.
Именно этот благодарный материал принял под свое умелое руководство «дирижер» «Капеллы» полковник Платонов. И вскоре зазвучала смертоносная музыка этих вышколенных лучшими специалистами ГРУ «музыкантов». В том числе и в Афгане, отнявшем у него, Свиридова, отца.
Потому что в «Капелле» готовили суперкиллеров ГРУ, и префикс «супер» в данном случае не был преувеличением либо данью моде.
Профиль и специфика их деятельности первоначально предполагала деятельность исключительно в дальнем зарубежье, но с распадом СССР устойчивые жизненные критерии и установки раздвоились и поплыли, и стало неясно, кто будет потенциальным заказчиком, а кто жертвой. Поскольку былые противники внезапно записались в друзья, по примеру руководства страны и Главное разведывательное управление вынуждено было переадресовать приоритеты своей работы.
Основная работа перебазировалась внутрь страны, потому что спецслужбы пытались взять под жесткий контроль крепнущее кооперативно-криминальное движение. Группа «Капелла» работала по заказам государственных структур, и потому любая самодеятельность ее штатных сотрудников, скажем так, возбранялась и пресекалась в предусмотренном уставом порядке.
Пятого мая девяносто второго года командир «Капеллы» полковник Платонов вызвал в свой кабинет боевую единицу своего элитного отдела. Единица эта носила кодовое обозначение «Стрелец АС-13» и «в миру» именовалась старшим лейтенантом контрразведки Владимиром Свиридовым.
– В общем, так, сынок, – сказал полковник, который в своем кабинете предпочитал неофициальное обращение, – у меня есть для тебя небольшое, но ответственное задание. Ответственное потому, что ни тебе, ни мне, ни кому-либо из отдела еще не приходилось сталкиваться с такой безответственностью и недопустимой опрометчивостью, которую выказал один из наших товарищей. Тебе предстоит исправить его упущение.
Полковник походил по кабинету, потом остановился перед «Стрельцом» и выговорил:
– Я имею в виду «Гайдна ПС-3».
Все подчиненные полковника Платонова знали его маленькую слабость – давать «единицам» отдела кодовые обозначения, имеющие отношение к музыке. Офицеры бывшей контрразведки, составлявшие элитное подразделение Платонова, носили наименования «Бетховен», «Шопен», «Глинка» и тому подобные. Они знали друг друга исключительно по этим прозвищам и понятия не имели, как кого зовут на самом деле. Так, агент «Вагнер» позднее стал лучшим другом Свиридова Афанасием Фокиным.
Да и сама спецгруппа носила музыкальное название, а полковник Платонов проходил в соответствующих сферах как «Дирижер». Или «Скрябин» – по имени любимого композитора полковника, культурного главы отдела элитарных убийц.
Только трое имели немузыкальные имена – «Араб», «Капуцин» и «Стрелец» – он, Владимир Свиридов.
– «Гайдн» принял заказ от частного лица на директора совместного предприятия, – продолжал полковник. – Я думаю, тебе известно, сынок, какие директивы он при этом нарушил. Поэтому я решил отчислить его из группы.
Владимир выслушал, не моргнув глазом, несмотря на то что полковник Платонов произнес слова смертного приговора. Потому что в группе приказ об отчислении визировал не чернильный росчерк пера, а алый росчерк пули во лбу…
И обязанность «отчислить» «Гайдна» из группы возложили на него, «Стрельца АС-13».
* * *
