скачать книгу бесплатно
– Чему обязан? – Полунин остановился и посмотрел в лицо приближавшемуся к нему менту в штатском.
У того было худое, какое-то изможденное лицо, казавшееся серым в предрассветных сумерках, короткие светло-русые волосы и такие же светлые усы, торчащие как бы вперед.
– Лейтенант Пелех, уголовный розыск, – представился он, ткнув Полунину под нос удостоверение. – Не могли бы вы проехать с нами ненадолго?
– Я двое суток не видел жену, лейтенант, – начал было Полунин, – сказал, что еду. Она меня ждет.
– Мы знаем. – Лейтенант осторожно взял Владимира под локоть. – Встретитесь с ней чуть позже. Пойдемте, не будем терять времени.
Пелех повел Полунина к «шестерке».
– А чего такая спешка, лейтенант? Меня в чем-нибудь подозревают?
– Вам сейчас все объяснят, господин Полунин, не волнуйтесь.
– Позвонить-то хоть можно? – Владимир хотел достать мобильник, но лейтенант остановил его.
– Позвоните из отдела.
Его посадили на заднее сиденье «Жигулей» между двумя автоматчиками, лейтенант сел вперед на пассажирское сиденье, и «шестерка» тронулась с места. До городского отдела ехали молча. Там Пелех передал Полунина дежурному, которому что-то шепнул на ухо, и ушел. Владимиру приказали вынуть все из карманов и отправили в «обезьянник» – небольшую комнатку с двумя деревянными скамьями, отгороженную от дежурки стальной решеткой. – Объясните же наконец, в чем дело? – попытался выяснить он у дежурного – флегматичного крепыша с маленькими глазками, на форменной рубашке которого красовались капитанские погоны. – Я что, арестован?
– Вы задержаны по подозрению в умышленном убийстве, – ответил дежурный, запирая за ним решетчатую дверь.
– Что?! – словно ужаленный вскрикнул Полунин. – Я должен позвонить своему адвокату.
Только теперь до Владимира начал доходить смысл происходящего. Многого он не знал, вернее, не знал почти ничего, но понял, что кто-то его крупно подставил. Подставил так, что его могут отправить на нары, и не на один год. Не понимал он одного – кому и зачем это было нужно?
– Утром позвонишь, – отмахнулся дежурный, моргнув глазками.
– Нет, сейчас, – твердо проговорил Полунин сквозь зубы.
– Ладно, – капитан вынул ящик с вещами Полунина и протянул ему мобильник, – только один звонок.
Немного подумав, Владимир набрал номер Степина. Денис Григорьевич был одним из немногих адвокатов в городе, отлично знавших свое дело, и, пожалуй, единственным, кому Полунин мог доверять. Он не раз защищал его интересы в судах и на предварительном следствии и почти всегда выходил победителем. Номер долго не отвечал. Наконец Полунин услышал заспанный голос адвоката:
– Я-а.
– Это Полунин. Я в городском отделе. На меня пытаются повесить мокруху, – коротко обрисовал он ситуацию. – Вы можете подъехать?
– Но я в отпуске, – пробормотал Степин, – под Москвой.
– Тогда срочно берите билет и первым же рейсом сюда. Естественно, все расходы я беру на себя.
– Я, конечно, приеду, но это получится не раньше вечера. – Степин, почуяв поживу, начал просыпаться. – Если хотите, я свяжусь с кем-нибудь из своих знакомых, чтобы они пока поработали с вами.
– Не нужно, – отказался Полунин, надеясь, что на первых порах он справится и сам (опыт подобного рода у него уже был), – лучше позвоните моей жене – она еще ничего не знает.
* * *
До утра он так и не сомкнул глаз, размышляя о событиях последних дней, а около девяти его в наручниках отправили в следственный изолятор. После прохождения всех формальностей его определили в камеру, где уже находилось три человека. Он подождал, пока надзиратель, громыхая тяжелыми запорами, запрет за ним обитую металлом дверь, и внимательно оглядел свое новое временное жилище: одно окно, закрытое толстой стальной решеткой, четыре шконки в два яруса, раковина с отбитой эмалью, параша в углу – обычный набор.
Три пары глаз с интересом наблюдали за ним: как-то поведет себя новенький? СИЗО хоть и не тюрьма, но порядки здесь ничем не отличаются от тюремных. Так же налажена работа почты, по которой на волю и с воли передавались малявы, так же организован и тюремный телеграф, который сообщал о вновь прибывшем обычно раньше, чем он переступал порог камеры. О Полунине, похоже, еще не знали – слишком уж быстро его сюда определили. Эта камера, по-видимому, была не рядовой. Обычно в СИЗО они забиты до отказа и больше и ожидают в них своей участи не менее двадцати человек в каждой. Здесь же было только три человека, но Владимир не стал пока ломать над этим голову.
Он почти сразу же определил старшего – худого длинного мужика с дряблым выступающим брюшком. Тот устроился с ногами на нижней шконке под окном, из которого в камеру могло попасть хоть немного свежего воздуха. На бугристой голове у него висело мокрое полотенце, которым он то и дело протирал голый торс.
Вторым был здоровяк, плашмя лежащий на соседних нарах, подложив руки под голову. Тройной подбородок и громоздящееся над телом огромное брюхо. Маленькие, глубоко посаженные глазки, едва видные из-за широких трясущихся щек.
Третий обитатель камеры сидел наверху со скрещенными ногами и гонял вокруг себя воздух полотенцем. Ему можно было дать лет двадцать. Он был, что называется, средним типом. Среднего телосложения, невзрачный, совершенно ни о чем не говорящее лицо. «Шестерка» – сразу же определил Владимир.
Все старожилы старательно делали вид, что им безразлично появление в их владении нового обитателя, но исподволь старательно наблюдали за Полуниным, ожидая, что тот на чем-нибудь лопухнется и тогда уж они вволю повеселятся, издеваясь над новеньким. Но все они ошиблись, принимая Владимира за первоходца, думая, что это какой-то высокопоставленный лох, хапнувший больше, чем ему положено по должности.
Полунин знал, что, зайдя в камеру, нужно представиться и назвать статью, которую ему инкриминируют, и не стал изменять издавна заведенному порядку. После этого настроение у обитателей камеры несколько упало: умышленное убийство было серьезной статьей.
– Ты ведь не первый раз? – проницательно уставился на Полунина старший.
– Не первый.
– Тебя, случаем, не Седым кличут? – Старший положил полотенце рядом с собой и опустил ноги на пол.
– Угадал, – усмехнулся Полунин, – но вообще-то я Владимир Иванович, а ты кто?
– Я – Ходуля, – тощий поднялся, подошел к Полунину и с уважением протянул ему руку, – это Бычок, – кивнул он на толстяка, – а тот, – поднял он глаза к верхней шконке, – Сито. Он тоже за мокруху, – загоготал он, – застал жену с фраером. Фраер-то сдернул, а жене досталось сковородкой по репе. Ну-ка, Бычок, – зыркнул он на здоровяка, тут же посерьезнев.
Бычок медленно поднялся, бросил свои шмотки на верхние нары, где сидел Сито, и с несвойственной для такой туши прытью сам забрался туда же. Молча залепив Ситу затрещину, от которой тот свалился на пол, он скинул его вещи и начал устраиваться. Сито, заскулив, как побитая собака, стал перебираться на соседние нары. Полунин молча наблюдал за происходящим, ожидая, пока ему освободят шконку. Когда все было готово, он шагнул вперед.
– Вообще-то, Седой, – Ходуля двинул следом, – тебе полагается мое место здесь занять – сам ведь знаешь.
– Знаю, – кивнул Полунин, присаживаясь на нары, – только давай с этим немного погодим. Я здесь надолго задерживаться не намерен. Если не удастся выбраться на волю за неделю, тогда об этом и побазарим.
– Как скажешь, – пожал плечами Ходуля, радуясь в глубине души, – его нынешнее положение в камере, да и во всем изоляторе, давало ему немалые льготы, потерять которые было бы для него не самым приятным делом. – Может, тебе чего нужно, Седой? – Ходуля пристроился рядом, стараясь заглянуть Полунину в глаза.
Полунину претило такое подобострастие, но он промолчал.
– Есть хавка, водка, сигареты, – перечислял Ходуля, – можно и дури организовать. Если надо, маляву на волю отправим.
– Отлично, – устало улыбнулся Полунин, хлопнув Ходулю по влажной горячей спине. – Для начала неплохо было бы чего-нибудь холодненького.
– Это мы мигом, – Ходуля сам пошел к двери и постучал условным стуком.
Вскоре в двери распахнулось окошко, и в нем показалась пластиковая бутылка минералки. Бутылка была явно из холодильника, на ее поверхности проступили капельки изморози. Ходуля схватил минералку и подал ее Полунину. Свернув пробку, тот с удовольствием принялся пить холодную, щиплющую горло жидкость. Напившись, Владимир вернул бутылку Ходуле. Тот сделал несколько глотков, завинтил крышку и бросил полупустую бутылку наверх – Бычку. Ловко поймав «послание», Бычок принялся с жадностью слюнявить пластиковое горлышко, пока в бутылке ничего не осталось. Сито смотрел на него пылающими глазами, но ему не перепало даже капли. Он осторожно спустился вниз, прихватив с собой кружку, налил воды из-под крана, выпил, вылив остатки на свою коротко стриженную голову.
– Не суетись здесь, – прикрикнул на него Ходуля и снова повернулся к Полунину. – Ладно, отдыхай, Седой. Если что нужно будет, скажи – организуем.
– Ага, – Полунин снял рубашку и растянулся на нарах, чтобы хоть немного поспать. Он предчувствовал, что вскоре его вызовут на допрос, и нужно было восстановить силы и нервы, чтобы достойно выдержать его.
Те, кто ни разу не общался со следователем или дознавателем, а смотрел о допросах по телевизору или читал в книгах, слабо представляют себе, что это такое. Конечно, многое зависит от конкретного следователя: умный он или глупый, добрый или жестокий, молодой или опытный, но в принципе это испытание не из легких. Проще всего тем, кто пошел в отказ, то есть отрицает все, что ему предъявляют, – пусть «следак» сам находит доказательства вины. Но здесь же таилась и опасность, что следователь не выдержит и начнет применять запрещенные методы, а проще говоря, физическое воздействие. Причем люди, которые занимались такой обработкой, в основном были умелыми и опытными в своем деле и почти никогда не оставляли следов на теле подозреваемого. Попадались среди них и откровенные садисты, как, например, Шевчук – прапор с зоны, на которой мотал свой первый срок Полунин. Он вспомнил, что отомстил этому недоноску в погонах, отомстил спустя много лет, но радости от этого ни тогда, ни сейчас почему-то не испытывал.
Были и такие «следаки», которые просто-напросто «выбивали» из подозреваемого нужные показания. Даже в том случае, если следователь попадался «гуманный» и не применял физического насилия, нужно было иметь недюжинную память, чтобы запомнить все свои показания, которые ты давал раньше. Это в том случае, если ты пытаешься представить все не так, как оно было на самом деле, потому что тебе по многу раз задают одни и те же вопросы, восстанавливая время преступления поминутно. Не так-то легко удержать все в памяти, если к этому основательно не подготовиться.
В случае с Полуниным была другая проблема. Ему не нужно было крутить и вилять, чтобы создать у следователя реальную картину преступления. Он знал, что никого не убивал, но все равно не мешало себя настроить на долгий и нудный разговор, чтобы не позволить заманить себя в какую-нибудь ловушку, которые любят расставлять особо дотошные «следаки». Владимир расслабился и не заметил, как задремал. Его разбудил легкий толчок в плечо и знакомый голос:
– Седой, обедать будешь?
Полунин открыл глаза и увидел склонившегося над ним Ходулю, который держал в руках смоченное водой полотенце. Владимир взял у него полотенце, протер лицо, шею и грудь и только после этого сел на кровати.
– А что у нас на обед? – глубоко вздохнув, поинтересовался он.
– Не переживай, Иваныч, – хитро сощурился Ходуля и показал на тумбочку, на которой была разложена всяческая снедь, – хавчик по первому разряду.
Еда была действительно неплохой, учитывая место, где находились эти четверо мужчин. На расстеленной газете, заменявшей скатерть, алели свежие помидоры в обрамлении зелени петрушки, укропа и перьев лука, пупырчатые огурчики выглядели плотными и сочными, красно-белый редис, казалось, светился изнутри. Рядом лежали холодные котлеты, нарезанные тонкими ломтиками ветчина и сыр. Но это были только закуски, главным блюдом стола была запеченная утка, обложенная отварным картофелем. На сладкое были приготовлены несколько больших ломтей астраханского арбуза и истекающая соком туркменская дыня.
Полунин удовлетворенно кивнул и подсел к тумбочке. Следом за ним сели Ходуля и Бычок. Только теперь Полунин понял, почему у этого толстяка такая кличка. Он ходил, наклонив большую голову немного вперед и приподняв покатые плечи, ну точь-в-точь как это делают молоденькие бычки, резвящиеся на выпасе. Бычок устроился рядом с Ходулей, напротив Полунина. Владимир слегка покосился на Сито, который глотал слюну, сидя на своей верхотуре, и понял, что тому достанутся только объедки.
* * *
После обеда Полунина отвели на допрос. Сперва явился надзиратель, который отворил дверь камеры и выкрикнул фамилию Полунина. Затем, нацепив на него наручники, он передал Владимира Ивановича конвоиру, который длинными гулкими коридорами отвел его в ту часть следственного изолятора, где производились допросы.
В маленькой душной комнатке кроме стола со стулом и привинченного к полу табурета ничего не было. Сквозь зарешеченное окно вовсю палило солнце, приукрашивая невзрачный интерьер. За столом сидел шатен лет тридцати с небольшим, с зачесанными назад волосами, которые он то и дело приглаживал ладонью.
– Пожалуйста, присаживайтесь, Владимир Иванович, – шатен вытянул руку, показывая на табурет. – К сожалению, наручники снять я с вас не имею права.
У шатена был мягкий голос и интеллигентные манеры. Большие карие глаза внимательно следили за Полуниным. Владимир сразу же понял, с кем имеет дело. «Следак» был из категории дотошных копателей. «Тем лучше, – обрадовался Полунин, – есть шанс, что дороет до правды». Хотя он понимал, что правда у него и у следователя была разная. При всей своей возможной честности следователь находился под прессом правил и установок, которые не мог преступить. Давила на него и пресловутая раскрываемость, от которой следственная система не ушла ни на йоту со времен начала перестройки. И с рядовых следователей, и с их начальников требовали ежемесячных отчетов, и каждое нераскрытое дело повисало на их шее тяжким грузом. Но выбирать Полунину не приходилось, поэтому он был рад, что ему не попался какой-нибудь неуч или крючкотвор.
– Старший следователь прокуратуры Малышев Виктор Андреевич, – представился шатен. – Мне поручено вести ваше дело.
– Как я понимаю, – сказал Полунин, – мне инкриминируют убийство. Так вот, хочу сразу же заявить, я никого не убивал.
– Охотно верю, Владимир Иванович, – вздохнул Малышев, – поэтому мы и должны вместе во всем разобраться.
– Мой адвокат будет в городе сегодня вечером. – Полунин посмотрел на Малышева, который перекладывал бумаги из папки на стол и обратно.
– Хорошо, – кивнул следователь, – но, может, вы могли бы ответить пока на несколько вопросов? Чтобы ускорить процесс, так сказать...
– Ладно, задавайте ваши вопросы, – согласился Полунин, считая, что свои права он знает и без адвоката. Во всяком случае, он мог хотя бы вникнуть в суть дела, которое ему инкриминируют.
– Тогда скажите мне, пожалуйста, Владимир Иванович, – Малышев оторвал взгляд от бумаг, – где вы были вчера вечером, около десяти часов?
– Не знаю, – после долгой паузы ответил Полунин. – Я хочу сделать заявление.
– Да, пожалуйста, – кивнул Виктор Андреевич.
– В воскресенье, сразу после девяти вечера, меня похитили неизвестные люди у кафе «Бригантина», где у меня была назначена встреча с моим зарубежным партнером Жоржем Шульцем.
– Интересно, – Малышев поднял на Полунина недоверчивый взгляд, – почему же вы сообщаете о похищении только сейчас? Ведь прошло уже почти трое суток.
– А как, по-вашему, я мог это сделать? – невесело усмехнулся Полунин. – У меня там телефона не было.
– Вы бы смогли опознать похитителей?
– Нет, они были в масках. – Владимир с сожалением покачал головой.
– И что они от вас требовали, выкуп?
– Они ничего от меня не требовали.
– Вы можете показать место, где похитители вас удерживали?
– Нет. Это был какой-то сарай, но где он находится, я не имею ни малейшего представления.
– Как вам удалось освободиться?
– Они сами отпустили меня.
– Вы говорите, что не знаете, где находится этот сарай. Тогда как же вы добирались до дома?
– Видимо, перед тем как отпустить меня, мне дали снотворное вместе с пищей, – пояснил Полунин, чувствуя, что его рассказ звучит не слишком убедительно, – я очнулся сегодня ночью на скамейке в Центральном парке, добрался до дома на попутке, где меня и задержали.
– Вы не находите это, мягко говоря, странным? – Малышев улыбнулся улыбкой психиатра, привыкшего иметь дело и не с такими психическими аномалиями. – Вас похищают, держат какое-то время взаперти, а потом отпускают, ничего не потребовав за ваше освобождение. А ведь вы, Владимир Иванович, как мне известно, человек не бедный. Что вы на это можете сказать?
– То, что у меня есть средства на жизнь, – вяло усмехнулся Полунин, – еще не значит, что я богатый человек. Хотя при необходимости я могу достать приличную сумму денег. И раз похитители не стали требовать у меня выкуп, значит, у них были какие-то другие планы. Могу еще только предположить, что те, кто ввязался в эту игру со мной, сперва не вполне представляли, с кем они имеют дело: обид я никому не прощаю. Возможно, что меня выпустили, когда разобрались, кто я такой.
В последнее предположение Полунин и сам едва ли верил. Это могло произойти только в том случае, если похитителями были какие-то залетные деятели или местные отморозки. Но и те и другие действовали бы не так или не совсем так, как работали его похитители. Одна мелочь – а конкретно, наколка на пальце одного из похитителей – говорила о том, что действовали «синие». Но «синие» не могли не знать, кого они похищают, а отморозки наверняка бы сразу потребовали выкуп. Чем больше проходило времени с момента похищения, тем больше Владимир утверждался в мысли, что оно было тщательно спланировано и продумано до мелочей. Оставалось только выяснить, ради чего оно было затеяно. И Полунин был уверен, что об этом он узнает уже сегодня. Так что останется лишь найти обидчиков и разобраться с ними по-свойски. Но его мысли забрели слишком далеко, он чуть было не забыл, где находится. Его первостепенной задачей было выбраться на свободу любыми законными способами, а может, и незаконными, если это потребуется.
– Владимир Иванович, – с сомнением покачал головой Малышев, – давайте не будем строить совсем уж невероятных предположений.
Виктор Андреевич вынул из кармана рубашки пачку «Мальборо», закурил сам и предложил Полунину, но тот отказался.
– Скажите, у вас есть оружие? – как бы между прочим поинтересовался Малышев, бросив пачку на край стола.
У Полунина был пистолет, который он постоянно держал в машине в тайнике и лишь иногда носил с собой. Последний раз он вынимал его из тайника в тот вечер, когда отмечали день рождения Светланы. Оружие было «чистым», на него имелось официальное разрешение, поэтому скрывать этот факт Полунин нужным не посчитал.
– Есть, «пээм»,– сказал он, – ствол зарегистрирован, так что не понимаю, какие у вас могут быть по этому поводу претензии.
– Скоро мы доберемся и до претензий, – мягко, но решительно осадил его «следак» и тут же продолжил: – А когда вы последний раз пользовались своим пистолетом?
– Я им вообще не пользовался, это новый пистолет.
– В субботу, в ресторане «Оливер» у вас был торжественный прием, – как бы нехотя произнес Малышев.
– Да, – кивнул Полунин, – у моей жены был день рождения.
– Так вот, – следователь начал листать бумаги, лежащие перед ним в папке, – один из ваших гостей сообщил, что вы угрожали пистолетом Вячеславу Болдину.
– Ну, – поморщился Владимир, вспомнив неприятный инцидент, – было, да. Но я не собирался пускать его в ход. Это была, так сказать, превентивная мера.
– Превентивная, значит. Вы хотели предупредить своего приятеля. Болдин был вашим приятелем, ведь так?
– Конечно, – согласился Полунин, – и он тоже понимал, что я не собираюсь стрелять в него.
