banner banner banner
Штормовое предупреждение
Штормовое предупреждение
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Штормовое предупреждение

скачать книгу бесплатно

– Ты оборзел, что ли? – прошипел он, пытаясь вырваться. – Я как дежурить буду – мокрый?

– А нам что прикажешь делать? Сказку на ночь послушать и баиньки? Я ради этих бабок через полстраны приехал, я двоих замочил, чтобы тачку добыть! А теперь что получается? Разворачивайся, Черный, езжай обратно?.. Дежурить он собрался, сука! Убью!

Он отшвырнул Зацепу к стене. Тот ударился спиной о каменный угол и с ненавистью посмотрел на Черного.

– А ты что предлагаешь? Завалиться к боссу – где тут у вас касса? Мы ее брать будем, подвиньтесь, пожалуйста?

– А хотя бы и так! – упрямо сказал Черный. – Сколько их там человек?

– Да у тебя и в самом деле крыша поехала! – изумленно воскликнул Зацепа. – Ты против Гладышева пойти хочешь? Да он в городе важнее, чем мэр, понятно? Если с ним что-то случится, тут через полчаса вся милиция будет!

– Попутный ветер ей в задницу, – сказал Черный. – Через полчаса мы далеко будем, не достанут.

– Не загадывай, Черный! – предостерегающе сказал Зацепа. – Слух такой нехороший прошел – вроде бы боссу по междугородке звонили, что Белая из-за дождя из берегов вышла.

– А мне по хрену! – оборвал его Черный. – Какое мне дело до вашей речки?

– Не скажи! – помотал головой Зацепа. – Дождь-то какой? Я такого и не помню. А старики рассказывали, что как-то много лет назад Белая из берегов выходила – по улицам на лодках плавали.

– Ну и что?

– А ничего! Может так получиться, что никуда ты не уедешь. Дороги размоет. Тут же глина кругом. Завязнешь на первом же километре. Слышишь этот шум? Это скорее всего большая вода прет!..

Черный прислушался. Гул, стоявший вокруг, вдруг прервался страшным раскатом грома, который прозвучал, казалось, прямо над их головами. Свет в окнах мигнул. Дождь припустил с еще большей силой.

– Короче, хорош меня уговаривать! – с нажимом сказал Черный. – Я никуда отсюда без бабок не уйду. А потоп нам только на руку. Говори: сколько человек в конторе, сколько на проходной?

– На проходной сейчас только мой напарник, – недовольно сообщил Зацепа. – В конторе – Гладышев, бухгалтер и еще один зам. Плюс два шофера, они же охранники, – но эти внизу сидят. Только ты учитывай, что здесь ночная смена полностью, а это человек тридцать.

– Эти меня не интересуют, – презрительно сказал Черный. – Я не отдел кадров. Теперь слушай меня внимательно, Зацепа! Ты сам меня сюда заманил, так что теперь не отвертишься. Пока сейф не возьмем, я никуда не уйду. И ты мне будешь помогать! А иначе сам знаешь... Повезет – получишь свою долю, мы тебя помнем слегка, чтобы следователю глаза замазать, и отвалим. Живи! Может, еще героем станешь, в газетке про тебя напишут. А сейчас возвращайся на свой пост. Если твой напарник почувствует что-то неладное, – главное, не дай ему ментов вызвать. Раньше времени они нам тут не нужны. Головой отвечаешь!

– А ты? – проглотив застрявший в горле комок, спросил Зацепа.

– А мы прямо в контору, – сурово сказал Черный. – За своими бабками... Ну все, ступай! И помни, что я тебе сказал!

Зацепа мрачно посмотрел на него, поправил висящий на поясе пистолет в кобуре, повернулся и, прижимаясь к стене, поспешил обратно. Над заводом полыхнула молния, как на фотографии, зафиксировав бегущего под дождем Зацепу, и почти тут же с оглушительным треском шарахнул гром. Будто какая-то чудовищная сила разорвала пополам завод. У Черного заложило уши. Опять мигнул свет.

Черный метнулся назад сквозь стену дождя и почти сразу же наткнулся на три ссутулившиеся фигуры.

– Ну что там? – с нетерпением спросил Фермер.

– Будем брать, – коротко сказал Черный. – Но теперь все меняется. Готовьте пушки.

– Опять мокруха? – недовольно протянул Козырь. – Ты же обещал...

– Обещает поп, – отрезал Черный. – Райское блаженство на небесах. Все изменилось. Расклад, короче, такой. Внизу сидят два жлоба. Их надо сделать без шума. У тебя, Козырь, есть глушак, поэтому пойдешь вместе со мной. Кончаем охранников и сразу наверх, где окна светятся. Там можно будет не стесняться. Если будут сопротивляться – кончаем всех. Но все-таки лучше одного оставить. Вдруг скажет что-нибудь интересное.

– А кто там?

– Самый главный с кассиром, – ухмыльнулся Черный. – Бабло считают.

На его ухмылку никто не откликнулся.

– А если накроют, Черный? – с тревогой спросил Фермер. – Тут даже куда бежать не видно.

– А ты за мной беги, – зло сказал Черный. – И никаких забот. Все, хватит базарить! Я сказал, готовьте пушки!

Он резко взмахнул рукой, словно намереваясь ударить кого-то по лицу, но не ударил, а повернулся и побежал вдоль здания. Остальные, будто очнувшись от тяжелого сна, неохотно подались следом. У входа Козырь замешкался, навертывая на ствол глушитель.

– Копаешься, мать твою! – процедил Черный. – Запомни, как ворвемся, твой будет тот, кто будет стоять левее, мой – правее. И постарайся с первого выстрела!

Козырь молча кивнул. Черный оглянулся. Вовчик и Фермер мялись у него за спиной.

– Не копайтесь! – буркнул он. – Делаем все быстро!

Он бесшумно открыл дверь и проскользнул в здание. Под крышей, в сухом помещении у него возникло странное ощущение, будто с плеч сняли тяжелый неприятный груз. Дальше была еще одна дверь. Он одним махом вышиб ее в сторону и влетел в коридор без окон, где по стенам горели закрытые плафонами светильники. В конце коридора была лестница, а прежде – ряд стульев с низкой спинкой. На стульях сидели два плотных молодых человека со стрижеными затылками. Они разговаривали. Оба располагались справа.

Услышав шум, они разом повернули головы, и один из них попытался встать. Черный, не целясь, выстрелил. Пуля чиркнула по плечу стоящего и выбила из стены кусок штукатурки. Черный тут же выстрелил снова, и человек упал спиной на своего товарища. Тот попытался удержать его, но только связал себе этим руки. В него выстрелил Козырь – спокойно, как на тренировке. Парень схватился за грудь и клюнул носом в паркет. Все было кончено.

Черный обернулся. Остальные уже были рядом. С их одежды текла вода, оставляя на полу многочисленные лужицы. Лица их были бледны, но решительны. В руках они сжимали пистолеты.

Черный махнул рукой и побежал к лестнице. Остальные топали за ним, не особенно заботясь о конспирации.

Они уже взбегали по ступенькам, как вдруг снаружи еще раз душераздирающе шарахнул раскат грома. Молния ударила где-то совсем рядом. Все невольно остановились. И в этот момент погас свет.

Черный подождал пять секунд, надеясь, что свет загорится снова. Но время шло, а вокруг по-прежнему была полная темнота.

– Ни хрена себе! – тихо пробормотал Козырь. – Энергию вырубили. Как же мы в темноте бабки считать будем?

Черный выругался с досады. Он допустил непростительную ошибку – вышел на дело ночью, но без фонаря. Фонариков не было ни у кого из них. Если случилась серьезная авария, то им и в самом деле придется действовать на ощупь.

– Вовчик! – шепотом приказал он. – Быстро сгоняй на улицу – посмотри, в других корпусах свет есть?

Вовчик убежал и через минуту вернулся.

– Черный, труба! – взволнованно сказал он. – Вокруг темнотища, как у негра... Нигде ни огонька! Город весь вырубило!

– Значит, подстанция накрылась, – хмуро сказал Фермер. – Молния в нее ударила. Теперь хана!

– Не каркай! – оборвал его Черный. – Прорвемся.

Глава 5

Обед, который устроил для них Самохин, прошел не слишком весело. Пропустить по рюмочке с хозяином согласился только Мачколян, остальные отказались наотрез. Каждый по-своему переживал неприятный инцидент, случившийся на окраине города. Для Грачева это было почти логическое завершение их бестолковой миссии. Пожалуй, подсознательно он ожидал чего-то подобного, поэтому даже не очень расстроился и позволил пошутить на эту тему, обратившись к Самохину:

– Ну вот примерно в таком ключе мы и работаем. Сначала кто-то делает глупость, потом все расхлебываем. Поскольку делаем это дружно, то обычно все получается. Но, конечно, гораздо продуктивнее было бы не делать глупостей.

– Человек без глупостей жить не может, дорогой! – авторитетно заявил на это Мачколян, который с большим аппетитом уплетал уже слегка остывшие закуски. – Человек – это животное, которое умеет ошибаться. Философ сказал.

– Не-е-ет, тут не ваша глупость! – покаянно восклицал Самохин, сжимая огромные кулаки. – Тут моя глупость, поскольку сразу не настоял на обеде. Приняли бы по соточке, как полагается, расслабились, и все было бы в ажуре. Виданное ли дело – шататься по этим задворкам! Тут такого отчаянного народа понаехало! Не поверите – на ходу подметки режут! Сейчас ведь с работой туго. И все эти алкаши-каменщики, водопроводчики, плотники никуда не делись. Летят туда, где можно хоть рубль урвать. С одной стороны, это хорошо – рабочая сила, а с другой – самая настоящая язва на теле города, потому что сами видели. Это ведь не местные были, голову даю на отсечение, это залетные орлы. У этого, седого, десятерик просто на морде написан...

Величко в дискуссии участия не принимал, только слушал и время от времени хмыкал, а вскоре и вовсе ушел проверить, как чувствует себя Граф. Самохин обещание сдержал, и Графу предложили довольно приличный обед где-то в районе ресторанной кухни, но персонал после этого предпочел в этом районе не появляться, и Величко боялся, как бы Граф не заскучал в одиночестве.

Скучал Граф или нет, неизвестно, но вот Максимов был за обедом на редкость задумчив, и только в глазах у него время от времени мелькал странный огонек, который очень не нравился Грачеву. Этот огонек появлялся в глазах Макса довольно часто и означал только одно – в его жизни появилась еще одна женщина, с которой он намерен связать навеки свою судьбу. Никаких сомнений насчет личности этой женщины ни у кого не было. Вся группа уже имела честь с ней познакомиться, все знали, что у нее есть жених, что зовут ее Таней, что работает она в газете и даже то, что у нее разбито колено. Все эти признаки указывали на то, что Таня может сыграть в жизни их товарища роковую роль, и, похоже, ему самому это нравилось. Грачев испытывал совсем другие чувства и решил, что за Максом сейчас нужен глаз да глаз.

Однако вслед за Величко ушел Пантюхин, который сказал, что ему нужно посмотреть машину, а потом смылся и Макс, да так ловко, что хватились его, только когда того и след простыл. Грачев еще надеялся, что Макс любезничает с кем-нибудь из женского персонала здесь, в ресторане, но этот самый женский персонал сообщил, что «симпатичный мужчина с грустными глазами» только что ушел. Даже видели, как он покупал цветы в киоске напротив. Грачев понял, что случай даже более тяжелый, чем казалось вначале.

Обед был скомкан. Самохин так расстроился, что даже забыл забрать последнюю коробку из машины. Забыли про нее и остальные и вспомнили лишь в тот момент, когда Самохин устроил их в гостиницу и попрощался, пообещав прийти с утра пораньше.

Коробку нашел Пантюхин и сварливым тоном сообщил, что их обчистили, но он тут ни при чем, потому что глаз с машины не спускал и вообще посторонние дела его не касаются. Коробка действительно оказалась вскрыта, и одной рации в ней не хватало. Грачеву не пришлось долго ломать голову над загадочным похищением. Интуиция подсказывала ему, что рацию позаимствовал Максимов, который не хотел до конца терять связь с друзьями, особенно после первой неудачной прогулки по чужому городу.

Это предположение вскоре блестяще подтвердилось. Грачев забрал коробку в номер и на всякий случай привел одну рацию в рабочее состояние. Примерно через полчаса последовал сигнал вызова, и бодрый, но несколько придушенный голос Максимова сообщил, что с ним все в порядке, но до утра его можно не ждать, потому что он собирается провести ночь на свежем воздухе.

– Ты какого черта чужую рацию спер, герой-любовник? – сердито спросил, переходя на передающий режим, Грачев. – Ума у тебя немного, это всем известно, но хоть совесть-то у тебя осталась? Ответь мне на этот вопрос. Прием.

– Я же не навсегда ее взял, – с обидой откликнулся Максимов. – Вдруг чего, ситуация какая – так вы меня всегда найти можете. Вот тоже мне... рацию спер!

– Спер однозначно, – выслушав его, сказал Грачев. – И ушел тайком, как тать. И вообще, такое впечатление, что ты только о себе и думаешь... Завтра я с тобой поговорю по душам! Всю дорогу, пока обратно ехать будем, я тебе нотации читать буду! И даже не проси пощады, жалеть не стану.

Но когда он перешел на прием, Максимов лишь сбивчиво объяснил, что разговаривать больше не может и должен заняться неотложными делами, о содержании которых он распространяться не стал.

– Да плюнь ты! – посоветовал Грачеву Величко, который лежал на кровати и смотрел в потолок. – Знаешь ведь, что, если Макс завелся, остановить его может только природный катаклизм или новая большая любовь. Нужно просто подождать, пока что-нибудь из этого случится.

– Типун тебе на язык, дорогой! – с упреком сказал Мачколян, который, стоя у окна, рассматривал небо на западе. – Я не про любовь, а про катаклизм. Не нравится мне нынешний закат, совсем не нравится! Слишком красивый. Рождает предчувствия. Вспомните, что по радио говорили!

– Просто ты слишком плотно поел, – хладнокровно объяснил Величко. – Когда сильно набьешь брюхо, всегда появляются предчувствия и страшные сны снятся. Вот бери пример с нас с Графом. Мы умеренны в еде и питье, а оттого никакими предчувствиями не страдаем. А между прочим, животное должно заранее чувствовать любой катаклизм. Скажи, по Графу заметно, чтобы он беспокоился?

Мачколян обернулся и критически посмотрел на Графа, который, распластавшись, лежал с высунутым языком возле кровати хозяина. Выражение морды у него было, как обычно, строгое и внимательное.

– По твоему Графу вообще ни черта не поймешь, – сказал Мачколян. – Сфинкс какой-то. По-моему, ему главное, чтобы хозяина никто не кантовал, а там пускай хоть весь мир рушится.

– Не скажи, – возразил Грачев. – Как он сегодня долбанул того, длинного? Бедняга на карачках от него побежал. У Графа хорошо развито чувство коллективизма, гораздо лучше, чем у некоторых двуногих.

– Я вот только одного не пойму, – подал голос Величко. – Неужели эта красавица-журналистка так быстро поддалась чарам нашего Макса? При живом-то женихе? А иначе где он намерен кантоваться всю ночь?

– А ничего удивительного, – прогудел Мачколян. – Макс умеет запудрить мозги. Наверняка он сейчас заливает ей, как озабочен безобразиями, творящимися в этом городе. С горящими глазами говорит про экологию, а сам держит ее за руку. И вот увидите, она проникнется его сладкими речами. Он еще будет через каждое дежурство мотаться в Бельск, попомните мое слово!

За разговорами время пролетело незаметно. Начало смеркаться. Тревожный багровый огонь заката бил в окна. Величко вышел прогулять пса, а когда вернулся, то сообщил, что наверняка атмосферное давление падает и будет дождь. Ужинать не пошли – аппетита ни у кого не было. Все устали после долгого жаркого дня и уже часов в девять уснули, так и не зажигая в номере света.

Первым около полуночи проснулся Величко. Граф, лежавший рядом с кроватью, ткнулся холодным носом в его руку. Величко открыл глаза.

В стекла сердито стучал ветер. На улице выло и грохотало. Черноту ночи время от времени прорезывали белые сполохи молний. Потом как-то разом загудел и обрушился на город дождь.

Величко поднялся и подошел к окну. Грачев поднял голову с подушки и сипловатым спросонья голосом осведомился:

– Ну что, накаркали?

– Просто верно спрогнозировали, – усмехнулся Величко.

– Это я сказал, – гордо заявил Мачколян, который тоже проснулся. – Меня ощущения не обманывают.

Величко всмотрелся в городской пейзаж за окном. Ночная улица была пуста – только идущий сплошной стеной дождь. Свет уличных фонарей вздрагивал и пропадал на мгновение. По мостовой бежал пенистый поток. В воздухе стоял угрожающий гул ветра и низвергающейся с неба воды.

– А дело-то, между прочим, труба, ребята! – вдруг негромко сказал Величко. – Случай нетипичный. Это не летний дождик. Если это надолго, а что-то подсказывает мне, что так оно и есть, то неизбежны большие неприятности.

– То есть оборванные провода, поваленные деревья, нарушенная связь и покореженные автомобили? – спросил Мачколян. – Тут еще и для нас найдется работенка!

– Черт бы вас побрал с вашим языком! – в сердцах сказал Грачев, сбрасывая одеяло и поднимаясь. – Наша задача как можно скорее отсюда отчалить, а вы еще какую-то работенку ищете!

– Насчет отчалить может получиться буквально, – заметил Величко. – Я вот прикидываю тут в уме... Город лежит в низине, река под боком, осадки...

– Вот черти! – удивленно сказал Мачколян. – Весь сон пропал! С вами, ребята, не соскучишься. Только вы об одном забыли – служба тут еще не организована, диспетчера нет, и никто нас никуда не вызовет. Можно спокойно отдыхать дальше.

Ослепительная молния сверкнула за окном. И тут же раздался оглушительный треск, поглотивший все остальные звуки вокруг.

Грачев поежился.

– Ишь, как его разбирает! – пробормотал он. – Действительно – катаклизм. Я что-то такой бури в наших краях и не припомню.

Теперь они уже втроем пялились в окна. Картина разбушевавшейся стихии вызывала невольное уважение и какой-то древний, спрятанный в глубине подсознания страх.

– Самое время для романтических прогулок, – буркнул Грачев. – Я про Макса говорю. Где он, интересно, сейчас шатается?

– Ну для него-то лучшего предлога, чтобы напроситься в гости, и не найти! – засмеялся Мачколян. – Только законченная стерва выгонит мужчину в такую погоду на улицу. Точно вам говорю, он сейчас в ее доме семейный альбом рассматривает. И чай с вареньем пьет.

– Чаю бы я сейчас тоже выпил, – мечтательно сказал Величко. – Может, у Пантюхина есть?

Пантюхина поселили отдельно, в одноместном номере, и он был этим чрезвычайно доволен.

– Ты что, в полночь пойдешь к Пантюхину чай просить? – удивился Грачев. – Считай, будешь его врагом номер один навеки. Да и на чем мы его вскипятим?

– А надо в шкафу порыться, в тумбочках, – предложил Мачколян. – Случается, постояльцы забывают всякие предметы.

– Гораздо чаще постояльцы лямзят всякие предметы, – возразил Грачев. – Но вообще-то чайку я бы сейчас выпил с удовольствием. Зажги-ка свет, Ашот!

Мачколян направился к выключателю, но в этот момент опять шарахнул раскат грома, и он невольно остановился.

– Моя мама в детстве говорила, чтобы я во время грозы к электричеству даже не приближался, – сказал он из темноты. – Потому что меня может убить громом. И я до сих пор ей верю. Может, ты, Грач, сам попробуешь?

– Ага, значит, меня тебе не жалко! – усмехнулся Грачев. – Не валяй дурака, включай! Такую тушу громом не убьешь, бесполезно. Наверное, когда мама тебе это говорила, она не знала, в какую громадину превратится ее сыночек.

– Да, я был совсем маленький и худой, – с гордостью сказал Мачколян. – В школе меня до седьмого класса все били.

– А после седьмого?

– А после седьмого во мне уже было восемьдесят кило, – с удовольствием вспомнил Мачколян. – Все остальные на моем фоне были как мухи.

Он щелкнул выключателем, но ничего не произошло, в комнате по-прежнему было темно, как в подвале. Лишь мелькавшие в небе отсветы молний высвечивали напряженные силуэты у окна.