скачать книгу бесплатно
– А опахалом тебе да на хлебало не помахать? Да отцепись ты уже от нее, паук ненасытный, – не выдержав, воскликнул Ашот, – видишь, вся бригада тебя одного ждет.
– О, е-ешкин кот, – вынужден был повернуться к остальным Андрей. – Ну зачем я вам сегодня-то понадобился? Выходной ведь. Я что, уже и в свое личное время ваши рожи наблюдать должен?
– Да ты не кипятись, чайник. Успеешь еще полобызаться. Оставь это на сладкое, и пошли. Совет старейшин тебя одного ждать не может.
– У меня выходной. Все. Отстаньте от меня. – Андрей попытался вернуться к своему занятию, но не тут-то было.
Наученный Мачколяном, Граф незаметно подошел к нему со спины и не сильно, но зато достаточно неожиданно цапнул Андрея за ягодицы. Максимов испуганно подскочил, потеряв равновесие, шлепнулся на песок и под всеобщий хохот друзей громко выругался и заявил:
– Граф, скотина! Мохнатое чудовище…
Черпанув в ладонь песка, он швырнул его в сторону овчарки. Но песок своей цели, естественно, не достиг, осыпавшись мелкой пылью вниз, далеко от морды довольной собой овчарки.
– Твою мать, это же мое самое красивое место.
– Да? А я думал, у тебя это лицо, – удивленно присовокупил Мачколян. Андрей его не услышал, продолжая возмущаться:
– Черт!
Он попытался даже заглянуть под плавки, ничуть не смущаясь внимания посторонних, давно привлеченных столь громкой речью и криками.
– Теперь там шрам останется.
– Шрамы украшают мужчину, – со знанием дела заявил Алекс и тут же чуть тише добавил: – Даже если они на втором его лице.
– Ха-ха, – съязвил обиженный Макс. – Между прочим, я все слышал. И «шрам на любимой попе» не моя мечта. Кстати, если что останется, за пластическую операцию платить будешь ты.
– Непременно. Только перед этим я, чтоб врачам было над чем работать, поставлю тебе на задницу еще парочку печатей. – Алекс погладил кулак. – Так что кончай ребячиться, и пошли. Быстрее освободишься, скорее вернешься. А дама, – он перевел взгляд на слегка напуганную девицу, боязливо созерцающую данную сценку, – несомненно, тебя дождется. Я прав?
Андрей проследил за его взглядом и, поймав натянутый, вымученный кивок, последовавший со стороны девушки, расстроенно вздохнул:
– Ну теперь-то уж непременно.
То, что красотка слиняет сразу же, как только они отвернутся, он знал уже наверняка. Слишком испуганный у нее был взгляд, что и неудивительно при столкновении с тремя здоровенными, угрюмыми лбами, не сулящими никому и ничего хорошего. Только наивный дурак мог поверить в то, что эти гоблины работают в МЧС, причем не начальниками или руководителями, а смешно сказать – спасателями. Сейчас они больше походили на собирающихся на разборки паханов, не поделивших с кем-то сферу своего влияния. Причем главным среди них явно был тот, с собакой, в чьих глазах читался наибольший холод и даже какое-то отвращение к людям.
Зная, что друзья не отвяжутся, Андрей вынужден был подняться и, скоренько натянув штаны, последовать за ними.
– Если это опять какая-нибудь ваша идея по бесплатному спасению мира, то я пас. Я в этом не участвую.
– А мы еще ничего и не предлагали, – буркнул Ашот. – Просто поговорить надо. О тебе же, дурья башка, печемся. Ты вот тут греешься на солнышке и даже не знаешь, что взрыв был на нашей атомной электростанции и жить тут вообще, может быть, даже опасно.
– Какой еще взрыв? Чего вы мелете? – Друзья как-то странно на него покосились, что заставило Андрея иначе отнестись к услышанному, впрочем, оптимизма его не поубавило, и он тут же заявил: – А и пусть. Картошка, морковочка там всякая гигантская расти будет. Как в Чернобыле. Плохо, что ли, когда такой урожай?
– Плохо будет, когда вот такие молодые, как ты, от рака умирать станут.
– Или импотентами сделаются, – с ухмылкой присовокупил Ашот, а Алекс закончил:
– Я еще пока жить хочу, а не мутировать.
– Ну и что, теперь в паломничество по России собираться? Чемодан уже упаковывать или пока рано?…
За издевки в адрес такой серьезной проблемы Андрей поймал от Алекса увесистый тумак в бок, причем этим физическое воздействие не ограничилось, так как Граф, взявший, видимо, действия своего хозяина за образец, тоже не обошел его своим вниманием и цапнул еще и за лодыжку. Очередной вскрик продолжился бранью, сопровождавшей мужчин всю оставшуюся часть пути до самого ресторана.
* * *
– Вячеслав Николаевич, журналисты! – Русоволосая пышнотелая девушка заглянула в кабинет директора и задержалась в дверном проеме. На лице ее застыл молчаливый вопрос.
Прервавший разговор по телефону лысоватый мужчина с глубоко посаженными глазами и сильно выступающей вперед нижней губой, не задумываясь, отмахнулся:
– Мне сейчас не до них.
– Но они же не отстанут. Может, проведете для них пресс-конференцию?
Меркулов недовольно скривил губы:
– А чем там вообще охрана занимается? Она что, не в состоянии разогнать эту толпу? Им за это платят.
– Да, но тогда скандал еще более усилится. Про нас и без того кучу всяких гадостей говорят, – пыталась убедить своего босса в необходимости определенных действий девушка.
Не будучи от природы глупым человеком, а скорее даже наоборот, иначе бы не занимать ему сейчас пост директора Желтогорской атомной станции, Вячеслав Николаевич не стал долго думать, и без того понимая, что барышня абсолютно права. И, несмотря на всю неприязнь к журналистской братии, он вынужден был согласиться.
– Хорошо, пусть все подготовят. Я встречусь с ними минут через пятнадцать.
Кивнув, юная «правая рука» скрылась из вида, а Меркулов продолжил свой разговор по телефону:
– В общем, мы договорились, Герман. Сейчас прибудет еще одна партия, ты ее толкнешь.
Собеседник что-то отвечал, но Меркулову это явно не нравилось. Нервно постукивая шариковой ручкой по крышке собственного стола, он выслушал все, что ему пытались втолковать, а затем вспылил:
– Мне, в сущности, все равно, через какие бумаги и как ты это будешь проводить. Это твоя головная боль. Я и так взял все самое сложное на себя. Я вложил в это свои деньги, а ты загружаешь меня какими-то глупостями. Тебе подвернулся такой шанс, и еще чего-то не устраивает… Да никто ничего не заподозрит!
Вячеслав едва сдерживался, чтобы не наорать на своего партнера. Он вообще не понимал, что этот трусливый человек делает в бизнесе, где испокон века царил только один закон: «Либо ты ведешь свой бизнес и постоянно что-то нарушаешь, либо просто не ведешь бизнес». Иного не дано. Тем более что помощи от государства ждать не приходится. А этот придурок еще о чем-то печется, переживает. Да с теми деньгами, что они на этом дельце заработают, им никакие напасти со стороны закона станут не страшны.
– Все, я выхожу из игры, – раздалось в трубке.
– Нет. Мы на этом не остановимся. – На Меркулова накатывала злоба. – Тем более сейчас. Я буквально спас твою клинику от краха и развала, и вот какую благодарность ты мне преподносишь.
– Да пойми же ты, что в любом деле главное – вовремя остановиться. Мы свой куш сорвали, теперь пора…
– Это я буду решать, когда и что пора, – окончательно вышел из себя мужчина. – И запомни, если попытаешься сорвать мне дело, сильно об этом пожалеешь. Того, что я дал тебе, нигде больше не получить – никто другой тебя не профинансирует. Все, некогда больше с тобой трепаться – меня ждут журналисты. Принимай товар и распределяй по точкам, а об остальном не беспокойся. И не вздумай дурить. Я свяжусь с тобой позже.
Шумно приземлив трубку на крышку стола, Меркулов грязно выругался, затем для успокоения и себя и нервов несколько раз глубоко вздохнул и, поправив новенький светлый костюмчик, в который был облачен, направился к выходу. В приемной он снова наткнулся на пышноватую девицу, сразу сообщившую, что журналисты ждут его в малом зале. Кивнул и направился туда.
В небольшом помещении было шумно. С жаром обсуждались последние события, настраивались микрофоны, отовсюду сыпались вопросы. Все ждали прибытия директора, который ну просто обязан был приподнять завесу тайны и сообщить миру о том, что же на самом деле произошло на атомной электростанции. Меркулов вошел тихо и не сразу был замечен журналистами. Рядом с Вячеславом Николаевичем шли четверо охранников, следящих за порядком вокруг. В их задачу входило держать назойливых акул пера на расстоянии и, если что пойдет не так, обеспечить беспрепятственный отход руководства из зала. Впрочем, Меркулов очень надеялся на то, что ничего из ряда вон выходящего не случится и все останутся довольны их совместной беседой.
Заняв место за столом, стоящим на некотором возвышении перед остальным залом, он негромко откашлялся в кулак и стал выжидать, когда все вокруг стихнет. Тишина наступила в считаные секунды, затем из зала сразу послышались первые вопросы, и в его сторону потянулись несколько длинных микрофонов.
– Был ли взрыв на самом деле, и чем его последствия грозят нашей области?
– Что предпринимается для снижения уровня радиоактивности?
– Из-за чего случился выброс? Кто в этом виноват, и будет ли этот человек наказан?
Постепенно вопросы стали переплетаться друг с другом, и вскоре уже вообще нельзя было разобрать, что и кто выкрикивает. Особенно усердствовал низенький ушастенький парнишка с квадратной лысой головой. Ему так хотелось задать больше всего вопросов и получить на них ответы, что он готов был лезть по головам, но пока удавалось лишь подпрыгивать в своем кресле, в которое он в конечном итоге и провалился, когда сиденье сложилось со спинкой.
С минуту молча наблюдая за суетящимися журналистами и одновременно в уме выкладывая план своих дальнейших ответов, Вячеслав Николаевич поднял вверх раскрытую ладонь, требуя тишины. Когда ее удалось достичь, он неторопливо начал:
– Прекрасно понимаю, что многих из вас интересует, что же именно случилось. Я готов развеять все слухи и все объяснить.
– Слухи не сказка?… Что-то на самом деле было?
Меркулов недовольно покосился на нетерпеливого парня со слишком длинным языком и, проигнорировав его вопросы, спокойно продолжил:
– Сегодня ночью действительно произошла кратковременная остановка второго энергоблока Желтогорской АЭС.
В зале поднялся гул.
– Остановка была плановой, – успокоил журналистов Меркулов. – Она была необходима для проверки технического оборудования. В настоящее время на нашей атомной электростанции реализуется принцип непрерывного повышения безопасности блоков путем замены устаревшего оборудования на новое, оснащения всех блоков новейшими системами диагностики, а также модернизации различных программ, направленных на повышение уровня безопасности и снижение показателей аварийности энергоблоков. Уже была проведена замена устаревших регулирующих клапанов редукционного устройства расхолаживания блока на новые. В дальнейшем планируется уплотнение гермообъема блоков и внедрение новой системы TV-контроля возможных перегрузок реакторов блоков.
– То есть вы хотите сказать, что никакого выброса в атмосферу не было? – задала интересующий всех вопрос крупнотелая девица с короткими рыжими волосами.
В уголках губ мужчины мелькнула едва заметная ухмылка, но на его голосе и дальнейшей речи она, естественно, никак не отразилась. Совершенно спокойно он продолжил:
– Твердо могу заявить, что никакой опасности для окружающей среды, персонала станции и проживающих рядом с ней граждан в результате остановки энергоблока не произошло. Станция работает в штатном режиме. Я уже распорядился усилить меры безопасности и ввести дополнительную защиту компьютерной системы.
– Но между тем в аптеках города исчезли все йодосодержащие препараты, – донеслось из зала. – Как вы можете это объяснить?
– А как можно объяснить естественное желание людей защититься от возможной опасности?! Я могу только поддержать их в этом, так как и сам ежедневно пью йодосодержащие. Как говорится, – мужчина натянул на себя вымученную улыбку, – береженого бог бережет. Заболевания щитовидной железы сейчас стали так часты…
* * *
– Вот мразь! Вот гнида! – негодовал Ашот, сидя перед экраном телевизора вместе с друзьями.
К слову сказать, об идущей в прямом эфире пресс-конференции, которую дает директор атомной электростанции, Мачколяну сообщили служащие его ресторана, и он сразу же покинул общий зал, переместившись с компанией друзей в свой кабинет. Там в данную минуту они и пребывали.
– Ты только посмотри, как отмазывается, скотина! Народ за дураков держит. Сам пью… Тьфу! Чтоб ему этим йодом подавиться!
– Угомонись, Ашот, – попросил Алекс спокойно. – Ты же не думал, что он всю вину возьмет на себя, станет посыпать голову пеплом и публично просить прощения. Глупо было на это даже надеяться.
– А я вообще ничего не понимаю, – подал голос Максимов. Обиженный на то, что его оторвали от более приятного занятия ради каких-то бесед, он какое-то время дулся и молчал, замечая только Графа, с которым играл в мяч, видимо, забыв о недавней проделке пса. – Он говорит, что ничего не было. Так? Дозиметр ничего не показывает. Наши бригады вернулись целы и невредимы. Тогда что я-то тут делаю? – Он взмахнул руками.
– Какой же ты, Дрюня, эгоист, – мотнул головой Мачколян. – Да еще к тому же и наивный. На пустом месте пожар разгореться не мог, значит, что-то было, только это пытаются замять и скрыть от общественности, боясь широкой огласки и других неприятных последствий. Теперь тебе ясно, болван? – Он толкнул своей пухлой рукой Максимова в бок, отчего тот чуть не слетел с каретки дивана, на которой на манер воробья на жердочке и сидел. Эта поза была его любимой.
– Не знаю, как остальные, а я хочу разобраться в происходящем бардаке, – присоединился к этим словам Грачев, успевающий вместе с просмотром новостей еще и читать что-то в газете. – Не люблю, когда меня обводят вокруг пальца.
– Так я и знал, что опять начнется разведывательная операция. – Андрей усмехнулся и уже от себя добавил: – Спасайся кто может.
Шутку не оценили. Впрочем, в этот момент тявкнул Граф, но он вряд ли понял смысл его слов – просто поделился собачьей радостью, возникшей в связи с тем, что на него, наконец, посмотрели.
– Хорошо, – вынужден был сдаться бесшабашный Максимов, которого перспектива проторчать в компании друзей весь день не слишком прельщала, а потому он поспешил все поскорее закончить. – Что вы предлагаете?
– Пока ничего. Нужно подумать, – за всех ответил Алекс.
Макс небрежно махнул рукой, мол, валяйте, кто же вам не дает, и, запрыгнув на край стола Ашота, стал перебирать канцелярские принадлежности, дожидаясь, когда в головах друзей хоть что-нибудь наконец родится. Сам забивать мозги этой проблемой он не собирался.
В кабинете на какое-то время воцарилась тишина, сравнимая с идиллией моря и неба, когда и то и другое смотрится друг в друга, боясь лишний раз шелохнуться. Думали все, за исключением Максимова и пса. Но того хоть можно было простить, за отсутствием осознания важности человеческих проблем и владения людской речью, тогда как Андрею – одному из самых гениальных умов человечества, неплохо было лишний pаз напpячь свою коpобочку. Но, как ни странно, самое дельное предложение выдвинул все же именно Макс, да и то все по той же причине, точнее страстному желанию вырваться из дружеского кольца. Устав молчать, он попросту ляпнул:
– А может, оставим это до утра? На свежую голову и думается лучше. А? Да и через сутки все равно на смену – там и обсудим. Дайте хоть законные выходные спокойно догулять.
– Мне тоже кажется, что сегодня мы уже ничего дельного не придумаем, – неожиданно поддержал Макса Алекс. – Необходимо дополнительное время на размышление. Предлагаю разойтись… до вечера.
– Я «за»! – аж подпрыгнул на своем месте Андрей, после чего на него вновь косо посмотрели.
Согласие остальных было получено, и мужчины, немного разочарованные собственной беспомощностью, стали разбредаться восвояси.
* * *
Рабочий день подходил к концу. Сотрудники института спешили закончить дела и бежали в раздевалку, где наконец-то могли расстаться с надоевшим за день белым халатом. На смену им торопились уборщики и охрана, только еще начинающие свою работу.
Каждый куда-то спешил. Двери беспрестанно хлопали, в коридоре была суета, и лишь в оранжерее, где содержались исследуемые животные и насекомые, было по-прежнему тихо, если не считать звуков, издаваемых разнообразными представителями фауны. Здесь вообще редко слышались отголоски человеческой речи, разве что в часы кормления или в моменты выбора очередной жертвы для науки. В остальные часы это был своего рода тихий уголок природы, где можно было понаблюдать за братьями нашими меньшими.
Сейчас в оранжерее, как ее ласково именовали работники института, находились два человека, оба молодые парни примерно одного возраста, темноволосые, с тонкими, интеллигентскими руками, на которые были натянуты полупрозрачные резиновые перчатки.
– Ну так ты скоро там? – заканчивая кормить подопечных, поинтересовался один у другого. – Опять последними уходим.
– Ты куда-то торопишься? – отозвался другой, неспешно продолжая совать в клетку со змеей сонных лягушек. Пробующая языком воздух гюрза, казалось, ждала своего часа, уже зная, что вскоре добыча начнет двигаться и тогда ею можно будет как следует насладиться. – У меня на вечер почти никаких планов. А у тебя?
– Друзья пригласили, но, по твоей милости, боюсь, не успею.
– Ребята, ну скоро вы там? – одновременно с хлопком двери раздался чей-то голос. Парни бросили взгляд на вход. В дверях стоял долговязый уборщик с пышной шевелюрой. На запоздавших служащих он смотрел как-то искоса. – Мне еще помыть тут надо все успеть.
– Хорошо. Мы уже сворачиваемся.
Ускорив работу, парни и впрямь быстро довели дело до конца и, рассовав остатки еды по клеткам, шумно беседуя, удалились.
Уборщик проследил за ними взглядом, дождался, когда за дверью стихнет говор, затем перенес ведро в центр зала и, оставив его там, двинулся в сторону террариума. Волоча швабру с тряпкой по полу и оставляя после себя грязные разводы, парень дошел до клетки с коброй и застыл. Взгляд его зачарованно изучал гадину, ловя каждое ее движение. Змея тоже наблюдала, плавно ворочая головой по сторонам. Затем вдруг как-то странно изогнулась, передернулась и… срыгнула на камни перед собой шматок какой-то кожи и костей.
Уборщик брезгливо поморщился и, словно вспомнив, зачем он здесь, скинул с плеча рюкзак, совершенно не привлекавший ничьего внимания, раскрыл его и достал оттуда небольшой сверток. Затем вынул еще и полиэтилен, аккуратно разложил его на полу, после чего подсунул один край под клетку с гадиной и, вооружившись все той же шваброй, стал заталкивать его под дно. Когда все было сделано, парень вернулся к свертку, развернул его. Внутри оказались какие-то белые кубики, источающие вокруг себя что-то сильно похожее на туман или пар.
Прежде чем пустить их в дело, странноватый уборщик надел на руки перчатки и лишь затем стал выкладывать кубики в один ряд, на самый краешек лежащей под клеткой на ножках полиэтиленовой пленки. Работал он аккуратно и не спеша, и лишь по неровному дыханию можно было понять, что он нервничает.
Работа была завершена минут через двадцать, возможно, даже чуть больше. За это время никто не входил в помещение и не тревожил этого странного парня. И даже змеи, кажется, не реагировали на его присутствие здесь. Наконец, щель между полкой и дном клетки была полностью заполнена, уложен последний куб. Уборщик подвернул край пленки, подпихнув его под клетку, затем снял перчатки и, сунув их назад в рюкзак, взялся за швабру. Активность, с которой он принялся работать, воодушевила бы на подобные подвиги кого угодно, и причина тут крылась вовсе не в особой любви к своему делу, а в желании поскорее согреться.
Прошло минут десять. Часть зала оказалась очищенной от грязи, а обеспокоенная кобра, ранее вроде бы вознамерившаяся вздремнуть под любимой корягой, скользила по стенам своего прозрачного домика и то и дело норовила выбраться из него через слишком маленькое отверстие в крышке. С каждой минутой беспокойство ее нарастало. Она лезла на стену, подпрыгивала, металась из угла в угол. Но все же к тому моменту, как парень завершил свою работу, кобра уже угомонилась и, свернувшись в клубок, разве что не зевала от накатившего на нее резкого желания вздремнуть.
Завершив уборку, парень снова вернулся к клетке, стер с запотевших стеклянных стенок капли воды, вытянул из-под клетки полиэтилен и, запихнув его в рюкзак, насвистывая, удалился из террариума. До ухода из здания работников оставалось буквально полчаса, но в это время покинут институт не все – наиболее преданные своему делу ученые останутся. Он знал расписание и привычки каждого, поэтому действовал не спеша и без суеты.
Он вернулся в оранжерею через час. Вновь подошел к клетке с выбранной им змеей, открыл крышку. Змея его же усилиями была погружена в анабиотический сон. С опаской он поднес руку к террариуму и почувствовал, как кисть холодеет. С трудом преодолевая животный страх, он слегка коснулся пальцами шершавой кожи гадины – змея не шелохнулась. Тогда он провел рукой вдоль ее тела – никакой реакции снова не было. Прилив уверенности помог ему вытянуть змею из клетки и переложить ее на крышку.
