скачать книгу бесплатно
– Стоять! – хрипло скомандовал один, и священник моментально отметил, что на лица этой парочки придурков натянуты черные женские чулки.
Отец Василий и Санька, словно братья-близнецы после многих лет совместных тренировок, приняли почти одинаковые стойки, готовые отразить любую агрессию.
Но боя не получилось.
Санька рванулся вперед первым: молодость и задор взяли свое. Одним рывком он сорвал с одного чулок, из-под которого рассыпались в разные стороны черные курчавые волосы Якубова-младшего. И в следующий миг раздался хлопок. Санька пошатнулся, и оба нападавших помчались прочь.
– Санька! – кинулся к лейтенанту отец Василий. – Куда?! Куда попали?! – и сразу же увидел, что он и сам уже весь в крови.
Священник подхватил Саньку на руки, бегом перетащил под уличный фонарь и сразу все понял: пуля вошла в предплечье, и оттуда толчками хлестала кровь. «Артерия!» – охнул он и опустил Саньку на землю.
– Да все со мной в порядке! – вырывался Санька, словно не замечая, что заливает собственной кровью все вокруг.
– Лежать! – рявкнул священник, в два приема вытащил из собственных брюк ремень и принялся перетягивать руку.
– Вот… козел… этот Якубов! – теряя окончания слов, прерывисто выдохнул Санька. – И ведь… вышел, гад, на свободу… в тот же день! Почему так бывает, батюшка?
«Дотащить бы тебя!» – сокрушенно подумал отец Василий. Кровь приостановилась и уже не хлестала этими жуткими толчками, но все еще шла, и весьма обильно. Он закрепил ремень, взвалил Саньку на плечо и бегом помчался в райбольницу – мешкать было нельзя.
– Ну, я его достану! Клянусь! – прохрипел Санька.
Он еще пытался что-то сделать, как-то сползти на асфальт, чтобы пойти самому, но силы покидали его ежесекундно.
«Не дотащу!» – внезапно перепугался отец Василий.
– Я… этих козлов! Мочить!.. Мочить…
Он совсем уже терялся… И только одна мысль преследовала молодого лейтенанта и выходила из него словами вместе с кровью и жизнью: «Мочить!»
И тогда священник заговорил:
– Саша! Ты должен его простить! – задыхаясь от быстрого бега, в три приема выдохнул он.
– Почему?
– Я боюсь, – честно признал священник. – Если я не успею, ты отдашь душу сегодня же…
– Да? – как-то вяло удивился Санька. – Но я должен… мочить…
Лейтенант уже не был целиком здесь.
– Ты не должен уходить с этой мыслью! – заорал отец Василий и прибавил ходу, рассекая случайно попадающиеся парочки, как крейсер лед, пополам. – Нельзя этого! Понимаешь?!
– Он козел… – вяло, как неживой, возразил Санька. – Мочить… Какой яркий свет!.. Мочить…
Он уже «переходил».
– Он Катькин брат! – заорал священник. – Прости его! Постарайся, Сашка! Нельзя так уходить! Прости его!!!
– Брат?! – встрепенулся Санька и вдруг тихо засмеялся и обмяк.
Отец Василий зарычал от переполняющих его чувств и прибавил скорости. Он не был уверен, что Санька успел осознать всю важность момента смерти! Слишком все быстро! Слишком…
* * *
Когда он притащил Саньку в больницу, лейтенант РУБОПа был белым как мел и совершенно бесчувственным. К ним тут же подбежали санитары, подхватили парня на руки, куда-то потащили, а священник, пачкая полы и стены Санькиной кровью, метался то к гардеробщице, то к санитарке, то к дежурному врачу и все добивался от них, где главврач, словно Костино личное присутствие могло хоть что-нибудь изменить.
– Да вызовите вы к нему Константина Ивановича! – не выдержал наконец дежурный хирург. – Работать же мешает!
И отец Василий как-то сразу пришел в себя и понял, что сделал все, что мог, и остальное зависит уже не от него.
Он заставил себя выйти на улицу, постепенно восстановил дыхание и попытался думать логически. Следовало как можно быстрее сообщить об инциденте Макарычу или хотя бы дежурному по РОВД и, конечно же, отмыться и переодеться. Отец Василий отер кровь с наручных часов и покачал головой: и помыться, и переодеться к службе он уже не успевал.
– Привет, Мишаня, – по привычке назвал его мирским именем подошедший сзади главврач.
– Здравствуй, Костя, – не оборачиваясь, откликнулся священник.
– Тебя этот, Мальцев зовет… Говорит, срочно.
– Живой?! – резко повернулся к другу отец Василий.
– Пока не совсем, – улыбнулся Костя. – Но шансы у него прекрасные. Кость не задета. Кровь уже вливаем; утром будет как огурчик.
Священник торопливо прошел вслед за Костей и, не в силах удержать себя, кинулся в операционную. Парня уже зашили и теперь переливали ему кровь.
– Константин Иванович! – укоризненно протянул хирург. – Что за бардак?! Ну неужто я вам буду объяснять правила?! Чего вы его притащили?! Это же операционная, а не морг…
– Помолчи, Боря, – дружелюбно одернул подчиненного Костя.
Отец Василий подошел ближе. Санька был в сознании, хотя сконцентрировать взгляд ему удавалось с трудом.
– Батюшка…
– Да, Саша.
– Не говорите Макарычу.
– Не говорить?
– Да. Не надо. Я сам с «этим» поговорю. Как мужик с мужиком… Нельзя нам с Катькой с этого начинать. Вы понимаете?
Отец Василий понимал. Весь его опыт говорил о том же: с такого события, как это, совместную жизнь начинать нельзя. А следствие и суд в отношении брата невесты – это полный крах всех дальнейших планов на благополучный и счастливый брак. Тут Санька был прав на двести процентов.
– Я вас очень прошу, не говорите… – повторил Санька и прикрыл глаза. – Очень…
* * *
В РОВД позвонил дежурный врач, уже после операции. Но отец Василий не стал дожидаться визита следователя, а отнес пропитанные кровью рясу, подрясник и прочее одеяние в больничную прачечную, прошел вслед за Костей в душевую и через полчаса уже надевал привезенную шофером главврача от Ольги новую рясу, чтобы еще через четверть часа начать-таки вечернюю службу. Пусть и для тех немногих, кто его дождался.
Он стоял перед тяжелейшим моральным выбором: рассказать или не рассказать. Отец Василий ничего не обещал Саньке. Более того, понимание того, что нервный, весь в отца, Сережа может на этом не остановиться, только подстегивало священника к исполнению гражданского долга.
Но он не мог относиться к Сереже только как к преступнику, да и обещание Саньки самостоятельно поговорить с будущим шурином «по-мужски», а значит, не вовлекая слепую Фемиду в поход по минному полю семейных отношений, показалось ему достаточно мудрым. Гораздо более мудрым, чем предсмертное устремление безостановочно «мочить этих козлов».
И когда следователь все-таки нашел его в храме, очень оперативно, не более чем через полчаса после звонка из больницы, отец Василий был готов ответить на любой вопрос, кроме главного: «Кто?»
– Мы обнаружили на месте преступления черный капроновый чулок, – напряженно смотря отцу Василию прямо в глаза, домогался следователь. – Неужели вы не запомнили его лица?
– Так уже вечерело… – пожимал плечами священник.
– Не так уж и темно было, – возражал следователь.
– Все произошло так быстро… – виновато опускал очи долу отец Василий, и следователь яростно вздыхал и начинал все сначала.
* * *
Саньку отец Василий исповедал и причастил на следующий же день. Лейтенант выглядел бледновато, но сознание удерживал легко, и единственное, что его беспокоило, так это, чтобы будущий шурин не натворил чего еще. Но потом в больницу пришел Макарыч, и поводов для беспокойства прибавилось.
– Это Рома сделал! – с ходу заявил главный рубоповец городка. – Я вам точно говорю!
Священник по возможности тактично попытался узнать, почему Андрей Макарович так уверен в виновности старшего Якубова, но ничего внятного в ответ не услышал.
– Ну, ничего! Я ему устрою веселую жизнь! – беспрерывно горячился Макарыч. – Он у меня еще попляшет! Думает, пацана своего отмазал, так и ему все с рук сойдет? А хрен там! Я ему устрою! На всю жизнь запомнит!
Санька смотрел на своего крестного с глубоким отчаянием, но поделать ничего не мог: ни правды сказать, ни остановить. И тогда отец Василий подумал, что он-то сам знает, кто стрелял, да и Сережа знает, что священник его узнал… А это означает одно: надо встречаться с будущим Санькиным шурином как можно быстрее, пока тот и впрямь чего не натворил; испуганный человек опасен, а Сережа наверняка напуган.
Отец Василий попрощался с Санькой и Макарычем и ушел в храм на вечернюю службу, а уже затемно сел в свою вроде как отремонтированную, но по-прежнему дребезжащую на каждой кочке и каждой трещине в асфальте машину и поехал в «Шанхай».
Он еще не знал, что именно скажет, но понимал: погрязшего во лжи и грехах романовского сынка нужно как-то побудить к искренности. Когда-то давно, еще в спецназе, чтобы добиться полной откровенности, ему пришлось набить человеку… лицо, и все получилось. Сейчас он прав на это не имел, а значит, единственным его оружием будет слово – впрочем, самое мощное оружие на свете.
Он заехал в «Шанхай», миновал огромный холостяцкий дом главврача районной больницы, а еще через пару минут уже подъезжал к знакомому глухому бетонному забору. Вышел, закрыл дверцу автомашины, тщательно проверил, насколько хорошо закрыл, направился к калитке и позвонил.
Калитка мгновенно приоткрылась, и в узкой щели появилось мрачное лицо охранника.
– Чего надо?
– Меня зовут отец Василий, и я хотел бы поговорить с Сергеем Якубовым, – спокойно поведал цель визита священник.
– Нет его, – так же мрачно отшил его охранник и хотел уже закрыть калитку, но священник приостановил его жестом руки.
– Тогда с Катериной.
– Щас спрошу, – пообещал охранник и закрыл-таки вход в дом.
Священник прислушался к себе и понял, что волнуется. Сергей мог просто прятаться от людей, и Катерина могла сказать, так ли это. Но скажет ли?
– Проходи, – открыл калитку настежь охранник.
Отец Василий кивнул и прошел внутрь.
* * *
Катерина ждала его на крыльце. Хотя называть крыльцом это масштабное строение, пожалуй, было неправильно.
– Что стряслось, батюшка?! – кинулась к нему девушка.
– Слушай, Катенька, ты не знаешь, Сергей дома?
– Нет, – замотала головой Катерина. – Со вчерашнего дня не появлялся. Что, опять он во что-нибудь вляпался?
– Не без этого, – печально улыбнулся отец Василий. – Но я хотел бы поговорить с ним лично.
– Не удастся, – вздохнула Катерина. – Он из ментовки сам не свой вышел. Даже со мной не разговаривает. Да вы проходите! Папы все равно дома нет. Пойдемте, я вас кофием напою…
– Спасибо, не откажусь, – улыбнулся отец Василий. – Ты-то сама как?
– Нормально, – пожала плечами Катерина. – Сашка вот в парк вчера не пришел… Наверное, снова на задании. Ой! Вот я дура! Он же креститься вчера должен был! Ну что, как он? Крестился?
Она ничего не знала.
– С этим все в порядке, – сдержанно кивнул отец Василий. – Даже крестного отца привел…
– И слава богу!
Катерина провела его в дом, затем в огромную, уставленную роскошной мебелью кухню и решительно, вполне по-хозяйски, если не сказать – по-барски, погнала прочь шарящегося по полкам охранника.
– И чего ты здесь потерял?
– Да вот, чаю хотел попить, а то у нас в дежурке заварка кончилась, – пробубнил огромный детина и торопливо вернул в шкаф, видимо, только что вытащенную огромную жестяную банку из-под дорогущего чая.
– А почему к Мастаку не обратился? Давай-давай, освобождай помещение!
Отец Василий смущенно откашлялся. Теперь ему стало понятнее, откуда в Кате прорезываются порой эти командные нотки. Как ни крути, а папина власть передается и детям; пусть не целиком, пусть выборочно, а передается…
Катя усадила священника за изящный, инкрустированный разными породами дерева столик и принялась готовить кофе.
– Вот как мне ему это объяснить? И что он обо мне подумает? Я вообще не понимаю, как мне быть! – выдавала она отцу Василию все, что наболело. – Папа ведь тоже… не поймет!
– Лучше правды ничего быть не может, – серьезно сказал священник. – Даже если правда горькая…
– Ой, не знаю, батюшка… – вздохнула девушка.
За окном раздался шум человеческих голосов.
– Ну, вот и папа приехал, – сокрушенно покачала головой Катерина и выглянула в окно. – А я так хотела с вами… – и вдруг удивилась: – Это не папа… А кто?
Сидевший к окну спиной отец Василий повернулся и чуть не свалился со стула: сквозь заблокировавшую проход к дому охрану прорывался… Макарыч.
– РУБОП?! – вслух удивился он.
