скачать книгу бесплатно
– А вы, Лиза, что скажете?
– На счет чего?
– Видели ли вы у Бориса Ивановича какие-то новые предметы, которые он мог привезти из командировки?
– Нет, ничего, – она замотала головой, а затем тихо заплакала. Вдруг она внезапно подняла голову, словно что-то вспомнила, что-то важное. – Ну как же, совсем забыла. Мобильный пропал, мы нигде не можем его найти.
– Чей мобильный? – с интересом спросил Громов.
– Бориса Ивановича, – ответила Лизавета.
– Ну зачем, Лиза, ты говоришь о таких пустяках, – возмутилась Людмила Федоровна. – Просто сотовый затерялся, где-то отыщется, это мелочи.
– Да, тогда почему он не отвечает? – не унималась Лиза.
– Наверное, аккумулятор сел, вот и все, – ответила Людмила Федоровна.
На следующий день утром Громов был в госпитале. Здесь обследовались и лечились только высшие чиновники и военные, работающие в Кремле. У доктора Черемных было свое отделение, которым он заведовал. За здоровьем Бориса Ивановича следил он. Больного содержали в отдельной палате.
В вестибюле госпиталя к Громову вышел доктор Черемных.
– Как здоровье пациента? – спросил Громов.
– Идемте, – тихо сказал доктор. – Я проведу вас в палату. Его состояние очень тяжелое.
Они вдвоем прошли по коридору, поднялись на лифте на третий этаж, дошли до двери палаты и остановились.
– Вы сами все увидите, – сказал Черемных. – Сейчас находится между жизнью и смертью, я бы сказал … – он запнулся.
– Что? В каком он состоянии? Что его поразило? – спросил Громов.
– Я не знаю, и забудьте все, что я вам сказал, – он оглянулся, словно он не хотел, чтобы кто-то его услышал. Видя, что они вдвоем в коридоре, продолжил:
– Ни между жизнью и смертью, – шепотом сказал доктор. – Я бы охарактеризовал его состояние … Тело его погибло или почти погибло, но его сознание еще борется.
– Поясните, доктор, что значит «погибло»? – спросил Громов, понизив голос, он решил тоже не говорить громко.
– Вы все поймете, когда взгляните на него.
Доктор открыл дверь палаты, и они вошли. Борис Иванович лежал на койке у стены, других пациентов не было. Громов и доктор подошли к койке. Борис Иванович лежал неподвижно, его лицо побледнело, щеки впали, и от этого они казались слегка темными, под глазами виднелись черные пятна. Но самое страшное и невероятное, это глаза. Веки были наполовину закрыты, виднелись мутные глаза, как у покойника.
– Обратите внимание, – начал доктор, – его зрачки расширены.
Громов нагнулся над своим начальником, и с состраданием и болью посмотрел на его глаза.
– Что происходит, доктор?
– Я не знаю, для меня это загадка, – он развел руками. – Пульс есть, но слабый. Мы к сердцу подсоединили датчики, вот видите, осциллограф справа.
На экране прибора чертились изогнутые линии синусоиды.
– Скачки на экране тоже странные, – продолжал доктор. – Ночью был приступ, мы его чуть не потеряли. Состояние критическое, но главное, я не знаю причины такого столь скорого ухудшения здоровья. Я знал его, он регулярно ходил в спортзал, вел здоровый образ жизни, и тут на тебе. Я собираюсь показать его одному профессору, моему учителю, надеюсь …
В этот момент прибор, что находился справа, запищал монотонным звуком. Громов и доктор почти сразу повернули головы к прибору, где вслед за кривыми, появилась одна сплошная горизонтальная линия.
– Сердце! – закричал Громов.
Началась суматоха, вскоре в палату вбежали четверо людей в белых халатах и приступили к реанимации. Громов стоял в стороне, и с ужасом наблюдал за работой врачей.
– Разряд! Еще разряд! – кричал доктор Черемных.
– Мы его теряем! Все.
После нескольких безуспешных попыток возобновить работу сердца врачи опустили руки и стали вокруг больного, словно похоронная бригада. И вдруг, на экране появилось, хоть и слабое, изображение – прямая превратилась в всплеск кривой. Все глянули на экран.
– Он жив! – закричал доктор Черемных.
И в этот момент кривая вновь погасла, уступив прямой линии.
– Надо дать еще разряд.
– Невероятно.
Но не успели врачи что-либо предпринять, как на экране вновь появился слабый всплеск, затем он погас и вновь появился. Казалось, сердце или прибор издевались над врачами. В конце концов, Черемных не выдержал и дал приказ наблюдать за столь странным поведением работы миокарда. Все наблюдали, Громов отошел от стены и подошел ближе к прибору, ему показалось, что всплески на осциллографе ему что-то напоминают. Они были регулярными, но появлялись через разные промежутки времени, а спустя некоторые период повторялись вновь.
– Что это значит? – недоумевая, спросил один из врачей-реаниматоров.
– Это не похоже на работу сердца. Оно как будто …
– Хочет что-то сказать нам, – дополнил Громов.
Черемных бросил взгляд на Громова, потом посмотрел на пациента, тот лежал без движений, а сердце все рисовало странную кривую на приборе. Громов сосредоточился на экране, ему показалось, что он уловил странный ритм непонятных всплесков кривых на осциллографе. В палате наступила тишина, все смотрели на прибор.
– Линия, всплеск, всплеск, – произнес тихо Громов, – линия, всплеск.
Все по-прежнему молчали, и с недоумением смотрели на прибор, слушая странные слова Громова.
– Да, все повторяется, – продолжил уверенным голосом Громов. Он был убежден в своем диком предположении. – Это невероятно, но … вот опять повторилось, хотя и слабее, чем предыдущий раз.
– Что повторилось? – спросил в растерянности Черемных.
– Смотрите сами, – Громов указал на осциллограф. – Тире, точка, точка, а вот теперь другая буква – тире, точка.
– Какая еще точка? – недоумевая, и с раздражением спросил Черемных.
– Это Азбука Морзе, – сказал Громов.
– Вы хотите сказать, что его сердце посылает сообщение? – спросил Черемных. Его слова больше выражал удивлением, чем вопрос.
– Не знаю, но … судите сами …
– Вы просто утомились, вот вам и …
В этот момент кривые выпрямились, и на экране вновь появилась сплошная прямая линия.
Один из врачей проверил пульс, дыхание, потом, склонив голову, поднялся.
– Это все. Он умер.
Четверо в белых халатах вышли. Громов с прискорбием глядел на своего бывшего начальника и друга.
– Мне очень жаль, – сказал с сочувствием доктор Черемных, закрывая лицо покойника простыней.
– Как вы думаете, что означают буквы «Д», «Н»? – спросил Громов.
– Вы о чем?
– Об этих предсмертных сердечных всплесках, – пояснил Громов.
– Понятия не имею, – он посмотрел в лицо Громова. – Вам надо отдохнуть, вы утомились.
– Нет, нет, со мной все в порядке.
Вечером майора Громова вызвал к себе на прием министр внутренних дел. В просторном кабинете было прохладно от работы кондиционера.
– Что за лето, сплошная жара, – недовольно произнес министр. – Вам не кажется, что здесь жарко?
– Я бы сказал, сыровато, – ответил Громов.
Толстое тело министра удивительным образом помещалось в кресле, казалось, что оно мало для такого человека с большими формами.
– Меня только кондиционер и спасает. – Он поглядел на Громова и продолжил. – Я знаю, что ваш начальник скончался. Слабое сердце, кто бы мог подумать, а ведь ему еще и пятидесяти шести не было, – он тяжело вздохнул. – Вы являетесь его заместителем.
– Так точно.
– Его место освободилось. Нового начальника я вам не дам, так как нет у меня для такой службы подходящей кандидатуры. Все-таки президента вы охраняете. В общем, решено, вас Громов, назначить на эту должность.
– Как так? – удивился Громов.
– А вот так, теперь вы являетесь директором службы безопасности при президенте страны. И вам поручено управлять этой службой. Вы проверенный работник, опытный, квалифицированный и компетентный. Бумаги о вашем назначении мною подписаны час тому назад. Так что отправляйтесь в свой кабинет и принимайтесь за работу. В вашу компетенцию входят все вопросы безопасности жизни и здоровья президента России. В ваше подчинение даются тридцать шесть человек.
– Но …
– Никаких «но», – возразил министр. – Вы повышены в звании до подполковника. И помните, эта должность очень высока и ответственна. Своим решением вы можете арестовать даже генерала. В ваше подчинение также передается специальный отдел под названием «Черный квадрат».
– У вас есть вопросы? – министр серьезно посмотрел на Громова. – По глазам вижу, что есть. Мне известно, что отдел, именуемый «Черный квадрат» засекречен. Я и сам толком ничего об этой службе не знаю. О ней знал директор Борис Иванович, но он скончался. Я знаю, что этот отдел прикреплен к вашему ведомству. В его компетенцию также входит безопасность президента. Но детали мне неизвестны. Сколько там агентов, чем занимаются, какова их специализация, все это засекречено. Поэтому вы получаете вот этот конверт, – министр передал небольшой конверт Громову.
– Что там? – спросил Громов.
– Я этого не знаю. Все, что я знаю, так это то, что в случае нового назначения на ваш пост я должен передать вам этот черный конверт. – Министр бросил взгляд на недоумевающего Громова. – Я пользуюсь инструкцией в таком случае. Только директор службы безопасности президента получает этот черный конверт, при своем назначении на должность, и только он знает, что внутри конверта.
– А вы его, откуда взяли?
– От президента лично.
– Ясно, можно идти?
– Идите, – строгим тоном сказал министр.
Громов ехал в служебном автомобиле, он сидел на заднем сидении. Автомобиль направлялся в Кремль. Громов вынул из портфеля небольшой черный конверт, бросил взгляд на водителя, затем осторожно надорвал конверт и вынул визитную карточку. Это все, что было внутри конверта. Он повертел карточкой – обычная плотная бумага с адресом на лицевой стороне. И все, ни фамилии, ни названия компании, ни телефона, только адрес.
«Это где-то на окраине Москвы, – подумал Громов. – Что там? Что за тайна, которая доверялась только начальнику службы безопасности и никому более. Покойный Борис Иванович знал эту тайну». И теперь очередь ее узнать наступила Громова.
Весь день, проведенный на службе в Кремле, Громов, как начальник, входил в должность, беседовал с подчиненными, изучал поездки президента. Его не покидала мысль – загадка странного поведения сигналов сердца покойного Бориса Ивановича. То, что было врачами оставлено без внимания, незамечено, ему, как опытному военному, не давало покоя. Буквы «Д» и «Н», которые так отчетливо видел Громов, знающий азбуку Морзе, пробуждали в его сознании живой интерес к странной смерти своего бывшего начальника. Он перебирал все имена и фамилии, начинающиеся на буквы «Д» и «Н». Никто не подходил. Перед его глазами пробегали десятки шифрованных донесений, названий объектов, но ничего не подходило. Он пытался связать различные слова, начинающиеся на эти две буквы и связанные с Борисом Ивановичем, словом он делал все, что могло пролить свет на эти таинственные буквы, которые он увидел в госпитале. Громов проверял сочетания букв так, если бы «Д» была первой в слове, а «Н» была в конце. Не мог его друг просто так уйти из жизни, ничего не оставив, ни намека на убийцу. Громов не верил, что Борис Иванович, полный сил, мог вот так просто заболеть неизвестной науке болезнью и умереть. Он был уверен, что причиной его скоропостижной смерти, было не сердце.
Уже под конец рабочего дня Громова посетила идея соединить эти две буквы. Что если эти буквы, есть начало одного слова. Какие слова начинаются на «ДН»? И тут ему пришло в голову слово «дневник». Что, если речь идет о дневнике Бориса Ивановича? Но писал ли он дневник? Он не мог вспомнить. Нужно было об этом расспросить жену Бориса Ивановича. Она наверняка знает. Это предположение он и решил проверить.
На следующий день были назначены похороны Бориса Ивановича. День был пасмурным, серым, но свежим и теплым. Громов стоял среди близких и знакомых покойного. Людмила Федоровна, одетая в черное, как и полагается вдове, стояла у гроба, склонив голову, так, что был заметен лишь ее нос, подбородок она прикрывала носовым платком, мокрым от слез. Распухшие, бессонные глаза были и у Лизы, которая старалась поддерживать Людмилу Федоровну за руку. Солдаты выстроились в шеренгу. Прозвучало несколько холостых залпов из автоматов. Вдова вздрогнула, опустила руки, присела, обняла закрытый гроб, прильнув к нему. Лиза утешала хозяйку как могла. После похорон Громов отправился в дом Бориса Ивановича. Уличив время, когда можно было застать вдову одну, он расспросил ее о вещах покойного. Вдова рассказала ему, что не прикоснется ни к одному предмету из коллекции покойного мужа, и оставит его комнату с коллекцией диковинных предметов без внимания.
– Я запру его, и не стану даже входить в эту комнату, – сказала Людмила Федоровна.
– Меня интересует один вопрос, – начал Громов. – Не вел ли Борис Иванович дневник? В нем, возможно, имеется информация, касаемо его последнего дела на службе.
Громов решил утаить об истинной причине его заинтересованности дневником. Иначе пришлось бы рассказывать о том, как он вышел на поиски дневника.
– Да, он вел дневник, – совершенно спокойно заявила она. – Он заперт в той самой комнате, где находится коллекция. Если вы хотите я дам вам ключ. Я не хочу заходить туда. Получив ключ, Громов поднялся на второй этаж, отпер дверь ключом и вошел в комнату, где находилась коллекция предметов искусства из разных стран. Громов сразу же обратил свое внимание на небольшой столик у стены, на котором находились три статуэтки, очевидно принадлежащие индийским мастерам. Женщина с восьмью руками, два Будды в медитативных позах и небольшой выдвижной ящик. К счастью, ящик был не заперт. Громов вынул ящик и увидел внутри небольшую тетрадь. На первой же странице он прочел: «Мои записи о тех местах, где я побывал». Громов пролистал толстую тетрадь и открыл последнюю запись: «22 апреля, Саудовская Аравия …»
Глава 2. Потеря контроля
Майор Береза, заступивший на дежурство по охране Кремля, сидел в дежурной части, когда к нему прибежал, запыхавшись, молодой солдат, и сообщил, что на территории Кремля творится что-то неладное. Майор поднял всю охрану на ноги. Время было позднее, полпервого ночи. Серый туман заполонил многочисленные аллеи и здания, находящиеся на территории Кремля. Они утонули в сером мраке, и лишь главная аллея была освещена лампами, не уступавшая мраку.
Майор с шестью солдатами спешно шли по главной аллее.
– Я покажу, это там, майор, – тревожным голосом сказал солдат.
– Ты что, первый раз в карауле? – спросил майор, глядя на перепуганного юношу. – И как можно таких к охране допускать? Это находится в западном секторе?
– Ну … да, наверное, – невнятно пробубнил солдат.
– Вы, почему пост покинули, рядовой? – строго спросил майор Береза.
– Я не покидал, говорю вам, просто я должен был поменяться с напарником.
– Смена караула.
– Да, так точно, смена караула, – уже смелее сказал солдат. – Я сменился …
– В котором часу? – спросил майор.
