Под сенью звезд

скачать книгу бесплатно


Молодой волк, которому когда-то посчастливилось выжить, если бы не люди, стоял у решетки, и, визжа и тихо рыча от радости, облизывал лицо мальчика. Руки Алана держали прутья решетки, а его голова вплотную прижималась к прутьям. Розовый волчий язык, подобно губке, смачивал юное лицо мальчика.

Глава 6

Было десять часов вечера, когда Голди и Бетти заглянули в комнату к Алану. Здесь было тихо, мальчик спал, свернувшись калачиком в своей кроватке. Одеяло лежало на полу. Бетти тихонько подняла одеяло и уже собиралась им накрыть мальчика, как вдруг заметила рядом с ним игрушки: мячики, машинки, паровозик и различные детали от конструктора и сломанных игрушек. Все они лежали на кровати, рядом с мальчиком. Все было бы нормально, если бы не форма, в которую Алан сложил свои игрушки. Он построил их в изогнутую линию, друг за другом. Удивляла последовательность звеньев этой линии. Игрушки были построены, начиная от самой большой (по размерам) до самой маленькой. Начиналась линия с большого мячика, далее шел паровозик, затем машинки, потом игрушки поменьше и так далее, пока хвост замысловатой линии не закончился крошечным колесиком.

– Он начал развиваться и познавать мир, – шепотом сказала Голди.

Бетти с любовью и нежностью в глазах, трепетно укрыла его одеялом.

– Пусть все будет, как есть. Убирать не будем, – тихо сказала Голди. – Завтра утром проведем урок рисования красками.

Солнечные лучи смело вливались в игральную комнату, окрашивая все в яркие цветные тона. Алан сидел на белой клеенке, расстеленной на полу, поверх ковра. Рядом находились Голди и Бетти, показывающие мальчику, как пользоваться красками. Лист белой бумаги лежал на низком деревянном столике, рядом с красками, содержащимися в баночках. Бетти наводила круги синего цвета, держа руку мальчика. Но вскоре Алан отстранился и самостоятельно взял в руки кисть. Учителя не мешали ему проявлять самостоятельность в творческих решениях. Алан подержал немного кисточку в руках и, поняв, что она ему без надобности, отказался от нее, отложив кисть в сторону. Бетти хотела сказать, что ему нужна кисть, чтобы рисовать, но Голди остановила ее жестом.

– Пусть он сам решит, – сказала Голди, – это его собственный выбор. Пусть изберет путь в познании.

Мальчик потянулся к баночке с зеленой краской.

– Чудесно, Алан! – сказала с радостью и добротой Бетти. – Зеленый – твой любимый цвет.

Пока Бетти удивлялась выбору мальчика, а Голди размышляла о способе и методе обучения, Алан вылил на стол, мимо белого листа, всю баночку краски. Бетти от удивления открыла рот, а Голди взяла ее за плечо, чтобы та не предпринимала необдуманных и преждевременных решений.

– Пусть, мы понаблюдаем. Всякое его решение надо одобрять, – тихо сказала Голди.

– Здорово, Алан! – добродушно сказала Бетти, смотря на Голди понимающим взглядом.

Алан, тем временем, всунул в разлитую густую зеленую массу руки, и начал размазывать краской по столу. Белый лист немного окрасился текучей жидкостью зеленого цвета и упал на пол. Алан продолжал рисовать. Он измазал руками весь стол, включая ножки. Потом обратил свой творческий взор на другие баночки краски. Сперва, к зеленой он добавил красную, потом желтую, синюю жижи, и всю эту массу разноцветия перемешал. Стол окрашивался то в один цвет, то в другой. Творчество мальчика не знало границ – смешанные тона красок перешли на его одежду (джинсы и футболку), лицо, волосы. Не тронул он только глаза, они были округлые, большие, через них он анализировал, посылая импульсы в работающий мозг. Вскоре краска залила клеенку, предусмотрительно расстеленную на полу, и уже добиралась к дальним границам ковра, где он был не защищен. Мальчик вышел в центр комнаты, осмотрелся на все свое полотно, включая одежду и стол, затем лег на спину и стал кататься, ерзая спиной по разлитой и вымазанной краске.

Слегка ошалевшая Бетти и почти убежденная в найденном методе Голди, открыв широко глаза от переполняющего восторга, ведь часть творческих сил и рвения создавать, азарт, передались и им, радостно приветствовали юного художника и все его начинания.

– Не столь важен труд, очищающий и наводящий порядок, сколь хаос, который предшествовал ему, ведь именно он являлся тем ключом к сознанию мальчика, открывающим его безграничные, но запертые в темном мире неуверенности, творческие порывы, – сказала Голди. – Это начало и великий прорыв. Мальчик проявляет, хотя и в такой странной манере, свои желания, украшенные дивной и необычной, чарующей фантазией.

В последующие дни, к столь странному рисованию присоединилась и Бетти. Она делала то же, что и мальчик, всюду поддерживая его фантазию и желание рисовать, проявлять себя. Они вдвоем, не держа кисти, лишь руками рисовали узоры. По большей части, причудливые линии выводил мальчик, Бетти лишь повторяла, радостно одобряя его действия.

Голди в основном наблюдала за изменениями в поведении и действиях подопечного. Вскоре, к удивлению Голди и Бетти, мальчик стал рисовать на поверхности краски. Он выливал содержимое всех баночек в один сосуд – невысокую, но широкую миску, и там рисовал свои полотна, водя по красочной поверхности ладонями. Удивительные линии переплетались, создавая радужные, фантастические узоры. Мальчик не просто рисовал, а всецело участвовал в процессе, погрузившись в него богатой фантазией.

– Ему не нужна кисточка, – заметила Бетти. – Истинный художник творит естественными средствами – руками.

– Его идеи зарождаются в мозге и передаются импульсами рукам, которые весьма проворно отражают его фантазию, – заметила Голди.

Алан был весь погружен в свой мир, его лицо было схоже с чистым лицом принца, не обременённым скупостью жизни. Он был самой фантазией, с чистотой свободного эльфа. Его глаза выражали мечтательность путешественника, строившего планы будущих странствий. И хоть на улице, прохожие, глядя на странное безучастие и отрешенность мальчика, могли сказать, что он со странностями, не нормальный, больной, но внутри Алан жил в свободном, фантастическом мире, который был им открыт благодаря стараниям двух женщин, пытающихся помочь вернуть его в общество, в клуб здоровых, но озабоченных проблемами людей. Возможно, он уже был счастлив, живя в своем, придуманном мире.

Глава 7

Теперь мальчик почувствовал запах какого-то приятного чувства, которого он пока не мог понять. Ему нравилось, когда он рисовал, его, в глубине сознания, тянуло к вольеру с черным волком. Он часто выражал свои эмоции словами: «волк» и «рисовать». Эти два слова окружали его детский, можно сказать, счастливый мир, в котором слово «счастье» еще было не осознано, но уже ощутимо. Он забыл о боли внутри себя, забыл о самоистязании, о душераздирающих и мучающих криках, которых он не мог раньше сдержать. Два увлечения, две радости, стали для него основным смыслом жизни, как будто они существовали только для него. К удивлению Голди, мальчику нравились эти две привязанности – рисование в свободной форме, где мальчик мог проявлять свои фантазии и творчество сполна, и дружба с волком, хищным зверем, где сердце Алана пробуждалось, словно оттаявшее от вечного льда. Они не надоедали ему, он с каждой встречей переживал так же, как и в первый раз. Иногда ей казалось, что Алан боится их потерять. Но, если рисование для Алана могло продолжаться сколько угодно, то дружба и встречи с волком, явно полюбившего мальчика, могла оборваться в тот момент, когда цирк покинет город Авр-Сен-Пьер. И вряд ли кто-либо восполнит эту потерю, такого второго друга ему не найти в этом мире. Да и какие в нем будут гореть чувства при знакомстве с другим животным? Это были поиски в темноте, но Голди, ради Алана, пошла и на этот эксперимент, она уже начала подыскивать собаку, схожую с окрасом волка. Она даже хотела дать ему кличку «Счастливчик», чтобы мальчик не заметил подмены. Какова человеческая хитрость, она не знает границы, и она не имеет ни малейшего представления о дружбе, искренней, той, которая была рождена между Аланом и черным волком по имени Счастливчик. Однажды вспыхнув, эта любовь к дикому зверю не погасла, а лишь укрепилась. И что удивительно, она была с обеих сторон.

Все имеет свой конец, во всяком случае, так полагала, опытная и умудренная Голди. Цирк уехал рано утром в понедельник. И Голди переживала, она волновалась, как пройдет встреча Алана с купленным ею молодым, черной масти псом. Внешне собака оказалась дружелюбной, ласкалась к Голди; когда она угощала ее колбасой, махала хвостом в знак признательности и почтения. Она вспомнила о Счастливчике, он не махал беспрестанно хвостом, выражая доброту и дружбу к мальчику, и не было у Алана в руках колбасы. Как теперь Алан поведет себя? Как молодой пес, не видавший ранее мальчика, будет проявлять себе? Вопросы, вопросы, требующие ответов, но она знала, что проверить можно только в эксперименте.

Вечером, когда обычно мальчик встречался с волком в вольере, было все приготовлено. Бетти, была проинструктирована, а Голди договорилась со столяром – смастерить клетку, схожую с той, где содержали волка. Собака, конечно, могла все испортить и выдать подмену, она ведь могла, в отличие от волка, не только рычать, визжать, но и лаять, чего волки никогда по их разумного решению не делают. Зачем же лаять, если ты живешь на свободе. Внешне собака была схожа и размером, и окрасом и шерстью с волком, но было и одно отличие – кончик хвоста у собаки был белым. И чтобы исправить это недоразумение Голди распорядилась для первой встречи, окрасить его в черный. С чем великолепно справилась Бетти, расплачиваясь одной рукой колбасой, а другой, пытаясь разрисовать белое пятно недоразумения.

Алан долго стоял у клетки, так и не рискнув подойти ближе, хоть женщины его и подталкивали и манили к замаскированному другу. Собака махала дружелюбно хвостом, уже черным, высунув язык. Она не смотрела на мальчика, а бросала вожделенные взгляды на Голди и Бетти, проглатывая слюну. Она ждала колбасу, а ее не было. Наконец, Бетти удалось подойти к вольеру ближе и подвести Алана к клетке. Теперь женщины не испытывали страх за жизнь мальчика, ведь в клетке была домашняя собака, выросшая среди людей, но они беспокойно ожидали появления внутри мальчика желания дружить. Неужели Алан что-то заподозрил или увидел подвох? Пока Голди, гадала и размышляла над тем, как быть дальше, Бетти удалось уговорить, а частично и втянуть руки Алана в клетку, пес тут же подбежал к мальчику. Руки Алана непроизвольно сплелись с черной шерстью собаки и… то ли из-за того, что мальчик крепко сжал пальцы на шерсти пса, то ли из-за недостатка колбасы в его руках, то ли из-за клетки, в которой пес чувствовал себя не в своей тарелке, но животное решило укусить Алана. А затем, как это делают провинившиеся собаки – ретироваться подальше (чтобы его не наказали). Крови не было на пальцах, но пара отметин от собачьих зубов виднелись на коже, не глубоких, по-видимому, собака не хотела сильно кусать.

Пес по-прежнему вилял хвостом, Алан не плакал, он лишь инстинктивно отдернул руку, прижав ее к груди. Друг не кусает. И это, по-видимому, понял Алан. Это не был его любящий друг, он почувствовал это.

– Да, – произнесла с досадой Голди, глядя на Бетти, подскочившей к мальчику. – Дружбу нельзя обмануть, ее нельзя подделать. Мы, Бетти, оплошали, – с грустью заключила она. – Нас раскрыли. Ее нельзя купить ни за какие деньги, она появляется внутри, и, зародившись, не угасает.

– Что делать теперь? – спросила Бетти, поглаживая руку Алана в месте укуса.

– Он будет грустить, и это также очевидно, как желание собаки получить колбасу.

Глава 8

Мужчина, лет сорока, с выдающим вперед животом, среднего роста, с суровыми чертами лица, громко говорил по телефону. Он ходил взад-вперед по коридору, и давал кому-то распоряжения, отчитывал и указывал, как надо себя вести в суде. Это был человек, привыкший управлять и командовать. Но увидев Голди Фостер, мужчина быстро закончил разговор, спрятал телефон в карман пиджака и, натянуто улыбаясь, засеменил к ней.

– Вы Блэйк Уокер, отец Алана? – начала Голди.

– Да, так и есть, – ответил Уокер. Его излишняя улыбка исчезла и слегка приподнялись брови, как это бывает, когда человек вспоминает чью-то фамилию, давно затерявшуюся в памяти. – А вы психолог…

– Голди, вы можете звать меня по имени.

– Как вам удобно. Мне сказал ваш заведующий Пирс Перес, что я могу встретиться с сыном, но, сперва, я должен поговорить с вами. Что вы мне можете сказать о моем мальчике, – строго, требовательно сказал Блэйк Уокер.

Она уже собиралась что-то сказать отцу мальчика, как он перебил ее.

– Я уже два месяца не видел сына, – он сказал голосом не сожаления, а требования, будто кто-то запрещал ему это сделать. – Где мой мальчик?! – вызывающе громко произнес он.

– С ним все в порядке, – невозмутимо ответила Голди. – Пирс Перес посоветовал вам поговорить со мной. Это очень важно, потому что именно я занимаюсь мальчиком. И сейчас…

– Послушайте, – резко остановил он ее, – давайте не тратить зря время. – Он вынул кошелек. – Сколько вы хотите? Я понимаю, всякая работа требует оплаты. А этот случай особый, и я готов…

– Вы не поняли, – все также спокойно ответила Голди, – мне не нужны ваши деньги. Я получаю зарплату и…

– Но зарплата может вас не удовлетворять, – прервал ее Блэйк. – Это прибавка, считайте, что это премиальные. Мой малыш не должен чувствовать себя обиженным или обделенным, вы понимаете, – он изучающе и деловито посмотрел ей в глаза, но увидел в них протест. – Вы чем-то недовольны? Ладно, говорите, – смягчился он.

Голди поняла, что он готов ее выслушать.

– Я знаю, что Алана вы решили оставить у нас до совершеннолетия.

– Да, если ничего не изменится, – пояснил Блэйк.

– Вы имеете в виду его диагноз?

– Разумеется, ведь он шизофреник, как мне сказали.

– Кто вам это сказал? – строго спросила Голди.

– Не волнуйтесь, это было давно. Когда мы были вместе, еще в Штатах.

– Но теперь вы отдали его в пансионат и хотели, чтобы за ним присматривали, так ведь? – она заглянула в его глаза, где за знаками банкнот прятались два серых глаза.

– Да, – тяжело ответил он. – Сейчас я не могу его забрать. Понимаете, у меня другая семья.

– Еще бы, понимаю, – в ее глазах не было сочувствия к отцу, бросившего ребенка. – Он попал к нам в тяжелом состоянии. Каждый день мы с медсестрой Бетти пытались вывести Алана из этого тяжелого психологического состояния, в которое он впадал непроизвольно.

Уокер Блэйк закусил губу и опустил глаза.

– А что теперь? – тихо спросил он.

– Теперь ему лучше. Радоваться еще рано, но каждый день у мальчика происходят изменения к лучшему. Так что ваши прогнозы относительно диагноза шизофрении могут быть иллюзорными, – язвительно заметила Голди, хотя прекрасно понимала, что в этом случае важна любая мелочь, случай, и мальчик вновь уйдет в себя, закроется навеки.

– Хотелось бы надеяться. За деньги вы не волнуйтесь, я все оплачу, и сделаю благотворительный взнос.

– Не все можно предвидеть или купить, – ответила она. – Наша цель: адаптация Алана, мы должны его вернуть, подготовить для жизни в обществе. Он должен быть способным к жизни среди людей. А в его случае это очень нелегко. Он должен контактировать со средой, его нельзя запирать от людей, иначе он замкнется.

– И многих вы…

– Вывели в люди? Это зависит от тяжести состояния.

– Я узнал от докторов, что шансы малы. Как правило, после их совершеннолетия им пишут новый диагноз – шизофрения, и это навсегда.

Голди бросила на Блэйка такой взгляд презрения, что ему стало неловко за свои слова. Ведь это был его сын. Он почувствовал щемящую боль в сердце, некогда забытую, заезженную, затупившуюся.

– Он не больной, он особый мальчик, со своими фантазиями, желаниями. Да, он уже начал выявлять свои мысли, и его детские поступки постепенно стали проявляться. Это может показаться незаметно, но они есть, и это наша первая победа, первый шаг.

– У меня мало времени, – перебил он ее, поглядывая на часы, – я хотел бы встретиться с Аланом, увидеть моего мальчика.

– Хорошо, еще один вопрос, прежде чем вы увидитесь с Аланом. Аутизм просто так не возникает. Понимаете, чтобы лучше строить процесс исследования, я хотела бы знать, кто в вашей семье…

– Можете не продолжать. Это наследственное. Я уже занимался этим вопросом, беседовал со многими докторами о причине. Его мать… – он запнулся, словно память, выплывшие наружу эпизоды жизни затронули в нем тяжелые воспоминания. – Его мать часто была погружена в себя. Иногда мне кажется, что я до сих пор не вышел из той жизни. Она была моей первой женой и первой жизнью. Но теперь все по-другому, все живы и все здоровы, и нет печали, – он как будто вышел из тени мрачных воспоминаний, протрезвел и просветлел. Но что-то таилось в его блуждающем взгляде, недосказанное, личное.

– Алану, – сказала Голди, – нужна забота, нужна поддержка, доброта…

– Разве я недостаточно вам плачу, чтобы он не чувствовал себя одиноким и брошенным? – снова, надев маску холодных, практичных отношений, преобразился Блэйк Уокер. – Что я еще могу сделать?

Последний вопрос, казалось, он задал самому себе, с какой-то нескрываемой спешкой. Может он действительно торопился на свою работу или к своей новой семье.

– Что ж, если вы готовы, пойдемте, я провожу вас к сыну.

В последнее слово: «к сыну» Голди давала смысл более глубокий, учитывающий не только теплые отцовские отношения, дружбу сына и отца, но и ответственность взрослого, породившего живое и несущего этот ответ перед ним.

Глава 9

Голди и Блэйк вышли на детскую площадку, где играли дети. Здесь они увидели Бетти, она вместе с воспитателем помогала детям выполнять физические упражнения. Голди подозвала Бетти и представила ей отца Алана.

– Мальчика сейчас выведут на прогулку, – сказала Голди, обращаясь к Блэйку. – Бетти помогает Алану. Если будет нужна моя помощь, то Бетти позовет меня.

– Хорошо, – сказал Блэйк.

Бетти вошла в здание.

– Вы подождите его здесь. Если я понадоблюсь, вы можете найти меня в моем кабинете, – сказала Голди. Она ушла.

Спустя пять минут Бетти и Алан появились на площадке. Бетти была проинструктирована Голди. Она оставила мальчика отцу, а сама села на скамейку, не сводя глаз с Алана и его отца. Мальчик находился рядом с отцом недолго. По-видимому, Блэйк что-то говорил сыну, но тот никак не реагировал. Они бродили по территории пансионата, по игровой площадке, словно чужие друг другу. Алан отбежал от отца и присоединился к группе детей, зазываемый воспитателем, проводившим спортивные упражнения с группой детьми. Отец молчаливо наблюдал, иногда угрюмо, иногда ему хотелось подбежать к сыну и показать, как надо выполнить упражнение.

Алан почти не делал упражнения, не стоял он и в строю. Воспитатель несколько раз подозвал Алана, привлекая его к активности, но он даже не пытался что-либо сделать, взгляд его был пустым, отсутствовало внимание. Вся группа выполняла упражнения синхронно, пробегая мимо Алана, лишь он, подобно одинокому утесу, был невозмутим и одинок в толпе.

Бетти заметила, что Блэйк подошел к воспитателю, и они стали о чем-то говорить. Воспитатель показывала на мальчика. По-видимому, он говорил, что тот не желает бегать, нарушает дисциплину, а потому, не способен к обучению. В этот момент мальчик убежал с площадки, покинув всех, и спрятался за игровую горку, откуда его не было видно Бетти. Она заволновалась. Он опять ушел в себя. Она уже собиралась идти за Аланом, но увидев, что ее опередил отец мальчика, остановилась. Вероятно, воспитатель объяснил отцу и тот все понял, – думала Бетти.

Блэйк подошел к горке и подозвал к себе Алана. Он раз десять звал его, но тот не выходил. Тогда Блэйк снял ремень с брюк и, нагнувшись, чтобы достать до непослушного сына, ударил его. Куда пришелся удар, и был ли он, Бетти не видела (заслоняла горка), но она увидела размахнувшегося отца и сразу все поняла. Вскочив со скамейки, она стрелой бросилась к мальчику, чтобы его защитить. Подбежав к горке, она заметила отца, дергающего за руку сына. Он строго говорил с мальчиком.

– Теперь ты будешь выполнять упражнения?

– Да, – неуверенно пробубнил Алан.

Бетти весьма сдержанно обратилась к отцу мальчика, понимая, кто перед ней.

– Вы его ударили?

– Только для воспитательных целей, – оправдывался Блэйк.

– Но зачем?

– Он не слушал учителя. Но теперь…

– Вы сделали непростительную ошибку, – сказала Бетти, сильно волнуясь. Она не знала, как объяснить ему, что битьем здесь не поможешь, да и вообще, это никуда не годится. – Только словом, только словом, – повторила девушка.

Мальчик, несмотря на наказание отца, не плакал, а стоял в растерянности. Бетти взглянула на мальчика, ласково провела по его голове и стала сзади него, прикоснувшись к его плечам.

– Алан необычен, он не такой как все, – пояснила она. – Он аутист, а это особые люди. Они живут в своем мире. Их очень трудно отвлечь. Наш воспитатель не занимается Аланом, им занимаюсь я.

Несмотря на волнение и сбивчивость некоторых слов девушки, Блэйк, как ни странно, все понял. Он смягчился, протянул мальчику руку – в знак дружбы.

– Извини меня, я не буду так больше.

Мальчик протянул руку, но на его лице не было никакой реакции, он смотрел ничего не значащим взглядом по сторонам, слегка раскрыв рот. Его внимание привлекли дети, шумно играющие на площадке. Он слышал лишь их озорные крики.

– Извини, Алан, – смягченно повторил отец. – Ты меня прощаешь?

Мальчик чуть заметно качнул головой.

– Вот и отлично, – он еще раз протянул мальчику руку, по-видимому, чтобы почувствовать его прощение. – Ты хочешь мороженого? Мы пойдем с тобой в кафе, за мороженым. Окей?

– Мо-ро-женое, – по слогам повторил мальчик. Несмотря на его отсутствующий взгляд, Бетти определила по интонации в голосе мальчика, что он одобряет поход в кафе за мороженым.

– Договорились, – слегка повеселев, произнес Блэйк. – Вы не станете возражать, чтобы мы с Аланом пошли в кафе?