Элеватор

скачать книгу бесплатно


Яна, возмущенная, уходила ни с чем, а вслед несся злой шепот:

– Взялась еще, начальница, не пойми откуда. Сама, видать, не смыслит, а туда же – руководить.

А она забегала в бухгалтерию, пыталась перекричать голосистых бабенок:

– Ну, как же можно было так учет запустить? – Те орали наперебой, мы что, мы ничего, тут и запускать нечего было. Яна пыталась их хоть как-то организовать так, это в порядок привести, оборотные ведомости по порядку разложить, всю первичку проверить, недостающие восстановить. Пожилые бухгалтера работу делали из-под локтя, между собой недовольно бурчали.

Категорически не складывались отношения и с Тимуром Ильясовым. Яна, обычно коммуникабельная и общительная, никак не могла поймать нужную ноту в общении с директором. То безуспешно пыталась играть роль важного руководителя, то, наоборот, по-детски просила помощи. Ильясов держался враждебно и презрительно, порой насмешливо, и не упускал возможности поддеть ее едким замечанием. Яна нервничала, злилась, не могла быстро подобрать правильные слова в ответ. Директор всегда появлялся в самый неподходящий момент, из ниоткуда, мигом оценивая ситуацию:

– Эй, что тут у вас? Договора на землю? Так они у меня в сейфе. Слышь, подруга, а тебе они на кой?

В присутствии работников он хамил неприкрыто, как будто специально провоцировал, а Яна заводилась мгновенно и отчаянно.

– Что значит, на кой? Вы вообще понимаете, для чего я сюда приехала? Мне документы проверить нужно, в технологии процессов разобраться, финансы распланировать.

– Вот и разбирайся в процессах, а куда тебя не просят, не лезь. Ты же специалист? Или как там – эксперт? Вот и давай, расскажи нам, как бизнес вести, как комплекс отремонтировать, а то без тебя, видишь, не справляемся.

Победно разворачивался и уходил, оставляя Яну в недоумении, не давая опомниться. Директора провожал дружный согласный хохоток, а он уже орал на весь коридор кому-то из своих братков:

– Прислали тут пигалицу, ни черта не смыслит, только под ногами путается. Надо же – финансовый эксперт, Вайсман, видно, совсем из ума выжил. Прикинь, этой кукле такие бабки делить доверил. Я бы ее и пирожки продавать не поставил.

Рядом с Тимуром скользкой тенью крутился его лучший друг, именовавший себя исключительно Евгением Андреевичем. При упоминании о нем Палыч всегда презрительно сплевывал:

– Какой еще Евгений Андреевич? Женька Кислый – бандит и вор, клейма негде ставить, присосался к Тимуру, хуже пиявки, не отодрать.

Кислый в отличие от Ильясова производил совершенно отталкивающее впечатление: мелкие колючие глазки, землистое нечистое лицо, вечно искривленный рот. Он передвигался разболтанной походкой, все время озираясь. Цеплялся к сотрудникам, раздавал указания направо и налево, те недовольно, но подчинялись. Его не любили, но побаивались, а Яна при виде Кислого испытывала смешанное чувство брезгливости и опасения. Он вел себя еще более нагло и развязно, чем Тимур. Только завидя ее, начинал паясничать:

– А че, Тимыч, нормальная чмара, тощая только, но ниче, подкормим, – довольно хохотал, пытаясь ущипнуть за бок.

Яна молча отстранялась, пытаясь пройти мимо, но он не унимался:

– Эй, куда побежала? А ну ка, цыпа-цыпа-цыпа, иди сюда.

Она не останавливалась, Кислый забегал вперед, перегораживая путь, хватал за плечи, наклонялся, душно пыхтя в ухо.

– Чего ты дикая такая? Я ж тебя не съем.

Яна возмущенно отталкивала:

– Эй, вы что себе позволяете?

Тимур вдалеке посмеивался, а Кислый делано оскорблялся:

– Повежливее, девочка. Нам тут с тобой еще работать и работать. Ты ж нам вроде как помогать приехала, – весело осклабился, – только вот не знаю, что умеешь? Стриптиз танцуешь?

Яна взрывалась:

– А ну, убери руки, а то как заору! Отойди, я сказала, милицию вызову, понял?

Они с Тимуром как будто специально донимали ее каждый день, насмехались и ерничали, доводили до слез, которые она из последних сил сдерживала и выплескивала только вечером в колючей берлоге холодной квартиры. Засыпая, снова и снова прокручивала в голове обидные нападки, но в этих мысленных спорах уже не молчала, а отвечала, метко, хлестко, с каждым разом все увереннее, и наконец одерживала вверх и уже во сне видела, как в светлых глазах Ильясова плавится свинец, взгляд становится мягче, в нем уже сквозит растерянность, неуверенность и еще что-то неуловимое, очень странное, неожиданное. Она пыталась понять, разгадать, что это, и каждый раз почти удавалось, но за сотую долю секунды до разгадки она просыпалась от резкого звука своего будильника.

* * *

Неделя тянулась бесконечно долго и тяжело, в пыльном облаке тоски неприветливого городишки. И становилось все более ясно, что ее радужные ожидания не оправдываются. Отправляясь в Куражево, Яна предполагала увидеть заранее благодарных жителей, с радостью и надеждой распахивающих все двери, внемлющих каждому слову приехавшей спасительницы умирающего элеватора. Она еще в офисе мысленно начала вживаться в эту роль, представляла себя авторитетной и влиятельной, вооруженной полномочиями крупнейшей инвесткомпании. Недоброжелательность сотрудников во главе с директором вызывала у нее недоумение, казалась обидно незаслуженной, абсурдной.

Из обрывков разговоров и веселой болтовни Палыча удалось выяснить следующее: предыдущим владельцам, которые выступали продавцами в сделке с «Грандексом», элеватор достался в результате шального передела в девяностых, в числе многих других предприятий попал в отрезанный ими кусок большого пирога бывшей государственной собственности. За отсутствием хоть какого-нибудь руководства комплекс стоял, постепенно разворовывался, ветшал и ржавел. Спохватились незадачливые хозяева пару лет назад, на минуту отвлекшись от активного участия в политических играх, схватились за головы, как же так, на секунду отвернешься, так целый элеватор на металлолом растащат. И направили туда Тимура Ильясова, племянника одного влиятельного бизнесмена, ты присмотри там за хозяйством, припугни воровитый народишко, ну, короче, поруководи.

Опыт руководства Тимур имел, до этого управляя собственным мукомольным заводиком. В Куражево сразу начал круто, по-бандитски, с показательными разборками и наказанием зарвавшихся местных выскочек, которые опрометчиво пытались спорить с новым директором. Нагнав страху на все Куражево, он уже не по указке сверху, а по собственной инициативе стал потихоньку реанимировать элеватор. Объездил ближайшие хозяйства и бывшие колхозы, где договорился, где наобещал, а где и припугнул с участием тех же криминальных бригад. Тем не менее результат был налицо: элеватор начал работать, в треть силы, тяжеловесно и неповоротливо, но безостановочно. Приезжали самосвалы, зерно направлялось в один работающий силос, шла какая-никакая, но торговля, и после того, как работники, сами не ожидая, стали получать зарплату, авторитет Ильясова взлетел до неземных высот. Если для куражевцев, не особо религиозных, и существовал бог, то он для них воплотился в образе нового директора.

С партнерами Ильясов вел себя на удивление честно: обещания держал, платежи не задерживал, и на его бандитские выходки и крутой нрав постепенно закрыли глаза. Бизнес расширялся, Тимур даже использовал собственные, небольшие средства, но запустить элеватор на полную не удавалось: требовались немалые вложения, делать которые тогдашние владельцы элеватора категорически отказывались. Более того, встряв в какую-то сомнительную сделку с ферросплавами, они крупно задолжали, и тут-то очень вовремя всплыла инвестиционная компания «Грандекс», точнее сам Леонид Маркович Вайсман, которому неудачливые бизнесмены-политики с радостью продали элеватор. Задешево, зато быстро, минуя проверки, оценки и аудиты.

Продажа элеватора виделась куражевцам чем-то неизвестным, неясным и уж точно не предвещавшим ничего хорошего. Что еще за новые хозяева? Что решат с элеватором? Что с ними всеми будет? И самое главное: как же мы теперь без Тимура Владимировича? И воплощением этого неведомого нового руководства оказалась сопливая девчонка, которая строила из себя начальницу и с важным видом чего-то от всех требовала. Бестолковая и неопытная, ничего не смыслящая в элеваторном хозяйстве и вообще в жизни. И пока доказать обратное Яне не удавалось, все выходило глупо и неловко.

Но хуже всего был сам элеватор. С первого дня она испытывала необъяснимое, гнетущее волнение при виде этого мрачного сооружения. Каждое утро он издалека встречал ее, молчаливо и угрожающе. С приближением трубы и агрегаты начинали агрессивно гудеть, ржавые лестницы пугающе поскрипывали, обшарпанные стены грозили обвалиться. Яна кожей чувствовала тянущее давление сложных конструкций, нагромождение конвейеров и машин неясного назначения. Угрюмый гигант явно отвергал ее, замыкался, категорически отказывался раскрывать тайны своих механизмов. Гордо смотрел с высоты надтреснутых железобетонных колонн, отгораживался монотонно ползущей конвейерной лентой. Словно пребывая в негласном сговоре с Тимуром, своим единовластным хозяином, не шел на контакт с чужаками, бесцеремонно вторгшимися в их безраздельные владения, их странный, закрытый мир.