banner banner banner
Лебединая Дорога
Лебединая Дорога
Оценить:
Рейтинг: 5

Полная версия:

Лебединая Дорога

скачать книгу бесплатно


– Я же сказал тебе – прячься! – проворчал Хельги недовольно.

Звениславка нырнула под скамью…

Обитый медью форштевень ударил во вражеский борт. Затрещало крепкое дерево, иные из немцев, не устояв, повалились на палубу. Якоря и багры вцепились и потащили корабли друг к другу. Стрелы били в упор.

Защитники корабля выставили перед собой копья, но это была отвага конца. Халльгрим первым перескочил через борт, занося над головой меч.

3

Когда с каждой стороны всего по одному кораблю и на каждом не так уж много людей, морской бой не затягивается надолго. Так и в этот раз. У купцов хватило мужества не сдаться без схватки, но для упорного сопротивления не было сил.

Ратное счастье почти сразу поставило Халльгрима лицом к лицу с предводителем. У того блестела в бороде седина, но соперником он оказался нешуточным. Даже для Виглафссона. Железные мечи с лязгом отскакивали друг от друга. Только клочья летели от обтянутых кожей щитов. Однако и Халльгрима не зря называли вождём. Купец тихо охнул и поник на палубу, которая ему больше не принадлежала. Халльгрим перепрыгнул через него, на ходу отшвыривая чей-то занесённый клинок. Закинул щит за спину и двумя руками обрушил перед собой свой меч.

Двое братьев Олавссонов сражались поблизости, неразлучные, как всегда. И Бьёрн уже дважды наклонялся связать оглушённого сакса. А у Сигурда было в руках ясеневое копье, и меньшой сын кормщика ещё успевал оглянуться – не ввязался ли в битву отец. Можжевельник был могучим бойцом, и все это знали, но Халльгрим давно уже запретил ему сражаться, сказав так:

– Когда ты понадобишься Одину на его корабле, он тебя призовёт. А пока ты нужен мне на моём.

Олав и Хельги были единственными, кто остался на драккаре. Олав невозмутимо сидел у руля, заслонившись круглым щитом, и смотрел, как рубились его сыновья. А Хельги не укрывался ни от свирепого ветра, ни от стрел. Не то верил, что случайная гибель его обойдёт, не то намеренно привлекал её к себе…

Потом Халльгрим вытер меч и сдвинул со лба шлем. Корабль был очищен.

Викинги хозяйничали на палубе. Кто-то снимал с убитых оружие. Другие вязали пленных и загоняли их в трюм драккара – сидеть в темноте, пока не понадобятся. Третьи потрошили тюки, разбирая добычу.

Сын Ворона ещё раз обвёл глазами корабли. Немалая удача, когда обходится без потерь.

Сильные руки переправляли на драккар взятое в бою. Плыли через качавшийся борт бочонки русского мёда, позвякивало в мешочках светлое серебро, мягко шлёпались связки мехов, укутанные от сырости в мешковину и кожу… Будет чем похвастаться дома.

Видге нынче повезло больше других. Мальчишка один на один уложил воина втрое старше себя, и ему достался редкостный меч – упругий и длинный, с неведомыми письменами на воронёном клинке. Этот меч был зачем-то снабжён острым концом вместо обыкновенного закруглённого, можно подумать, неведомый мастер собирался не только рубить им в сражении, но и колоть, как копьём. Внук Ворона решил про себя, что при случае это надо будет исправить, а покамест опоясался новым оружием и зашагал по палубе, взвалив на плечи увесистый тюк…

Освобождаемый от груза, торговый корабль раскачивался на волнах всё сильнее. Скоро к Халльгриму подошли сказать, что трюм опустел.

Хёвдинг оглядел палубу, на которой там и сям лежали погибшие защитники судна.

– Они не струсили, – сказал Виглафссон. – Да и сражались неплохо. Они заслуживают, чтобы им вернули корабль, и пусть Эгир гостеприимно встретит их в глубине. Прорубить дно!

В развороченных недрах судна тотчас отозвался топор. Деревянное тело вздрогнуло, начиная принимать в себя воду. Немного погодя драккар выдернул вонзённые когти и легко соскользнул прочь.

– Поставить парус! – скомандовал Можжевельник.

Красно-белое полотнище затрепетало и напряглось. С его нижней шкаторины свисал добрый десяток шкотов – мореходы закрепили их и ещё растянули углы паруса длинными шестами, чтобы лучше брал ветер.

Воины устраивались на скамьях и один за другим отстёгивали мечи. И тогда-то полоснул с тонувшего судна тонкий, отчаянный крик.

Веселившиеся хирдманны примолкли, стали оглядываться назад. Кричал, конечно, не сам корабль, а оставшийся на нем человек.

– Женщина, – пробормотал кто-то.

Другой добавил:

– Спряталась, наверное.

А Сигурд Олавссон молча вскочил на борт и сильным прыжком бросился в ледяную воду.

Халльгрим перешёл с носа на корму и сказал:

– Твой сын мог бы прежде спросить у меня разрешения. Однако правду говорят, будто смельчаки редко спрашивают, что можно, а чего нельзя.

Старый Олав покосился на него через плечо и приказал готовиться к повороту.

С драккара хорошо видели, как Сигурд, вытянув руки, долго плыл в прозрачной толще воды. Потом его потемневшая, прилизанная голова вынырнула чуть ли не у тонувшего корабля. Дымный гребень тут же снова похоронил его, и кто-то охнул, но Сигурд вынырнул. Он плавал, как тюлень. Несколько размеренных взмахов, и он подтянулся на руках, выбираясь на палубу. И, не теряя времени, исчез в трюмном лазе…

Женский крик повторился. Он был едва слышен за расстоянием. Но оборвался он так, будто кричавшая захлебнулась.

– Утонет Сигурд, – сказал один из смотревших.

Хельги оборвал его:

– Замолчи.

В это время с кормы подал голос Халльгрим хёвдинг.

– Не будет особенно несправедливо, если Сигурд получит ту, которую спасёт.

Из-под мачты немедленно отозвались:

– Это будет древняя бабка без единого зуба во рту…

Слышавшие рассмеялись.

Бьёрн снова встал к правилу. Повинуясь его команде, мореходы перебирали и натягивали моржовые веревки. Рей вместе с парусом медленно поворачивался. Драккар резал колебавшиеся склоны волн, описывая круг.

Олав кормщик молча следил за покосившейся мачтой купца, то появлявшейся между косматыми гребнями, то исчезавшей опять.

Но вот чёрный корабль в очередной раз вознёсся к низко мчавшимся облакам. И чьи-то зоркие глаза разглядели Сигурда, благополучно выбравшегося из трюма. Воины восторженно закричали. Сигурд был не один. Тоненькая фигурка отчаянно прижималась к нему, вцепившись в плечо. Ветром отдувало длинные косы. Так они и стояли, уже не на палубе, а на бортовой доске, держась за ванты и глядя на подходивший драккар. Корабль под ними всё круче падал набок, погружаясь в зовущую глубину. Потоки пенившейся воды перекатывались через него без помехи. Ещё немного, и он унесет с собой и Сигурда, и его добычу. Суровый Бог Ньёрд часто требует жертв…

– Вёсла на воду! – приказал Бьёрн.

Он командовал ровным голосом, без суеты. В двадцать четыре зимы Бьёрн кормщик мог поспорить с кем угодно из стариков.

Драккар ринулся вперёд, как застоявшийся жеребец. Волны тяжело били его в скулу. Корабль вставал на дыбы, словно готовясь взлететь. Потом палуба проваливалась под ногами, и через борт хлестала вода. На вёсла сели все, кто мог. И Видга, и Олав, и двое Виглафссонов. Сигурда надо было спасать.

Из трюма подняли двоих немцев покрепче и вручили им по деревянному ведру. Сознавая опасность, пленники принялись работать как одержимые. И лишь изредка поднимали мокрые головы, чтобы взглянуть на пенные стены, выраставшие над бортами, и осенить себя спасительным крестом…

В снастях завывала стая волков.

Забравшись на ветер, Бьёрн вновь развернул драккар к тонувшему кораблю. По его слову спрятались все вёсла, кроме одного, и это оставшееся поплыло в воздухе прямо на Сигурда. Чёрный корабль разминулся с купцом на расстоянии в несколько локтей. Сигурд подхватил пленницу, и оба повисли на весле. Морской Бог обождет.

Десяток рук держал весло с той стороны. Сигурда подцепили за пояс багром и втащили на борт.

– Не промочил ли ты ноги, Олавссон?

Драккар опять шёл прямо по ветру, почти не кренясь. Килевая качка размеренно приподнимала то нос, то корму. Катившиеся волны по очереди подталкивали корабль и с утробным гулом уходили вперед.

Обоих спасённых, синих и онемевших от холода, раздели донага и принялись растирать.

Девчонка оказалась донельзя тощей и вдобавок смуглой, точно вылепленной из стоялого дикого мёда. Как видно, чужеземное солнце прилежно калило не только её, но и весь этот род. Подобная красота ни у кого не заслужила одобрения, а Хельги, послушав разговоры друзей, только хмыкнул:

– Стоило из-за неё мочить нас всех и топиться самому.

Халльгрим же обратился к Сигурду и сказал:

– Проучить бы тебя, но, думается, тебе немало и так. Жаль только, что там и впрямь не оказалось замшелой старухи!

Смуглянка всхлипывала на палубе, завернутая в Сигурдов крашеный плащ.

– Я буду звать её Унн, – сказал Сигурд. – Потому что я вытащил её из волны.

4

Имя Норэгр издавна означало дорогу на север. Целый месяц можно было идти на быстроходном боевом корабле вдоль скалистых, изрубленных берегов. С самого юга, оттуда, где в тумане маячили датские острова и зимой дождь шёл чаще, чем снег, и до Финнмарка на севере, где на горизонте белыми призраками высились вечные льды.

Дивно ли, что на столь обширном пространстве обитало великое множество племён?

Транды, раумы, ругии, халейги и ещё многие иные населяли каждый свой надел. И каждое племя называло свою страну гордо и ласково: Трандхейм, Раумсдаль, Рогаланд, Халогаланд…

Язык же здесь был всюду один. Северный, ещё не распавшийся окончательно на урманский, датский и свейский. Племена разнились одно от другого, пожалуй, лишь вышивкой на родовых башмаках, что надевали на ноги умершим. Да ещё пристрастием к тем или иным именам. Ну, то есть в точности так же, как у Звениславки дома: радимичи, кривичи, словене. Всяк своё, всяк сам по себе, а если разобраться – одно…

Людей, населявших Норэгр, на Руси называли – урмане.

Братья Виглафссоны жили в Халогаланде, стране халейгов. На самом севере населённой земли. Дальше к полуночи обитали только кочевники-финны – знаменитые колдуны, хозяева оленьих стад, охотники на волков.

День за днем драккар пробивался на север.

Викинги проводили в море весь день: когда гребли, когда сидели под распущенным парусом. Вечером высаживались на берег.

Иногда им давал приют какой-нибудь незаселённый залив, загромождённый скалами до того, что лишь искусство старого Олава позволяло поставить корабль. Тогда на берегу вспыхивали костры, а на ночь над палубой растягивали шатёр и выставляли караульных.

Иногда же они стучались в чьи-нибудь ворота. И отказа им не было. Попробуй не распахни ворот – продрогшие мореходы, пожалуй, быстренько снимут их с петель… Но не только страх открывал перед ними все двери. Пусть-ка кто-нибудь тронет тех, кто принимал у себя викингов Халльгрима Виглафссона!

Потому угощали их всюду отменно. И пиво на стол подавали хозяйские дочери. И молодые воины, мечтавшие о женах, ловили их за руки, приглашали сесть подле себя. А Халльгрим без лишней скупости расплачивался за ночлег и сулился заехать ещё.

Но как-то раз он приказал править к берегу, когда день едва перевалил полуденную черту. Вскоре драккар втянулся в горло фиорда, и Звениславка увидела, как высоко на скалах загорелись дымные костры. Это береговые стражи сообщали на своё подворье: викинги идут!

Узкий залив тянулся долго. Потом на одном из берегов открылся жилой двор. Звениславка почти ждала, что увидит над крепким тыном торчащие копья да остроконечные шлемы обитателей двора. Но ошиблась – и отлегло от сердца. Жившие на берегу стояли у края воды, приветственно размахивая руками. Погода в тот день была тихая, драккар неторопливо взмахивал вёслами, и гладкая вода со стеклянным звоном распадалась перед его носом.

Бросили якорь, и Халльгрим первым спустился по сходням. Навстречу шагнул статный мужчина в богатом плаще.

– Я привез тебе рабов, родич, – сказал ему хёвдинг. – И надеюсь, что ты, как всегда, одаришь меня добрым льном. Ну здравствуй, Эйрик Эйрикссон. Велико ли нынче благополучие у тебя в Линсетре?

Имя «Линсетр» означало место, где возделывают лён.

Воины выудили из трюма всех пленников. Немцы по одному вышли на берег, угрюмо озираясь вокруг. К неволе привыкают не сразу. Им ещё предстояло осознать себя рабами вот этого зеленоглазого Эйрика Эйрикссона. И каждое утро, открывая глаза, видеть перед собой не родную хамбургскую улочку, а невозмутимо спокойный фиорд и крутой лесистый склон горы на том берегу. И станет прежняя жизнь похожей на несбывшийся сон. А тот сон, что снился им теперь, – явью, от которой пробуждения нет…

И хотя всё это было у них ещё впереди, те, кто был ранен, отчего-то хромали больше прежнего.

Хельги покинул корабль одним из последних. И он был единственным, кто вслух не радовался стоянке.

Халльгрим и его люди были в Линсетре дорогими гостями. Вечером собрали пир.

Эйрик Эйрикссон, как подобает хозяину, сидел на почётном сиденье, домочадцы – подле него, гости – напротив. Ярко горел посреди пола выложенный камнями очаг. Отсветы пламени бежали по нарядно завешенным стенам, дым уходил в отверстие крыши.

Рабы внесли столы с угощением. Звениславке такие столы всё ещё казались непривычными – низкие, по колено сидевшим. А ели здесь то же, что и всюду в этой стране: рыбу и дичь. Был и хлеб, но совсем не такой, как дома. Потому что неплохо рос здесь один только ячмень, да и тот переводили больше на пиво.

Зато пива подавали вдосталь. И напитка скир, который готовят из кислого молока. Викинги пили по своему обычаю – все вместе, пуская по кругу наполненные рога. И проносили их над очагом, освящая напиток прикосновением огня.

Звениславка сидела рядом с Хельги, по левую руку. И пила сладкую брагу из рога, который ему подносили. Эйрик внимательно разглядывал незнакомку, её нездешний наряд и пуще всего тугую длинную косу. Коса его удивляла – ведь испокон веку девушки носили волосы распущенными, а замужние связывали в узел, прятали под платок. Халльгрим в конце концов заметил его недоумение и объяснил хозяину так:

– Это Ас-стейнн-ки. Она из Гардарики.

И поглядел на брата, но тот промолчал.

Звениславке неоткуда было знать, что Хельги когда-то сватал за себя сестру Эйрика Эйрикссона, зеленоокую Гуннхильд. Хельги был тогда зрячим и сражался не хуже брата, и красив был не менее, чем теперь, и всё-таки вышло не так, как того хотелось и Эйрику, и ему. Своенравная девушка пожелала распорядиться собой по-иному. И оттого-то у Хельги по сию пору не было жены, да и Эйрик чувствовал себя словно бы виноватым.

Вот он и гадал про себя, кто она для Хельги, эта Ас-стейнн-ки?

Два дня в Раумсдале, в гостеприимном Линсетре, пролетели необыкновенно быстро. Серо-стальное море снова закачало драккар. И снова каждое утро Халльгрим хёвдинг продирал глаза первым. И поднимал людей. И те садились на вёсла, не жалуясь на застарелую усталость. Потому что каждый взмах, каждое усилие заросших мозолями рук несло их домой.

5

Было так…

Давно было, но люди запомнили.

Клубились над морем чёрные грозовые тучи.

Запряжённая двумя свирепыми козлами, с грохотом неслась по гребням туч боевая колесница. Спешил на битву с великанами рыжебородый Бог Тор – Перуну словенскому, надо полагать, родной брат. Вздымался в Божественной деснице чудо-молот, каменный Мьйолльнир. Сокрушал врага и возвращался в метнувшую его руку. И видели люди летящую молнию, и слышали катившийся гром…

Но вот увернулся хитрый великан. Заглушило голос бури проклятие разгневанного Тора! А молот-молния угодил по прибрежным горам.

Дрогнула и раскололась земля. Между расступившимися скалами хлынуло море…

А потом пришли люди и увидели залив, похожий по форме на небесный молот. И назвали его – Торсфиорд.

Земля здесь почти ничего не рождала. И потому жители побережья всё больше пытали счастья в море. Глубоко в фиорде, недалеко от святилища Тора, стоял двор, так и называвшийся – Торсхов. Там жил человек по имени Рунольв Скальд. Он тоже был викингом и могучим вождём, и на много дней пути окрест боялись его имени, а пуще того – пёстрого корабля под парусом, выкрашенным в тёмно-красный цвет…

Сыновья Виглафа Ворона бросали якорь у самого выхода к морю. Их жилище называлось Сэхейм – Морской Дом.

Здесь тоже денно и нощно глядели со скал бдительные сторожа. И снова, как и в Линсетре, радостная весть обогнала шедший корабль.