скачать книгу бесплатно
– Какое там настроение! На нервах с утра самого, всё из рук валится…
– Что-то случилось? – подняла брови Светлана и слегка улыбнулась.
Вот и узнает сейчас свежий семейный скандал – дочь опять громко слушала музыку или нагрубила прямо за завтраком. Такие жалобы вроде бы были полгода назад. Ну а как без них? Той уже скоро стукнет шестнадцать – её, наверное, присутствие рядом родителей бесит уже по факту.
– Да Паша, балда, записал одним махом троих, не предупредив! Я как узнала, пыталась как-то всё поменять, но он и слушать не стал! И на работе, говорит, уже отпросился, и врача нашего подводить нельзя!
Десна начала замерзать, и дикция уже поплыла, но мужа она передразнила очень похоже. Непонятно было только, чего так переживает-то?
– Разве не удобнее всем вместе на машине приехать? – удивилась Светлана.
– Продали мы недавно машину… на такси…
Если бы она не спала, то точно бы махнула резко рукой – эта раздражённая интонация всегда сочеталась у неё именно с таким жестом.
– Тем более! Выгодней ведь один раз заплатить, а не два-три!
Оксана то ли хмыкнула, то ли даже коротко хохотнула, но так тяжело и одновременно жалобно, что сразу стало понятно – дело тут не в деньгах. На какое-то время она замерла, а потом снова заговорила – тихо и чуть ли не равнодушно. Только пальцы, впившиеся в подлокотник кресла, выдавали, что происходит внутри.
– Мы всегда по врачам порознь ходим, иначе я вся изведусь. У меня и Сони первая группа крови, у него четвёртая. Да ещё она на меня похожа – в этом хоть повезло… Вот говорят, девочке лучше в отца быть, верно? А у нас наоборот всё…
Она на миг улыбнулась – так же горько, как в прошлый раз. И, будто торопясь всё сказать, быстро продолжила:
– Знаете, что на свете самое страшное? Это таблица, как группы крови наследуются. Люди нормальные её в глаза не видали – думают, что у ребёнка будет та группа, как у одного из родителей. Другие считают, что любой может быть. А там сложнее гораздо. Эту таблицу и сами врачи наизусть не помнят, а я всю её выучила – от страха. Жуткого страха… У неё не может быть первой группы, исключено – только вторая или третья, вот так почему-то. А у неё первая! В роддоме когда была, не знала таких деталей. Молилась даже, чтобы у неё была первая группа, как у меня. А бог-то всё знает! И дал, как просила! Как я радовалась, что у неё тоже первая! Камень с души упал – так казалось. И был случай при выписке – не поняла ничего тогда, только потом уже вспомнила. Паша при пожилой нянечке вслух сказал – мол, хорошо, что у ребёнка твоя первая группа, мою-то днём с огнём не найти! Что-то такое… Она же действительно редкая очень, четвёртая! И нянечка как-то странно на нас тогда посмотрела… То ли заставляли их это учить в советское время, то ли просто очень опытная была… Пронесло в тот раз… Соне был годик, когда я случайно увидела где-то таблицу – и жизнь словно перевернулась… Сразу вспомнила её взгляд! А несколько лет назад на рынке и саму встретила. Стояла, саженцы продавала. Я прямо напротив неё оказалась, узнала в секунду! И она, кажется, узнала меня – а может, придумываю уже себе. Ноги как ватные стали, не помню даже, как до дома дошла. Больше туда ни ногой…
Оксана замолчала, задышала часто, со всхлипами – и потом беззвучно заплакала. А Светлана застыла, окаменела. Мыслей в голове не было. Только ледяной ужас, остановивший дыхание. Трепетала ещё тоненькой пульсирующей жилкой надежда – не может быть, не может быть, не может быть… Но она уже знала, что может. У неё тоже была первая группа крови, и свои «варианты» – верхнюю и самую простую строчку таблицы – она ещё в институте запомнила без труда. И сейчас смотрела на сидящую в метре от неё пациентку как на прокажённую, боясь пошевелиться или что-то сказать. А та снова заговорила.
– Это ведь мой самый страшный кошмар, что когда-то вот так же случайно всё и всплывёт. Карточки, анкеты, анализы! Операция какая-нибудь, не дай бог. Группу крови не так редко уж спрашивают. А переезд этот? Будем в Америке делать страховки, вдруг попадётся какой-нибудь дуболом? Заметит и спросит прежде, чем сообразит. Или просто подумает, что в документах где-то ошибка… Я по-английски не очень, не смогу остановить вовремя. И будем там выяснять отношения, в чужой стране, при родне! А у них же ещё группы крови обозначаются не цифрами, как у нас, а буквами! И это выучила! И слов кучу – эритроциты, резус-фактор, агглютинин – чтобы всё понимать. Но самое смешное, конечно, что «кровь» будет «blood». Скрывай-не скрывай! Может, так слово и произошло… Когда нагуляла при муже, и кровь у ребёнка чужая – это ведь и есть блуд!
Она, видимо, хотела рассмеяться во сне, но до лица дошла лишь улыбка – да и та перекосилась, повисла на левой щеке, а потом соскользнула к губам. Светлана отметила на автомате, что заморозка сработала – правая сторона у неё и не должна была быть подвижной.
– Дошло до того, что я даже слова «кровь» боюсь, если кто-нибудь скажет или будет в тексте написано. Невозможно представить, каково это! А уж когда два этих слова вместе – сразу можно пить валерьянку. Дочь иногда Цоя слушает, а я всё жду, что она из любопытства спросит, какая группа у неё и у нас. Как на пороховой бочке сижу! Клянусь – в день, когда песню эту услышу, в церковь бегу. Замаливать. Да часто и в другие дни тоже. В прошлое воскресенье подруга в гости звала, а я к Матроне поехала, на Таганскую. Вымаливаю прощение. Я же никогда не была верующей. А теперь чувствую – есть кто-то там. Кару чувствую. Каждый день, каждый миг! Пусть даже и не простят, главное, этот крест до конца одной донести. Никому ж ни слова, ни полслова – мама моя не знает. С той стороны вообще всё обрубила… В мистику верить стала – я же тогда Рождество отмечала. И с тем, и с другим, через день. Не что-нибудь – именно Рождество! Ну и родила, как жила… не по-людски. Иногда кажется, что специально меня так наказали. Думала поначалу второго ему родить… искупить вину как бы. Долго думала, не решилась. У ребёнка ведь будет вторая или третья группа, и вот тут любой уже удивится – как так вдруг получилось? Всё и раскроется. И останусь я вмиг разведёнкой с двумя детьми. Хоть у Паши сердце и доброе, это же не игрушки – так человека испытывать, не заслужил он такого. И главное – счастливо жили-то, рука не поднялась всё разрушать…
Наконец она выдохлась. Опустила чуть-чуть подбородок, разжала пальцы, сжимавшие подлокотник, дыхание постепенно выровнялось. Очень осторожно, чтобы не загреметь случайно задетым поддоном, Светлана встала и сделала пару шагов к столу – ноги почти не держали. Первая мысль сразу же испугала – не могли ли всё это услышать за дверью? Нет, вроде бы нет. Едва успокоилась, сразу же накатил новый страх – стоило только взглянуть на часы на стене. Шестерёнки в мозгу вертелись с трудом, не подсказывали ответа, а она никак не могла сложить две стрелки, вонзившиеся в «три» и «пять», в три двадцать пять. Значит, у неё есть ещё полчаса. На зуб, даже с реминерализацией, уйдёт максимум пятнадцать минут – вылечить пациентку она обязана. А вот вторые пятнадцать понадобятся ей немедленно, чтобы просто прийти в себя. Будить Оксану прямо сейчас ей ни за что не хотелось.
Как она будет теперь смотреть ей в глаза? Сможет ли делать вид, что всё как обычно? Вот и проверила анестезию на свою голову! Вот и получила семейный скандал! Как в каком-нибудь сериале… И ведь через полчаса всё не закончится – впереди и Соня, и Павел. Разве сможет она теперь улыбаться им так же искренне и тепло, как только что в коридоре? Будет возиться с зубами, а сама думать только о том, что они не родные друг другу, что, несмотря на всю их любовь, у них обоих что-то украли. Она посмотрела неприязненно на Оксану и ахнула – ведь ещё придётся приводить в порядок её макияж! Тушь от слёз потекла, и эти следы обязательно нужно было убрать – иначе как потом объяснить, что та здесь рыдала? Светлана и так дрожала при мысли о том, что сказанное во сне может не до конца исчезнуть из памяти – а уж догадаться, отчего она тут ревела, Данилина могла вполне. Тема-то у неё такая больная наверняка одна!
Кроме туши, существовал ещё один узкий момент. Время! Часы висели на самом виду, и Оксана сразу могла заметить, как скакнула большая стрелка после укола. И если навалившуюся дремоту легко было списать на анестезию, то почему она проспала почти полчаса? Какими бы хорошими ни были их отношения, всё-таки в кабинет стоматолога приходят не спать. Да ещё когда муж с дочкой ждут своей очереди… Что на это ответить? Может, сделать вид, что пока та дремала, происходило что-то незаметное, но полезное? вот, точно! Скажет ей, что укрепляла эмаль зубов – без включения в счёт, как постоянной клиентке. Как раз очень в тему перед поездкой, чтобы в Америке подольше не обращаться к зубным. А в детали Данилина, как обычно, вникать не будет.
Обдумав всё ещё раз, она принялась за дело и едва уложилась в отведённые на передышку пятнадцать минут. Боясь потревожить спящую поспешным движением, Светлана намучилась с уже подсохшими подтёками туши и не смогла даже вспомнить, когда в последний раз так наводила марафет на кого-то. Наверное, несколько лет назад отмывала Марину после клуба, где та перепила. Справившись с макияжем, она надела прозрачную маску-забрало и взяла новую лампу для пломбирования – та выглядела футуристично и очень солидно. «Двойка» лечилась без пломбы, так что лампа всё равно сегодня была не нужна, а без красного защитного фильтра, который она тут же сняла, Оксана и не догадается, что за прибор у неё в руках. Скажет ей какой-нибудь «ультразвук», если что, и этого будет достаточно. А угрызений совести после её откровений она уже не испытывала.
В общем, так всё и вышло. Придя в себя от ватки с нашатырём и увидев её в полной экипировке, Данилина сама смутилась, что «как-то нелепо уснула», и не пришлось ничего говорить про анестезию. А версия насчёт укрепления эмали и вовсе сработала безотказно. Предстояло только повторить ту же самую «процедуру» для Павла и Сони, раз уж она проявила такую инициативу. По крайней мере, Оксана на это всячески намекала. И, вылечив ей зуб и попросив прислать дочь через десять минут, Светлана наконец-то с ней попрощалась.
Глава 4
После аварии по вечерам она добиралась домой на общественном транспорте – это не утро, можно обойтись без такси. Просидев в наклон много часов, хотелось размяться, и, в зависимости от настроения и погоды, она часто шла пешком несколько остановок. Как и сейчас. В книжном, попавшемся по дороге, Светлана зависла на полчаса перед полками о психологии – даже не ожидала, что выбор окажется так велик. Значит, есть спрос, и серьёзный. Это тебе не зубные болезни, где почти все проблемы видны сразу или высвечиваются обычной «катэшкой». Здесь просто так диагноз врачу не даётся, играет и с пациентом, и с ним – не у всех же есть эта новая анестезия, чтобы так развязывать языки…
Да, теперь уже было ясно – это какой-то глубокий гипноз. Карпульный шприц будто протыкал не ткань десны, а саму душу, проникал внутрь, а затем совершал обратный ход – и вытаскивал всё содержимое. Эффект, невидимый глазу, но сравнимый, наверное, с целым стаканом водки, если мерить какими-то простыми вещами. Ведь они оба – что Попов, что Оксана – стали сразу рассказывать о самом больном, сняв с себя всю шелуху за секунду. Удивительно! И, похоже, таких уколов в холодильнике ещё восемнадцать – именно это занимало её больше всего. Как поступить – сообщить обо всём, остановиться, пока не поздно? Или её и сейчас в чём-то можно уже обвинить? С Поповым вообще всё вышло естественно. Только беседа с Данилиной представляет опасность – запись с камеры в кабинете покажет, что она начала разговор, явно видя, что пациентка уснула! Даже хуже – специально этого дожидалась! Можно сделать скидку, конечно, на их давнее знакомство и постоянные разговоры о том о сём, но её поведение как врача неэтично. Чего стоят одни манипуляции с тушью! А «укрепление эмали» лампой для пломбирования? Это же прямой обман! Но и это не главное! С учётом того, что Данилина рассказала, любая огласка будет автоматически считаться нарушением неприкосновенности частной жизни… А это уже Уголовный кодекс…
Получается, она уже вляпалась? Светлана даже замедлила шаг и прокрутила в голове эту логическую конструкцию несколько раз. Да, заявлять о странностях анестезии нельзя – сама выроет себе яму. Тем более что с пистолетом у виска никто не стоит. Ничего страшного и не случилось – просто узнала кое-какие тайны своих пациентов. Не раскрыла другим – лишь узнала. Как психолог на консультации или священник при исповеди – ближе было, конечно же, ко второму. Те обязаны молчать об услышанном – и она тоже будет. Ну а камер бояться не стоит. Их повесили в кабинетах давно, и за всё время работы они пригодились лишь дважды. Первый раз пациент ударил врача – вызывали даже полицию, а потом с помощью камер вскрылось банальное воровство. Вера говорила, что записи хранятся три дня и тут же затираются новыми, так что после ЧП надо не мешкать и сразу копировать видео на жёсткий диск. Но разве у неё тут ЧП? Светлана совершенно так не считала.
Наоборот, происходило нечто удивительное и потрясающее. Будто она в первом ряду опустевшего кинозала, а по сцене перед белым экраном нескончаемой вереницей идут люди – все те, кто ещё недавно сидел рядом с ней. Стоит ей захотеть, указать на любого – тотчас механик просветит его, словно рентгеном, своими лучами, и на экране появятся новые кадры, намного более интересные, чем фальшивые страсти героев с афиши. Кто откажется от такого? У неё на руках билеты на восемнадцать подпольных сеансов, аплодисменты и критика запрещены, приглашена лишь она. Не совсем законно, чуть-чуть рискованно, но ведь так интересно! Почему же она должна проходить мимо? Она ведь не делает ничего плохого – только смотрит, никак не пытаясь вмешаться…
После ухода Данилиной ей хотелось рвать и метать – в таком она пребывала бешенстве. Как можно было вести себя так беспечно, лгать так жестоко, так долго? Острое чувство несправедливости и жалость к Павлу были так велики, что злорадная мысль всё ему рассказать даже заняла её на минуту-другую. Не в лицо рассказать, конечно – она знала его телефон и могла отправить смс через какой-нибудь сайт. Даже пыталась уже придумать коротенький текст – «проверьте ДНК, это не ваша дочь», «жена вас обманула, ребёнок не от вас», «у Сони другой отец» – но каждый раз ужасалась своей идее.
Всё, чего она сможет добиться – боли в этой семье станет намного больше. Вдвое, а то и втрое. Море боли… Это было так жутко, что её передёрнуло. Только после этого на смену ярости пришло сострадание. Жить так всё время, в мучениях, страхе; бояться больниц, анализов, учебников биологии, разговоров родственников – это ведь самый настоящий кошмар… И она поняла – если кого и жалеть по-настоящему, так это саму Оксану. А потом в дверях показалась Соня, и на смену жалости неожиданно пришло любопытство.
Ни за кем из своих пациентов она ещё не наблюдала с таким интересом. Ещё бы – теперь-то она знала! Девочка, как обычно, была весела. Бросилась бесстрашно в кресло – так, что чуть не свалилась с другой стороны, залепила жвачку за ухо. Всем своим видом показывала – не боюсь я ваших осмотров! Светлана жадно ловила каждое её движение или взгляд озорных глаз. От Павла в ней, как выяснилось, ничего и не было, а от матери Соня действительно взяла многое – глаза, волосы, нос. Может быть, что-то ещё, но только не зубы. Вот и разрешилась эта загадка – а то она столько лет удивлялась, в кого у ребёнка такая генетика?! Скалер легко скользил по эмали, зацепиться было в буквальном смысле не за что, и скоро она её отпустила. А следующие полчаса удаляла зубной камень у Павла и ежеминутно боролась с соблазном «найти» кариес и поставить укол – чтобы поговорить с ним о дочери.
И вот сейчас, цокая каблучками по тротуару и пытаясь не попасть в стыки плиток, она шла и раздумывала, что от него, собственно, хотела услышать. Как сильно он её любит? Что не знает, что она ему не родная? Почему не настоял том, чтобы родить второго? А она бы наверняка от души наревелась, сидя напротив. Что же её удержало? Только ли кодекс врача? Да, в этот раз для анестезии не было совершенно никаких оснований, и рука в буквальном смысле не поднималась – но она чувствовала, что это слишком лёгкий ответ. На самом же деле она просто пожалела укол. С Оксаной всё было иначе – надо было проверить новые ампулы, а сейчас этот вопрос уже не стоял. И ответы его, кроме слёз, ей ничего бы не дали, она знала их наперёд – любит сильно, не знает, не смог. Эта тяжёлая тема исчерпана, её лучше оставить – бесполезны любые советы, ничего сделать нельзя. Поэтому что толку зря тратить укол? Лучше послушать другую историю!
Светлана замерла посреди оживлённой толпы, когда честно себе в этом призналась. И поняла – пока не кончатся ампулы в холодильнике, жажду новых историй ей уже не унять. Но была и другая мысль, которая её просто ошеломила. Она ведь не усидит на месте, если окажется, что сможет чем-то помочь…
Глава 5
Следующим утром в кресле перед ней сидела необычная пациентка – брюнетка лет двадцати пяти в ярком и дорогом малиновом брючном костюме. Будто не к стоматологу, а на модный показ собралась – или только с него. Как-то весной на автомойке был такой аншлаг, что Светлана прождала свою «Маздочку» почти час и начиталась глянца. И до сих пор помнила строчку, которая здорово её тогда рассмешила – «В этом сезоне актуален дразнящий цвет малинового сорбета». Кто бы знал, что ей такие знания ещё пригодятся, но ведь сработало – костюм брюнетки, наверняка с каким-нибудь фирменным ярлычком, точно был в тренде. Гламурный сорбет присутствовал и, как и было обещано, дразнил. А она-то думала, что всё это пустой трёп.
Пока девушка испуганно рассматривала снимок своих зубов на мониторе – в нижней левой «семёрке» был пульпит – Светлана любовалась её маникюром. Он был шикарен – другие эпитеты даже не приходили в голову. Брюнетка успела перехватить этот взгляд.
– Боевая раскраска! Только сделала…
– Не могу себе позволить такой… – и Светлана с грустной улыбкой покрутила перед ней рукой в медицинской перчатке.
– Даже не парьтесь! – состроила смешную гримасу брюнетка, – геморроя с ним! А денег?! Вам, наоборот, повезло – одним хоть соблазном меньше!
Это было в яблочко – соблазнов у неё и в самом деле хватало. Обе они засмеялись, но девушка вдруг поморщилась. Пора было начинать. Светлана порывисто встала и пошла к холодильнику.
– Пульпит – неприятная вещь, – улыбнулась она, – но сейчас поставим укольчик, а после лечения никакой боли уже не будет.
– Было бы хорошо! Долбит… прям не знаю, как что…
Брюнетка с опаской потрогала щёку, скривилась жалобно и стала выглядеть так беспомощно и даже немного по-детски, что Светлана тут же простила ей и сорбет, и маникюр. Она сделала укол и отошла, но не выпускала пациентку из виду. Глаза девушки быстро стали стеклянными, а потом и вовсе закрылись – та заснула почти мгновенно. Светлана прислушалась. В кабинете стояла такая тишина, что можно было разобрать обрывки разговора в регистратуре – кажется, даже голос Игоря узнала в одной из последних фраз. Она на цыпочках подошла к двери, щёлкнула кнопкой замка и вернулась к креслу. Потом, спохватившись, снова встала посмотреть её карточку – на приёме имена пациентов забывались практически сразу.
– Ирина, вы меня слышите? – спросила она с любопытством.
– Слышу… – после небольшой паузы ответила девушка, не открывая глаз.
Светлана вдруг растерялась – о чём с ней сейчас говорить, о костюме? Какие могут быть трудности у такой барышни, если и Эмираты, и Мальдивы открыты – они же с ней будто на разных планетах живут! Молчание повисло в воздухе на долгие мучительные секунды, показавшиеся ей целой вечностью. Наконец она выпалила первое, что пришло в голову.
– Как дела?
– Ещё не родила! – грубовато ответила брюнетка и улыбнулась.
Светлана даже рот открыла от неожиданности. Как же быстро пошли родные мотивы! Да, можно жить по полгода на тропических островах, но условный Воронеж от загара и спа-процедур только румянее – его такой мелочью не извести. Ей стало уже интереснее.
– Кем вы работаете?
– Проститутка я! – гордо сказала та и, тщательно выговаривая каждый слог, добавила, – хо-ро-ша-я!
Теперь девушка говорила медленнее и чуть заторможенно, будто с похмелья – укол пришелся близко к основанию языка. Но осознавала смысл своих слов – подкрепила их мимикой и кивком головы.
– Хорошая? – это слово просто застало её врасплох.
– Твоему мужику понравится…
– У меня нет мужчины…
– Дура! – усмехнулась брюнетка.
– И правда… – пробормотала Светлана себе под нос. – А кем вы хотели стать?
– Рисовала я. Неплохо. В «Строгановке» училась. Первые два курса… а потом – понеслась!
– Жалеете?
– Реву иногда, а что толку?
– А если снова начать рисовать?
– Да кому это нужно сейчас? Я-то знаю, что людям нужно! – захохотала вдруг она.
– Ну а вам? Вам самой?
Возникла большая пауза. Пациентка вдруг посерьёзнела и тут же перестала быть похожей на дорогую нарядную куклу. Светлане показалось даже, что она скоро заплачет.
– Я до сих пор об этом мечтаю. Боюсь, что не умею уже, как могла… Что всё себе тогда просто нафантазировала… Вдруг так? Окажусь обычной – ещё муторнее на душе будет. Был один… клиент. Предлагал. Давай, мол, выставлю в галерее пару твоих работ…
– И что?
– А что? Не хотела быть ему должной… чтоб он там… не рассчитывал. Вот об этом жалею.
– Может, это была судьба?
– Может быть… только я её не узнала, выходит…
– Почему бы ему не позвонить?
Девушка снова задумалась.
– Боюсь… Что пошлёт… или ржать будет… Да и какие сейчас выставки? Маски-шоу кругом… Поезд ушёл…
Светлана хотела ей возразить, но осеклась – голос брюнетки был полон горечи, и не хотелось произносить в ответ что-то банальное. На какое-то время она замерла, задумалась, а потом её взгляд наткнулся на белую лакированную сумочку, оставленную девушкой на вешалке у двери. Что это было – внезапный порыв, усталость от будней, детская страсть к подглядыванию за другими, вновь в ней проснувшаяся? Или уверенность в том, что помочь тут настолько просто, что этот шанс нельзя упускать? Не понимая, откуда берётся её решительность, но чувствуя, что пути назад после этого уже не будет, Светлана встала и шагнула к двери. Телефон! Ей нужен её телефон, чтобы найти этого галериста! Вернувшись с мобильником к пациентке и снова собравшись с духом, она осторожно подсунула его к ней под ладонь. Приложила указательный палец к датчику и с первого раза попала, что сразу же очень её воодушевило – значит, и дальше всё как по маслу пойдёт! Уже не боясь, она даже рассмотрела вблизи её маникюр и восхищённо вздохнула – в ближайшее время о такой красоте ей можно и не мечтать…
Пока содержимое мобильного скачивалось на компьютер, Светлана нервно ходила по кабинету. Надо же – проститутка! И как хорошо выглядит! Ну… должна же, конечно. Но всё-таки… и грудь-то какая! Повезло от природы – или…? Можно было, конечно, спросить, но, раз уж такое дело, почему бы самой не проверить? Почему бы чуть-чуть не пошалить? Осмелев, она приблизилась к брюнетке и, стараясь действовать предельно аккуратно, чуть оттянула топ под малиновым пиджаком. Краснея как рак, под него заглянула – бюстгальтер почти не мешал – и придирчиво всё осмотрела. Кажется, грудь всё-таки сделанная – да и девица такая тощая, что ничего больше первого номера там, скорее всего, и не выросло бы. Это открытие неожиданно её успокоило – ну хоть в чём-то она оказалась лучше со своей скромной «двоечкой»!
Вернув телефон обратно в сумочку, осторожным поворотом ручки двери Светлана разблокировала замок – будет странно, если потом пациентка не сможет её открыть. Разбуженная ваткой с нашатырём, брюнетка приходила в себя чуть дольше Оксаны с Поповым. В глазах у неё застыло недоумение.
– Заснули на минутку, такое часто случается, – улыбнулась Светлана как ни в чём не бывало.
Та махнула рукой.
– Днём меня всегда в сон клонит, это нормально!
Светлана даже отвернулась, делая вид, что берёт инструмент, чтобы не рассмеяться ей прямо в лицо. Ну ещё бы – такие ночные пташки днём крепко спят!
– Как у вас там? Приморозило? – поинтересовалась только.
Брюнетка скривила рот, пытаясь достать до щеки языком, и Светлане вновь пришлось отворачиваться – этот естественный жест с учётом только что прозвучавших откровений смотрелся сейчас крайне двусмысленно. Сдерживая смех, она зажмурилась так, едва не прослезилась. Зато с какой улыбкой орудовала потом турбиной!
Леча её, она размышляла, как далеко могут зайти все эти эксперименты и насколько они безопасны для неё самой. Пациенты, допустим, ничего не узнают – просыпаясь, никто уже не помнит их короткого разговора. Вряд ли кто-то из них будет публично жаловаться, что после анестезии на пару секунд заснул. Значит, никаких поводов для проверки не будет. Главное – отработать все эти дни без Анечки ровно, без происшествий, чтобы никому и в голову не пришло посмотреть записи из кабинета. Иначе она сильно рискует со своей непрошенной добротой, шарясь в вещах пациентов! В том, что это случится ещё не раз, Светлана, зная себя, уже не сомневалась.
Довольно быстро она досверлила до нерва – теперь нужно было его удалить. Эх, если б можно было с такой же лёгкостью удалять у людей вызывающие боль мысли! Книги по психологии, которые она вчера перед сном полистала, не ответили и на половину её вопросов, казались заумными, полными бессмысленных фраз. Разочаровали. Ей бы метод попроще – вот как сейчас! Ввернуть аккуратно в канал пульпоэкстрактор и одним махом вытащить то, что болит. Ведь порой столько бед доставляет один-единственный страх, окопавшийся надёжно и глубоко. Нащупав его, человек отступает – больно! – и так и живёт, мирясь с ним и стараясь лишний раз не задевать. И если после укола этот страх вдруг показывается на глаза, и она уже держит его за кровавый мясистый кончик, инстинкт врача требует вырвать его целиком! Позвонить бывшему клиенту не может, цаца какая! Боится! Грудь делала – не боялась, под нож легла! А тут, казалось бы, всего лишь картины… Значит, всё-таки была одна нормальная фраза в одной из вчерашних книжек – ты настоящий там, где чувствуешь самый сильный страх…
Глава 6
Громкая музыка и хохот за соседними столиками мешали им разговаривать, но атмосфера в баре была настолько весёлой, что они, перебивая друг друга и хохоча, сидели так уже второй час. Официанты забегались и забыли о своих обязанностях – рядом с каждой стояло по паре пустых бокалов из-под коктейлей.
– Да ладно! Так и сказала? – Марина уже была довольно пьяна.
– Ага! «Проститутка я! Хо-ро-ша-я!»
Проходящий рядом парень недоумённо на них оглянулся, и подруги, поняв, что он услышал последнюю фразу, истерично захохотали.
– А ты что?
– Что-что… да я обалдела!
– Это мощно! – согласилась Марина, – очень мощно!.. гордость!.. – она глотала слова от смеха, нащупав вдруг шутку, – гор… гор… гордость без предубеждения!
Это был уже даже не смех – почти визг. Открыв рты и только хлопая ладонями по столику от невозможности что-то сказать из-за душившего их хохота, на секунду они даже стали центром внимания – несколько человек с улыбками обернулись.
– А я – врачиха! – Светлана, тоже слегка подшофе, театрально подбоченилась и закатила глаза. – Хо-ро-ша-я!
Отсмеявшись, они успокоились, да и между песнями как раз возникла пауза – музыканты потянулись на перекур. Ушла большая шумная компания по соседству, и в неожиданно наступившей тишине Светлана вдруг вспомнила вчерашний день. Попова, Данилиных, визит к гинекологу… Довольно быстро она помрачнела.
– Мне рожать надо, доктор сказал. В ближайшие год-два. Представляешь? Ну где я найду мужика?
Марина, пьяно ей подмигнув, оглянулась на трёх парней, пьющих пиво за барной стойкой. Она скорчила такую комичную рожицу, что Светлана лишь усмехнулась – всё было понятно без слов.
– Я не хочу так. А с Игорем не сложилось… Помнишь, в кино со мной был?
Она нервно сдавила в ладони бумажный зонтик от коктейля и не заметила, как Марина, кивнув, тут же поменялась в лице.
– Не спи, с кем работаешь – раздосадовано продолжала Светлана, – сама же это всем говорила! И вот – наступила на грабли. Не замечает меня… как будто просто в кино сходили…
Она горько улыбнулась.
– Значит, не судьба, как говорится… Всегда – «не судьба»! А я хочу, чтобы – судьба! Чтобы – судьба! Чтобы навсегда, а не так, как у отца с матерью – мне двух лет не было, как они развелись. Понимаешь?
