скачать книгу бесплатно
Здесь растут дикий виноград и плющ, они опутали колокол и кафедру…
– Вот!.. мы посмотрели!.. что же дальше? – спрашиваю я у Харраса…
– Теперь идем на кладбище!.. там нам будет гораздо спокойнее!..
Вот и кладбище, оно не в лучшем состоянии, чем церковь… здесь нет цветов, только огромные колючие кустарники… много могильных плит, на них можно прочитать имена… но они полустерты… мох, как губка, стирает имена… Харрас оглядывается вокруг… ах, вот например!.. «Ансельм Пренест»… «Николас Пардон»… рядом заросли крапивы… «Эльвира Рош Деррьер», а вот еще!.. «Феликс Робеспьо»!
– Именно он основал деревню! и построил церковь!.. Феликс Робеспьо!.. в Берлине их было слишком много!.. уже тогда проблемы с жильем!.. ооах!.. а там были и другие гугенотские деревни!.. дальше! они тоже разрушены!
Он показывает мне вдаль… на север…
– Но туда мы не пойдем!
Эти деревни на севере… дорог больше нет… остались одни овраги… и колючие кустарники…
Мы садимся… надеюсь, теперь он начнет… это место действительно спокойное…
– Итак?
– Конечно, Селин, вы уже поняли… мне нужно вас как-то пристроить к делу… не только вас, вашего друга и мадам тоже…
– Естественно!
– Думаю, вы слышали или читали, что в нашем Reich’e все должны чем-то заниматься… будь то на передовой!.. или в тылу!.. чтобы не допускать пересудов!.. на некоторое время – еще куда ни шло… вы к тому же больны, инвалид, вы просто отдыхаете… ладно!.. ваш друг Ле Виган сумасшедший, то есть тоже больной, а вы его лечите… ладно!.. для актера это нормально!.. ваша жена за вами ухаживает… как вам это?
– Конечно, мой дорогой Харрас!.. но тогда нас всех отправят в больницу?..
– Нет!.. нет! вовсе нет! вы отправитесь на отдых… все втроем!.. в одно из наших Dienstelle[87 - ** служебное подразделение (нем.).]… вот увидите, это наше так называемое «подразделение» недалеко отсюда, в ста километрах… сами понимаете, бомбардировки… все из-за них!.. это на севере!.. думаю, вам там будет хорошо, всем троим… это в ста километрах отсюда, на севере… в Цорнхофе… в небольшом замке… вы там немного развлечетесь!.. барон-граф Rittmeister[88 - * ротмистр (нем.).] фон Лейден! настоящий пруссак!.. больше, чем я! но в отличие от меня, законченный старый маразматик! ему 74 года! так что ничего удивительного! полная деградация… страдает параплегией[89 - Параплегия – паралич обеих нижних или верхних конечностей.]! вы познакомитесь с его дочерью Марией-Терезой[90 - Далее в романе Селин уже называет Марию-Терезу «сестрой» фон Лейдена.]… она пианистка! оба прекрасно говорят по-французски! лучше, чем я!
– О нет! это невозможно, дорогой Харрас!
– Увидите сами! и полно поляков! больше, чем здесь! увидите!.. повсюду!.. да, забыл!.. его сын! на ближайшей ферме, безногий эпилептик!.. ооах!.. и еще невестка Изис, и внучка Силли… безногий не говорит по-французски… однако там не только поляки, сами увидите!.. русские тоже, за каждой свеклой!.. женщины… мужчины… пленные… добровольцы… русские, само собой, дезертиры… «власовцы»… в общем, большевики! коммунистические шпионы!.. о, но лучше всего это наши bibelforscher’ы… знаете, что это такое?.. «отказники от военной службы по религиозно-этическим соображениям»… вы все это сами увидите!.. и берлинские проститутки, весьма опасные особы, все больные сифилисом в «третичной» стадии, уже неизлечимые… вы их тоже увидите, они работают на железнодорожных путях, но не в Цорнхофе!.. в Моосбурге, неподалеку… их там сотни!.. там есть и коммунисты тоже!.. и французские рабочие… эти самые яростные «антинацисты»!.. вы им не понравитесь… с ними поосторожнее! как только узнают, кто вы такой… вам не поздоровится!.. советую вам также остерегаться шефа нашего Dienstelle… Кретцера и его жены… я и сам не знаю, что за игру они ведут… когда-нибудь это выяснится… это совсем рядом с Моосбургом! время у вас будет!.. чтобы посмотреть Моосбург!.. его ведь еще не бомбили! там есть аптекарь, который тоже для меня не вполне понятен!.. это город Фридриха II, где он заставлял маршировать своих людей!.. держал их в ежовых рукавицах! ооах! он и город-то построил специально ради этого… там есть и площади для маневров, каждая размером с Вандомскую, их там пять или шесть!.. но вы не найдете там ни отеля «Риц», ни улицы де ля Пэ!.. ооах! своих слуг он приказывал бить хлыстом прямо там, посреди площади! за серьезную провинность их забивали до смерти!.. дисциплина!.. в промежутках он играл на флейте и писал Вольтеру письма в стихах… стихи плохие, но все же… вам там не будет скучно! вы поправитесь… в Моосбурге есть небольшой музей… мадам фон Лейден вам все покажет, это жена безногого сына… думаю, она попросит вас давать ей уроки французского… о, она вовсе не уродина!.. и не калека, как ее муж… сами увидите!.. но здесь в Грюнвальде вам больше нельзя оставаться, это невозможно!.. Грюнвальд скоро опять начнут бомбить, а что будет дальше, я не знаю!.. я буду часто приезжать к вам в усадьбу… если, конечно, не помру!.. ооах!.. у вас там будет все для работы… может быть, вы даже сможете практиковать… через пару месяцев… мы найдем для вас какой-нибудь завод… через пару месяцев… а Ле Виган мог бы работать, к примеру, санитаром?
– Да… да… конечно!
Мне было нечего сказать… но я совершенно не представлял нас в Цорнхофе…
– Только никому ничего не говорите… ни своей жене… ни другу… я сам отвезу вас туда, послезавтра… в среду, в полдень… на машине!..
– Договорились, Харрас! все понятно!
Что за таинственность!.. а может, он собирается отвезти нас вовсе не в Цорнхоф?.. я снова смотрю на кладбище, оно все заросло колючками… зачем он привел меня сюда?.. ему что, здесь нравится?.. возможно… именно по этой причине… есть что-то похоронное… во вкусах всех бошей… они в этом не признаются, но их туда влечет, тянет… я еще раз пытаюсь прочесть имена, скрытые под колючками…
– Уверен, что вы сами заметили, Харрас, ведь здесь в основном женщины!..
Да, Харрас, как и я, это заметил…
– Д умаю, основной причиной в то время были роды!.. то же самое наблюдалось в Соединенных Штатах… у Айшеля есть очень интересная работа на эту тему… вы знали Айшеля?
Знал ли я Айшеля!.. этот государственный чиновник из Нью-Йорка в свое время был большим поклонником Бальзака…
– Он написал очень интересное научное исследование на тему женской смертности в штате Нью-Йорк в конце XVIII века… Айшель!.. вы его знаете?
– Конечно!.. конечно, Харрас!
– Тогда на одного мужчину приходилось в среднем три женщины… это нормально для того времени… все мужчины женились по три-четыре раза… вполне нормально для того времени!.. в Нью-Йорке или в Берлине… а тех поляков из Felix здесь не хоронят, у них есть свое кладбище…
Он протягивает руку…
– Там, на востоке!.. далеко!.. но мы туда не пойдем!
Он указывает мне на рощицу в конце равнины… забавно, как многие и многие жизни легко умещаются на кончиках пальцев… всего один жест… между небом и землей…
Он подытоживает:
– Ну вот, дорогой Селин, все решено… в среду, в полдень!.. и ни слова… никому!.. ни единого слова!
– Могила, Харрас! могила!
Мне не совсем ясны причины этой таинственности, но ему виднее… стоит вам лишиться своего домашнего очага, как вы становитесь всеобщей игрушкой… все только и делают, что развлекаются тем, что вас пугают и наблюдают за вашей физиономией… любое событие оборачивается загадкой… поэтому я не совсем доверял Харрасу… эта странная поездка в Felixruhe… на кой хрен мы туда потащились?.. никакой ясности!.. просто прогуляться?.. полюбоваться развалинами этой церкви?.. гугенотским кладбищем?.. ради этого он так вырядился, нацепил свой револьвер 31-го калибра, витые шнуры, аксельбанты, три свастики?.. чтобы сообщить мне это?.. про Цорнхоф?.. что мы должны туда переехать?.. наверняка это жуткая дыра!.. и люди, конечно, еще более злобные, чем здесь… кроме того, он меня сам предупредил насчет узников-«сопротивленцев»… весьма многообещающе!..
– Ты еще многого не знаешь, но все уже предусмотрено! осторожней!.. ты попался! все схвачено!..
Вот о чем я думал! но вслух я этого не говорил, я вообще ничего не говорил… я просто слушал Харраса… говорил он…
– Вот! мы осмотрели Felixruhe… а сейчас нужно снова закрыть церковь… хотя, может быть, это лишнее?
Она все равно была открыта со всех сторон… со всех! крапива и дикий виноград заполнили интерьер, покрыли все скамейки, колокол…
– Скоро о таких старых церквях начнут снимать фильмы! тогда их и отремонтируют! propaganda! propaganda! ооах!
– Кто?
Те, что придут после нас! главные места для проведения пропаганды! это церкви! даже для материалистов! атеистов!.. вот чего нам так не хватает: серьезных атеистов!
– Они появятся, Харрас! появятся!
Хотелось бы мне посмотреть, как русские будут перевоспитывать китайцев! заставят их поднимать колокол наверх!..
– Вы все увидите, Харрас! увидите! обязательно увидите!..
Я для него как подкрепляющее средство, я ведь оптимист!.. я снова пытаюсь вставить ключ… он проворачивается вхолостую… этот ключ уже отслужил свое! как и церковь… в ее стенах столько щелей… что и бомбы не нужны!
– Она едва держится, Харрас!
Ну, похоже, на сей раз все… он сказал мне то, что хотел… в среду мы переезжаем… хорошенькая история!.. секрет?.. но почему?.. он молчит… мы возвращаемся по другой тропинке… не по той, по которой шли сюда… почему?.. направляемся к его тачке… она достаточно громоздкая, такую стащить непросто!.. а, вон и она в конце тропинки… нет! самой машины не видно, она вся, сверху донизу, облеплена людьми, огромное скопление ног и задниц, настоящее нагромождение… даже на крыше машины!.. вся Felixruhe влезла на эту машину! сейчас они ее сожрут!.. теперь моя очередь смеяться! оказывается, он нарочно вырядился в сапоги, аксельбанты, изображая из себя пугало в золоте и серебре, чтобы заставить их всех держаться на расстоянии! магия власти! привет!.. они все просто спрессовались!.. их полно на крыше, на капоте и на колесах… а там внутри Лили, Ле Виган, и Бебер… я зову… два раза…
– Лили!.. Лили!..
Она мне отвечает… сквозь взрывы смеха… вокруг полно ребят!.. они все хотят посмотреть на Бебера… сгорают от нетерпения…
– Пепер!.. Пепер!..
Нам даже не подойти… и вдруг все резко меняется!.. Харрас, не говоря ни слова, достает свою пушку… свой здоровенный маузер… и птаф! птаф!.. начинает палить в воздух! выпускает всю обойму! а вот теперь они улепетывают!.. ну и драпают же! маленькие! большие! Харрас по-прежнему молчит… еще одна обойма!.. снова в воздух!.. птаф!.. Харрас не хочет, чтобы его доставали… даже воробьи!.. теперь дорога свободна, все пусто, больше никого… те так далеко, что их уже почти не видно… у самых деревьев… я спрашиваю у Лили и Ля Виги, что произошло… они ничего не украли?
– Нет!.. они хотели научить нас говорить по-польски и просили показать Бебера!.. protche pani! protche pani!
Кроме того, Ля Вига был совершенно уверен, что они его узнали!
– Представляешь, они мне сразу же: franzouski! franzouski!
В общем, все вполне безобидно… даже забавно… причиной всему великолепный «мерседес», Бебер и franzouski… а может, и вправду, все это только из-за Ля Виги?.. у него ведь такое выразительное лицо, просто «Христос на кресте»… возможно… как бы там ни было, но теперь можно ехать… больше ничто не преграждает нам путь!.. ан нет!.. еще две девушки!.. совсем юные… а когда я оглядывался вокруг, их было не видно, они спрятались под самым нашим капотом, стоя на коленях… и заливаясь слезами…
– Mit! mit! mit! bitte!
Рыдают! просят, чтобы мы взяли их с собой! но Харрас против!.. он орет на них! о, да еще как!
– Осторожно!.. поосторожней с ними!.. vorsicht!.. те, что говорят по-немецки, самые опасные!
Тем не менее, он позволяет им говорить… странно, но они не боятся… ни «мерседеса», ни самого Харраса, ни его револьвера… и сквозь рыдания объясняют… их родители умерли, и в Феликсруе они теперь совсем одни, так что все мужчины только и думают, как бы их изнасиловать… а мужчины скоро вернутся с полей, где копают свеклу… их самих выгнали из дому, даже соломенные тюфяки у них украли… у них больше ничего не осталось… поэтому они очень хотят поехать с нами… чтобы работать на нас… делать все!.. все, что мы захотим!.. в поле!.. на кухне! неважно что!.. но только чтобы мы их отсюда забрали! мы даже можем убить их тут же на дороге, если не хотим взять их с собой! без колебаний! они показывают на «маузер» Харраса… рвут на себе одежду, стоя на коленях и показывая, куда стрелять… прямо в сердце!.. из этого здоровенного револьвера!.. без колебаний! но живыми они здесь не останутся!.. в сердце!.. в сердце!.. Харрас, вероятно, уже привык к подобным мольбам… его все это нисколько не удивляет!
– Вы знаете, коллега, все это чистое вранье!.. выдумки!.. ни капли правды!
Тем не менее, он в нерешительности…
– Но все же, вот о чем я подумал… и это вполне серьезно! на прошлой неделе у нас в Грюнвальде забрали трех женщин… и увезли неизвестно куда!.. они тоже были польками…
Что ж, пусть подумает…
– Да!.. да!.. я вспомнил!.. они были прачками! их забрали на Восточный фронт!.. я вспомнил!..
Теперь он доволен!.. и обращается к ним:
– Nun!.. ernst! давайте говорить серьезно!.. waschen! wollen sie waschen?.. вы согласны стирать?..
– Ja!.. ja!.. ja!..
Все, что угодно!.. решено, он их берет…
– Komm!.. ладно, коллега, мы возьмем их с собой… но сперва их нужно обыскать!.. им нельзя доверять!..
Они поднимаются с колен, уже без слез… он их ощупывает… все их лохмотья… осматривает волосы… потом все складки… даже между ног… они не сопротивляются… согласны на все… он ничего не нашел… кроме вшей… которых показывает мне…
А вот этого у них там не будет!
Теперь он опять обращается к ним, пусть скажут, действительно ли они согласны?.. о, еще как!
Ja!.. ja!.. ja!..
Они просто счастливы!.. теперь у них льются другие слезы! слезы счастья! счастья!..
Ну ладно, живо!.. все – в машину!.. Лили, я, Ля Вига, Бебер и наши две девочки-прачки… я замечаю, что у них красивые волосы… вьющиеся, цвета пшеницы… теперь я рассмотрел их глаза, большие, бледно-голубые… ох уж эти славяне… славянский шарм… славянское очарование, очарование ножа гильотины, под который, обезумев, головой вперед, устремляются все буржуа вместе с пролами за компанию!.. в конце концов, это единственное, что их объединяет!.. разящее наповал опьянение! о, но Харрас вовсе не таков! он-то видит насквозь этих двух готовых на все хитрожопых шлюх, которых мы только что подцепили!.. никаких иллюзий на их счет у него не было!.. никакого славянского шарма! все было гораздо проще: в Грюнвальде не хватало прачек, так почему бы не взять двух этих шлюх, чем они хуже других!
– Следите за ними! чтобы они не подавали никаких знаков в окна! пусть сядут между вами!
А Ля Виге только того и надо… они уже улыбаются друг другу… уже не плачут и не просят… чтобы их убили… Харрас снова смотрит на дорогу… там никого нет!.. и в деревушке тоже… ни души!.. но он опять хватается за свой здоровенный «маузер», и птаф! всю обойму! в воздух!.. и еще одну!.. в направлении церкви!.. чтобы не вздумали явиться сюда поглазеть, как мы уезжаем… и только после этого он берется за руль… в путь!.. но метров через двести он тормозит… выходит… и достает из-под сиденья великолепный пулемет… все запчасти, подставку, патроны… устанавливает его посреди дороги и начинает стрелять… тррратата! одну очередь… вторую… по Феликсруе…
– Знаете, коллега, эти люди только делают вид, что боятся… но они вас не боятся!.. если вы забудете выстрелить… это сделают они!.. вы думаете, у них нет оружия… нет, оно у них есть!..
Ну, теперь можно ехать… он снова садится за руль, и мы срываемся с места! его «мерседес» вовсе не относится к хилым газогенераторным машинам, он работает на настоящем бензине… в машине все притихли… даже Ля Вига, всегда такой галантный, внезапно погрузился в раздумья… о чем он думает?.. размышляет о возвращении в Грюнвальд?.. хотя я ему ведь ничего не говорил о том, что нас ждет… это я мог иметь задумчивый вид, у меня на то были причины… уж он бы меня понял!.. за окном смотреть было не на что… пейзаж еще тот… люди пашут, босиком, в основном женщины, польки, русские… земля Бранденбурга серая и коричневая… вся изрытая картофельными бороздами… такое впечатление, что ты находишься между небом и землей… впечатляет, конечно… просторы… а вот наши просторы не такие мрачные, в отличие от этих… но не об этом же думал Ле Виган… хотя?.. впрочем, какая разница!.. а дорога, между тем, совсем не располагала к размышлениям!.. можно подумать, ее специально усыпали булыжниками, чтобы нас посильнее трясло! вверх! бам!.. бум!.. вниз! еще одна выбоина!.. тррах! головами в потолок! и еще раз тррах!.. а как веселились малышки-прачки!.. молодость быстро обо всем забывает… тут же начинаются взрывы смеха!.. тумаков уже никто не замечает!
– А в Берлине?
Я говорю на ломаном немецком…
– Nein! nein!
Эти девочки вовсе не избалованы…
– Вы уже были в Берлине?
– Nein! nein!
К счастью, у Харраса достаточно сильные руки, чтобы держать руль, здесь это было необходимо… рытвин все больше!.. он виляет между ними! теперь эта махина почти летит! на полном ходу над этими впадинами! на повороте чуть медленнее!.. мы мчимся, как угорелые! он напевает:
Vater! o Vater!
Настоящий ольховый король!
– Это необходимо, дорогой Селин! необходимо!.. это не шутки!
Шутки или нет, но сейчас мы во что-нибудь врежемся!.. или перевернемся!.. мы уже почти приехали!.. длинный спуск… полей уже не видно… одни развалины… справа и слева… и еще мостовые… теперь я узнаю… это Грюнвальд… выпотрошенные виллы, свисающие балконы… вот мы и дома! Reichsgesund… здесь уже и правда не до шуток!.. пусть теперь наши барышни нам что-нибудь споют!.. Харрас такой толстый и тяжелый, но очень шустрый… выпрыгивает из машины… еще прыжок!.. и открывает дверцу…
– Пока все оставайтесь здесь! и ждите!
Он приказывает лейтенанту Отто сходить и привести кого-то… какую-то frau?.. такого имени я не знаю… вот и она… эта frau… никогда ее раньше не видел, седая, довольно полная, в голубой форме… от одного ее вида всякое желание веселиться окончательно пропадает… очевидно, это какая-то начальница… Харрас представляет ей наших барышень… но только наши барышни ее увидели, как тут же упали на колени! и начали опять ее о чем-то умолять… повторяется та же сцена, что и в Феликсруе… а эта женщина в голубом, вероятно, главная прачка, сразу же обращается к ним на их родном языке, по-польски… они отвечают сквозь рыдания, больше им не до смеха!.. по-прежнему на коленях… но вот там! там!.. они указывают на машину, там у них что-то есть! там!.. они хотят ей это показать… нет! не там!.. сзади! дальше!.. еще!.. в багажнике?.. но что?.. у них ведь ничего не было!.. никто не видел, чтобы они что-то клали в багажник… мы все идем туда… вся охрана, лейтенант Отто, все Volksturm, фрау Х и мы… чтобы наши барышни вдруг, чего доброго, не вздумали сбежать! и чего там только нет, у нас в багажнике!.. сначала мы достаем оттуда шесть болтов… потом три шины… все вытаскиваем… и что они могли там запрятать?.. в глубине багажника?.. а, ну вот! пакет! большой! из лохмотьев!.. а внутри – малыш!.. дрыхнет себе!.. мальчик!.. они положили его так, что никто и не заметил… и досталось же ему!.. но он не жалуется… он закутан, завернут в рваное тряпье… увидев нас, он сразу начинает смеяться…
– Сколько ему лет?
Барышни не знают… наверное, года три… три с половиной…
– Чей он?
– Это мой брат!
Харрас вмешивается:
– Они лгут! постоянно! все!.. во всем, коллега!.. постоянно!
