скачать книгу бесплатно
Родители Христины вошли в гостиную, и девочка уже не скрывала своей радости. Габриель и Бернар провели ее в детскую. Там на хорошенькой маленькой кроватке лежала ее куколка, одетая в белое кисейное платьице, ее голову украшала длинная белая фата.
Христина не знала, как отблагодарить Габриель. И, конечно, Бернара, который при помощи столярных инструментов сделал маленькую кукольную кроватку. Вскоре явился и Франсуа, Христина с радостью встретила его. В то время как ее сердце наполнялось восторгом, а язычок работал без умолку, ее мать жеманничала перед де Нансе, которого ей представила графиня, и перед итальянцем, низко кланявшимся ей. Он старался понравиться Каролине Дезорм в надежде, что его пригласят к ним в дом, что обеспечило бы ему еще одно знакомство.
Перонни тотчас же догадался, что важнее всего понравиться Христининой матери, так как от нее зависели все приглашения, вот почему он и старался всячески угодить ей. Каролина уронила булавку, которой закалывала шаль, Паоло тотчас же встал на четвереньки, чтобы отыскать ее.
Паоло тотчас же встал на четвереньки, чтобы отыскать булавку.
– Не стоит, синьор Паоло, – сказала она, – право, в булавке нет ничего драгоценного.
– Да как же, – развел руками итальянец, – раз булавку носить такая прекрасная синьора, она делаться сокровищем!
– Хорошо сокровище! – со смехом заметила Каролина. – Право, синьор Паоло, не ищите больше, повторяю вам, не стоит.
– Как так, синьора? Я не встать, пока не отыскать этот драгоценность.
– Ваше сиятельство, стол накрыт, – доложил лакей.
Все направились в столовую, только Паоло все еще ползал на четвереньках. Когда все ушли, он стал на колени.
– Эх, беда, – по-итальянски прошептал он, почесывая голову, – я сделал большую глупость. Ну, что теперь будет, они все съедят! А эта негодная булавка не находится. Вот что сделаю! Отличная мысль! Белла, беллиссима[11 - Бе?лла, белли?ссима – прекрасная, наипрекраснейшая (итал).]! Я возьму булавку со стола и скажу: «Вот ваша булавка, я ее нашел».
Он вскочил, схватил булавку из ящика для рукоделия, который стоял на столе, и с торжествующим лицом бросился в столовую:
– Я найти, синьора, найти. Вот оно!
– Ах, – сказала Дезорм, смеясь до слез, – это не моя булавка. Это белая, а у меня была черная.
– Бог мой, – воскликнул несчастный Паоло, якобы смущенный тем, что услышал. – Это оттого, что я потереть булавку о… о… мои серебряные часы.
– Полно, синьор Паоло, довольно говорить пустяки, – заметил граф де Семиан недовольным тоном. – Кушайте лучше яичницу, иначе завтрак затянется, и дети не успеют хорошенько поиграть и половить раков.
Этого не нужно было повторять Паоло, он уселся за стол и съел свою порцию яичницы с такой быстротой, что наверстал потерянное время. А между тем Каролина часто поглядывала на Христину и то и дело останавливала ее то движением руки, то словом.
– Ты слишком много ешь, Христина, – говорила она. – Не глотай же так жадно. Ты берешь слишком большие куски.
Христина краснела, ничего не отвечала, Франсуа, сидевший рядом с нею, увидел, что после десятого замечания его подруга готова заплакать, и не мог удержаться, чтобы не вступиться за нее.
– Христина очень голодна, кроме того, ест она совсем немного и отрезает самые маленькие кусочки.
Каролина Дезорм не знала, кто такой Франсуа, она с удивлением посмотрела на него и сказала:
– Что это за маленький рыцарь? И почему ты так горячо защищаешь Христину?
– Я ее друг, – ответил горбун, – и всегда изо всех сил буду защищать ее.
– Ну, силы-то у тебя, кажется, немного, бедный мальчик.
– Правда, немного, – сказал Франсуа, – но в случае нужды мне всегда поможет мой папа.
– Ого, не хочешь ли ты вступить со мной в борьбу? – насмешливо спросила Каролина. – А где же твой папа, мой бедный маленький Эзоп[12 - Эзо?п (ок. VI в. до н. э.) – знаменитый греческий баснописец; был горбуном и отличался отталкивающей внешностью.].
– Подле вас, – сурово произнес де Нансе.
– Как? Этот… Этот милый ребенок ваш сын?
– Точно так, соседка. Маленький Эзоп, как вы только что его назвали, мой сын, и я имею честь представить его вам.
– Я в отчаянии… Я очень рада, – в смущении начала Каролина Дезорм. – Мне очень жаль, что… я этого не знала раньше.
– Вы избавили бы его от новой обиды, не правда ли? – холодно спросил де Нансе. – Бедный ребенок, его столько раз обижали, что он к этому привык больше, чем я.
– Папа, папа, пожалуйста, не печалься! Уверяю тебя, мне это решительно все равно. Я так счастлив здесь со всеми вами. Бернар, Габриель и Христина ко мне добры и ласковы со мной. Я их так люблю!
– Мы тоже очень любим тебя, наш добрый Франсуа, – вполголоса сказала Христина, сжимая ладонь мальчика обеими руками.
– И мы всегда будем тебя любить. Ты такой добрый, – продолжала Габриель, взяв его за другую руку.
– И везде всегда будем защищать друг друга, правда, Франсуа? – заметил Бернар.
Во время этого разговора мать Христины чувствовала себя очень смущенной. Ее муж покраснел не меньше ее самой. Графине де Семиан было неловко, и она досадовала на жену своего брата, де Нансе сидел грустный и задумчивый. Вдруг Паоло встал, протянул руку и сказал торжественным тоном:
– Слушать все! Слушать Паоло! Я торжественно обещать: когда этот мальчик, которого синьора называет Эзоп, будет иметь двадцать один год, он стать такой же статный, как его почтенный синьор отец. И я сделать это, потому что он добрый ребенок, он мне дать громадное благодеяние и… я его люблю.
– Вот уже второй раз вы обещаете мне такое счастье, синьор Паоло, – сказал де Нансе, – но, если вы действительно можете выпрямить спину моего сына, почему вы не сделаете этого теперь же?
– Терпение, синьор мио, терпение. Я доктор. Теперь это невозможно, он расти. Лет в восемнадцать или двадцать можно начать, тогда быть хорошо. Раньше нельзя!
Де Нансе вздохнул и улыбнулся, глядя на Франсуа, на лице которого было выражение счастья и веселья. Мальчик оживленно разговаривал со своими друзьями. Все они весело болтали, но негромко, чтобы не мешать разговору взрослых.
Глава IV. Характеры обрисовываются
Завтрак подходил к концу, и Бернар спросил графиню, не позволит ли она ему, Христине, Габриели и Франсуа встать из-за стола. Графиня де Семиан охотно отпустила детей, и они побежали играть в сад.
– Мой добрый Франсуа, – сказала Христина, – как я благодарна тебе за то, что ты хотел меня защитить. Я уже просто и не знала, как есть, чтобы мамочка была довольна.
– Потому-то я и заговорил о тебе, Христина, – вздохнул горбун, – я видел, что ты не решалась есть и чуть не плакала. Мне было очень грустно за тебя.
– Я тоже опечалилась, когда мне показалось, что мама смеется над тобой.
– О, из-за этого не надо печалиться. Я уже давно привык, что надо мной постоянно смеются и, уверяю тебя, нисколько не обижаюсь. Только мне тяжело, когда это делают при папе: он сразу становится таким печальным. Бедный папочка так любит меня!
– О, да, – вставил Бернар, – он гораздо лучше тети Каролины Дезорм, которая совсем не любит бедную Христиночку!
– Ты ошибаешься, Бернар, – перебила его Христина, – ошибаешься, уверяю тебя. Мама меня любит. Только она так занята, что ей некогда обращать на меня много внимания.
– Почему же ей некогда? – удивился Бернар.
– Ей нужно делать визиты, – объяснила Христина, – то и дело одеваться, к ней часто приходят портнихи, и она примеряет платья. Потом приезжают гости и тоже отнимают у нее много времени. Потом они все вместе уезжают. Потом… Потом у нее еще много занятий.
– А что ты делаешь в это время? – спросил Франсуа.
– Я остаюсь с моей бонной. И вот это ужасно! Минна такая злая.
– Почему же ты не расскажешь об этом маме? – поинтересовался Франсуа.
– Потому что бонна будет страшно бранить меня за это и даже… побьет. Потом наговорит на меня неправды мамочке, и папа тоже накажет меня.
– Отчего же ты не скажешь маме, что бонна так зла и несправедлива? – не унимался Франсуа.
– Ах, Франсуа, мама мне не поверила бы, она всегда верит Минне.
– Ну, тогда я расскажу это своему папе и попрошу передать все это твоей маме, – сказал Франсуа.
– Нет, нет, голубчик, пожалуйста, не делай этого! Мама все равно мне не поверит, а Минна станет еще больше бранить и бить меня. Я это рассказываю только тебе, потому что люблю тебя больше всех на свете.
– Но ведь ты несчастна, бедная Христина, и я не могу выносить этого.
– Нет, что ты! Когда я бываю здесь, особенно с тобой, мне очень хорошо, и ведь я прихожу сюда почти каждый день!.. И вообще, когда Минна не со мной, я не бываю несчастна.
– Как бы мне хотелось, чтобы папа бывал у вас, – заметил Франсуа.
– Почему же он у нас не бывает? – спросила Христина.
– Потому что у твоей мамы постоянно сидят гости, она живет очень роскошно, и папе это не нравится.
– Но ведь он же бывает здесь, у дяди и тети Семиан? Ведь это то же самое.
– Он говорит, что нет, уверяет, что все вы очень хорошие, но что твои дядя и тетя не стараются наряжаться, что они принимают гостей просто, без особых приготовлений, потом он говорил еще что-то. Только я забыл…
Бернар и Габриель, которые убежали было вперед, теперь вернулись, и Бернар сказал:
– Скучно ничего не делать. Не начать ли нам ловить раков?
– Да, да, – подхватила Габриель, – попросим дать нам сеточки для ловли раков и корзинки.
– Но ведь нужно, чтобы кто-нибудь из взрослых пошел с нами, – заметил Бернар. – Кого бы попросить?
– Вот как раз идет синьор Паоло, – заметил Франсуа, – только, к несчастью, он не видит нас.
Дети повернулись к итальянцу и стали громко звать его:
– Сюда, синьор Паоло, сюда!
Перонни посмотрел в их сторону и быстро зашагал к ним. Отвесив детям низкий поклон, он поинтересовался:
– Синьоры и синьорины, чем Паоло мочь служить вам?
– Милый синьор Паоло, – начал Франсуа, – не поможете ли вы нам приготовить сачки для ловли раков?
– Конечно, синьор, я есть всегда к вашим услугам, – сказал итальянец и прибавил: – О, Паоло благодарен, он никогда не забывать ничего хорошего и ничего дурного.
После этого все разбежались за необходимыми принадлежностями для ловли раков. Через несколько минут дети и Паоло уже были подле светлого говорливого ручья. Паоло суетился, ходил взад и вперед, развертывал сачки, опускал их в воду.
– Не туда, не туда, синьор Паоло! – со смехом закричали дети. – Смотрите, ветки цепляются за сачки.
Паоло переменил место.
– Не туда, не туда! – опять закричали Бернар и Габриель. – Разве вы не видите, что тут совсем нет воды? Тут одни камни!
– Синьор Бернардо, – заметил Паоло, – вы должен поверить мне: рак любить каменистые места.
– Да, – кивнул Бернар, – раки прячутся под камнями, которые лежат в воде, а тут булыжники совсем не закрыты водой.
– Синьор Бернардо, у рака есть ножки, – наставительно заметил Перонни.
– Да, – ответил Бернар, – на них он и ползает в воде, но он никогда не выходит на берег, чтобы лазать!
– Синьор Бернардо, у рака есть хвост, – продолжал итальянец.
– С его помощью он поддерживает себя в воде, а не в воздухе!
– Синьор Бернардо, у рака очень толстая кожа.
– Ах, да перестаньте, синьор Паоло! – с досадой воскликнул Бернар. – Говорю вам, что сеточки стоят очень плохо и что их нужно передвинуть. Дайте мне сачки, я поставлю их как следует.
– Ну, пожалуйста, синьор Бернардо, – сдался итальянец.
Он передал мальчику рукоятку сачка, сетка которого уже зацепилась за корень, торчавший из берега. Бернар взял сетку и перенес ее вместе с двумя другими в маленькую заводь, в которой шевелилось несколько раков.
Пока мальчик устанавливал сеточки, Паоло стоял подле него не двигаясь и молча, он был немножко смущен, немножко недоволен, но не решался этого показать. Франсуа и Христина заметили, что он обижен, и подошли к нему.
– Дорогой синьор Паоло, – тихонько сказал ему маленький Франсуа. – Хотите, возьмем четыре оставшихся сачка и поставим их подле камня, близ которого вы хотели поместить все сетки? Я уверен, что там есть-таки раки.
– Вы думать так, синьор эчелентиссимо[13 - Эчеленти?ссимо – здесь: скрытный человек (итал).]? – с веселой улыбкой сказал Паоло.
– Да, да, конечно, Франсуа прав, милый синьор Паоло, – сказала Христина, – пойдемте с нами.
Итальянец весело улыбнулся и тотчас же схватил забытые сачки, привел их в порядок, ловко опустил в воду и стал терпеливо ждать раков. Вскоре действительно множество их показалось из-под берега. Бернар поднял свой сачок и с торжествующим видом закричал:
– Я поймал трех.
Паоло поднял свои сеточки и громким голосом ответил:
– Я поймать восемнадцать, и превосходных!
– Восемнадцать? Возле этого большого камня? Да этого не может быть!
Бернар и Габриель вместе подбежали к сачкам итальянца, стали считать добычу, в сеточке действительно оказалось восемнадцать очень крупных раков.
