скачать книгу бесплатно
Пациентка поступила в отделение в тяжелом состоянии. Из симптомов: при поступлении – полное безучастие, перемежающееся короткими фазами истерического смеха, затем, с течением времени и в процессе налаживания контакта с лечащим врачом – неадекватное восприятие окружающей действительности, неспособность вспомнить информацию о себе и о своей жизни, попытки определить себя через придуманные образы и заимствованные из литературы имена…
(Тут я пропускаю перечень сложных терминов, процедур и лекарств – даже мне скучно.)
В данный момент совершенно стабильна. Опасности для окружающих не представляет. Покладиста и ответственна. В последнее время самостоятельно являлась на пост для получения лекарства. Выписывается домой под надзор патронажной сестры и с обязательным условием еженедельного посещения стационара.
(Я очень ответственна, в этом вам еще предстоит убедиться.)
Лечащий врач – такой-то.
Старшая сестра – такая-то.
Главный врач – такой-то.
(Я, пожалуй, тоже подпишусь и повешу бумажку на стенку кухни между чайником и хлебницей.)
20 апреля…
(Год неразборчив, на его месте чернильная клякса от не в меру разрыдавшейся печати. Но мне по барабану, меня этот год устраивает в любом случае.)
Глава 3. Цель № 1
Итак, моя цель.
Я сейчас вам все объясню, и вы перестанете удивляться.
А, может, наоборот, удивитесь еще больше.
В любом случае, я затеяла то, что затеяла, и теперь уже ничего не изменить. И к лучшему.
Сижу я сейчас у себя дома за кухонным столом, к которому мне снова пришлось привыкать, и пишу эти строчки, покусывая намазанную маслом корочку.
Корочка – важный фактор противодействия моему решению, ведь она такая вкусная и хрустящая, что, кажется, просто воплощает здоровую радость нормального мира.
А меня вот тянет в ненормальный, в тот, который украли у меня таблетки.
И тут мы, наконец, подходим к главному – к моей идее.
Видите ли, после того, как меня подлечили (слово «вылечили» употребить не могу, ибо мой недуг неизлечим), я все больше и больше прихожу к выводу, что моя жизнь стала намного преснее, чем была тогда, когда я существовала в пограничном мире.
Там было интереснее. Там было ярче. Там не было границ для мысли, вообще никаких. И я могла погружаться в себя так глубоко, как хотела, совершенно не встречая препятствий.
Я могла обнаружить в заветных уголках собственного, как правило, нищенского в здоровом состоянии, «я» все что угодно и кого угодно.
Я могла пастись с кентаврами и летать на хвосте бумажного змея. Я могла вспомнить нехитрые тона первобытной песни и сама превратиться в тростниковую дудку, вырезанную нечаянным умельцем. И пропускать звуки через себя. И сама становиться звуком и на самой себе изучать воздействие себя как звуковой волны на скалы, дюны и кору древних кедров. И здороваться с эхом и чувствовать, как оно пожирает меня без остатка, чтобы изрыгнуть прямо в ухо пастушку, который все еще возится с дудкой.
И разве можно променять все это на очередь в булочную за свежим хлебом с хрустящей корочкой, которую потом так приятно намазывать маслом и класть в рот?
По зрелому размышлению (еще там, в больнице, хотя там и не было таких вкусных корочек), я пришла к выводу, что нет, нельзя!
И вот я сижу за кухонным столом, прислушиваюсь к редким звукам на лестничной площадке в тревожном ожидании патронажной сестры и еще раз сверяю свои нынешние ощущения с идеей. И что бы вы ни говорили, идея перевешивает.
Поэтому я буду придерживаться того плана, который выработала перед выпиской. Вот он.
Я хочу добиться невозможного.
Вернее, невозможным это считают врачи, я же убеждена, что этим словом называют лишь то, что пока не встречалось и не бывало, но обязательно еще будет и встретится.
Так почему бы мне не стать первооткрывательницей?
А открывать я собираюсь безвизовый режим между здоровьем и безумием. И я сама стану и обладательницей заветного паспорта, и пограничником, дающим добро на въезд.
Вы поняли? Я хочу быть и больной, и здоровой одновременно. Функционировать как здоровая: делать покупки в магазине, убирать квартиру, гулять в парке, оплачивать счета (у меня их пока еще целая куча в сумке и, вероятно, в почтовом ящике), устроиться на работу. Ну, что еще там делают обычные люди?
И при этом спокойно нарушать границы: лететь в себя и наружу, постигать непостижимое, превращаться в деревья и камни, надевать маски и срывать личины.
О, как мне этого не хватало в последнее время! Потому что я люблю свою болезнь. Я не могу без нее. И я не могу простить врачей за то, что они у меня ее украли.
Поэтому я выбросила выписанный мне рецепт в мусорное ведро у входа (нет, пусть уже будет «у выхода») в больницу (тогда – «из больницы»).
А выданное мне лекарство я использую хитро: буду все время снижать дозу, пока оно не сойдет на нет.
Так я решила. Чтобы не сразу свалиться в безумие, а потихоньку. Чтобы приучить себя к нему и войти в него плавно, как в прохладную воду реки. Не с вышки и с головой, а на цыпочках: сначала до щиколоток, потом до колен, по пояс и лишь тогда уже по шею. А голова пусть остается снаружи. Это самое ценное у меня – моя голова.
Ну, вы поняли, что это только пример. На самом-то деле, голова-то моя и будет основной участницей эксперимента.
И победить я смогу только в том случае, если ни патронажная сестра, ни лечащий врач в больнице не смогут разгадать моего плана и заметить признаков нездоровья.
Я, конечно, хитрая и считаю себя неплохой актрисой, но есть и опасность: когда привыкаешь жить без границ, в них потом трудно удержаться даже при желании.
Поэтому: да будет чудо!
И да здравствует шизофренияяяяяяяя!
Глава 4. Цель № 2
Вот еще кое-что.
И это очень важно.
У меня есть необходимость в прямо-таки… детективном расследовании. В частном расследовании, в тайном расследовании – уточню я.
Тема очень деликатная, поэтому прошу отнестись ко всему, что будет сказано ниже, с пониманием и без грубости.
Дело в том, что я беременна. Уже три месяца. Проблема только в том, что я не имею ни малейшего понятия, от кого.
И вот его-то (этого кого-то) мне и предстоит найти.
Не думайте, что я сумасшедшая.
То есть, конечно, да, я сумасшедшая. Сумасшедшая настолько, чтобы не помнить, кто отец моего будущего ребенка. Но не настолько, чтобы поставить перед собой неисполнимую цель. И хотя вам может показаться, что найти того, не знаю кого, невозможно, я уверена (ну, есть у меня такое чувство), что я с этой задачей справлюсь.
Во-первых, я проанализирую все возможные ситуации и всех известных мне мужчин. Вероятно, одного только этого логического подхода окажется достаточно, чтобы найти искомого отца моего ребенка.
Во-вторых, я очень рассчитываю на свою память, которая в данный момент, замученная лекарствами, беспробудно спит, но как только я вернусь за границу нормы, надеюсь, воспрянет и подскажет мне необходимые для расследования детали и образы.
В-третьих, есть еще и интуиция, и случай. И если не логика и не воспоминания, то они-то уж точно помогут. Почему-то я очень сильно верю в то, что тот, кого я ищу, обязательно снова появится в моей жизни и тогда – я его точно смогу узнать.
В-четвертых… Это, конечно, уже малореально, ибо если бы было реальным, то уже, наверное, произошло бы. Но все-таки, кто знает?
В общем, в-четвертых – это если тот мужчина разыщет меня сам. Ведь он-то, наверное, все помнит, потому что странно было бы, если бы мы потеряли память одновременно.
Ну что? Вы согласны с моими аргументами?
Даже если нет – я все равно буду пытаться, и тогда посмотрим, получится у меня или нет.
А еще вас, наверное, удивляет, почему я не избавилась от этого ребенка.
Не скрою, были у меня такие мысли.
Когда я пришла в себя и врач посчитал меня достаточно стабильной, чтобы воспринять столь серьезную информацию, он сообщил мне о беременности.
Я в тот момент была поражена и расстроена. Даже плакала.
И потому, что почувствовала себя ужасно одинокой и неготовой к такому испытанию.
И потому, что испугалась за моего ребенка: а вдруг он тоже родится больным?
И потому, что мне в голову пришла ужасная мысль: если он, да, родится больным и два наших сумасшествия не совпадут, то мы никогда не поймем друг друга и будем обречены бродить в разных мирах бесконечной вселенной разума. И с этим мне было сложнее всего примириться.
А еще вот что страшно: если я буду нестабильна, у меня отберут этого ребенка. Отберут – навсегда. И как я тогда себя прощу?
А потом я почему-то резко и полностью успокоилась. И поверила в то, что у нас все будет очень хорошо. Что мы со всем справимся и будем очень счастливы, будем не разлей вода.
И хотя врач предлагал мне сделать аборт, я отказалась. И второй раз отказалась, и третий. А теперь поздновато уже. И никто мне больше этого не предлагает. И хорошо. Потому что я жду и готовлюсь. И не хочу пропустить ни одного симптома вызревающего во мне материнства.
И проходит у меня все очень легко. Меня даже ни разу не тошнило, хотя все утверждали, что это первый признак.
И подаренные мне медсестрами джинсы пока сходятся на мне и застегиваются на все пуговички.
Так что никто и не знает, и не догадывается.
Вы теперь знаете, и обещаю, будете свидетелями роста моего живота.
Если, конечно, я не настолько уйду в другой мир, чтобы забыть вас своевременно информировать.
Интересно, кстати, на кого он будет похож – мой ребенок? Если на папу, то поможет ли мне это сходство в поисках папы?
Жалко, что вы не можете за мной присматривать. Боюсь сделать какое-нибудь неверное движение и повредить моему ребенку. Но даже ради этого не соглашусь глотать противные таблетки. Это я уже твердо решила.
Все, уже поздно, пора спать. Встретимся завтра.
Глава 5. Сон
Сегодня мне приснился сон, более чем любопытный.
Сначала я вообще не могла понять, что же это такое я вижу.
Прямо перед моими глазами, настолько близко, что казалось, странные образы просто вторгаются под веки и вдавливаются в глазные яблоки, мельтешили какие-то черно-белые и цветные пестрые объекты.
Они были в тонкую полоску. Или раскрашенные спиралями. Или взрывающиеся сочными брызгами ярких окружностей.
Они все лезли и лезли в мои глаза, словно бы расползались и разбухали как сильно заквашенное тесто, прущее вон из кадки.
«Что это? Что это?» – думала я, не в силах защититься от атаки. И постепенно сначала мою голову, а потом и все тело заполняло такое ощущение, как будто ворвавшийся в меня поток раздует меня до предела, а потом найдет естественные, а то и пробуравит дополнительные отверстия и вытечет наружу, навстречу новым жертвам.
А я? Истеку и останусь опустошенной и рваной. До такой степени, что уже не возможно починить.
И еще я чувствовала на своем лице легкую щекотку. Как будто эти пестрые штуки слегка скребутся по моему лицу. С таким тонким противным звуком. И с холодком, покалывающим мою кожу и заставляющим меня вздрагивать и слегка откидывать голову.
А еще они были очень-очень гладкие.
Что это? Что это? Что это такое?
А они все лезли и лезли. Заполняли меня и все пространство вокруг. И я уже начинала потихоньку задыхаться. И осознавать, что из их плена не выбраться. И что они сами, душа меня и вытесняя из меня воздух, непрестанно растут, ширятся и умножаются в числе.
Я не понимала ни их природы, ни того, откуда они берутся, ни того, стоит ли за ними какая-то управляющая сила, ни какова она. И от этой неизвестности было страшно. И страх постепенно рос. Вместе с ними, и даже опережая их.
Пожалуй, черно-белых было все-таки больше. Но их преобладание ничуть не приближало меня к разгадке.
Мне надо было вырваться из их окружения и отдалиться от них на расстояние, а еще лучше вознестись над ними как можно выше, чтобы со стороны, оглядев всю их непостижимую массу, понять, наконец, кто они такие.
И тут я почувствовала, что моя мысль обретает силу и как будто ведет меня за собой и вытягивает из гущи.
А они волнуются, не хотят меня отпускать. Вцепиться в меня не могут, не имея для этого ни конечностей, ни каких-то специальных приспособлений. Но все же стараются задержать меня: уплотняются и давят сильнее. И больнее скребут своими надутыми боками по лицу.
Но я уже точно поняла, что мне надо делать: не думать о них, а думать о том, что вовне. Держаться за мысль, как за трос, волокущий автомобиль с умершим сердцем.
И я держалась.
Не знаю, долго ли длилось высвобождение. Там, внутри сна, мне было трудно следить за временем.
А когда я оказалась снаружи, вдруг стало все так ясно. И так невообразимо смешно.
Эти пестрые и гладкие были не чем иным, как огромной связкой воздушных шариков. Круглых и тех, что имеют форму. Ну, знаете, много таких есть: сердечки, звери…
Черно-белые в полоску, которые меня пугали больше всех – это были глянцевые зебры. И перемежающиеся чернота и белизна их раздутых тел до сих пор вскипала где-то внутри моих глаз и просачивалась раскаленной лавой прямо в мозг.
«Как я попала в гущу шаров? Кто это так подшутил надо мной?» – думала я, правда, уже без страха.
